Kitobni o'qish: «Право первой ночи. Свобода за любовь», sahifa 4

Глава 9. Лидия

Рудницкий-старший больше не позволял себе ничего лишнего. Я для него стала просто прислугой, и это радовало.

Поставила систему, посидела рядом с пациентом. Павел Игоревич задал несколько вопросов о побочном действии лекарств. Насколько это вредно, возможна ли аллергия? Рассказала, успокоила. Не будет от витаминов побочных эффектов. Не в его случае. И аллергии не будет.

– Надеюсь, это правда, – бывший депутат поудобнее устроился на постели и закрыл глаза. – Не люблю, когда мне врут.

До окончания процедуры оставалось минут пять, когда в комнату без стука вошел Дмитрий.

– Рад видеть вас, – очаровательно улыбнулся он. – У вас есть это симпатичная штучка, что врачи вешают на шею и потом слушают ею пациента? Дышите-не дышите, покашляйте и прочее?

– Стетоскоп? Есть конечно.

– Отлично. Когда закончите с моим отцом, послушайте меня.

– Она обслуживает меня, – Рудницкий-старший открыл глаза. – Не мешай делать процедуры.

– Я тоже могу стать вашим пациентом, – заметил Дмитрий. – У меня что-то давит сердце.

– По бабам надо меньше шляться, – пробубнил его отец.

– Так возраст позволяет, – парировал Дмитрий.

– Заплати, и она вся твоя, – небрежно кивнул в мою сторону Павел Игоревич.

Опять началось! Я резко поднялась.

– Чего вскочили? – расхохотался Рудницкий-старший. – Пусть заплатит за услуги врача и можете его слушать и осматривать. И пусть заплатит через кассу, все как положено. А вы о чем подумали?

Я почувствовала, как предательски краснеют мои щеки и шея.

Дмитрий тоже расплылся в улыбке.

– Да ладно, отец. Один раз можно и без кассы. А то вдруг у меня инфаркт? Так послушаете или позволите умереть в расцвете лет? – обратился он ко мне. – Тогда моя смерть будет на вашей совести.

Он шутил, а я не знала, как вести себя.

– Да послушайте вы его, разрешаю, – милостиво махнул рукой Павел Игоревич.

– Хорошо, как закончится процедура схожу за стетоскопом.

– Не в моей спальне, – заметил пациент. – У него есть своя комната.

Идти туда я не собиралась. И Дмитрий это понял. Он снова улыбнулся мне.

– Гостиная подойдет?

– Да, – я выдернула иглу, смазала ранку на руке Павла Игоревича спиртом.

Слушать Дмитрия мне совсем не хотелось. Но подобных пациентов надо ублажать.

Сходила за стетоскопом. Дмитрий сидел на диване у окна и медленно расстегивал рубашку. Его длинные аристократические пальцы касались пуговок безумно эротично. Это напомнило мне мужской стриптиз. Я поспешно отвела взгляд.

Дмитрий поднялся с дивана и сбросил рубашку.

– Давно болит сердце? – спросила я.

– Три дня. Давит и сильные перебои.

Я прижала серебристую мембрану стетоскопа к его груди. Рельефные мышцы как камень, атлетическая фигура, широкие плечи, сильные руки. Почему я думаю об этом, почему волнуюсь, прикасаясь к прохладной загорелой коже? Он всего лишь пациент.

Сердец Дмитрия билось гулко, неровно. Но шумов я не услышала.

– Повернитесь спиной, – попросила его.

Спину пересекало несколько шрамов. Они давно зарубцевались. Никогда прежде не видела таких. Словно рубанули чем-то узким. Не саблей же? Провела рукой по одному из них.

– Не беспокоят? Можно убрать. Будет почти не заметно.

От чего они образовались? Спортивная травма? Или результат автокатастрофы? Нет, не похоже.

– Не стоит. Мой дорогой папа много лет назад оставил эти метки. Я храню их на память о его трепетной любви ко мне. Это следы от каминной кочерги.

Невольно вздрогнула. От кочерги? Это страшно. И очень больно. Безумно больно. За что отец так поступил со своим сыном? Что такого ужасного мог совершить Дмитрий?

– Вы испуганы? У вас вздрогнули пальцы. Я почувствовал это.

– Немного, – призналась я. – Жестокость всегда пугает.

– Отец до сих пор уверен, что был прав.

Я снова взялась за стетоскоп. Теперь сердце Дмитрия стучало как бешеное.

– Можете одеваться. Простите, мне не следовало говорить об этом.

– Ну почему же, – Дмитрий накинул на себя рубашку. Он смотрел задумчиво и отрешенно. – Мне было четырнадцать. Отец поднял руку на маму. Я пытался ее защитить. И у меня получилось, – он словно очнулся и улыбнулся мне. – С тех пор отец ни ее, ни меня не трогал.

– Очень смелый поступок для подростка.

– Мама тоже так сказала.

Как можно после подобного продолжать общаться с отцом? Мне не понять.

Конечно, Дмитрий ненавидит отца. Не удивительно, что он так дерзко ведет себя с Павлом Игоревичем.

– Я не услышала ничего патологического, – повесила стетоскоп на шею. – Да, перебои есть. Но не думаю, что это опасно. Однако я не кардиолог. Вам лучше обратиться за консультацией к узкому специалисту.

– Вы же отлично понимаете, отчего эти перебои, – усмехнулся Дмитрий. Он подошел ко мне и коснулся стетоскопа. – Каюсь – мне немного захотелось повалять дурака. Вы меня волнуете, и я ничего не могу с этим поделать. Ну что, продолжим традицию, выпьем чаю?

– Нет, – категорично отказалась я. Нет никакой традиции. И не будет, может даже не мечтать. – Мне надо в клинику.

Дура, беспросветная дура! Могла бы и сама догадаться, что он просто играет со мной. Нельзя быть до такой степени наивной.

– Обиделись?

– Нет, – я прошла мимо него. – Но к кардиологу все-таки сходите.

– Волнуетесь за меня?

Ничего не ответила, вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Дмитрий – редкий нахал. Но про отца он точно не врал. Столько боли было в его взгляде! Жестокий человек Павел Игоревич. Это видно сразу. Жестокий и страшный. Так зверски избить сына-подростка! Он же мог просто убить его!

Странные отношения в этой семье. Любви тут точно нет. Отец и сын с трудом терпят друг друга. Молодая жена вряд ли любит мужа-старика. Зависит от него, наверняка пользуется его деньгами. И скорее всего ждет, когда овдовеет.

В семье трое маленьких дочерей, но я ни разу их не видела. Даже не слышала детского смеха. Хотя, чего удивляться, квартира огромная. Видимо, сидят с няньками, как и положено у состоятельных родителей. Может, хоть они искренне любят маму и папу?

Нет, такого богатства мне даром не надо. Ненависть витает в этом доме. Нет тут уюта, несмотря на роскошь, нет тепла.

Ехала в клинику и продолжала думать о Дмитрии. Странный человек. Есть в нем что-то благородное. Защитил мать, не побоялся. Но сколько в нем порочного, низменного, пугающего. Как он нагло обнимал меня в лифте. И ему было совершенно безразлично, что мне это неприятно…

А мне было неприятно? Не вру ли я сама себе?

Дмитрий смотрит на меня так, как не смотрел ни один мужчина. Даже Ян. В его глазах я вижу порок и страсть, неприкрытое любопытство и… жалость? С чего бы ему меня жалеть?

Слишком много думаю об этом плейбое. Мои мысли снова и снова возвращаются к нему. Меня словно тянет магнитом. Надо немедленно положить этому конец.

Я глубоко вздохнула. Все, забыла и больше не вспоминаю. Это неправильно, у меня есть Ян, а я думаю о другом мужчине.

Звякнула СМСка. Номер незнакомый. Не читаю СМСки от посторонних людей. Но эту почему-то открыла.

«Не хотел обидеть, правда».

Ничего не ответила. Я знала, от кого она, поэтому и прочитала. И даже догадывалась, что в ней.

Сохранила номер – «Рудницкий Дмитрий». Зачем? Хотела удалить, но не стала. Я же не буду звонить ему. Но мало ли… Вдруг понадобиться…

Интересно, откуда он взял мой номер? Наверное, в клинике дали его отцу. Чтобы при необходимости меня вызвать.

От неожиданного звонка я вздрогнул, как от удара. На этот раз звонил Ян.

– Вечером едем к моим родителям, – ошарашил он меня. – Нас ждут в семь.

Вот уж куда я совсем не хотела ехать сегодня. Но надо привыкать к общению с ними. И налаживать отношения.

– Да, хорошо.

– В обед купи торт к чаю и миндальные сухарики. Мама их очень любит. Я за тобой заеду.

* * *

Ксения Владимировна сегодня отнеслась ко мне более благосклонно. Она похвалила торт, сказала мне пару комплиментов и поблагодарила за сухарики. Петр Федорович был, как всегда, немногословен.

Сидели на открытой террасе, пили чай, говорили о предстоящей свадьбе. Мама Яна давала советы, я со всем соглашалась. Меня устроит все, что она предложит. Лишь бы все были довольны.

Сегодняшняя встреча прошла просто замечательно. Ксения Валерьевна почти не говорила колкостей. Я их пропускала мимо ушей и старалась не обращать на такую ерунду внимания. Ян остался доволен проведенным вечером.

Начался теплый дождь, он согнал нас с веранды.

– Нам пора, – Ян поцеловал маму в щеку.

Дождь потоками стекал с лобового стекла. Тихая музыка заполняла салон автомобиля.

– Видишь, когда ты следишь за собой, то и проблем нет. Мама довольна, отец тоже.

Я едва не огрызнулась, но вовремя остановилась. Зачем раздувать конфликт на ровном месте?

Поздно вечером в дверь позвонили.

Курьер принес огромный букет алых роз и большую коробку бельгийского шоколада. Именно таким меня угощал Дмитрий.

– От кого это? – удивился Ян, расписываясь в квитанции.

– Как написано, от благодарного пациента, – заглянул в записи курьер.

– Интересно, откуда он знает твой адрес? – подозрительно сощурился в мою сторону Ян.

– Заказ был на клинику «Авиценна». Но меня перенаправили сюда. Сказали, им не положено хранить подобные подарки, – курьер ждал чаевых. Но зря.

– Спасибо, – Ян захлопнул дверь. – Что за пациент? – резко повернулся он ко мне.

– Не знаю, – соврала я. – Записка не приложена.

Конечно, от Дмитрия. Кто еще может до такого додуматься?

По-хорошему, надо вернуть букет. Но Ян может закатить скандал. А мне сейчас этого совсем не хочется.

– Поставь чайник, я буду работать, – Ян прошел в комнату и включил ноутбук. – Мне сегодня без сахара, но покрепче.

Заварила чай и принесла ему бокал. Ян распаковал металлическую коробку.

– Отличные конфеты, присоединяйся, – кивнул мне на стул. – А что себе чаю не налила? – проявил он заботу обо мне.

– Пока не хочу. Хорошо посидели у твоих родителей, я сыта.

– Да, вечер прошел отлично, – он уткнулся в экран. – Работу прислали, надо до утра подправить.

Я вернулась на кухню, поставила в вазу букет. Розы пахли сладостью и пороком. На алых бархатных лепестках дрожали капельки дождя. Он все еще шумел за окном.

Звякнула СМСка. Покосилась на открытую дверь в комнату. Ян ничего не услышал, он был поглощен работой.

«Простите». Снова не ответила. Думаю, Дмитрий и не ждал ответа.

Глава 10. Дмитрий

Жалость – самое мерзкое чувство на свете, оно унижает, делает человека беспомощным, мелким, никчемным созданием. Я позволял жалеть себя в детстве только маме. Впрочем, больше этого делать было некому. Отцу подобные чувства не знакомы, друзья мне всегда завидовали, тут не до жалости. Да и были ли они мне друзьями? Так, приятели, не более. У таких, как я друзей быть не может.

Сегодня меня пожалела Лидия – странная девушка. Она словно появилась из прошлых веков. Удивительная, непохожая на других, с изумительным взглядом бездонных серых глаз дикой серны. Сколько в них было сострадания ко мне. И меня это не разозлило, не вызвало досады. Этого я от себя не ожидал. Почему я позволяю Лидии сочувствовать мне? Кто она такая, что смеет жалеть меня?

Я почувствовал, как вздрогнули ее тонкие пальчики, когда она провела ими по шраму на моей спине. Похоже, она раньше не сталкивалась с жестокостью.

От ее прикосновений сердце так сладко замерло и заныло. Никогда и ничего подобного я не испытывал. Почему это волнует меня, почему я не могу выкинуть Лидию из головы?

Ведь она ничего из себя не представляет. Обычная серость, ни лоска, ни роскошной внешности. Симпатичная, не более того. Но есть в ней нечто, что влечет, волнует, возбуждает. И тревожит.

Знал, что Лидия разозлится на меня. Мне нравится поддразнивать ее. Послал цветы и конфеты. Она их не вернула. Но на СМС не ответила. Впрочем, было бы странно, если бы она так просто извинила меня. Это же девушка из другого мира. А может, рядом был ее жених?

Кстати, надо побольше узнать об этом счастливчике. Понимает ли он, как ему повезло с Лидией? Вряд ли. Судя по тому, что мне сообщил Артем, это вполне заурядная личность с пустыми амбициями и огромным самомнением.

* * *

Артем приехал в мой загородный дом в воскресенье. Я велел поторопиться со сбором материала на Яна Кудрявцева.

Мы прошли в кабинет, сели в кресла у камина. Я плеснул себе в бокал виски, протянул Артему гаванскую сигару. Раз за рулем, то пусть порадует себя хотя бы хорошим куревом.

Он благодарно кивнул, срезал кончик сигары и закурил. Терпкий запах дорогого табака щекотал ноздри. Кольца сизого дыма повисли в воздухе.

– Хочешь чай, или может, кофе?

– Нет, спасибо, – Артем открыл блокнот, с которым никогда не расстается, полистал его.

– Ну, что у тебя? – мне натерпелось узнать, что нарыл Артем.

– Кудрявцев на самом деле успешный человек. Его дела идут в гору. Ему прочат блестящее будущее. Родители поддерживают и толкают наверх всеми силами.

– Рад за него. А что не так?

– Психопат Кудрявцев, судя по всему, – сообщил Артем.

– Психопат? – удивился я.

– Может, и не в прямом смысле. Но скотина, похоже, редкая.

Интересно, а что Лидия думает о своем женихе?

– Я пока смог узнать только о двух девушках, с которыми Кудрявцев встречался довольно долго, – продолжил Артем. – Случайные связи можно не считать. Первая девушка – Алена Иконникова. Она вышла замуж, живет в Канаде. С ней связаться не удалось. Но знакомые рассказали, что Алена встречалась с Кудрявцевым два года. Сначала все было замечательно, они даже собирались пожениться. В итоге расстались со скандалом. Кудрявцев замучил ее ревностью. Девушка росла без отца, мать вышла замуж за год до ее знакомства с Яном и уехала в Самару. С дочерью практически не общалась. Близких родственников у Алены в городе нет.

В этом она похожа на Лидию. У Лидии тоже нет родных.

– У ее подруг сложилось впечатление – Алена уехала в Канаду чтобы быть подальше от Кудрявцева.

– Понятно. Что по второй девушке?

– Вторая – Екатерина Гусева. Сейчас замужем, двое детей. По словам подруг, с Кудрявцевым порвала резко. Ян напугал ее. Я добыл ее номер, позвонил. Гусева о Яне говорить сначала не хотела. Встретить отказалась категорически.

– Как ты объяснил ей свой интерес к Кудрявцеву?

– Сказал, что собираю информацию по заданию нового работодателя Кудрявцева. Престижная высокооплачиваемая работа в столице. Надо знать все о сотруднике, прежде чем принять на работу.

– Правильно.

– Я свое дело знаю, – обиделся Артем.

– Продолжай, – поставил пустой стакан на столик. Виски надо наслаждаться, смаковать, а не пить литрами, как это делают многие.

– Все-таки смог разговорить Гусеву. Она призналась, что Кудрявцев контролировал ее во всем. Бешено ревновал. В итоге избил. Не сильно, но синяки на лице были. В полицию она не обращалась, побоялась Кудрявцева. У него неплохие связи в городе. Кудрявцев ее долго преследовал, пытался вернуть, умолял, запугивал. Она пряталась по подругам. Это было почти три года назад. Девушка – тоже сирота, родни нет.

– Кудрявцев выбирает себе подруг без родителей, – заметил я.

– Это и настораживает, – Артем выпустил кольцо дыма в воздух. – Очень похоже на поведение психопата. Патологически любит контролировать ситуацию. И делать это с сиротой намного проще.

– Со знакомыми Кудрявцева пообщаться не удалось?

– Удалось. Очень осторожно и деликатно. Мои ребята это умеют. Коллеги и знакомые охарактеризовали его как редкого зануду и педанта. Очень честолюбив, строит успешную карьеру подставляя других. Большинство его не любят, но уважают как специалиста и побаиваются. Дружит только с нужными людьми. Остальные для него – пустое место. Начальство ценит за исполнительность и редкую трудоспособность.

Именно такие достигают в жизни многого.

– Все?

– Не совсем, – Артем проследил за полетом кольца и полистал блокнот. – Кудрявцев одно время пользовали услугами девушек из элитного эскорт-агентства «Эсперанца». Но полтора года назад он стал там персоной нон грата. Внесен в черный список. Девочки в агентстве умеют держать язык за зубами. Но одна все же по старой дружбе поговорила со мной.

– Ты клиент «Эсперанцы»? – искренне удивился я. – Не знал, что можешь себе позволить подобную роскошь.

– Не могу, – Артем скривился в улыбке. – У меня таких денег нет. Одно время подстраховывал девочек, сопровождал на вызовы.

– Так что рассказала тебе подружка?

– Клементину удивить трудно. Она практикует садо-мазо. Очень востребованная девочка. Опытная, уверенная в себе, смелая. Но Кудрявцев ее испугал до полусмерти. В какой-то миг он потерял над собой контроль. Начал душить Клементину по-настоящему. Как бы не была хорошо подготовлена девушка физически, противостоять мужчине сложно, особенно если она связана. Кудрявцев сильно избил ее, она обратилась в полицию. В итоге все решили миром – Кудрявцев заплатил немалые деньги, а девушка забрала заявление. Но в «Эсперанцу» вход ему заказан раз и навсегда.

– Что-то еще есть?

– Возможно, Кудрявцев ходит по шлюхам до сих пор.

– Не удивлюсь, если это так. Где-то он должен давать выход своим низменным инстинктам, – бедная Лидия! Если бы она только знала, с каким уродом собирается связать свою жизнь!

– Поспрашивать по другим агентствам? – услужливо поинтересовался Артем.

– Пока не надо, этого вполне достаточно для общей картины. Благодарю за работу.

Я повозился с айфоном и у Артема звякнул мобильник. Он посмотрел сообщение:

– Это вам спасибо, Дмитрий Павлович.

– У меня будет для тебя еще одно задание.

– Всегда рад поработать.

– Выясни дату свадьбы Кудрявцева и Спириной. И узнай, когда буде мальчишник. А я не сомневаюсь, что он будет. Кудрявцев слишком любит производить впечатление на окружающих.

Артем ушел, а я налил себе еще виски.

Похоже, я понял, чем привлекла меня Лидия. И что редко можно увидеть у других девушек. У Лидии вид жертвы. Женщины, подобные ей сами не знают об этом, но на них словно стоит клеймо.

Есть в облики Лидии что-то неуловимое, что притягивает таких психов как ее дорогой Ян. И таких, как я. В ее взгляде сквозит покорность и обреченность. Жертвенность, если угодно.

Такой всегда была моя мама. Она долго не могла понять и принять, что отец вьет из нее веревки. Даже когда он едва не убил ее и меня, мама продолжала жить с ним. И выполнять все его дурные прихоти. Сколько лет мне понадобилось, чтобы убедить маму уйти от отца!

Не позавидую бедняжке Лидии, если она выйдет замуж за этого психа. А она выйдет. И будет терпеть его, жалеть, ублажать. И вообще делать все, что он пожелает. Она будет любить его. Искренне, до самозабвения. Ведь она – вечная жертва.

Попробую раскрыть Лидии глаза на Яна, иначе у девушки будет не семейная жизнь, а настоящий ад. Вот только захочет ли она слушать меня? Думаю, что нет.

Она слепо верит Яну. Как моя мама когда-то верила отцу. Ничего хорошего из этого не получилось.

Мне показалось, я снова ощутил прикосновение ее руки на шраме. Легкое, трепетное, почти невесомое. Нежное, бережное. Она касалась кожи как ангел крылом. Лидия и сама похожа на ангела, потерявшегося в жестоком мире.

А может, Лидия все-таки знает, что представляет собой ее жених? И тешит себя надеждой изменить его? Зачем ей это?

Кто знает, кто знает… Чужая душа потемки. Да и моя тоже…

Глава 11. Лидия

В воскресенье Рудницкий-старший был благодушен и вел себя почти как джентльмен. Даже предложил мне пообедать на кухне. Я, естественно, отказалась. Но с его стороны это было верхом благородства.

– Вы что, совсем без выходных работаете? – Павел Игоревич листал каталог с какими-то спортивными автомобилями.

– У меня скользящий график, – выходные бывают, но не так часто, как мне бы того хотелось. Зато за сверхурочные часы хорошо платят. А к свадьбе не помешает подкопить денег.

Дмитрий сегодня в доме отца не появился. Мне следовало бы вздохнуть с облегчением. Но я почему-то ждала, что он войдет в комнату, или встретит меня в коридоре. Попросит прощение за вчерашнюю выходку с букетом. Строго скажу ему, что подобные подарки неприемлемы. У меня скоро свадьба, и я не хочу ничем огорчать жениха.

Но Дмитрий не пришел.

После Рудницкого поехала в ателье на примерку свадебного платья. Сегодня его окончательно подгонят под фигуру.

Смотрела на себя в зеркало и не могла отвести глаз. Красивый резной вырез с вышивкой жемчугом по краям, элегантная драпировка подчеркивает талию. Витой гипюр на пышной шелковой юбке смотрелся великолепно.

Невесомая фата белым облаком окутывала меня. Венок из нежных цветов, длинные перчатки за локоть.

Надеюсь, Яну понравится. Он подробно описал, что бы хотел видеть на мне в день нашей свадьбы.

Примерка заняла много времени. Портниха придирчиво осматривала свою работу, что-то распарывала, что-то наметывала.

В ателье я устала больше, чем на работе. Тяжело стоять неподвижно. Зато результат получился потрясающий. Платье мне очень нравилось. Я чувствовала себя настоящей принцессой.

За приятными хлопотами почти забыла о Дмитрии.

Вечером, сидя за ужином смотрела на букет алых роз в хрустальной вазе. Цветы были свежи, словно их только что срезали. Интересно, что сейчас делает Дмитрий?

Наверное, катается на роскошной яхте с красавицей, которую я видела несколько дней назад. Почему он до сих пор не женат? Его отец женился трижды. А Дмитрий ни разу. Эти сведения я почерпнула из интернета. Зачем-то решила узнать о жизни семьи Рудницких побольше.

Дмитрий завидный жених. Молод, богат, сексуален. На фотографиях он всегда с разными девушками. Одна лучше другой. Красивы, ухожены. Настоящие светские львицы.

Но такие, как он не спешат свить гнездо. Свобода для него главное.

– Слушай, а не слишком ли много подруг ты панируешь пригласить на свадьбу? – голос Яна вывел меня из задумчивости.

Я вздрогнула от неожиданности и не сразу нашлась, что ответить.

– Почему много? – не поняла я. – Всего семеро.

– У нас практически семейный праздник. Ресторан дорогой. Я их не знаю. Нужны ли они на нашем торжестве?

– Мы давно дружим.

– Давай сократим хотя бы до трех. Три более чем достаточно.

– Это будет как-то странно, у нас сложившаяся компания, – я пока никого не приглашала официально, но подруги знали о моем предстоящем замужестве. – Родных у меня нет, только подруги.

– Но родителей они все равно заменить не могут. Или ты их приглашаешь ради количества? – раздраженно рассмеялся Ян.

– Нет, конечно.

– Можешь пригласить их на девичник и этим ограничиться. Расходы на свадьбу превышают наши возможности.

Ян как всегда прав. Надо ли выкидывать бешеные деньги на свадьбу? Нам есть на что их потратить.

– Можно просто расписаться и посидеть в ресторане с твоими родителями и свидетелями, – заметила я.

– У тебя странное чувство юмора, – нахмурился Ян. – Ты отлично знаешь, что свадьба – важное событие для нас обоих. Я планирую опубликовать небольшой репортаж в журнале. Директор не возражает. Не на первой странице, разумеется. Но все равно это будет неплохой пиар для меня. А ты так неуместно остришь.

– Я не острила. Можно было и платье поскромнее заказать, и вообще деньги сэкономить.

– Ты ничего не смыслишь в финансах вообще и в семейном бюджете в частности, – печально констатировал Ян. – Видимо, и этим придется заниматься мне. Ты не умеешь планировать расходы, не понимаешь, во что надо вкладывать деньги, а на чем следует сэкономить. Наша свадьба должна соответствовать определенному статусу, но при этом быть камерной, как у английских аристократов. Впишутся ли в эту картину твои подружки-простушки? Я приглашаю директора и владельца нашего журнала. Они будут с женами, разумеется. Мои друзья занимают видное положение в городе. А твои старые девы станут строить им глазки.

– У меня три подруги замужем, – заметила я.

– Так ты еще их и с мужьями планируешь пригласить? – вскинул брови Ян.

– Да, конечно.

– Нет, это совсем неприемлемо. Мы так разоримся, – он пробежал список гостей. – Давай оставим Кристину. Тем более что я приглашаю ее брата. Можно еще этих двух, я их помню. Но без мужей и парней. Все. Этого более чем достаточно.

Мне не понравилось, что Ян решает, кого я должна приглашать, а кого нет. Но основные расходы легли на его плечи, так что спорить не стала.

– Тогда пусть будет только Кристина. Она моя свидетельница. А то получится странно, что из нашей компашки я приглашу только троих.

– Мудрое решение, – кивнул Ян. – Ты можешь рационально мыслить, когда захочешь.

Неприятный холодок коснулся сердца. Может, стоило подождать со свадьбой? Ян последнее время слишком часто бывает раздражен.

Возможно, просто устает. Да и мне уже тридцать, дальше тянуть нельзя. Но его ироничные замечания неприятно колют.

– Ты о чем задумалась? – он коснулся моей руки. – Не обиделась, надеюсь?

– Нет, конечно, – улыбнулась я. – Просто представляла нашу свадьбу немного другой. Думала, все будет проще…

– Меньше думай, и будет меньше проводов для огорчений. Ты почти замужем, так что предоставь думать мне. Муж – глава семьи, он решает, что хорошо и как этого добиться. А ты – моя надежная опора, хранительница домашнего очага.

До свадьбы оставалось меньше месяца. Платье практически готово, ресторан заказан. Все будет хорошо, Ян обо всем позаботился. Мне повезло с ним. Он умеет все организовать, все продумать до мелочей. За ним я буду по-настоящему замужем – за мужем, как за каменной стеной. Такое счастье сейчас выпадает редко кому из женщин. Я – счастливица!

Где-то глубоко в подсознании шевелилась неприятная мысль: «Ты занимаешься самовнушением. Остановись, подумай, трезво посмотри на Яна и на себя».

Но я не хотела это делать. Или боялась… «Все будет хорошо, – твердила себе, – Все будет просто отлично».

В понедельник Рудницкий-старший был не в духе. Он ворчал, что игла тупая, я плохо делаю укол и ему надоели все эти бестолковые манипуляции. Он бы предпочел пить лекарства, а не колоть всякие помои в свои вены. И вообще все женщины неимоверно глупы от природы.

Его жена не появлялась, и я предположила, что между ними произошла размолвка.

– Могу передать ваши пожелания лечащему врачу, – предложила я. – Я не имею права принимать решения о методах лечения.

– Не надо, – отмахнулся он. – Колите вашу дрянь.

Сорок минут я сидела у его постели в полной тишине. Пациент сердито сопел и смотрел в окно. А там наступило лето – знойное, жаркое. Яркое солнце пробивалось через шелковые шторы и кидало золотые блики на натертый паркет.

У Рудницкого зазвонил айфон. Он глянул на экран и отключил звук. Потом подумал и перезвонил.

– Никогда, – прорычал он, – никогда не смей спорить со мной. Не забывай о своем прошлом. Я вытащил тебя из грязи. Захочу, снова втопчу в нее. Ты – никто. Запомни это.

Павел Игоревич повернулся ко мне:

– Что, интересно послушать?

– Это меня не касается.

– Вот именно, – он вернулся к разговору. – Вчера ты перешла все границы. Я не буду больше оплачивать твои счета. Теперь сиди дома и без меня отсюда ни шагу. Или вышвырну на улицу, как вшивую собачонку.

В словах Павла Игоревича было столько злобы, что мне стало страшно. В гневе такой человек может убить. Я вспомнила шрамы на спине Дмитрия.

Едва дождалась окончания процедуры. Мне еще четыре дня продержаться. Какая тяжелая атмосфера в этой элитной квартире. Хочется поскорее убраться отсюда.

Внизу в холле я столкнулась с Дмитрием. Он быстро шел к лифту.

– Я хочу поговорить с вами, – он резко остановился передо мной, преграждая дорогу.

– Я тоже, – взглянула в его темные глаза. Они притягивали меня, и я ничего не могла с этим поделать. – Никогда больше не присылайте мне цветов или чего-либо еще. Мне это не надо. Это неприлично и неуместно. Я выхожу замуж.

– Знаю. Не могу сказать, что рад за вас, – подобная дерзость заставила меня вспыхнуть от негодования. Но Дмитрий этого не заметил и продолжил. – Не любите цветы – ваше право. Я хотел извиниться.

– Мне не нужны пустые извинения. Я вообще в них не нуждаюсь. Вы уже однажды извинялись, если помните.

– Тогда все было иначе.

– Больше нам говорить не о чем, – попыталась пройти мимо, но он взял меня за запястье.

– Это важно для вас. Я позвоню и заеду за вами в обед. Мы сможем где-то спокойно посидеть?

– Я не обедаю с пациентами.

– Повторяю, это важно для вас. Выбирайте, где нам встретиться. И я не ваш пациент.

Что-то в его голосе заставило меня снова посмотреть в его глаза. Я поняла – Дмитрию есть что сказать мне. И это правда важно.

Почему я иду у него на поводу? Почему вообще слушаю этого заносчивого сноба? Что он себе позволяет? Надо категорически отказать ему. Но я согласилась вопреки здравому смыслу.

– Заезжать за мной не надо. Рядом с клиникой есть кофейня. Можно там. А в чем дело? – не удержалась от вопроса.

– Наберитесь немного терпения. В двух словах не расскажешь.