Kitobni o'qish: «Кофе и тайны Книфе»

Shrift:

⁂

Глава первая

Зеркало

Голова кружилась. Тишина пьянила. На коже поднимались волоски.

Заземлиться. Срочно!

Как там по науке? Читал же у психологов! Так-так-так, кажется, вспомнил. «Осмотреться и назвать предметы вокруг». Ладно, что тут у нас…

Дверь. Стол с ноутбуком. Диван с моей оцепенелой тушкой. Трюмо в углу – наследство от матери и матери её матери. В зеркале трюмо – край проёма, залитого отборнейшим мраком с парящими светляками окон. После лёгкого наклона вперёд в отражении появился книжный шкаф во всю стену, а за ним – снова дверь. Мир сделал круг и вернулся на место.

Отупевший от зимней хандры разум прояснился, и я ухватился за новую тему. «Видишь ли, Лар, – сказал я себе, – дверь – это идеальный символ. Рождение и смерть, встреча и расставание, рабство и свобода – что угодно можно описать с его помощью».

Я придвинулся к зеркалу, так что дверь уместилась в нём полностью. Смотреть на неё в отражении было неожиданно приятно.

– А ты красивая, – зачем-то заявил я ей. – Мне нравится, что ручка у тебя теперь справа, а не слева. И мой корявый рисунок теперь очень даже ничего.

Рисунок был моей попыткой превратить дверь во Врата – и сносным заменителем грязного стекла, занавешенного покрывалом. Художник я, конечно, так себе, так что, долго не думая, угробил банку чёрной гуаши на фон, а поверх изобразил белую арку. Кракозябры по её контуру должны были символизировать иномирность Врат. Иногда я позволял себе представить, что стоит открыть дверь – и за ней окажется место, где я буду счастлив.

Продолжая разглядывать зазеркальную копию двери, я залюбовался белыми лианами, обвивающими столбы арки. Они были чудо как хороши, словно оставленный в моём рисунке намёк наконец получил развитие.

«Как странно работает мозг, – думал я. – Ведь стоит обернуться к той, первой, двери – и всё волшебство пропадёт».

Я не хотел, чтобы пропадало. Только не сегодня. И потому смотрел, смотрел, не отрываясь, вглубь зеркала.

И тогда ручка двери повернулась.

Так начались эти игры. Когда наваливались тоска и усталость, а необходимость жить становилась невыносимой, я доползал до зеркала и вглядывался в его глубины.

Сначала, конечно, никаких глубин не было. Только дверь с нарисованной аркой, которую я упорно именовал Вратами. Иногда рисунок вздрагивал, будто за ним кто-то прошёл. Шагов я, конечно, не слышал. Иногда ручка снова поворачивалась, и я со смесью ужаса и надежды ждал, что дверь откроется. Но этого не происходило.

Не знаю, как долго бы всё так оставалось, если бы не моя рассеянность. В тот вечер я каким-то чудом сдал переводы уже к восьми вечера, и это было отличным поводом соорудить что-то похожее на ужин.

В процессе фигурировали пачка сосисок, макароны, огурец и пакетик «Эрл Грея». Гордый собой, я отправился к родному ноутбуку с тарелкой в одной руке, дымящейся кружкой в другой и телефоном в зубах. Через полчаса, сытый и довольный, переполз с кресла в кровать. По привычке глянул в зеркало – и замер.

Дверь. Я забыл её закрыть. Зачем мне это нужно в пустой квартире – дело десятое, но раньше дверь была закрыта всегда.

Тёмный прямоугольник коридора выглядел знакомо и немного странно, как и всё в зеркале. Неизменный пакет с пакетами, берцы и пальто жались к левой стене, а не к правой. По освещённой части пола пробежала тень. Мне обдало холодом, но я напомнил себе, что обитатели зазеркальной квартиры до сих пор вели себя более чем скромно, и усилием воли остался на месте.

Так у зеркала появилась глубина. Как житель Платоновой пещеры, я наблюдал за тенями и думал об удивительном мире, навсегда отделённом от меня прозрачным стеклом. Конечно, я понимал, что всё это игра воображения, а может, и первые подвижки крыши, но плевать я хотел на крышу с её покатушками. Зеркало помогало смириться с существованием, и этого было достаточно.

Забавно, что я даже стал лучше работать и отхватил несколько приятных бонусов, не вставая из-за компьютера. Жизнь налаживалась.

Очередным вечером я привычно уставился в зеркало и не сразу осознал, что здесь не так. А когда понял, от удивления нарушил собственное правило и оглянулся на прихожую. Снова посмотрел в зеркало, моё сердце поставило рекорд по громкости стука.

На полу зазеркальной прихожей лежала записка. На полу моей прихожей ничего не было.

Что в такой ситуации делают книжные герои? Наверное, бросаются навстречу приключениям с гиканьем и задором. Лично я минут пять просидел на диване, обхватив себя руками и невидяще глядя вперёд, как в те утра, когда экзистенциальный кризис накрывает между первым и вторым носком. Наконец набрался смелости и подобрался к зеркалу поближе. Там, на освещённом прямоугольнике пола, лежал сложенный пополам лист офисной бумаги. Чёрным маркером на нём были выведены крупные печатные буквы.

Сначала я ничего не понял, но вспомнил о детских забавах с шифровкой текста через зеркало и полез в рюкзак. Откопать карманное зеркальце ватными руками оказалось нелегко, но я справился. Умоляя пальцы не дрожать, навёл зеркальце на записку и наконец прочёл:

ДОРОГОЙ СОСЕД!
МЫ ЕСТЬ ГОРДЫ ПРИГЛАСИТЬ ТЕБЯ В НОВОЕ КНИФЕ.
АДРЕС: ПЕШЕХОДНАЯ, 8. ЛЮБОЙ ДЕНЬ И ЛЮБОЕ ВРЕМЯ
С 11 ДО 23. МЫ БУДЕМ РАДЫ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ!
ТЭД И ТРУДИ

Когда приступ шока прошёл, я молча забил в заметки телефона адрес и время работы. Спокойно. Меня пригласили в кафе или как его там. А кто и откуда, я пока запретил себе думать, чтобы не взорвалась голова. Она уже начинала закипать и наливаться чугунной тяжестью.

Непонятно было, как после увиденного успокоиться и уснуть. Я осторожно подошёл к двери и закрыл её. Зазеркальная дверь закрылась тоже – никаких отличий. Пощёлкал выключателями – больше света! – и распахнул балконную дверь, разгоняя мысли холодным, но почти весенним воздухом. Голову начало отпускать. Сквозняк – великое дело.

Наверное, мне просто нужно было прогуляться. В сторону Пешеходной. Как-нибудь на недельке.

Спал я в эту ночь со светом.

Кафе

Я нечасто выхожу из дома – наверное, поэтому город всегда кажется частью сна. К тому же пятница оказалась едва ли не первым солнечным днём года. Ноль на градуснике, мартовский живой свет и сочно-голубое небо, как в детских книжках. После долгих месяцев зимнего мрака поверить в реальность происходящего не было никаких шансов.

А когда ты во сне, всё совсем по-другому. И потому я плыл по полурастаявшему городу, всем телом ощущая истончённость материи, сквозь которую сквозило составляющее её волшебство. Как давно я не испытывал этого! История, фантазия, сюжет – они были повсюду. Какую службу несёт чёрно-белый кот на остановке? Какие приключения случаются в комнате с маленьким деревцем на окне? Куда торопится смешной ворчащий под нос старик?

Линии, спирали, переплетения рассекали пространство, маскируясь под солнечные лучи и их отражения. Я знал, что здесь и сейчас всё возможно, всё мне подвластно.

И так же непреложно было знание о конечности всевластия. Ведь оно существует только пока я иду из пункта А в пункт Б. Потом исчезает вместе с восхитительным знанием истинной структуры мира, чтобы не возвращаться годами. И я никому не расскажу ни одной из живущих в этом мгновении историй.

Я мысленно дал себе подзатыльник, встряхнулся и побежал к моргающему светофору. Потом, всё потом. Не смей портить волшебство!

Пустой город был великолепен. Именно поэтому я выбрал рабочее время и будний день – время свободы от людских потоков. Тесные прежде тротуары сейчас наливались пустотой, набухали пространством, дышали светом. Набирали воздуха в грудь дома, разгоняли сок по стволам деревья, лениво потягиваясь навстречу первому солнцу.

Я воровато оглянулся и пересёк пустую площадь вприпрыжку. Лысая статуя озадаченно посмотрела под ноги и отвернулась. Вот и славно.

Проскользнув с площади в исток улицы, я огляделся. Пешеходная должна идти в сторону вокзала – да вот и она, надо только найти табличку с номером дома и сообразить, куда направиться дальше.

Пешеходная. С названием улиц тут не заморачивались. Ну да, машины не ездят – значит, Пешеходная. Была бы поближе к центру – как пить дать, окрестили бы Центральной. А окажись в два раза шире – стала бы Большой. Впрочем, в этом гораздо больше смысла, чем в чужих фамилиях и забытых терминах. А ведь бывают ещё улицы Тихие, Зелёные, Светлые! Попадаешь на такую – и вдруг становится легко и радостно. И начинаешь шагать тише, оглядываться в поисках зелени или щуриться от солнца с особым удовольствием.

Табличка обнаружилась на шершавом боку здания справа. Дом четыре, дом шесть… А вот и восьмой! И им оказалась простая пятиэтажка с разорившимся магазином на первом этаже. Кажется, я всё-таки выдумал это приглашение. Приснилось оно мне, что ли? Там ещё слово такое странное было, незнакомое. А что, запросто ведь мог спросонья вскочить и записать, как тот бездарный стишок…

Ну, зато книжный как раз напротив. Уже за это я был готов благодарить свою галлюцинацию. Даже если всё сочинило моё разбуянившееся воображение, тому, кто или что приводит в святилище книголюбов, я рад всегда. Может, в этом и была задумка моего бессознательного? Наплести небылиц, потянуть хорошенько за косу, да и вытащить себя из болота – конечно же, вместе с лошадью. В таком случае, оно неплохо справилось, это бессознательное. Десять из десяти.

Даже не пытаясь убрать с лица идиотскую улыбку, я бродил по залу и поглаживал корешки книг, приветствуя старых знакомых. Здравствуй, Додо, абсурдный друг детства! Приветствую, Рональд… о, и Джек здесь, моё почтение! И даже Смерть на Королевской службе! Вижу вас как наяву, сэр…

Я перебирал издания, разглядывал иллюстрации, взвешивал томики в руках и изучал обложки. Закон подлости в книгоманской версии: всегда найдётся издание ещё полнее и красивее, чем то, что ты так долго выбирал в свою библиотеку. По счастью, оно ещё и стоить будет как небольшой самолёт, так что можно уговорить себя потерпеть и не тащить его на кассу. Пока. Пока не накопишь.

Под строгим надзором дамы в очках я кружил по магазину, подбираясь к букинистическому стенду – извечному финалу книжных странствий. Именно здесь можно обнаружить самые неожиданные книги по копеечным ценам. Азарт искателя сокровищ, ожидание чуда, игра то ли в Митрандира в библиотеке, то ли в бородатого археолога на раскопе… И лучший способ уговорить внутреннюю жабу хоть немного ослабить хватку.

Час спустя я всё-таки изгнал себя из рая. Наверное, смотрелось здорово: бродяга в чёрном пальто шлёпает по снежной каше, блаженно прижимая к груди сборник литературоведческих статей. Держать себя в руках невозможно – губы всё равно предательски разъезжаются, а расфокусированный взгляд замечает только глупые, но радостные мелочи: чью-то ярко-розовую шапку с помпоном, силуэт счастливчика, ещё только входящего в книжный, отражение вывески кафе в витрине…

Кафе? Я снова обернулся к бывшему магазину. Его облезлая вывеска была на месте, но над ней осторожно цеплялась за стену другая, небольшая и явно временная. Неровные буквы складывались в странное слово «КНИФЕ».

Мне не приснилось.

Чаепитие

Окна бывшего продуктового были всё такими же безжизненными, но расписание на двери совпадало с указанным в записке. Я помялся на крыльце, спрятал книгу в рюкзак и потянул дверь на себя.

Кто-то неплохо постарался, чтобы превратить унылый торговый зал в несколько уютных ниш со столиками и диванчиками. Затемнённые стёкла создавали мягкий полумрак, несмотря на весеннее безумие солнца.

Неловко озираясь, я побрёл к барной стойке в конце зала. Похоже, не только я не заметил новую вывеску. За столиками было пусто. Я оказался единственным посетителем заведения. Забавно они клиентов приглашают, нечего сказать.

– Хеллоу, сосед! – из-за стойки на меня доброжелательно смотрел пожилой мужчина. – Хорошо встретить тебя!

Он повернулся к приоткрытой двери на кухню и позвал:

– Труди, гость здесь! Неси чай скорее!

Обернувшись ко мне, бармен развёл руками:

– Мы собираемся иметь чаепитие. Если ты не хочешь вино, конечно. Впрочем, его нет всё равно. А вот и Труди!

Впав в оцепенение, я наблюдал за немолодой кудрявой женщиной, которая водрузила на стойку огромный керамический чайник с вычурными узорами. Из его носика струился ароматный пар.

– Готов отчаяться, дорогой? – с сочувствием проговорила Труди, разглядывая мою физиономию. – Погоди, придержи мысли. Потихоньку разберёшься, не всё сразу. – Она говорила по-нашему намного лучше Тэда, оставался лишь слабый акцент. Он объяснял их нездешние имена – и только это.

На стойке появились три фарфоровых чашки, и хозяйка ловко разлила по ним горячую янтарную жидкость. Бросив в чашки себе и Тэду по паре кусков сахара, она вопросительно взглянула на меня.

– Один, не люблю слишком сладкий, – на автомате отозвался я.

Одинокий кубик послушно совершил суицид в кипятке, и я развеял его останки ложкой.

– Смотри на него, он за старое опять, – мягко пробурчал Тэд. – Нет, чая недостаточно здесь. – Я думаю, лучше сразу перейти к делу, чтобы его бедная голова имела занятие.

Голова действительно трещала по швам. Я сделал над собой усилие и начал задавать вопросы:

– Почему я здесь? Как вы сюда попали? Кто вы, в конце концов?

– Смотри-ка, разговорился, – хихикнула Труди. – Давай начнём с первого вопроса. Ты здесь потому, что мы хотим предложить тебе работу.

Я растерялся.

– Вообще-то, у меня уже есть хорошо оплачиваемая работа на дому со свободным графиком.

Тэд пихнул супругу локтем:

– Звучит как цитата из спам-рассылки! – оба рассмеялись. Я приподнял уголок губ из вежливости.

– Не становись сердитым. Мы не собираемся отнимать работу у тебя. Мы только предлагаем тебе немного удовольствия и финансовые бонусы.

Любопытство взяло верх.

– Что за работа?

– Оу, мы продвигаемся! – хохотнул Тэд. – Мы уже у цели! Ты знаешь, мы ведь, так сказать, издалека. И не имеем опыта ведения дел в местных условиях. Поэтому нуждаемся в человеке, который сможет оценивать ситуацию и замечать наши ошибки. Помогать с разработкой меню и дизайн-акцентов. С рекламой. Нам нужен твой ум.

– Плохо понимаю, что от меня нужно. Публиковать отзывы и давать рекомендации? Учтите, врать не стану.

– Какой честный молодой мужчина! – умилилась Труди. – Можешь называть это так! Делай, что тебе кажется полезным. Ты даёшь нам один отчёт в неделю хотя бы, а мы обеспечим тебе бесплатное угощение и небольшой денежный бонус. Прямо сейчас он мал, но мы ведь только начинаем, не так ли?

Я сел на высокий барный стул и взял в руки чашку.

– Горячо! – вскрикнула хозяйка, после чего спокойно пригубила напиток.

Я стукнул чашкой о стойку и прищурился:

– Вы нарочно кормите меня отсылками к любимой книге или это как-то связано с вашим эээ… Книфе?

– Мы не кормим, мы поим тебя, – ухмыльнулся Тэд. – Конечно, нарочно. Ты знаешь, мы хотим, чтобы ты полюбил это место. И это связано с Книфе. Ты уже сообразил, что это значит?

– Судя по антуражу, это просто кафе с опечаткой, – буркнул я.

– А если ты будешь судить по тексту?

– Ладно, это похоже на составное слово: книга и кафе. Угадал? Знаю одну писательницу, которая любит сочинять такие книжные словечки, то пикниг, то книмб соорудит. У неё стащили?

– Нет, она пока такое не придумала. Но вполне может придумывать прямо сейчас, – улыбнулась Труди.

До меня начало доходить.

– Я правильно понимаю, что вы хотите создать книжное кафе?

– Ммм, шоу должно продолжаться, – шепнул в чашку Тэд.

Я спрыгнул с кресла. Место стремительно переставало казаться унылым, а меня несло:

– Как это будет? Вы предложите посетителям литературу? Бумага? Или электронные читалки? Или в меню будут блюда из известных произведений? Или те ниши оформите как места из книг?

Труди поставила чашку, обхватила мужа руками и звонко чмокнула его в щёку:

– Я же говорила, что он сразу согласится! Сегодня посуду моешь ты!

Тэд виновато развёл руками:

– Ты победила. Ты знаешь этих людей-наоборот лучше. Парень, мы рады, что ты взялся за дело так быстро. Мы не ошиблись, выбирая консультанта. Пей, пока оно тёплое, пожалуйста! Напитки входят в твою оплату уже сейчас. Мы начнём работать с меню, книгами и нишами сегодня же. Заходи к нам снова – и ты увидишь всё.

Я прекратил метаться вдоль стойки и заставил себя сесть. Обхватил ладонями тёплую чашку и поднёс к губам. По языку и сквозь грудь прокатился первый глоток чёрного чая с бергамотом. Тепло успокоило напряжённые мышцы и волной разошлось к кончикам пальцев.

– Вот видишь, нужно было сразу выпить чаю, – Труди умилённо смотрела на меня, и уголки её глаз были усеяны паутинкой морщинок. Я разглядывал этих двоих, таких нездешних, и продолжал поглощать тепло. Если здесь открывается книжное кафе, я в деле. А остальное… Потом, всё потом.

Сизиф

Отвечать на другие вопросы на первой встрече хозяева отказались. Только таинственно улыбались и напоминали, что мне обязательно нужно зайти ещё. Как будто мы не договорились. Как будто я могу забыть. Это немного раздражало.

Прощание получилось скомканным: я что-то пытался объяснить насчёт вывески, Труди убирала следы чаепития, Тэд драил стойку, а телефон в левом кармане пальто упорно продолжал вибрировать. Я махнул рукой во всех смыслах и приложил его к уху.

– Почему ты не берёшь трубку? – нервно спросил женский голос. – Тебе меня совсем не жалко?

Вдох. Выдох. Поворот. Ответил уже на крыльце, почти не разжимая губ:

– Да, ТётьЛер. Извини, был на собеседовании и выключил звук.

– Ты что, потерял работу?

– Наоборот, нашёл подработку. Да, тётя. Да, тётя. Нет, не нужно. Кто звонил? И что с того? Ты знаешь, что я никому ничего не должен.

– А сердце болит мне! Думаешь, приятно слушать, как тебя кроют последними словами?

– Положи трубку и больше не отвечай на звонки с этого номера.

– Это вообще-то мой родной брат! А ведь я предупреждала тебя с ним не связываться!

– Слушай, я просто попросил дрель и вернул в тот же день. Ну, да, у человека не все дома. Как и у всей нашей родни. Это был сознательный риск. Мне надо было укрепить книжный шкаф, понимаешь? Книгам нужна забота.

– О родных бы позаботился! А дрель мог бы и в аренду взять!

– А вот здесь ты права. Запомню.

Разговор тянулся без конца, возвращаясь к одним и тем же темам. Родня, ответственность, ссоры, болезни, смерти… Когда тётя перешла на обзор самых жутких новостей мира и криминальную сводку по району, я огляделся и с удивлением обнаружил себя в начале Пешеходной. Как я сюда попал? Зачем? Почему вообще не посмотрел на имя звонящего и ответил на звонок? Как неосторожно. Домой, нужно скорее домой.

Поддакивая в трубку, я завернул к продуктовому у дома и бросил в корзину несколько банок пива. Прослушал несколько следующих реплик и подбросил ещё.

– Делай что хочешь, но меня твои проблемы касаться не должны! – в сотый раз верещал динамик, возвращаясь к теме родственников.

– Они не касаются. Забудь.

Подняться по лестнице оказалось непросто: с каждой фразой ноги будто тяжелели. Но я всё-таки добрался до вожделенной лестничной площадки. Придерживая телефон плечом, открыл и снова запер дверь, расшнуровал берцы и расставил купленные банки у компьютера. Полы пальто полоснули по отражению в зеркале, как крылья чёрной птицы.

– А ведь брат тебя и проклясть мог, у него язык плохой, я точно знаю, мне после его звонков неделю спина болела, пока не стала заговор от злых абонентов читать! Может, сглаз на тебе? Ты бы к бабке сходил, я знаю хорошую!

После перехода на эзотерику разговор мог не закончиться в принципе, так что я наконец-то осмелился:

– ТётьЛер, я уже много рабочего времени потратил. Клиент ждёт, сажусь писать. Пока.

Телефон пытался сказать что-то ещё, но кнопка «Завершить» справляется даже с особо запущенными случаями.

Первые полбанки я пялился в открытый документ и не думал ни о чём. Потом на первый план выбрался старый знакомый – ощущение извалянности в грязи. Я снова был оторванной головой куклы, валяющейся на краю лужи. Пришлось звать на помощь логику и устроить себе мысленный выговор: «Парень, тебе просто позвонил эмоциональный человек, который беспокоится о тебе же. По-своему, да, но не со зла. Это не повод для крушения мира!»

Помогло слабо. Ещё несколько минут я безрезультатно перечитывал ТЗ и спорил с собой: «Я не хуже всех. Все проблемы не из-за меня. Я не плохой и не хороший. Есть вещи, которые от меня не зависят. Это нормально. Я взрослый самостоятельный человек…» – на этом месте я нервно хихикнул и оглянулся, испуганный звуком.

Дрожь в руках приводила в бешенство. Как и унизительная необходимость быть вежливым с людьми и лгать, постоянно лгать ради сиюминутной выгоды. Бежать, бежать, неважно куда и как! Уехать в другой город! Оборвать все контакты! Впрочем, себя я всё равно возьму с собой…

«Спокойно. Опять попался. Глотни ещё. Работать не получится, закончишь завтра».

Я перебрался с книгой на диван. На следующем глотке безумно захотелось написать кому-нибудь из знакомых, кто так внимательно слушает любой бред от любителей пострадать. Такая наивная доброта к людям. Но в этот раз обошлось, и я не стал навязывать своё нытьё ни одному безвинному существу. Спасло, что телефон остался на столе, а двигаться было слишком страшно. Важнее всего было сохранять неподвижность. Если замереть, хищник тебя не заметит.

Я был Сизифом, который вместе с проклятым камнем кубарем скатился с горы, ободрав до крови руки-ноги и разбив нос. Какой смысл снова тащиться туда? Правильно. Никакого.

Где-то далеко жались мысли о хорошем, что было совсем недавно. А впрочем, нет, конечно же, давно. Слишком бледное воспоминание, слишком смутные силуэты. Какие-то люди, кафе… Кажется, я снова выдумал себе очередную сказку и умудрился ненадолго в неё поверить.

К четырём утра книга и сон перевесили и головную боль, и сжавшееся почти до плотности чёрной дыры сердце. Сон забрал меня туда, где порой можно встретить смысл.