Kitobni o'qish: «Учат в школе»

Глава 1. Своих не сдаю

Утро в редакции для меня всегда было одиноким. Творческие люди не могли так быстро, после дороги по пробкам в офис, заставить себя включиться в писательский процесс. Нужно было зарядиться вдохновением и поделиться ночными новостями перед началом рабочего дня. Поэтому пришедшие в офис бросали сумки на свои места, и разбредались кто куда. Журналисты – на балкон, курить. Редактор Илья традиционно пить кофе в кафе напротив. Уж не знаю, что ему там наливали, но пил он всегда долго, не менее двух часов. И только я одна оставалась за компьютером в кабинете, создавая видимость бурной работы. А на самом деле писала подружке письмо. О том, что меня взяли работать в крутое издательство, правда, пока на испытательный срок. Что я очень хочу достойно показать себя и стать полноправным сотрудником редакции. Но была одна загвоздка. Тексты мне писать пока так и не давали. Все приглядывались, принюхивались. Я упорно сидела в редакции. Даже курить не ходила, показывая, что не транжирю бесценное рабочее время на ненужные привычки. Хотя курить очень хотелось. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел шеф. Обычно он никогда с утра не заходил так рано с проверками. Эту функцию выполняла секретарь, которая по наличию сумок на столах отмечала присутствующих на работе. А через час – опоздавших на нее.

–Где все? – вместо приветствия спросил меня шеф.

Я пожала плечами. Стучать на коллег никогда не входило в мои принципы. Да и неприлично, работая всего две недели, становиться услужливой в таком пустяке.

– Еще раз спрашиваю, куда все делись?

Я снова пожала плечами, тихо радуясь, что в глазах шефа оказалась самой прилежностью. Не бегаю курить, сижу на рабочем месте и даже что-то пишу. Хорошо хоть он не видел что.

–Илья совещание, что ли проводит?

Я в третий раз пожала плечами, с опаской, что мое безмолвное поведение уже может вызвать гнев директора.

– Ты хоть разговаривать умеешь? – слава богу, он сменил тему.

–Да, – уверенно ответила я.

–Это уже успех для журналиста, – сказал шеф и вышел из кабинета.

Как только его шаги стихли, редакция стала наполняться. Попахивая свежим дымком, вбежали журналисты. Быстро сели за компьютеры, будто и не выходили никуда. Раньше своего традиционного времени появился Илья. Видать, кто-то позвонил предупредить, что его разыскивает шеф. И как только все расселись, в кабинет зашла Татьяна Павловна. Препротивная тетка, менеджер по продажам рекламных текстов и правая рука директора. Она ненавидела журналистов, считая их нахлебниками и прихлебателями, которые не приносили в редакцию деньги, но зато с завидным упорством требовали заработную плату. Журналисты отвечали ей тем же, наградив лаконичной кличкой «Падловна». Сейчас она махала перед редакцией заявкой на рекламный текст.

– Я продала статью известному депутату Владимиру Николаевичу Михееву, – наигранно по-деловому сообщила она. – Поэтому требую, чтобы на встречу с депутатом мне назначили самого лучшего журналиста, а не абы кого.

Под «абы кем», скорее всего, Падловна подразумевала меня. Она сразу и бесповоротно пропиталась ко мне ненавистью, просто так, без повода.

– Хотя журналисты у нас все упасть и не встать, – продолжала Падловна. – Читала я ихние тексты, это же ужас! Любой ребенок напишет гораздо лучше, чем это скопище бездарей!

Неизвестно сколько еще длилась бы ее тирада, но Илья прервал громким стуком ладони по столу.

– Хватит, – сказал он. – Хватит говорить о коллегах так, будто их здесь нет. И принижать достоинства редакции. В конце концов, мы делаем одно общее дело.

– Да я же доношу, чтобы со мной на встречу отправили хорошего профессионала, – заюлила помощница директора. – Илюша, мне нужен самый лучший. Не абы к кому идём. К депутату. А он ненавидит глупых писак.

Илья окинул взглядом наших акул пера. Все были загружены работой. И только я создавала видимость бурной деятельности.

– С тобой, Тань, Ирина пойдёт, она как раз сейчас свободна, – Илья указал взглядом Павловне на меня. – И это не обсуждается.

Падловна вскинула руки к потолку, будто прося защиты, и заголосила:

– Ну как всегда. Для самого важного клиента дают того, кто еще не написал тут ничего. А я потом – разруливай сама, да? А ведь только на мне держится все. Это ж я несу деньги. Кормлю целую ораву бездельников. А мне взамен как всегда. Самого паршивого журналиста.

Но ее уже никто не слушал. Привыкшие к стандартному монологу начальницы, журналисты демонстративно напялили наушники, надеясь, что без массового слушателя Падловна не будет долго выступать. Так оно и было.

Глава 2. Встреча с депутатом

Я никогда не брала интервью у депутатов. И о чем разговаривать с ними не представляла. Чтоб не молчать на встрече, накидала на бумажку примерный перечень вопросов, надеясь, что какой-нибудь да сгодится. Несмотря на строго назначенное время, к которому мы с Падловной прибыли заблаговременно, депутат Михеев оказался занят. Нам велели ждать в кабинете секретаря. Мы присели на красивые стулья у стены и долго молчали. Хотя периодически Павловна кидала на меня презрительные взгляды и недовольно цокала. А я делала вид, что не замечаю. Наконец она не выдержала.

– Если завалишь встречу, я сделаю все, чтобы тебя выгнали. У нас не место таким как ты.

–И каким же? – поинтересовалась я, но узнать о себе «правду» не успела.

Секретарь пригласила нас в кабинет депутата.

На удивление Михеев оказался молодым и симпатичным. Меня охватило странное ощущение де жа вю. Как будто время повернулось вспять, и я оказалась в каком-то родном до боли месте. Там, где я под защитой. Где ничего плохого со мной не случится. Где никто не будет унижать. Неужели у всех депутатов кабинеты настолько воодушевляют добротой и гостеприимством? Михеев предложил присесть и пристально уставился на меня, пока Падловна здоровалась, расшаркивалась, заискивала и с роскошью данайца, мечтающего раскрутить «богатого Буратину» по максимуму, дарила ему примитивную офисную канцелярию с логотипом издательства.

– Давайте-ка, Владимир Николаевич, рассмотрим с вами вариант лонгрида, – как бы ненавязчиво ввернула она самую дорогую рекламную позицию. – По стоимости чуть выше, зато какая фундаментальная подача информации в статье.

Михеев ее явно не слушал. Обескураженный, он не сводил с меня глаз. Я смущенно стала озираться по сторонам и обомлела, увидев на стене, прямо над головой депутата, огромный портрет Владимира Ильича Ленина. Портрет Ленина. Сегодня. Когда у любого чиновника в кабинете висит портрет президента. В этот момент я выдохнула и поняла, каким будет мой первый вопрос.

– Тогда наша Ирина сейчас включит диктофон и возьмёт у вас интервью, – сквозь дебри моих мыслей донёсся голос Татьяны Павловны.

Сдерживая улыбку, я со всей серьёзностью в голосе, задала первый, практически судьбоносный для моего будущего вопрос.

– Портрет Ленина – вижу. Сохранил ты его, Вова. Молодец. А где же горн? – я не узнавала свой голос, он немного дрожал. – Где же самый звонкий инструмент пионерского отряда??

Мой вопрос повис в воздухе. В полной тишине мы с депутатом смотрели друг на друга. Падловна одной рукой схватилась за сердце, а второй быстро закинула в рот какую-то таблетку. В мгновение по кабинету разлетелся ядовитый запах ментола.

– Владимир Николаевич, не подумайте ничего плохого, но эта Ирина у нас вовсе не работает, – залепетала она. – Я ее совсем не знаю. Это кто-то свое протеже привёл, жалко же, убогая, где ей ещё работать? Мы сейчас уйдём, а потом я к вам хорошего журналиста приведу.

– Татьяна Павловна, подождите, пожалуйста, в кабинете секретаря. А мы пока сами поговорим, – улыбнулся ей депутат. – Да и я действительно должен найти горн…

На Падловну было жалко смотреть. Она явно не понимала, кто из нас сошёл с ума. Нелепо хрюкнув, она закашлялась и шатающейся походкой, без единого слова покинула кабинет. Михеев встал. Быстро подошёл к шкафу, распахнул его. Я увидела горн.

– Сохранил на память о том безумном времени.

А я так и не поняла, какое именно время он назвал безумным.

Утро в редакции было жарким. Едва я появилась, шеф меня сразу вызвал на ковер. Он шипел и орал одновременно, делясь своими мыслями обо мне после непонятного пересказа этой встречи Падловной.

–Значит, депутата зовут Вова? Не Владимир Николаевич, а Вова? Кто тебя научил на «ты» разговаривать с депутатами? Ты кого из себя возомнила?

Вошедшая в кабинет Падловна только подлила масла в огонь.

– Она еще к его увлечениям пристала. Не спросила, что ценного депутат сделал для общества, зато ее интересовало, какого хрена у него портрет Ленина висит. Хотя уж это журналиста никак волновать не должно. Захотел и повесил. На то он и депутат.

– Да дело в том…, – попыталась оправдаться я, но шеф перебил.

– Меня не интересует в чем. И почему у тебя сорвало крышу, тоже не интересует. Если мы провалим этот заказ, у тебя будут большие проблемы. А сейчас иди и пиши объяснительную своему бестактному, вызывающему поведению.

–Еще она его про горн спрашивала, говорила, дескать, к портрету Ильича горн нужен, чтоб полный комплект был что ли, – ябедничала Падловна.

Но директор ее уже не слушал.

–Я жду объяснительную по каждому пункту из этого интервью. А потом подумаю, что с тобой делать, – с этими словами шеф вытолкал меня за дверь.

Глава 3. Знакомство с Валькой

Я долго думала с чего начать писать объяснительную. Начинать всегда надо с начала, а мое «начало» уходило в далекое прошлое. В советские годы, когда судьба людей была предопределена. Например, если человек хотел стать хирургом, то он учился на хирурга, становился хирургом и потом всю жизнь работал хирургом. Но моя юность угодила 90-е, которые внесли серьезные коррективы в советскую стабильность. В юности, как и все выпускницы консерватории, я мечтала стать Аллой Пугачевой. Но столкнувшись с первыми особенностями развала СССР, поняла, что на новом рынке труда «Аллы Пугачевы» не пользуются спросом вообще. Раньше, после обучения, их распределяли по деревням и весям, внося, тем самым, искусство в русскую глубинку. А сейчас мои сокурсницы очутились в многообещающем бизнесе «Гербалайф», и я последовала за ними. Посещение компании принесло мне удачу. Я познакомилась с перспективным, как мне казалось, трубачом, мечтающим стать Луи Армстронгом. Однако уже в начале 90-х коллективы оркестров учились работать без денег, за идею. Лишние Армстронги им были не нужны – своих кормить нечем. Поэтому после консерватории, мой «Луи» затарился продукцией «Гербалайф» и, не сумев продать ее, отправился трудиться на стройку. Якобы временно, пережидая, когда страна снова повернётся лицом к великому искусству. А «Аллу Борисовну» с грехом пополам родители вытащили из «перспективного бизнеса», пристроив в обычную школу Организатором детского движения. Таким в 90-е после утраты пионерии, было новое название старой должности пионервожатого.

–Ну, привет, проходи. Музыкант, значит? – радостно потёрла ладошки моя первая в жизни начальница, завуч по воспитательной работе. – Это хорошо, что ты музыкант. А я Валентина Петровна. За глаза меня зовут все «Валька», но я не приветствую панибратство. Хотя тут всем клички дают. Школа ж, блин.

От такой тирады я замерла в дверях, не зная, что делать дальше.

– Да ты проходи, – добродушно распорядилась она. – Вот твой стол, правда, стула нет. Но он пока и не нужен. А потом украдёшь где-нибудь.

Повинуясь, я вошла в кабинет и встала за стол, готовая простоять за ним весь рабочий день. Неизвестность всегда пугает. И я, как и все музыканты, будучи человеком тонкой душевной организации, откровенно боялась новой непонятной работы, столпотворения безумных детей и начальницу.

– Да ты не бойся, – словно прочитала мысли Валентина Петровна. – Наша работа ответственная и динамичная. Скучно здесь точно не будет. Посмотрела на свой стол? И хватит. Вот первое задание. Пока урок не закончился, обойди  все классы. Познакомься с детьми и учителями. А заодно объяви о  том, что завтра в школу надо прийти на час пораньше и принести с собой цветные мелки. Проведём с тобой конкурс рисунков на асфальте. Как тебе идея?

Я открыла рот, чтобы попросить Валентину Петровну сходить со мной хотя бы в один класс. Показать, как правильно знакомиться. Но она посмотрела на часы.

– Шевелись быстрее, пока урок не закончился. На перемене разбегутся – не соберёшь.

Завуч не поленилась поднять со стула толстый зад. Подбежала ко мне и бесцеремонно вытолкала из кабинета, демонстративно закрыв за мной дверь.

Я осталась одна в длинном школьном коридоре с множеством дверей, за которыми шёл волшебный процесс обучения. Но, несмотря на мой дикий ужас, знакомиться, оказалось, не так уж и страшно. Учителя не ругались за то, что я прерываю урок, а наоборот, радовались моему появлению. Дети почему-то шумно хихикали надо мной. Но при этом старательно записывали в дневник, что завтра в школу надо прийти за час до уроков и принести цветные мелки для участия в конкурсе. Как бы позитивно не проходило наше знакомство, что-то меня напрягало в нем. То и дело где-то глубоко в подсознании мелькала мысль о несуразице происходящего. Перед очередным кабинетом я притормозила и задумалась. По алгоритму вроде все верно. Захожу в класс, извиняюсь перед учителем, здороваюсь, представляюсь и доношу информацию о конкурсе. Что же меня настораживает? Успокоив себя, что выполняю поручение строго по инструкции, решила не паниковать. До звонка обошла все классы на втором этаже, на котором и располагался наш с начальницей кабинет.

– Управилась, – отчиталась Валентине Петровне. – Правда, остался ещё третий этаж, но туда пойду после перемены.

– Молодец, – похвалила начальница, не отрывая головы от какой-то писанины. – Третий этаж обходить не надо. Там дети не учатся. Сплошные подсобные помещения и швейный кооператив. Так что сегодня можешь быть свободна, а завтра придёшь на час раньше – конкурс провести.

– Вы тоже придёте?

– А мне, зачем приходить? Тебя для чего сюда взяли? – обозлилась она.

– Так я же даже не знаю, что они рисовать должны…

– А тебе и не надо знать, – отрезала Валька. – Этот конкурс у нас проходит постоянно. Дети знают что рисовать. Что захотят, то и нарисуют. А завтра комиссия будет. Вот и увидят, что воспитательная работа у нас ведётся на высшем уровне.

Я стояла с открытым ртом и не понимала. Вопросов в голове крутилось великое множество, но ни один из них не получалось четко сформулировать.

– Чего встала как пень? Иди домой пока я не передумала, и не мешай мне работать.

Дважды выгонять меня не пришлось. Я схватила сумку и покинула кабинет. В целом, Валентина Петровна мне понравилась. Она казалась добродушной и простой тёткой, которая в лоб говорит все, что думает. Такая не будет сплетничать за спиной, и обсуждать по углам учителей. Вывалит все в лицо, и живи с этим. Даже сердилась она по-доброму, совсем не злобно. По крайней мере, так мне показалось в свой первый рабочий день.