Kitobni o'qish: «Борись за мою любовь»

1 Глава

Ты скажешь мне: "Никогда", но никогда не поздно.

Джарахов – Я в моменте.

– Пап, я приземлилась! – Прижимаю телефон к плечу и беру тяжелый чемодан с багажной ленты. – И багаж уже получила.

Ставлю его на колëсики перед собой и скептически оглядываю снизу вверх. Он огромный и практически неподъёмный. Пожалуй, я погорячилась, взяв столько вещей всего на два месяца.

– Очень хорошо, Даша. Ждём.

– Пап, Алёнка не слышит тебя? – понижаю голос до заговорщически тихого, как будто сестра может оказаться в шумном международном аэропорту вместо своего праздника.

Не хочется испортить ей сюрприз. Ведь ради неё я пролетела половину Европы и оказалась в родном городе, из которого уехала несколько лет назад…

Не каждый день тебе исполняется десять лет, поэтому мы с отцом и мачехой решили сделать Алёне такой подарок в виде меня, являющейся на её праздник сразу из аэропорта. Ещё утром сестра получила от меня видеопоздравление из Франкфурта и курьера с подарком под дверь. А сейчас, спустя каких-то восемь часов, я уже готова сделать последний рывок и оказаться на пороге загородного дома своего отца.

Он предлагал меня встретить. Очень настойчиво. Я отказалась. Возьму такси и буду смотреть в окно, изучать, как изменились родные места. Я выросла в городе N. Была здесь счастлива и не очень. Последний год жизни здесь дался мне тяжело. Но потом за моей спиной снова расправились крылья, которые когда-то мне подрезали.

Долго жившая в моей душе обида угасла. Обида на человека, причинившего мне столько боли, и на место, где это произошло.

Три года – это много или мало для того, чтобы забыть любовь всей своей жизни и начать жизнь с чистого листа?

– Нет, конечно. Я на кухне, а она в саду, с гостями, – устало говорит папа, и я представляю, как он смахивает капельки пота со лба. – У них там анимация, шарики, еда и всё остальное. Я там совершенно лишний человек!

– Прячешься? – Не могу сдержать улыбку.

Папа – большой тучный мужчина, бизнесмен и суровый руководитель десятка человек – сейчас оказался в буйстве розового цвета и единорогов. Толпа десятилеток разносит его дом, а он кажется весьма спокойным.

– Можно сказать и так. Перевожу дух. Тут пятнадцать девочек примерно одного возраста, и, судя по прибывающим гостям, это ещё не предел, – спокойно произносит отец, а потом говорит в сторону: – нет, в этом стакане не яблочный сок, Люда. Поставь на место и отойди.

Прощаюсь и, нажав отбой, выхожу на улицу. Там накрапывает мелкий весенний дождик, и я втягиваю воздух полной грудью.

Я дома.

Мне было хорошо в Германии. Адаптации после переезда я почти не ощущала. Единственный дискомфорт доставляло слабое знание языка, но и его я со временем подтянула. Во Франкфурте, где по контракту работал мой отчим, остались мама и мой маленький полуторагодовалый брат Алекс. Мама была ужасно смущена, когда пришла ко мне с этой новостью, зажав тест на беременность в кулаке. А я была очень рада. Я уже выросла, и ей явно не хватало ещё одного маленького человечка, о котором можно было заботиться, которого можно было целовать в макушку.

– Скоро буду. Целую.

Сбрасываю звонок и загружаю приложение такси.

В Германии остались не только моя семья, друзья и знакомые, но и Фил. Это расставание дается мне труднее всего. В груди тянет тяжелым грузом, когда думаю о своем русском немце. Аэропорты и самолеты – это наше место, и сейчас мне его особенно не хватает.

Он больше никогда не сможет полетать со мной, но остался ждать меня в нашей немецкой квартире. И я обязательно к нему вернусь.

– Привет, малышка. Как дела?

Филипп обожает аудиосообщения. Мурашки бегут по телу от его приятного баритона, и я на мгновение жмурюсь, представляя, что он рядом. Сидит со мной на заднем сиденье такси и травит свои шутки, обычно от смеха рядом с ним у меня начинают болеть ребра. Это ведь так легко представить, если забыть о расстоянии, времени и просто наслаждаться его голосом.

– На работе полный бардак. Хочу быстрее оказаться рядом с тобой.

Улыбаюсь.

Два месяца – самое долгое наше расставание с того самого момента, как почти три с половиной года назад мы оказались соседями в самолете.

Мой лучший попутчик. Мой лучший друг. Самый замечательный человек из всех, с кем я была знакома.

Иногда судьба что-то забирает у нас, а потом неожиданно щедро одаривает.

Фил – мой дар.

С Филиппом Ламсом мы познакомились в день моего отлета из России.

Три года назад моё сердце было разбито на миллионы мелких осколков. Моральная боль была настолько сильная, что начала перерастать в физическую, и мне казалось, я начинала сходить с ума. Вдали от дома, в другой стране, должно было стать легче, но не становилось. Было слишком много одиночества, особенно ночами. Тогда в мою голову лезли самые разные мысли, зачастую ничем хорошим они не заканчивались.

Мне очень помог со всем этим справиться мой новый знакомый. Его жизненная философия была мне близка, его шутки меня смешили, а то, что на внешность он был просто красавчик – так, маленький приятный бонус.

“Привет, Фил. У меня всё в порядке. Уже в такси. Здесь капает дождь и пахнет маем. Скучаю. ”

Наши переписки выглядят странно. Его аудиосообщения и мои эсэмэски. Я не люблю свой голос в записи, поэтому по старинке пишу ему сообщения, стуча пальцами по экрану телефона. Отправлено. Не доставлено.

Убираю телефон в карман толстовки. Рукавом протираю запотевшее стекло и смотрю на улицу.

– Пятница. Пробки, – бормочет дяденька-таксист.

– Если свернуть направо, то можно объехать по короткой дороге, – говорю я, а потом быстро исправляюсь: – раньше можно было.

– Кхм, – кряхтит водитель, устраиваясь на сиденье поудобнее и бросает на меня взгляд через плечо, – давно в городе не были? Там сейчас торговый центр построили вместо дороги, проезда больше нет.

– Давно, – соглашаюсь я и возвращаюсь взглядом к окну.

Возможность приехать всегда была. Но больше сюда не тянуло. Жизнь в Германии закрутилась, завертелась, взяла в оборот. Прошлое поблекло, а настоящее заиграло красками новых возможностей.

Машина трогается слишком резко, отчего я валюсь на дверь и больно ударяюсь лбом об стекло.

– Ай, – шиплю я и в панике хватаюсь за дверную ручку.

Мне казалось, я перестала бояться машин и дорог. Уже точно не впадаю в истерику при виде автомобилей. Паника ещё присуствует, но, в основном, когда за рулем едет кто-то из близких. Иногда могу даже сесть на переднее сиденье. Всегда пристегиваюсь и никогда не позволяю себе заснуть в машине. Я чувствую себя не очень комфортно, потому что машины похожи на консервные банки на колесах, которые в любой момент можно смять.

– Ямы, – невозмутимо отвечает таксист, надавливая на педаль газа.

Мы наконец-то минуем светофор, который нас тормозил.

Дом отца находится в черте города. В закрытом коттеджном поселке не для среднего класса. У них здесь огромная охраняемая территория и закрытый въезд, на котором долго проверяют номер машины и к кому мы приехали.

Родители развелись, когда мне было десять лет. С тех пор у отца другая семья. Молодая жена и две дочери. Мы почти не общались, когда я жила с ними в одном городе, но стоило уехать, и семейные связи наладились. Может быть, и верно утверждение, что родственников нужно любить на расстоянии?

У ворот машину встречает отец.

– Даша! Выросла-то как!

Я смеюсь, потому что последние лет шесть мой рост не меняется.

Мы крепко обнимаемся, и он целует меня несколько раз в щёки. Помогает достать мой багаж и пакет с подарком для Алëнки.

– Приготовься, сейчас заложит уши, – говорит папа и толкает входную дверь плечом.

Он не шутит. Визг стоит такой, что меня на секунду оглушает, а потом сносит с ног Алëнка.

От неожиданности плюхаюсь на пол и сестра вместе со мной. Визжит, целует и обнимает.

Я смеюсь, запрокинув голову.

– Сюрприз, мелкая!

– Офигенный сюрприз! Мама-а-а-а-а-а, Даша приехала!

– Я ещё и подарок привезла, – говорю я, кивая на валяющийся рядом с нами пакет.

– Вау!

Интерес ко мне уже утерян. Алёнка с головой нырнула в подарочный пакет.

Я здороваюсь с мачехой и вручаю ей подарки из дьюти-фри: духи и конфеты. Отцу достаю из чемодана пакет с колбасками и сыром, он радостно размахивает провиантом и удаляется на кухню, в свое убежище.

Взмахом руки приветствую толпу детей и оборачиваюсь в поисках второй младшей сестры, Юли. Вместо этого натыкаюсь на серьезный взгляд темноволосой девочки. Она рассматривает меня с любопытством, с ног до головы, задерживаясь на моих волосах, которые едва касаются плеч. Она кажется мне знакомой, но я сразу не могу понять, где могла её видеть. Она приветливо улыбается мне и уносится с другими детьми вглубь дома.

Я тут же о ней забываю.

– Младшую куда дели? – спрашиваю у Люды, жены отца.

– Юлька не выдержала накала страстей и уснула, – отвечает она, – идём на кухню, покормлю тебя.

– Не-е-ет, – вмешивается Алёнка, дуя губы, и виснет на моей руке, – пойдём с нами, Даша! Скоро будет торт! Я тебе покажу все-все подарки!

– Руки помою и приду! – обещаю я.

Постепенно все расходятся из прихожей, а я немного мешкаю. Вешаю джинсовку в шкаф. Задвигаю чемодан в угол. Сбрасываю кроссовки и подхожу к зеркалу.

В дверь звонят, но в доме стоит такой шум и гам, что слышу трель звонка только я.

Устало вздыхаю и дергаю ручку на себя.

Замираю, парализованная шоком. У меня начались приходы от таблеток? Как такое возможно? Что ему здесь делать?

– Привет, – говорит Кирилл, его брови удивленно приподнимаются, копируя движение моих, – Даша?

2 Глава

Кирилл Морозов.

Мое наваждение.

Моя сердечная боль, мучившая меня долгие семь лет.

Собственной персоной, в расстëгнутой чёрной косухе, с падающими на лоб растрëпанными темными волосами, стоит на пороге дома моего отца. Почти не изменился. Лицо чуть заострилось, приобретя более мужественные черты. Раздался в плечах и стал, кажется, выше.

Какого…?

Смотрим друг на друга в недоумении. Он в не меньшем шоке, чем я.

Морозов тоже меня рассматривает. Скользит взглядом с головы до ног и обратно. На мне удобные джинсы, с дырками на коленях, и растянутый свитшот оверсайз. Ничего особенного, я только из аэропорта.

– Ты? – спрашивает он.

– Привет, – говорю я.

Произносим одновременно и замолкаем, снова принимаясь играть в гляделки. На этот раз глаза в глаза. Сколько мы не виделись? Почти три с половиной года. В нашу последнюю встречу он разбил мне сердце и, хорошенько потоптавшись на осколках, исчез.

Даю себе мысленную затрещину за промедление и опускаю взгляд. Нечего пялиться.

У него белые кроссовки. Точно такие же, как были у Фила.

– Я за Оленькой приехал, – первым прерывает молчание Кирилл.

Поднимаю голову.

Не сразу понимаю, о ком он.

А потом до меня доходит.

Та девочка… Оля. Его младшая сестра. Получается, она узнала меня первой.

Господи, я уже и забыла, какой маленький этот город. Все друг друга знают. Просто так не спрятаться, не скрыться… Только сошла с самолета и вот… здравствуй, моё проклятое прошлое. Когда там у меня обратный вылет? Кошусь на свой нераспакованный чемодан, стоящий прямо за дверью.

– Я рано? – спрашивает Морозов и переводит быстрый взгляд за мою спину, в доме творится какое-то детское безумие, потом возвращается обратно к моим глазам. – Ладно. Подожду её в машине. Скажи ей, что я здесь. Она не отвечает на мобильный.

Захлопнуть бы сейчас дверь прямо перед его смазливым лицом и постараться стереть себе память от этой встречи.

Я беру себя в руки. Мысленно считаю до десяти и улыбаюсь. Я его больше не люблю, он не сделает мне больно. Бояться мне нечего, нужно привыкать сталкиваться со своими бывшими страхами лицом к лицу. Трудно сделать больно человеку, который больше не боится боли. Сложно начать что-то чувствовать, когда внутри всё мертво. Выжжено. Истлело. И даже если не он причина этого пепелища, это больше не имеет значения .

– Дети сейчас заняты, им не до телефонов, – пожимаю плечами и отступаю, приглашая Кирилла зайти внутрь. – Заходи. Скоро будет торт.

Морозов неуверенно мнëтся на пороге.

– Закрой дверь с той или с этой стороны, – говорю я и отворачиваюсь.

Меня ждет Алёнка, где-то наверху спит тёплая малышка Юля. На кухне гремит сковородками Люда, и отец громко смеётся над её шутками. До Морозова мне нет никакого дела. Почему-то я уверена, что он не потеряется и найдет, чем себя занять. Ведь в этом доме он явно не первый раз.

Между лопаток покалывает, я и не думаю оборачиваться. Пусть смотрит.

Сердце стучит ровно. При виде Кирилла оно никуда не провалилось. Пол под моими ногами цел и невредим, и мне даже не хочется сбежать.

Всё не так страшно, как я себе выдумывала.

Конечно, я представляла себе нашу новую встречу. Миллионы раз. Я всегда в этот момент была не одна. Мне казалось, будет идеально, если Кирилл увидит меня с Филиппом. Посмотрит, как я счастлива. В конце концов я научилась жить без него.

Заворачиваю за угол, прижимая холодные ладони к щекам, выдыхаю и дергаю на себя дверь в ванную.

Мою руки под прохладной водой и освежаю лицо.

Достаю телефон из заднего кармана джинсов и открываю сообщения от Фила. Проматываю пальцем ленту вверх и тыкаю в первое попавшееся голосовое.

– Люблю тебя. Да-ша, я тебя люблю, – смешно растягивая слова, поёт Филипп.

– Даша! – кричит Люда с кухни, и я поторапливаюсь. – Где ты застряла?

– Там в дверь позвонили. Я открыла, – говорю я и забираюсь на высокий барный стул около кухонного острова.

– Кто пришёл? – хмурится мачеха, поглядывая на телефон. – С охраны никто не звонил.

– Морозов. Кирилл.

– Ааа. Рано он. Оля не захочет уходить. Вы знакомы? Хороший мальчик.

Поднимаю глаза к потолку.

За что, Господи?

– В одной школе учились, – бросаю как можно нейтральнее, – он старше на два года.

– А я с его матерью в одном классе была. Такая драма. Так резко ушла, совсем молодая. Сгорела как спичка от рака. Слышала эту историю? – Жена моего отца ставит передо мной пустую тарелку и накладывает, по моему мнению, слишком много еды, не переставая при этом тараторить. – Отец-то его горевал недолго. Нашёл в одноклассниках свою первую любовь и почти два года как живет с ней в Беларуси. Ольку на Кирилла оставил, девчонка с характером, уезжать отказалась… Вот они вдвоём только и остались. Мы иногда к себе с ночевкой девочку берём.

– Эй! – возмущаюсь, пытаясь остановить поток слов мачехи и выкладку еды мне на тарелку. – Я столько не съем. Ты мне лучше расскажи, как у вас дела. Я сплетни не очень люблю, тем более не слишком близко знакома с семьей Морозовых.

Вру и не краснею. В первый день приезда мне не хочется слушать, как жил Морозов все годы, пока я была в Германии. Достаточно того, что он сейчас находится в том же доме, что и я.

Вздохнув, отправляю в рот полную ложку и медленно жую. Замечаю движение в дверях кухни и инстинктивно поворачиваю голову туда. Пусто. Только детские визги и смех раскатами грома проносятся по дому.

– Боже, храни детскую анимацию, – говорит Люда, она перестает передо мной суетиться и садится на стул напротив, подперев лицо ладонями. – Ну, как ты? Рассказывай.

– Что рассказывать? – Оглядываюсь на дверь ещё раз, кроме удаляющейся спины отца, там никого нет, – у меня всё нормально.

“Нормально” – моё любимое слово. Когда не хочешь отвечать подробно, просто скажи, что у тебя всё “нормально”, без подробностей. Зачастую люди перестают задавать наводящие вопросы и переключаются на рассказ о себе. Это удобно.

– Очень содержательно, – цокает языком Люда, – Когда мы последний раз виделись? Летом?

С Людой этот проверенный способ даёт сбой. Люда мне нравится, но иногда её бывает слишком много. Вот прям как сейчас.

Может быть, в начале их отношений с папой я и была настроена на её счёт скептически. Зато сейчас, спустя годы их брака, знаю, что могу прийти к ней с любым вопросом. Может быть, она слишком эмоциональна, чересчур болтлива, но слушать она всегда умела.

Сейчас мне нечего ей рассказать. Она знает всё!

– Мы созваниваемся по несколько раз в неделю, – произношу устало.

– Это не то, – отмахивается от меня она.

– Не согласна. Вы всегда в курсе моих событий, а я ваших. Люд, что ты начинаешь-то? – хмурюсь я.

Мне не хочется её обижать, но после шести часов полёта и нескольких часов дороги не хватает спокойствия и тишины. Сделать это в доме, где носится толпа детей, и так трудно. А от меня ещё ждут участия в этом празднике жизни. Мы обязательно с ней поговорим позже. Когда она уложит детей спать, а отец найдёт себе интересную книгу на вечер.

Люда у меня что-то вроде старшей подруги или сестры.

– У Алёны соревнование в следующую субботу, – быстро меняет тему жена моего отца, – ей будет приятно, если ты придёшь.

– Конечно, я приду. У меня нет никаких особых планов, я приехала уделять внимание вам, – улыбаюсь и тянусь к бокалу с соком.

Звонки, особенно с видеосвязью, спасают отношения на расстоянии. Не знаю, как люди раньше писали друг другу только письма, которые шли до адресата по несколько месяцев.

Отправляю очередную ложку в рот и бросаю взгляд на телефон.

Новых сообщений нет.

Не знаю, чтобы я делала в Германии первое время без постоянных онлайн-бесед со своими лучшими друзьями. Мы могли всю ночь просидеть в zoom. Смотрели совместно фильмы, отмечали праздники и даже засыпали в обнимку со своими ноутбуками, планшетами и телефонами. А потом утром вместе чистили зубы, кривляясь в камеру.

Хорошее было время, хоть и трудное.

Иногда я чувствую, что мне не хватает этих видеочатов. У всех теперь своя жизнь.

Для кое-кого мой приезд тоже будет сюрпризом. Не терпится сделать фотографию напротив нашей школы и отправить её Машке Ивановой. Вот она удивится.

– Дашка, Алёна тебя потеряла. – Возвращается на кухню отец, опускает широкую ладонь мне на голову и успокаивающе гладит, прям как в детстве. – Люд, там торт просят, организуй, пожалуйста.

– Иду, – киваю ему.

Еда на тарелке осталась почти нетронутой, и надеюсь, никто этого не заметит.

– Торт! Точно! – Вскакивает Люда. – Даша, поможешь мне его вынести? Алёна будет рада. Там у нас фотограф вроде ещё не ушёл. Щëлкнем вас пару раз. В общем, ты пока иди, я тебя потом позову.

Я иду в гостиную на поиски своей именинницы.

Вся мебель сдвинута ближе к стенам, а по центру расположился иллюзионист и показывает девчонкам фокусы. Алёнка стоит в первых рядах, раскрыв рот в восхищении.

Подхожу к ней сзади и кладу руки на плечи. Она поднимает голову и радостно улыбается. Рядом с ней стоит Оля Морозова, она с любопытством на меня поглядывает. Я ей подмигиваю, и девочка, смутившись, опускает взгляд.

Чувствую, как начинает покалывать щёку, и оборачиваюсь.

Натыкаюсь взглядом на Кирилла Морозова. Он, сложив руки на груди, привалился плечом к дальней стене у окна. Рядом с ним стоят ещё пара мужчин и две женщины, как понимаю, это другие родители. Не скрываясь, смотрит прямо на меня. Ещё немного, и дыру прожжëт. Раньше я ни за что бы не отвернулась первая. Зависла бы, разглядывая точëные черты. Тёмные широкие брови, прямой нос и полные губы. Сейчас, просто мазнув взглядом, я теряю к нему интерес. Меня ждут сестра и её гости. А этот человек давно остался в моём прошлом.

Инстинктивно тянусь к волосам, чтобы закрыть ими лицо. Поздно вспоминаю, что они теперь намного короче, чем раньше, просто убираю их за уши и отворачиваюсь, возвращая своё внимание представлению.

Ни одна струна моей души при виде Кирилла не дрогнула. Внутри ничего не отзывается, настоящее радиомолчание. Полный штиль. Победа?

Внутри меня живёт маленькая девочка, которая сейчас аплодирует стоя. Топает ногами и свистит.

Это всё ради неё. За все её обиды и слёзы.

Стоит признать, я, конечно, боялась обратного. Когда не видишь предмета своего слепого обожания, а именно так я его любила – слепо и всепоглощающе, всё намного проще. Поэтому страх первой встречи был. Улыбаюсь и хвалю сама себя. Фил бы мной гордился. Я зря столько лет боялась.

Гости начинают расходиться. К воротам одна за другой подъезжают машины, это родители оставшихся детей забирают своих чад назад.

Алёна устало трëт глаза и зевает, провожая последних подружек. У неё был долгий день. Обнимаю сестру за плечи, и она прижимается ко мне в ответ, обвивая тонкими ручками.

– Я скучала. Ты к нам надолго?

– Немного поживу, – говорю я и оборачиваюсь на звук открывающейся двери.

На крыльцо выходят Морозовы в сопровождении папы. В руках у Оли розовые шарики, на щеках румянец, глаза её блестят от возбуждения, она, в отличие от Алёны, совсем не кажется усталой.

– Иди к машине, – говорит Кирилл сестре и продолжает прерванный разговор с моим отцом.

Я киваю девочке на прощание. Алёнка машет ей рукой и медленно возвращается в дом. Она сейчас пойдет купаться и спать, а я планирую помочь Людмиле в уборке погрома на первом этаже. Под конец вечера аниматоры устроили бумажный дождь.

– До встречи, Кирилл. Позвони мне на неделе, мы решим этот вопрос. – Слышу голос отца и спотыкаюсь на абсолютно ровном полу.

У них есть какие-то совместные дела? Зачем им созваниваться? Кажется, меня слишком долго не было и, возможно, кое-какие сплетни я всё-таки хочу послушать.

Берусь за дверную ручку и тяну её на себя.

– Даша.

Останавливаюсь, не поворачивая головы. Он не мог просто уехать?

– Можно тебя на минутку?

Медленно поворачиваю голову в его сторону и вопросительно поднимаю брови. Меня мало интересует, что он может мне рассказать. Я устала за этот бесконечно длинный день и валюсь с ног. Сейчас в мои планы скорее входит встать под душ, чем уделить Кириллу хотя бы несколько минут.

– Пожалуйста, – тихо добавляет он, видя мое замешательство.

Отец с интересом наблюдает за нами, поэтому после нескольких секунд промедления я сдаюсь.

– Ладно.

Я спускаюсь с крыльца и иду в сторону забора следом за Кириллом. Он останавливается недалеко от своей машины. На заднем сиденье я вижу силуэт его сестры. Она играет на телефоне, и экран подсвечивает её детское личико.

– Выросла, – киваю на неё и поворачиваюсь к Кириллу, – ты молодец, что не бросил её.

– Спасибо, – серьёзно говорит Морозов.

Мы стоим напротив друг друга, между нами расстояние меньше метра, а по ощущениям я всё ещё территориально в Германии. Меня больше не трогают его серые глаза, резкий разлëт бровей и острые скулы. Я смотрю на него с вежливым интересом, не более.

Кто откажется поглазеть на то, какими стали их бывшие?

Кирилл как будто теряется под моим взглядом. Заносит руку и запускает ладонь себе в волосы. Такой знакомый мне жест. И опять ничего.

– Так что ты хотел? – решаю его поторопить.

Майские вечера ещё недостаточно теплые, и только недавно закончился дождь. Складываю руки на груди и передергиваю плечами. На мне лишь тонкая футболка, джинсовая куртка так и осталась висеть на крючке в прихожей.

– Я не знал, что ты сегодня здесь будешь. Иначе…

– Иначе не приехал бы за сестрой? – Вздëргиваю вверх бровь. – Что за глупость?

– Да, глупость. – Опять рука ныряет в тёмные волосы.

Кто-то нервничает?

Смотрю на него выжидающе. Будет что-то ещё?

– Я так и не извинился лично, – тихо говорит он и отводит взгляд, – за тот случай в лагере. Ты пойми, я тогда сам не знал, что мне нужно.

Рассматривает свои белые кроссовки и мои жёлтые кроксы.

– Понимаю. Это всё? – По телу бегут мурашки, а волоски на руках встают дыбом.

Я начинаю замерзать. Мне не хочется ворошить и вспоминать прошлое. Я это всё уже пережила. И не один раз. Страницы моей истории с Кириллом для меня давно перевëрнуты. Книга закончена и стоит на полке моей памяти. Я стараюсь её лишний раз не трогать и не мучить себя унизительными картинками моей подростковой жизни. За некоторые моменты сейчас мне реально стыдно. И, возможно, мне тоже стоит когда-нибудь перед ним извиниться за своё навязчивое поведение. Но не в этот раз.

Сейчас его номер. Пусть выступает соло.

– Я теперь работаю с твоим отцом, – говорит Морозов и делает шаг ко мне, сокращая расстояние между нами.

– Так.

– Я не хочу, чтобы это стало проблемой. Фирма твоего отца – важный для меня клиент.

– И денежный.

– И это тоже, – легко соглашается он.

– Только не понимаю, при чём здесь я? – Поднимаю глаза, смотря на него снизу вверх.

Кирилл внимательно изучает моё лицо, чуть прищурившись. Отвечаю ему тем же.

Его губы трогает улыбка, я же, напротив, остаюсь серьезной.

Неужели он считает, что столько лет спустя я опять начну его выслеживать? Буду навязываться? И останусь сталкером?

Если это так, то самомнения ему не занимать и, кажется, кому-то придется сильно разочароваться. Потому что этого не будет.

– Кир, я домой хочу. – Голова его сестры появляется в открытом окне машины.

Она поглядывает на нас с любопытством и не собирается поднимать стекло назад. Я вдруг понимаю, что ей просто хочется погреть уши и послушать, о чём мы разговариваем.

– Сейчас поедем, – говорит он сестре, а потом уже мне: – Даш, я…

– Уезжаешь. Всего хорошего. Рада, что у вас всё нормально.

Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и иду к дому.

Поднимаюсь по ступенькам и достаю телефон из кармана джинсов. Шуршащий звук шин по асфальту подсказывает мне, что Морозов убрался наконец с газона моего отца. Последние гости детского праздника разъехались, и участок погрузился в блаженную тишину ночи. На первом этаже горит свет, и я вижу, как отец и Люда швыряются друг в друга остатками бумаги с бумажного шоу. Рядом прыгает Алёнка и проснувшаяся недавно Юлька.

Улыбаюсь, глядя на эту семейную идиллию.

С тех пор, как у мамы появился новый малыш, я чувствую себя немного ненужной. Да и живу я теперь отдельно от них с отчимом. Но мы стараемся видеться каждые выходные. Это, конечно, мои личные тараканы, на деле меня никто не задвигает на задний план. Видимо, детские комплексы дают о себе знать и в двадцать три года.

– У нас дождь пошёл. Я заказал твою любимую пиццу и собираюсь её съесть один. Жду тебя, малышка. – Голос Филиппа льётся из динамика.

Он болтает о всякой ерунде почти четыре минуты, рассказывая, как провёл день, а я слушаю и улыбаюсь. По щеке скатывается одинокая слеза. Я, вытирая её тыльной стороной ладони, приказываю себе не реветь.

Ложусь спиной на крыльцо и смотрю на кусок ночного майского неба. Тучи рассеялись, и мне подмигивают тысячи звёзд.

Небо у меня всегда ассоциируется с Филом, ведь именно там, на высоте почти одиннадцать тысяч километров, ему в первый раз удалось меня рассмешить.