Kitobni o'qish: «01 Маленький Шнобель»

Часть 1. Дошкольная

Глава 1. Ника. Начало.

Привет. Я Ника.

Таких людей, как я, на земле живет несколько сотен или тысяч. На кривой нормального распределения интеллекта мы занимаем крайне правый сегмент. Одни считают нас исключительно одаренными мыслителями, другие не видят в нас ничего особенного.

Я стала такой благодаря моей маме. Однажды она решила, что у нее будет гениальный ребенок. Мама составила план для выполнения этой цели. Она следовала ему неуклонно, и он привел ее к успеху. Расскажу об этом кратко.

В то далекое время моя мама жила одна и на помощь родственников не могла рассчитывать. Она работала инженером в отделе статистики. Внимание к трендам подтолкнуло ее к изучению больших данных. Она стала одним из первых профессионалов big data в нашем городе. Это была хорошая позиция, но недостаточно хорошая для выполнения маминого замысла.

Мама изучила глобальный рынок и обнаружила устойчивый спрос на специалистов по данным. Для того чтобы им воспользоваться, ей пришлось проапгрейдить свой английский язык и расширить профессиональный инструментарий. Работы у нее стало больше. Это требовало сил и времени. Но мамино финансовое положение улучшилось.

Наступил момент, когда она поняла, что сможет содержать себя и ребенка с учетом сложностей и ограничений беременности и младенчества. Так мама подошла вплотную к воплощению своей идеи – появлению на свет гениальной меня.

Она приступила к поиску клиники, которая могла бы предоставить донорский материал высочайшего качества и провести необходимые манипуляции. Подходящий медицинской центр нашелся в европейской стране. Мама связалась с его специалистами и объяснила задачу.

Мамин запрос был нестандартным, но она подготовилась. Она знала, какие вопросы следует задать, какие ответы надо получить и как убедиться в их достоверности. Она предъявила врачам свои критерии биологического донора. Для будущего ребенка маме был нужен генетический материал экстракласса и никакой другой.

Кроме требований к донору, мама составила программу развития будущего ребенка. Программа была подробной и обоснованной. Я изучила ее, когда выросла, и серьезных недостатков в ней не нашла. Не исключено, что когда-нибудь я воспользуюсь ею.

Клиника справилась с задачей. Маме подобрали анонимного донора, который был уверенно хорош и даже превосходен по значимым параметрам. Это был экземпляр с высоким интеллектуальным уровнем и без иных известных изъянов, способных испортить человеческую жизнь.

Беременность наступила, протекала штатно, я родилась в срок. Мама назвала меня Никой.

Мой мозг работает безупречно, насколько я могу судить. Я здорова и психически устойчива. Несколько мелких фобий и необъяснимых предпочтений общую картину не искажают. Самый главный результат – качество моего мышления – был достигнут.

Мама утверждает, что до трех лет я не отличалась от сверстников, разве что разговаривать не спешила и была не по-детски тверда в некоторых практиках. По этому вопросу у меня нет возражений. Однако я не помню то время, а маме, строго говоря, не с чем было сравнивать. Соседских детей и детей, встреченных на прогулках и занятиях, нельзя было считать достаточной выборкой.

Хотя первые годы не запомнились мне, они точно были насыщенными. Мама последовательно выполняла план по выращиванию гениальной меня. Если бы все люди относились к потомству так разумно, то интеллектуальный уровень человечества возрос бы весьма ощутимо. Не все решают гены. Я знаю это точно.

Мама занималась мной всесторонне. У меня были игрушки, игры, книжки и конструкторы. С электронными гаджетами мама не спешила меня знакомить. До шести лет я не имела доступа к девайсам с экранами, только могла наблюдать, как мама обрабатывает данные или составляет отчет на своем ноутбуке. Мама всегда много работала.

Однако она успевала возить меня в бассейн, прыгать со мной на батутах, водить в зоопарк, в театр, на детскую площадку, в группу английского языка. Я училась петь, танцевать и рисовать. Я слушала классические сказки, стихи и рассказы. Мы с мамой считали все, что видели, сравнивали цвета и формы, отмечали общие черты и различия. Обучение было непрерывным. И мне это нравилось.

Но мамина монополия на мое воспитание закончилась, когда я пошла в детский садик. Мой мир стал больше.

Глава 2. Ника в детском саду

В детский сад я пришла в четыре года. Маме нужно было выходить на работу, а мне было полезно общаться со сверстниками. Я не возражала. Другие дети были достаточно забавны, чтобы за ними понаблюдать. И я была знакома с концепцией зарабатывания денег.

Я любила пересчитывать содержимое маминого кошелька, изучать счета и чеки, выяснять, сколько денег хватит на книжку или поход в магазин за едой. К сожалению, мама не смогла сказать, насколько больше она заработает, пока я буду радоваться жизни в детском саду. Изредка ее объяснениям не хватало конкретности.

И вот я в садике. Шеренга узких шкафчиков и скамейка перед ними. Это раздевалка. Обстановка умеренно унылая, но функциональность понятна. На предложенном мне шкафчике нарисована большеглазая сова с крючковатым носом. Сова сглаживает безрадостность интерьера. Приглядевшись, я вижу, что моя сова повторяется через каждые восемь шкафчиков. У кого-то не хватило фантазии или был ограничен ресурс. Так бывает. Мир несовершенен. Это становится особенно очевидно, когда удаляешься от своего дома.

Я оставляю на крючке пальто, на полке – шарф и шапку в порядке их надевания. Сапоги я ставлю ровно, носками вперед и перпендикулярно дверце. Я закрываю шкафчик и запоминаю его относительные координаты. Пока ничего сложного. Всех сов, конечно, надо пронумеровать и подписать или придумать им имена. Странно, что этого никто не сделал с самого начала.

Мама обещает забрать меня после тихого часа, примерно в 15-30, и уходит. Мама до сих пор никогда не уходила от меня так надолго. На круглых часах в раздевалке 8-15 утра. Я одна в новом месте и с незнакомыми людьми. Семь часов пятнадцать минут неизвестности ждут меня впереди. Непривычно. Но я справлюсь.

Воспитательница смотрит с улыбкой. Она произносит мое имя, добавляет что-то ободряющее, но бессодержательное, и направляет меня в игровую комнату.

Я вступаю в новый мир.

В новом мире первым делом я вижу Маленького Шнобеля. Точнее, я вижу не всего Маленького Шнобеля, а его ноги в ярко-красных носках. Остальные части тела рассмотреть сложно. Маленького Шнобеля колошматит более крупный абориген, усевшись на него верхом.

Это неожиданный поворот. Мне требуется несколько секунд, чтобы проанализировать ситуацию. Цели атаки мне не ясны. Но справедливость и гуманность попраны и нуждаются в восстановлении. На секунду мне становится интересно, как подобные случаи обрабатывались до моего появления здесь. Но этот вопрос я откладываю. Мама ушла. Воспитательница осталась в раздевалке. Ситуация неприемлема. Надо действовать.

Я разрешаю инцидент простейшим способом. Я подхожу к конфликтующим сторонам. Прицельным движением я запускаю руку в волосы агрессора и стаскиваю его со страдальца. У меня получается. Агрессор не может сопротивляться, следует в заданном направлении, издавая бесполезные звуки. На шум, поднятый несостоявшимся гегемоном, оглядываются остальные дети.

Я отпускаю плохиша и кратко объясняю, что подобное поведение недопустимо в человеческом обществе.

– Больше так не делай, – произношу я разборчиво, подобрав понятные слова, и отряхиваю несколько случайных трофейных волос обратно ему на голову.

Я отношусь с уважением к чужой собственности. К тому же, здесь я на голову выше всех и мне это несложно. Абьюзер ретируется.

Я поворачиваюсь взглянуть на спасенного мной. Маленький Шнобель к этому моменту полностью восстановился и принял вертикальное положение. Он забавный и улыбается мне.

– Привет, меня зовут Маленький Шнобель, рад знакомству. Ты новенькая? – говорит он.

Итак, в группе есть хотя бы один человек, способный говорить полными фразами и вести себя разумно. И он дружелюбен. Уже неплохо.

– Да, я только что пришла и пробуду здесь до 15.30, – отвечаю я, – Меня зовут Ника Соколова, покажешь мне тут все, пожалуйста, и объяснишь, как работает?

– Конечно, – говорит Маленький Шнобель, – тут много всякого. Можно полазать по шведской стенке, есть игры и мячи.

– Что с книгами, Маленький Шнобель? – уточняю я.

Маленький Шнобель увлекает меня к полкам, где расставлены несколько десятков книг. Здесь нет моих любимых мумми-троллей, но на первое время книг должно хватить.

– А как тут контингент, – интересуюсь я, – агрессивных много?

– Обычно все спокойно, – отвечает Маленький Шнобель и трет нос, слегка пострадавший в недавней битве.

В пятнадцать тридцать мама приходит за мной. Я уже жду ее. По дороге домой мама спрашивает меня:

– Ну, как прошел твой первый день в детском садике? Расскажешь?

– Давай ты первая, мамочка, – отвечаю я, – расскажи, как прошел твой день на работе.

– Хорошо, Ника, – смеется мама, – но я занималась теми же проектами что и дома, только на своем рабочем месте в институте. Работа у меня все та же, но по сравнению с домом вокруг больше людей и разговоров.

– Похоже, мамочка, это у нас теперь одинаковое – много людей и разговоров, – замечаю я.

– Ну и как же ты провела этот день, Ника? – опять спрашивает мама.

– Во-первых, не целый день, а семь часов пятнадцать минут, – объясняю я, – а во-вторых, все было просто. Я спасла мальчика по имени Маленький Шнобель от грубой физической расправы и подружилась с ним. Он показал мне игрушки и книги. Я съела кашу и выпила какао на завтрак. Я подружилась с очень красивой девочкой. Ее зовут Динка. Она первая позвала меня играть на прогулке, и я теперь сижу с ней рядом на занятиях и в обед. Она мне понравилась, а обед не понравился.

Я подумала и добавила.

– В туалет, мамочка, в садике ходят все вместе и по расписанию. Представляешь? Там надо сидеть на горшке, пока не разрешат встать. Но некоторые свободолюбивые дети вскакивают и бегают по туалету со спущенными штанами. Например, Павлик. Ты в курсе, мама, что мальчики устроены очень иначе?

– Знаю, Ника, знаю, – кивает мама.

– Могла бы меня предупредить. Итак, слишком много нового за семь часов пятнадцать минут. У меня от этого может быть стресс и перегрузка, – замечаю я.

– Мне кажется, ты неплохо справилась, Ника, – говорит мама.

– Конечно, но мои силы на пределе, я бы съела что-нибудь сладкое и сытное, мамочка. Тебе тоже надо восстановить силы после работы.

Мама наконец понимает, что ребенок после тяжелого рабочего дня нуждается в поддержке и подкреплении. Она покупает мороженое, я советую сразу купить побольше, ведь завтра мне опять идти работать в детский сад.

Глава 3. Сложности детского сада. Еда

Детский сад стал первым сообществом в моей жизни. Множество новых людей, больших и маленьких, окружило меня. Я чувствовала себя то броуновской частицей, то шариком, летящим по лабиринту. Все было интересно: новые игры, дети, прогулки и большая часть занятий. Но и без проблем не обошлось.

Вначале мне не нравилась еда, которой нас кормили. Во время одного особенно неудачного обеда я сообщила воспитательнице, что не люблю капусту. Ее ответ был прост:

– Тарелка должна быть пустой, Ника.

«Вот как это устроено, – сказала я себе, – ну что ж, я что-нибудь придумаю».

Я приняла вызов и решила отработать его безупречно. Капусту есть я не собиралась.

Если тарелка должна быть пустой, она будет пустой. Это была несложная задача. И мне понравился обобщенный подход, предложенный воспитательницей. Не требовалось договариваться по каждому виду пищи. Неважно, завтрак это или обед. Неважно, какая еда в тарелке, главное – в итоге тарелка должна быть пустой.

Я выстроила алгоритм решения.

Для начала я съедала все, что считала нужным съесть. Физиологические потребности должны обслуживаться бесперебойно. С остальным я поступала вариативно. Я запихивала невостребованную еду в чашку и закрывала ее пустыми чашками, поставленными сверху. Рыбный суп удобрил ближайший ко мне фикус. Это потребовало ловкости и осмотрительности.

Чуть позже я догадалась предложить излишки еды тем, кому они был нужнее.

Это был огромный прорыв. Метод win-win был освоен мною и моими коллегами по младшей группе в возрасте четырех лет. На котлеты и другие виды еды обнаружился устойчивый спрос.

Мой одногруппник Павлик с удовольствием поедал любые блюда. Моей новой подружке Динке нравился зеленый горошек. Она выкладывала из него красивые узоры перед поеданием. Оля любила рисовую кашу, если отодвинуть масло. А Наиль научил меня раздавливать пюре между тарелками так, чтобы сверху оказалась пустая тарелка и у воспитателя не возникло замечаний.

Вот так за нашим столом был налажен четкий бесшумный взаимовыгодный обмен картошками, котлетами, макаронинами и компотом. Жаль, что в детском саду не проводилась видеофиксация рутинных практик. Скоординированные обменные операции четырехлеток были бы интересным кейсом для изучения.

Некоторое время пищевое динамическое равновесие поддерживалось и процветало. Я не стремилась доминировать в этом процессе. Дирижировать обменом научились все его участники, соблюдая меры предосторожности и учитывая интересы каждого едока.

Однако вскоре обмен был раскрыт и формально отвергнут воспитателями. К счастью, это не стало большой потерей для меня. К тому моменту я почти привыкла к детсадовской еде. А еще, когда мама узнала эту историю, она провела консультации с воспитателями, по итогам которых я получила определенную свободу в рамках детсадовского меню.

Скрытый обмен едой за нашим столом сохранился в небольших масштабах вплоть до выпуска и положил начало нашей дружбе. Горизонтальные связи на основе общих интересов – мощный инструмент объединения людей и построения гражданского общества. Помните это люди.

Вскоре в детском саду сменился повар, а в нашей группе появился новенький мальчик, его звали Витек. Витек был сыном новой хозяйки на кухне. Для нас наступили благословенные с гастрономической точки зрения времена. Мама Витька была хорошим поваром и готовила волшебно даже в скромных реалиях дошкольного учреждения. И нам всем понравился Витек. Он был добрым и отзывчивым.

Глава 4. Сложности детского сада. Запахи. Тихий час.

Шквал запахов стал вторым сложным моментом в детском саду. Еще в раннем детстве обнаружилось, что чувствительность к запахам у меня аномально высокая. Я не сразу смогла это сформулировать. Ребенок никак не может сравнить свои обонятельные ощущения с ощущениями других людей. Нет опыта, нет шкалы, не хватает слов для описания этого переживания. Но стресс от новых запахов, догадки благодаря запахам, иногда невыразимую гармонию из-за них я испытывала ярко и до сих пор не растеряла.

В детстве я могла определить, откуда пришел человек, с кем в компании он был последние часы, особенно, если он гулял с собакой или общался с курильщиком. Я знала, когда мама по пути в садик заходила в салон красоты или аптеку, ехала на такси или шла пешком.

Обоняние, кстати, было единственным качеством, развитие которого не было предусмотрено маминым планом. Иногда я пытаюсь представить, как сложилась бы моя жизнь, если бы эта способность была развита с детства. Карьера дегустатора меня не привлекает. Возможно, что-то могло получиться в области нейрофизиологии восприятия запахов. Интересно, но не захватывающе для меня.

В детском садике запахов было много. Если сравнивать со звуками, то представьте, что вас, привычного к домашней тишине, внезапно окунули в оркестровую яму, где идет разминка музыкантов, слышен гул и топот прибывающих зрителей, звуки хлопающих дверей и кресел.

Примерно такой разгул запахов творился в детском саду. Воспитатели эманировали разнообразные ароматы и не всегда деликатно. Дети были переполнены запахами. Все это смешивалось и колыхалось в игровых комнатах и спальне. Туалет временами вонял широковещательно и неистребимо. К счастью, такое обычно длилось недолго. Само собой, медицинский кабинет и кухня производили столько запахов, что можно было наполнить пару трамвайных вагонов.

Через месяц я могла предсказать обеденное меню заранее и безошибочно так же, как и день прививок. Еще через месяц ароматическая какофония детского сада перестала быть стрессовым фактором. Я привыкла к ней.

А вот тихий час в детском саду я полюбила сразу и всячески оберегала его строгость и тишину. Звуки затихали. Запахи устаканивались, а если нет, то я натягивала одеяло на нос, экранируя самые навязчивые из них.

Я лежала ровно посередине кровати под идеально расправленным одеялом, вытянув руки и ноги, и промысливала то, что не успела обдумать во время еды, прогулок, игр и занятий.

Часто я не спала, или мне сейчас так кажется. Но почти всегда я успевала разложить по полочкам то, что случилось с утра. Мама с ранних лет учила меня отмечать важное и делать выводы из новых впечатлений. Без подобных практик любая жизнь быстро сведется к примитивным автоматизмам и осознанное научение будет затруднено. Но это вы, наверное, и сами знаете.

Глава 5. Семья Маленького Шнобеля

Знакомство с Маленьким Шнобелем повлияло на всю мою жизнь. Для меня он стал третьим критически важным человеком после мамы и неизвестного донора генетического материала. И он был моим первым другом.

В детском саду Маленький Шнобель выделялся благодаря двум моментам: необыкновенному для ребенка словарному запасу и неизменным красным носкам. Со временем я обнаружила его третью силу – Маленький Шнобель умел мыслить и действовать нестандартно. Он находил решения, которых никто не видел. И он любил этим заниматься.

Как объяснил мне сам Маленький Шнобель, причиной его адекватности и находчивости была его большая семья. Когда у каждого из пяти или десяти родственников, постоянно или временно проживающих в доме, есть мнение по любому вопросу и у каждого есть вариант решения любой проблемы, невольно научишься смотреть на вещи с разных сторон. В большой семье детеныш фланирует от одного родителя или родственника к другому, улавливая многообразие подходов и языка.

Семья Маленького Шнобеля была немаленькой, мне она казалась мне огромной. У него была выразительная и артистичная мама, был спокойный бородатый папа, был старший брат, две бабушки и два дедушки. И это только ближний круг.

В шнобелевском доме обычно толклось гораздо больше людей. Маленький Шнобель уверял, что у него есть три дяди, четыре тети и небольшой выводок двоюродных троюродных братьев и сестер. Если за мной в садик приходила только мама, то за Маленьким Шнобелем могли заехать несколько разных человек, причем иногда одновременно. Мне казалось, что Маленький Шнобель жил в веселом вихре из семьи, друзей и гостей семьи.

Его мама была жизнерадостной женщиной с таким же носом, как и у Маленького Шнобеля. Маленький Шнобель объяснил мне, что мама занимается искусством, работает в музеях и галереях. Папа Маленького Шнобеля был инженером – он придумывал и строил всякие сложные штуки.

Позже я познакомилась с его дедушкой-философом, и он помогал нам решать кое-какие проблемы. Второй ближайший дедушка Маленького Шнобеля был дедушкой-механиком. Благодаря его инструкциям и терпению мы с Маленьким Шнобелем получили первые навыки ручного труда и решения практических вопросов. К тому, же он знал бессчетное число веселых поговорок и присказок.

В остальных родственниках Маленького Шнобеля сам черт не разобрался бы, что не мешало им периодически всплывать на семейном ландшафте.

Плюс ко всей родне в доме у Маленького Шнобеля жил огромный рыжий кот Варфоломей, в быту Варька или Вареник. Маленький Шнобель обожал Варьку. Варька царственно позволял Маленькому Шнобелю себя обожать, таскать и тискать.

Глава 6. История с платьем

Моя мама относилась к бытовым вопросам рационально. Однажды она решила, что для детского сада у меня будет 5+1 платье, то есть по одному экземпляру на каждый рабочий день и одно запасное. В житейском плане это было правильное решение. Неприятность для меня заключалась в том, что я не любила платья, а мама страдала необъяснимым пристрастием к самому жуткому их виду – к клетчатым и гороховым нарядам.

Честно скажу, что эти платья наверняка были добротны и не отвратительны. Допускаю, что они были не самыми дешевыми, но мне они казались ужасными и неудобными. Я не спорила с маминым выбором. Но я страдала.

Вот от этой беды меня спас Маленький Шнобель.

Увидев однажды утром, как я с тоской рассматриваю свое платье в зеркале, затормозив на выходе из раздевалки детского сада, он понял, какие чувства меня обуревают. Маленький Шнобель легко угадывал душевное состояние людей по их виду. Его зеркальные нейроны откликались мгновенно и безошибочно.

Он постоял рядом со мной, разглядывая мое отражение в зеркале, потом повернулся ко мне и сказал:

– Если оторвать воротник, то платье станет гораздо лучше.

В этот момент я обрела союзника и друга на долгие годы.

Мы немедленно отправились в туалет отрывать белый кружевной воротник. Успех сопутствовал нам, но только наполовину. Воротник сопротивлялся стоически. Мы смогли отодрать его с одной стороны, но не смогли с другой. Маленького Шнобеля это не смутило. Он сказал, что остатки воротника надо временно заправить вовнутрь. И добавил:

– Сегодня будет занятие по аппликации, возьмем ножницы и отрежем остальное.

Если у Маленького Шнобеля появлялась цель, он всегда придумывал план или несколько планов для ее достижения. Временные неудачи его не останавливали. Он не отступал. Он искал другие решения.

Занятие по аппликации началось по расписанию, но ножницы были недоступны. Белый стаканчик с тремя парами стоял на воспитательском столе. Было понятно, что нам их не дадут. Маленький Шнобель помолчал в раздумье некоторое время, а потом сказал:

– Нам нужны одни любые ножницы. Ненадолго. Возьмем? А потом положим обратно. В этом нет ничего плохого. Никто не пострадает, а ты будешь счастливее.

Это был принципиальный подход Маленького Шнобеля. Оценивая возможный исход ситуации, он считал число людей, ставших более счастливыми и, наоборот, пострадавших. Это был его критерий правильности поступков. Почти всегда.

– Но как, Маленький Шнобель? – спросила я про добычу ножниц, почти смирившись с тем, что в этот раз победа не будет полной.

– Я возьму ножницы, когда воспитательница отвлечется, и спрячу, перед прогулкой мы отрежем воротник и вернем ножницы на место, – заявил Маленький Шнобель.

– Кто-нибудь увидит и наябедничает, тебя будут ругать, ножницы заберут, мы не успеем ничего сделать, – спрогнозировала я.

Вероятностный подход и мысленный эксперимент были моими сильными сторонами с раннего детства. Однако в ответ Маленький Шнобель предложил ситуацию, когда все пойдет так, как нужно нам.

– Надо чтобы все посмотрели в другую сторону, тогда я смогу взять ножницы, – сказал Маленький Шнобель.

Это было разумно, но пока недостаточно конкретно.

– Ника, ты же здорово поешь, – продолжил Маленький Шнобель, – можешь спеть громко и не останавливаться, чтобы воспитательница Ольга Павловна смотрела на тебя и подошла к тебе? Это не меньше двух куплетов с припевами.

– Могу спеть сколько угодно куплетов. Но вдруг она не подойдет? Некоторые, наоборот, уходят, потому что я пою хорошо и громко, а они любят воспринимать мощь и красоту издалека, – засомневалась я.

Маленький Шнобель опять задумался, пару раз забрался на стул и спрыгнул с него. Приземлившись во второй раз, он сказал:

– А ты заберись под стол и пой оттуда повыразительнее, тогда воспитательница точно подойдет посмотреть.

Разум Маленького Шнобеля был в отличной форме. Я оценила его решение положительно, кивнула и уточнила детали:

– Хорошо, я заберусь под стол и спою. А куда ты спрячешь ножницы?

– В карман или в штаны, если в карман не поместятся, – ответил он.

– Знаешь, Маленький Шнобель, – сказала я, – не прячь ножницы в штаны. Положи на полку между книжками или за цветочный горшок.

В тот момент я, возможно, отвела угрозу от всего рода Шнобелей. Но тогда этого никто не оценил. Я отправилась под стол. А Маленький Шнобель перебрался поближе к столу воспитательницы.

Вы еще не знаете, но в детстве я любила петь. На тот момент я знала две песни от начала и до конца, одну про «день победы порохом пропах», а другую про «вставай проклятьем заклейменный». Я нашла старые пластинки в чулане, а мама научила меня включать древний проигрыватель. Я прослушала эти музыкальные произведения много раз, выяснила смысл слов и исторический контекст у мамы, запомнила текст и научилась их петь. Если я пела одну из этих песен, никто не мог меня перепеть ни при каких условиях. Обе песни не очень подходили для исполнения под столом в детском саду, но выбора не было, да и Маленький Шнобель уже занял исходную позицию.

Я забралась под дальний от воспитательницы стол, сделала пару могучих вдохов, чтобы меня было слышно в каждом углу и начала петь. Сидя на корточках под столом, петь оказалось неудобно. Выразительности было мало и мощи не доставало, и я легла на пол, раскинув руки и ноги, и слыша обоими ушами, как мой голос резонирует со столом надо мной, и видя, как маленькие ноги подбираются к столу и маленькие лица заглядывают в мое сценическое и культурное пространство. Это был прекрасный момент, я до сих пор отлично помню его.

Воспитательница подошла довольно быстро. Я увидела ее туфли, а потом показалось ее заинтересованное лицо, опустившееся ниже столешницы, но петь я не перестала. Во-первых, Маленькому Шнобелю нужно было время, чтобы добраться до ножниц, и время, чтобы спрятать их. Во-вторых, мне всегда казалось, что если поешь такую песню как «вставай проклятьем заклейменный», то надо допевать до конца. Песня такая, это же не калинка-малинка. Я любила вдохновляющие песни.

В общем, этот день удался. Я спела песню в конспирологических целях, окруженная заинтересованными слушателями. Маленький Шнобель раздобыл и спрятал ножницы у выхода из игровой комнаты, и мы ими воспользовались в туалете перед прогулкой. Степень уродливости платья была существенно редуцирована. Наш совместный проект оказался успешным. И это был заслуженный успех, а не слепое везение.

Когда группу вывели на прогулку, мы с Маленьким Шнобелем радовались и обсуждали другие идеи по исправлению моего гардероба. Возникла мысль изобильно использовать черную краску во время уроков рисования. Мне нравился черный цвет. А Маленький Шнобель сказал, что из меня получится красивый черный не-квадрат или звезда и я стану живым арт-объектом.

Дополнительно возникла идея основательно описаться, тогда бы мне разрешили ходить в группе в гулятельных штанах. Павлик, который по-дружески съедал мои рыбные котлеты, иногда писался по независящим от него причинам возрастного характера, и ему надевали уличные штаны, если не было запасных.

Маленький Шнобель сказал, что хотя мы и молодцы, что справились с платьем, моей маме, раз она хорошая, можно все рассказать и сказать, что мне больше нравятся штаны с футболками. Она, наверно, поругает, но не исключено, что согласится. Потом он подумал и добавил:

– Только сперва попроси ее не сердиться, а постараться тебя понять.

Мой друг просто сыпал мудростью. И я спросила:

– А ты откуда такое знаешь?

– Это мой дедушка-философ посоветовал говорить в спорных случаях с родителями, – ответил Маленький Шнобель.

Я кивнула, это было очень круто. Дедушку-философа я никогда не видела. Он редко забирал Маленького Шнобеля из садика. Но его авторитет в моих глазах был чрезвычайно высок.

Когда мама пришла за мной, воспитательница подошла к ней, чтобы переговорить. Она посоветовала вечером меня не нагружать и понаблюдать, потому что я была возбуждена больше, чем обычно. Мама встревожилась, покачала головой и спросила тихо:

– День Победы?

Воспитательница чуть вдохнула, выдохнула, участливо посмотрела на маму и сказала:

– Интернационал.

Мама сделала рука-лоб, чуть качнула головой, на секунду прикрыла глаза, выслушала краткие подробности, поблагодарила воспитательницу и повернулась ко мне. Я уже ждала ее в пальто, излучая радость и удовлетворение от насыщенного и результативного дня. Мы отправились домой. Мама не знала, но ей предстоял серьезный разговор.

Впрочем, она сама посматривала на меня как-то особенно. По дороге домой мы погуляли, зашли в книжный магазин, где хорошо пахло, и мама купила мне очередной том детской энциклопедии. Когда мы вышли из магазина, мама пошла в разведку.

– Ника, – начала она, – воспитательница Ольга Павловна рассказала, что ты сегодня пела.

Я вообще-то не хотела отвлекаться от энциклопедии и как раз пыталась начать ее листать на ходу. Но мама продолжала:

– Ника, расскажи мне, пожалуйста, почему ты пела из-под стола.

Я закрыла энциклопедию. Все равно на ходу не получится ничего разглядеть и, тем более, прочитать. Я посмотрела на маму, вспомнила рекомендации Маленького Шнобеля и спросила:

– А ты не будешь сердиться и постараешься понять меня?

Мамины глаза на секунду открылись чуть шире, как будто она ждала, что я опять спою. Но я не запела, а мама сказала:

– Обещаю, Ника.

Моя мама абсолютно сдержала свое слово. Даже когда побежденное платье предстало перед ней во всей истерзанности, она не свернула с пути. Платья отправились на дальнюю полку шкафа. Свобода выбора восторжествовала.

На следующий день я пришла в детский сад в штанах и футболке. Маленькому Шнобелю моя новая одежда понравилась, и мы сразу помчались кувыркаться, висеть на шведской стенке, задирать ноги и падать с разбегу, чтобы проверить удобство и прочность футболки и штанов.

А еще Маленький Шнобель сказал мне, что я пою очень хорошо и очень полезно. А это не всякий умеет совмещать.