Kitobni o'qish: «Чвак»
ДЕВЯТЬ КРУГОВ АБИТУРЫ
Курсант второго курса Сергей Воплин cтоял перед зеркалом. Голый пружинный матрац и опустевшая тумбочка как две сиротки жались друг к другу, глядя на него с прощальной тоской.
Воплин, жестоко не замечая их, кинул снисходительный взгляд на мрачного худого темноволосого юношу в отражении зеркала и причесал его короткими решительными взмахами расчески. Внезапно в дверном проеме справа от юноши появился лунный лик, сияющий всеми эмоциями радуги.
– О! Серег! Ты тоже переезжаешь?
« Зефирка…» – Тоскливо подумал Воплин. « Блин, это август, вся общага переезжает». Не дожидаясь ответа Воплина, лик предложил:
– Давай наперегонки, кто быстрее чемоданы дотащит до новой комнаты! Кто проиграет, дает списывать взрывохимию целый год! Все! По рукам! На счет три! Раз! Два!
Полная луна исчезла и с гоготом помчалась по коридору. Скоро топот переместился вверх на этаж.
Воплин некоторое время поразмышлял о трагической судьбе счета три, затем неторопливо взял чемоданы и спустился на улицу к ласковому прохладному ветерку, который нагоняли на него еще зеленые клены. Зефирка радостно хохотал уже где-то на третьем этаже в предвкушении воплинских лабораторных . Похоже, он был не в курсе перераспределения второкурсников в «кремак» – так называли Второй корпус одновременно за неожиданный цвет стен и постоянно дымившуюся трубу бани. Осведомленность о текущем ходе мыслей администрации никогда не была сильной стороной Зефирки. Впрочем, Воплин не собирался побеждать и списывать лабы – это было такое же самоубийство, как Зефиркины попытки их делать – ему достаточно было освобождения от необходимости отдавать свои собственные на растерзание пирожками. И хотя он формально не принимал условий пари, но Зефирке было легче отдать проигрыш, чем доказывать, что не играл.
– Сережа! – ласковый голос, растворенный струящимся зноем, омыл его уши. Воплин вздрогнул, крепче перехватил чемоданы и ускорил шаг.
– Курсант Воплин! На месте! – ласковый голос кристаллизовался в металлическое лезвие и переместился от ушей к горлу.
Молодой человек застыл на месте, не переставая шагать. Команды «стой» не было.
Кто-то подходил сзади.
Перед его глазами взошли на небо дизайнерски выверенные по идеальным чертам лица лазурные глаза, окутанные золотым свечением от облака волос.
Продукт генетических экспериментов многих поколений, гибрид греческой статуи (женской), рекламы пластической хирургии и скандинавской Валькирии в воображении неженатого японского художника, инструктор Могущеева была светлой мечтой всех курсантов мужского пола днем. И темной – ночью.
Всех, кроме Воплина.
Воплин был счастливчиком.
На первое свидание с инструктором Могущеевой он сходил уже на второй месяц учебы.
И это было очень романтическое свидание.
На заснеженной вышине они встречали рассвет нового года с чашечками ароматного кофе в ворохе цветов, а симфонический оркестр наигрывал попурри из лучших лирических песен, пока они танцевали под полной луной.
Сценарий придумал генетический продукт, а Воплин был мужчиной.
В том смысле, что ему пришлось все это организовывать и оплачивать.
Варка кофе в самодельной «турке» на крыше покрытого искусственным снегом третьего корпуса – под вой коменданта, прибредшего к зданию на запах нелегальных электроустройств, – стала наименьшей проблемой. Все его деньги и десять обедов взял Зефирка за игру в качестве симфонического оркестра на девятом этаже с открытыми окнами. Откуда удалось достать волшебный свет полной луны в три часа дня и утро нового года в октябре, юноша не помнил сам.
Последней каплей для его нервной системы стало то, что когда он наконец добрался в тот день до койки крайне воодушевленнная инструктор разбудила его, через полчаса пинками и горячим шепотом «Сереж, быстро подпиши здесь, это срочно». Он вовремя успел разобрать через пелену на глазах двух попавшихся под руку инструктору свидетелей Иеговы, тетеньку из Саранчанского ЗАГСа, заголовок «Книга регистрации браков», после чего хорошо поставленным кувырком эвакуировался в окно согласно утвержденному комендантом плану на стене.
Следующий месяц его всем курсом прятали по подвалам и мастерским, а Зефирка таскал ему первое, второе и компот из столовки в пластиковых коробочках . Поскольку из рациона резко пропали котлеты, то Воплин догадывался, что через руки Зефирки паёк до него доходил не весь . За месяц подпольной жизни яростный матримональный пыл инструктора сменился стойким планомерным штурмом, и Воплин уже стал осмеливаться появляться на занятиях. Иллюзий насчет своего будущего он не строил, но надеялся протянуть хотя бы до четвертого курса.
– Сереж, знаешь, я вдруг подумала, что фамилию я менять не буду. Лучше двойная . Несколько старомодно, но с налетом благородства. Воплина-Могущеева. Это же классно. Или может лучше Могущеева-Воплина? Тебе как нравится больше?
– Инструктор, мне кажется, лучше всего Воплин и Могущеева по отдельности .
– Во-первых, не инструктор, а Алена, а во-вторых, ничего не выйдет,курсант Воплин. Ты обречен. Кольцо-то оно вот оно!
Валькирия ткнула безымянным пальцем в облако. Палец блеснул золотом.
Воплин тяжко вздохнул. Как в истории с лунным светом появилось кольцо, он мог вспомнить но почему-то очень не хотел.
– Не «обречен», инструктор, а «обручен». Это принципиально разные вещи.
– У нас еще будут долгие зимние вечера на обсуждение орфографического словаря. А сейчас в десять часов с города приходит автобус с абитуриентами. Директор приказал их встретить и показать где тут чего. Ты ответственный. Через полчаса чтобы был на проходной. Проверю.
– Инструктор, а почему сразу я?! У меня тоже переезд! Возьмите кого-нибудь из ноль-шестых. Они еще вчера переехали!
– А все для того, Воплин, чтобы ты на своей шкуре прочувствовал разницу между родственным блатом и лямкой простого курсанта. Ах, как мы тогда танцевали под лу…
Воплин вздрогнул, панически схватился за лямки простого курсанта и бросился бегом к проходной.
Позднеавгустовский ослепительный день успешно притворялся июльским. Солнце жарило точно в темечко, в воздухе пахло завтрашним дождем, а цикады с кузнечиками трещали друг на друга как неродные. Дежурный на проходной неистово заперся наедине с кондиционером, так что компанию курсанту Воплину составлял только спящий шлагбаум и дорога, весело играющая своими изгибами с окрестными холмами и перелесками. Дорогу звали «до Саранчанска 10 км» и в других обстоятельствах она была бы скучной и пустой. Сейчас же ее украшал собой наш герой, с терпением наблюдающий за превращением пыльного дымка на горизонте в полыхающий темными стеклами полутораэтажный рейсовый автобус.
Апокалиптически изогнутая махина мягко притормозила у куска переломанного в трех местах синего фанерного щита, назначенного остановкой особым приказом директора, помедлила немного и заскользила по пыли дальше, оставив вместо себя кучку юных дарований, которые всем своим видом демонстрировали свою принципиальную непричастность к пункту один-два-двадцать шесть строевого устава . Дарования синхронно проводили взглядом автобус, потом в один голос возопили «ЭЭЭЭЭЭЭЙ!».
Автобус замедлил ход,потом дал заднюю, снова скрыл своими бортами новоприбывших от безмятежного философского взгляда Воплина. Послышался лязг раздвигающейся крышки багажного отделения . Сквозь шорканье выкладываемых сумок и рюкзаков отчетливо послышался шепот «подавитесь». Автобус снова уехал . На этот раз к абитуриентам присоединились их багаж.
Некоторое время новоприбывшие с чемоданами смотрели на Воплина с чемоданами
– Хм. – сказала девушка в розовой маечке с покемонами. – Вы хотели уехать?
–Курсант второго курса Воплин. По приказу командования я хотел показать вам Академию и продемонстрировать на личном примере правила поведения курсанта на территории учебного заведения. Смотрите внимательно. Показываю один раз.
– Академия. – Воплин ткнул пальцем в виднеющиеся за кленами корпуса.
– Правила поведения . – Курсант потряс перед взорами собравшихся мятой пыльной брошюркой.
– Все свободны, всем спасибо.
Юноша сунул брошюрку себе в карман и, взявшись за чемоданы, развернулся .
– ВОПЛИН! – раздался из динамика над воротами голос инструктора. – ЛЕНИВАЯ СКОТИНА! Я же сказала! Показать все лично!
Воплин тяжело вздохнул. Абитуриенты стали озираться в недоумении.
– А чо у вас тут слежка за всеми? – разочаровано промычал долговязый тип в кепке с рюкзаком.
– Нет у нас никакой слежки. И микрофонов нет. Это женская интуиция! – Заявил голос инструктора Могущеевой и исчез в треске электрических разрядов.
Курсант сунул брошюрку в карман чемодана, взялся за свои чемоданы и развернулся.
– Ладно, бойцы. Следуйте за мной. Первая остановка – общежитие второго курса.
––
Бесконечный коридор в пятнах оконного света и бессмертный запах жареной картошки под китайской лапшой неоспоримо доказывали, что Воплин привел новичков именно в общежитие.
– А почему второго курса? – осведомился солидный крепыш в джинсах и красной футболке с металистом ,тщательно отшампуненным и причесанным для эпической смерти в Вальгалле под рифами бас-гитары. .
– Совмещаем бессмысленное с неизбежным. – Ответил их гид, закидывая чемоданы в свою комнату и запирая ее на ключ. – Остальные корпуса точно такие же. Где-то чище, где-то люди живут, но в основном все то же самое.
– А мы где будем жить? – поинтересовалась хрупкая брюнетка с косичками.
– Жить вы будете дома. Общежитие предназначено для быстрого и эффективного поиска командованием бездельников, не занятых нарядами и поставленными боевыми задачами.
И словно он накликал беду – внезапно в коридоре потемнело.
На окна в дальнем конце наплыл мрак и стал быстро приближаться. Воплин среагировал мгновенно.
– Быстро! – прошипел он яростно – Все лицом к стене!
Кое-кто неуверенно послушался, но остальные стояли в недоумении.
– Вы что, самоубийцы? Быстро, я сказал, лицом к стене!
Мрак неумолимо приближался, окна одно за другим погружались в темноту. Какой-то неодолимый страх окутал всех, и они бросились к стене.
– А теперь толкайте! Толкайте стену изо всех сил!
Десятки рук уперлись в шершавый крашеный бетон и принялись натужно вдаливать его в единственно возможном направлении.
И вовремя.
Мрак накрыл их черным непроницаемым одеялом. Они ощутили присутствие чего-то безжалостного и одновременно въедливого.
– Толкайте, не оглядывайтесь! – прошипел Воплин.
Тьма помедлила, словно осматривая каждого присутствующего, от чего у них мгновенно являлась ледяная испарина, потом низкий голос вдруг пропел: «Абитуриент, да? Чем занимаетесь?» Кто-то сдавленно ответил : «Нничем». Низкий голос удовлетворенно сглумкал и пропел дальше: «Пойдемте со мной».
Послышался сдавленный крик .
Затем взгляд ледяных лезвий стал строгать затылок Воплина.
– Так, курсант Воплин? – его уши обдало морозом – А вы чем занимаетесь?
– Чо, не видно? Стену толкаю! – максимально возмущенно и в то же время ответственно ответил курсант.
– Хмм…– задумчиво протянул морозильник- А зачем?
– Инспектор сказал, я и толкаю.– Еще более возмущенно и еще более ответственно ответил Воплин.
– Вы что, все толкаете? – в голосе тьмы послышалась неуверенность. Реалистичность происходящего идиотизма внушала тьме веские сомнения. Послышался гул всеобщего согласия, перебиваемый чьей-то легкой икотой.
– За полчаса управитесь?
– Вы чо, блин, какие полчаса! – взвился Воплин – Инспектор сказал чтоб завтра тоже выходили!
Мрак и ужас вздохнул.
– Ну ладно, значит один пойдешь.
Воплин, продолжая изо всех сил толкать стену, скосил глаза и периферийным зрением увидел, как тьма уволакивает с собой за ногу какого-то парня.
За мглой медленно отступила и звенящая тишина. Снова зачирикали воробьи, а в окна заструился солнечный свет.
– Отставить. – Наконец, скомандовал курсант.
Все, вспотевшие и уставшие, отвалились от стены, с недоумением и страхом взирая в сторону, куда уволокло несчастного.
– А теперь валим отсюда. – коротко скомандовал курсант. Повторять не понадобилось.
Остановились они только на заросшем жухлой травой пустыре перед ангаром.
– Что это было? – спросил кто-то.
– Наглядный пример того, что случается с любопытными абитуриентами. Особенно когда не слушают старших. Больше мы его не увидим. До ужина, по крайней мере.
– Но что это была за жуть?
– Это была не жуть, а комендант. Он перед обедом всегда по общаге шарахается – смотрит, чтобы кровати были заправлены. Но если заметит, что кто-то бездельничает – все, труба.
– А что такое «комендант»?
– Когда то он был человеком. Тьма, которая его окутывает, родилась от неправедных накладных. Говорят, у него есть настоящее лицо, но те, кто его хоть раз увидит, исчезает навсегда.
– Ой, как интересно!– восхищенно сказала одна из абитуриенток. – А как его можно увидеть, если вокруг него такая тьма ?
– Чтобы увидеть настоящее лицо коменданта общаги…– Воплин огляделся и понизил голос до шепота: – надо забыть на лето сдать матрац или порвать наволочку. Если этого не делать, то легко можно дожить до третьего курса. И тогда уже можно расслабиться.
– Он к третьему курсу уже не ходит?
– Нет, на третьем курсе все уже умеют спать без матраца и наволочки. Кстати, мы сейчас возле очень важного места.
Выцветшая табличка на двери какого-то сарая возле ангара гласила:
«КАПТЕР
крыто каждый втор рг месяца с 14. .00 до 14.30.45»
Дверь была надежно закрыта на ржавчину, замок и забвение.
– Каптерка.– Лаконично довел до сведения присутствующих Воплин.
– Зачем? –поинтересовалась брюнетка с косичками.
– Каптерка предназначена для хранения личных вещей, ненужных для распорядка дня. То что нужно, берете с собой, что ненужно – оставляете здесь. Все просто.
Гул понимания разнесся над экскурсантами.
– А как мне узнать, что мне нужно, а что нет? – поинтересовалась ее соседка в идеальном маникюре по всему телу.
– Вопрос понял. – Ответил Воплин.-Что вы сдаете в каптерку – нужная вещь, что не сдаете – не нужная.
Экскурсанты задумались.
– Может, наоборот? – поправил его похожий на математическую формулу юноша. – Если исходить из данного вами определения каптерки…
– Теоретически, конечно, наоборот, но на практике именно так. Вот здесь – курсант опять достал брошюрку с правилами – на последней странице специальное примечание, что приказы командования имеют верховный приоритет перед логикой. Я сам лично несколько раз пытался применить теоретический смысл каптерки на практике, но постоянно получалась страшная путаница. Наверное, колдовство какое-то, хотя разговорчики о нем у нас тут не поощряются.
– А чего каптерка так мало работает? Полчаса раз в месяц – что тут можно успеть?
– Какие полчаса? – недоуменно спросил курсант. Он еще раз посмотрел на табличку, потом стер смесь ржавчины и пыли с цифр . Надпись приобрела освеженный вид.
«С 14.30.00 до 14.30.45»
– Вы издеваетесь? – взвизгнул какой-то молодой человек – какие нафиг сорок пять секунд? Я даже вещей своих не смогу найти за это время.
– В смысле? – настала очередь удивляться Воплину.– Каких «своих» вещей? Каптерка предназначена для хранения ненужных вещей, а не личных . Если что –то ненужно- сдаете в каптерку. Если нужно – не сдаете. И наоборот. Куда уж проще.
– Я ничего не понял, но что-то начинаю понимать.– Глубокомысленно заметил кто-то с задних рядов.
– Это нормально, но быстро пройдет.– Согласился Воплин. – А теперь прошу сюда.
С грохотом отъехала в бок створка титанических врат и экскурсанты просочились через образовавшуюся щель в залитый мягкими желтыми лучами бокс.
– А это наш ангар. Здесь обслуживается находящаяся у нас на балансе боевая техника, которую мы используем, отправляясь на различные задания. Никаких изысков, только необходимое – вертолет, пара БТР, несколько грузовиков, десантная машина разведки и средний танк в стандартной обвеске.
Абитуриенты благоговейно осмотрели абсолютно пустой голый пол в осколках стекла и кирпича.
– А … а где это все? – не выдержал многозначительного молчания экскурсовода самый нетерпеливый.
– По легенде, которую рассказывал нам сам Директор – Воплин торжественно воздел указательный палец к высотам иерархии.– Они все на задании.
Абитуриенты с интересом осмотрели указательный палец, потом – еще раз – стекло и кирпичи.
– Согласно преданию, когда настанет черный день для Академии, и мир погрузится во тьму и хаос, они вернутся и придут на помощь. Я вижу, вы тянете руку. У вас вопрос?
– Нет, я хотел узнать, а можно сюда мехводом? Ну на распределении?
– Отчего же нет?– сказал Воплин, запирая ангар со двора- У нас второго сентября каждый год за прачечной драка за право быть мехводом в ангаре. А сейчас мы дошли до нашего самого интересного места.
– Это Столовая. Здесь едят. – Воплин роскошным царским жестом охватил чистые ряды столов с поднятыми на них стульями.
– А что у вас обычно в меню? – поинтересовалась девушка с розовыми покемонами на маечке.
– Чаще всего Еда.
– Это понятно. Но что за еда?
Воплин задумался.
– Поначалу все интересуются, но потом привыкают. Какая разница? Еда как Еда.
Сзади послышался скрип. Толпа расступилась и экскурсанты проводили взглядом скрипучую гнутую алюминиевую тележку, которую толкали два дежурных курсанта в белых халатах и беретах. На тележке стояли два бака. На одном было написано красной масляной краской «Еда», на другой – белой краской- «Отходы». В обоих баках булькала, колыхалась и выпрыгивала всплесками совершенно идентичная красно-буро-желтая смесь.
Девушка судорожно сглотнула.
– А как повара отличают где еда, а где отходы?
– Предельно просто. До обеда это еда, после обеда – отходы. Очень удобно, в два раза меньше баков нужно.
– А ее вообще есть можно?
– Есть конечно можно, раз все едят. Главное, после Еды «Кока-колу» не пить.
Воплин многозначительно ткнул пальцем в потолок.
-Почему?
Воплин опять многозначительно ткнул пальцем в потолок.
Все посмотрели вверх.
На потолке вокруг люстры красовалась масса чего-то засохшего в обрывках сине-черной ткани.
– Что это? – осторожно поинтересовалась девица в розовом с покемонами.
– Не что, а кто.
– И…. кто это ?
– Мы до сих пор его не опознали, потому что для этого надо его с потолка отодрать, а мы не смогли. Но именно так узнали, что после Еды нельзя пить кока-колу.
– А пепси можно? – робко поинтересовался кто-то сзади.
– Пепси можно, после пепси мы смогли отодрать.
Кто-то нервно захохотал и тут же заткнулся.
– А кроме Еды есть еще что-нибудь?
– Иногда по четвергам дают мясо. Но обычно мы в такие дни прячемся, потому что за мясом всегда приходят Они.
Воплин приглушил голос и с опаской осмотрелся по сторонам.
– Кто «Они»? – шепотом спросил девушка возле Воплина.
– Старшекурсники- также шепотом ответил Воплин.-Они питаются только мясом. Поэтому всегда злые и очень голодные. Младшие курсы обычно прячутся в такие дни до самого ужина. Ну, а теперь, прошу – сердце нашей Академии, библиотека.
Сумрачное Сердце Академии, прорезанное пыльными лучами солнца, было как всегда переполнено.
Все столы были забиты опытными бойцами в уникальных комплектах тряпочек непонятного цвета, оставшихся от когда-то форменных кителей после мегалитров пролитой на них Еды . Гармония храпа, сопения и сонного чавкания составляла заразительную симфонию праздника отдыха. Воплин стойко боролся с гипнотическим соблазном занять пустое место в третьем ряду, как его кто-то вдруг дернул за рукав. Какая-то девушка из абитуриентов шепотом спросила:
– А где книги?
Воплин окинул взглядом прозрачные шкафы, тщательно протертые мокрой тряпочкой, но абсолютно пустые.
– Все книги на руках. Не всем удается поспать в библиотеке. Большей части приходится на парах. А чтоб не запалили, как вы спите на парах, вам нужно от тридцати до сорока томов, выстроенных в особом порядке. Если что, архитектуре великой стены может научить инструктор Коняткин за палку сервилата. Я тоже могу, но я могу только одноточечную перспективу. Если препод на месте сидит. Если он начнет по всем рядам шарахаться, тут уже нужна трехточечная перспектива и минимум второй дан архитектора стены. А сейчас из архитекторов не на каникулах только Коняткин.
Девушка задумалась, оглядела еще раз дышущего левиафана библиотечных сонливцев и уже громко прошептала:
– А чего вы в общежитии не спите?
Воплин вздрогнул.
– Вы что, коменданта не помните? Никому в страшном сне не приснится, чтобы спать в общежитии. Так, а это конечный пункт нашей экскурсии, прошу сюда.
– А сюда попадают те, кто второго сентября не сумел попасть в мехводы. Или пил газировку после Еды. – Торжественно сказал Воплин, подведя своих подопечных к белой двери в глухой стене одноэтажного приземистого здания. Оттуда тянуло могильной сыростью.
– Это морг? – испуганно спросил математический юноша.
Воплин задумался.
– Ну, кто как называет. По штатному расписанию это медсанчасть. – Сказал он, наконец.– Но наверное, вам лучше все увидеть самим.
Воплин сорвал с ручки пломбу со старинным почерневшим амулетом и распахнул дверь . Из коридора пахнуло тьмой и хлоркой.
– Входите, входите, не бойтесь. – Приветливо сказал курсант и отошел в сторону.
Абитуриенты, оглядываясь и спотыкаясь о невидимый порожек, начали по одному пропадать в проходе. Когда последний перешагнул порог, Воплин захлопнул белую дверь, наскоро навязал амулет обратно,и судорожно заколотил булыжником стоящие рядом две доски поперек прохода.
– А теперь бойтесь.– Тихо и серьезно сказал он.
Нечеловеческие крики и неистовые удары кулаками изнутри сотрясли белую дверь. Воплин чуть дрожащими руками чиркнул спичкой, затем вспомнил что не курит.
– Серег! Ты проиграл!– радостно хлопнул его по спине кто-то. – ТВОИ ЛАБЫ ТЕПЕРЬ МОИ!Буахахаха! .
Уже знакомый нам солнцелуноликий юноша сейчас никуда не мчался, поэтому его можно было рассмотреть в некоторых подробностях. Он был азиатом, блондином, приземистым и энергичным – и все это одновременно. Коренной таджикский швед в первом поколении Зафир Каас эмигрировал с семьей в Швецию два года назад по программе «Открытой Европы», но был через месяц депортирован по линии МАГАТЭ как нелегальное ядерное оружие. Юноша имел невероятно кипучий темперамент, учился сразу на трех факультетах, работал на двух работах и одной подработке, при этом участвовал еще и в рок-группе «Урр бабай», в которой был барабанщиком, клавишником, гитаристом, басом и женским вокалом одновременно. Самое ужасное во всем этом было то, что Зефирка неизменным соседом по койке Воплина. Впрочем, тот за год приобрел к своему проклятию практически полный иммунитет.
– А чо ты тут сидишь? – Подозрительно обнюхал Зефирка заколоченную Воплиным дверь. – Я б на твоем месте на эти доски не надеялся. Через два часа закат. Доктор обычно через эту дверь вылезает. Валил бы ты отсюда.
– Не могу. – Вздохнул Воплин. – Там мои абитуриенты на экскурсии
Зефирка вздрогнул и с ужасом выпучил глаза.
– Ты их чо, к доктору отправил? Одних? Ты рехнулся?
– Мне инструктор приказала. Все им показать. Все – значит и санчасть.
– А чо с ними не пошел?
– Инструктор сказала показать, а не ходить с ними по гиблым местам.
– Блин,чувак, ты даешь. Ты чо не помнишь, в прошлом году человек двадцать городских повыбивали все окна в санчасти и разбежались по окрестным лесам. Мы же их всей академией три дня ловили.
– Они просто черезчур впечатлительные были. Вот они, современные люди. Только в интернете сидят. Столкновение с реальной жизнью для них уже стресс.
Зефирка подошел совсем близко и уставился ему глаза в глаза.
– Серег. Это были покойники, которых нам оставили, пока в городе главную подстанцию не починят и свет в морг не дадут. Ты прекрасно знаешь доктора. Открывай давай дверь и топай за ними. Нас и так городские попы каждый месяц с вертолета святой водой кропят по периметру. Еще нам не хватало массового исчезновения гражданских.
В словах Зефирки была ужасная правда. Воплин в глубине сердца надеялся на повторение прошлогоднего инцидента, но доктор умела делать выводы. Сейчас шансов сбежать не было даже у покойников.
Воплин со скрежетом стал отдирать доски . Когда последняя бессильно свалилась под стеной, вместо белой обшарпанной двери перед курсантами предстала кирпичная силикатная стена с наклеенной наискосяк бумажкой от доктора с многозначительным заклинанием:
-Опоздали.
Зефирка плюнул в кирпичи. Кирпичи даже не шелохнулись.
В коридоре санчасти было темно и пахло несвежей диспансеризацией.
Абитуриенты, подсвечивая себе путь телефонами, робко, по шажку продвигались вперед по гулкой металлической решетке, обозначавшей пол. Под решеткой беззвучно клубилась багровая тьма. Неверные светодиодные отблески выхватывали из бурого сумрака какие-то плакаты, накликающие на смотрящего сколиоз, лишаи и столбняк. Вдоль заляпанных то ли ржавчиной то ли кровью стен стояли ряды каталок, на которых лежали какие-то массы, накрытые простынями, очень похожие на то, о чем хотелось бы подумать в самую последнюю очередь. Где-то стучали по рельсе молотком.
Внезапно послышался странный скрип. Идущие впереди замерли и прислушались. Скрип усиливался и приближался. Легкая паника охватила всех, но какая-то сила словно отняла у них способность бежать. В каком-то тусклом лучике света из дыры в забитом клеенкой окне мелькнуло Нечто и продолжало приближаться. Наконец скрип стал совсем близким и в неярком освещении десятков устремленных вперед телефонов явилось кресло на колесиках. Оно скрипнуло еще пару раз и остановилось буквально в полуметре от арьегарда.
В кресле никого не было, только бликовала дермантиновая поверхность пустого сидения и подлокотников.
– СПРАВКИ О ВАКЦИНАЦИИ У ВСЕХ?! – сурово вопросил Голос Из Темноты за спиной молодых людей.
Абитуриенты , испуская вопли ужаса, бросились бежать вперед, не разбирая дороги.
Когда топот десятков ног стих, и хлопнула какая-то дверь, тот же самый голос хмыкнул и добавил:
– Никогда не видела, чтобы с таким энтузиазмом забегали в процедурный кабинет. Хм… Попробовать, может, на них усиленный комплект прививок? Когда еще такую сознательность встретишь?
– И что нам теперь делать? – Зефирка ходил кругами, сосредоточенно размышляя над спасением невинных жертв военной медицины .
– Насколько я знаю барьеры доктора, чтобы их сломать, нужно просто бешенное количество энергии. – Вздохнул Воплин.
– Бешенное количество энергии… – Задумался Зефирка. – У меня, конечно, есть чуть-чуть бешенного количества, но для его высвобождения нужна веская мотивация.
– И чем мне тебя мотивировать? – поинтересовался курсант.
– Скажем, за две сосиски я готов на все в умеренных пределах. – Скромно потупился Зефирка.
Воплин вздохнул.
Экскурсия стала обходиться ему слишком дорого. Но выбора особо не было.
– Ладно. Две мои сосиски со следующего обеда твои.
Зефирка закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям.
– Ну как?– осторожно поинтересовался Воплин.– Высвобождается?
– Ща.– Неуверенно пообещал Зефирка, поплевал на руки, закатал шорты на два сантиметра вверх, отошел, уперся в противоположную стену, разбежался и со всей силы шмякнулся грудью в кирпичи.
Кирпичи жалобно треснули, посыпались куски цемента и штукатурки, но барьер остался.
– Мало мощности.– Прокряхтел Зефирка, отклеиваясь широкой грудью от барьера доктора.
Воплин вздохнул.
– Эх, где наша не пропадала. Четыре сосиски!
Зефирка взревел, содрал с себя футболку и отбросил ее в сторону. Разбег- удар. Кирпичи покрылись вмятинами в виде могучих ребер, но выстояли.
Воплин вошел в раж.
– Пять сосисок и две котлеты!
Глаза Зефирки полыхнули красным, из ушей пошел дым, колени и локти стали светиться.
Разбег на этот раз сопровождался оплавлением бетонного пола, а кирпичи от удара не только продавились, но и обуглились
Но магический барьер доктора, почерпнутый ею в передовице нововыписанного немецкого журнала по психиатрии, выстоял.
– Десять сосисок и шесть котлет! – Раздался за спиной ледяной голос инструктора Могущеевой.
На Зефирку стало страшно смотреть. Глаза его пылали, асфальт под ним горел синим огнем, по всему телу бежали разряды розовых молний.
С ревом пустынного торнадо он пролетел мимо них, обдав нестерпимым жаром, но вдруг что-то хлопнуло, Зефирка споткнулся и рухнул сначала на колени, а потом носом в землю, подняв вместе с шипением и треском столб дыма и пыли.
Юноша тяжко вздохнул.
– Инструктор, спасибо за самопожертвование, но дальше повышать мощность бесполезно.
– Причем тут самопожертвование?
Инструктор выплыла из-за его спины.
– Это не мой обед, а твой. За неделю. Ты ж накосячил. Чо, отправил к доктору чистых, невинных абитуриентов? Совесть не мучает?
– С тех пор как я тут учусь, инструктор, мучения совести для меня почти незаметны на фоне остального.
Инструктор подошла к преграде и стала задумчиво рассматривать закоптившуюся бумажку.
– Так, а это что такое?
– Записка от доктора.
– Хм. Может, это важно. Ты умеешь читать на докторском? Хотя. Дурацкий вопрос. Я знаю, кто умеет.
Могущеева достала телефон и стала пипикать кнопочками.
– Маш? Привет. Слушай, подойди пожалуйста к санчасти, ты нам срочно нужна… Что значит ни за какие деньги? Ты аспирант, ты все делаешь бесплатно, это закон природы…Хватит торговаться! Тут Воплин отправил к доктору Кадавров всех абитуриентов…. Конечно идиот,иначе я б за него замуж не выходила. Их надо срочно вытащить…. Я тебе уволюсь. Да хватит труситься, внутрь ты не пойдешь, нам от тебя нужно только записку прочитать, ты ж год интерном работала… Слушай, какая разница – интерном, в интернете… сейчас не до грамматики.
Аспирант Маша (фамилию никто не знал) – закованное в готические цвета порождение андеграунда – задержалась в пути ровно настолько, чтобы все осознали ее исключительную важность . Она равнодушно перешагнула через дымящееся тело Зефирки у стены и оглядела записку от доктора
– Это «капча» от тупых ботов. Тут написано «Вход со двора».
Могущеева вздохнула.
– Маш, спасибо, Воплин – за мной. Пошли через двор.
Воплин оглядел академический двор.
– А мы сейчас где?
Инструктор задумалась:
– Как меня уже достали докторские приколы. Все, я пошла за директором.
Процедурная была непривычно многолюдна и переполнена нарастающим ужасом.
Три десятка спеленутых бинтами тел трепыхались на больничных койках, ожидая неминуемой профилактики.
Доктор рядом с батареей шприцов на процедурном столе деловито черкала какой-то журнал.
– Пустите меня – провыло замотанное в марлю тело в самом углу- Я здесь не учусь, я вам почту принес.
– Профилактика эпидемических заболеваний – не частное дело Академии, а стратегическая задача общества.
Доктор дыхнула на печать и хлопнула ею по раскрытому развороту. Затем она окинула долгим ласковым взглядом бесконечную батарею шприцов с надписями «простуда», «грипп», «бронхит», «перелом», «инфаркт», «экзема» … Затем с закрытыми глазами наугад выбрала прививочный материал, прыскнула им в воздух и подъехала на стуле с роликами к кушетке.
