Kitobni o'qish: «Наваждение. Книга 1. Наваждение и благородство»

© Геррер Мария

© ИДДК

Глава 1

Неверный свет полной луны заливал развалины старой мельницы. Высокий молодой мужчина стоял, устало прислонившись к кирпичной стене. В его руке поблескивал нож, и черная кровь медленно стекала с лезвия на землю. У ног мужчины лежали два убитых крупных зверя, похожих на волка. Туша третьего валялась чуть поодаль.

Мужчина провел рукой по лицу и заметил на ладони кровь.

– Все-таки задела, ведьма, – зло прошептал он.

Его светлые длинные волосы спутались и прилипли ко лбу. Мужчина нетерпеливо откинул их назад, затем сделал над собой усилие, наклонился к чудовищам и срезал у каждого по клочку шерсти с загривка. Завернул их в платок и убрал в нагрудный карман темного сюртука, на котором пятна крови были почти не видны. Потом покинул развалины и спустился к ручью. Умылся и присел на мостки, глядя в темноту. Сегодня он страшно устал и едва не погиб. Но охота прошла удачно.

Вдали блестели огни Златогорска. Пора возвращаться. Мужчина поежился и направился к автомобилю, стоящему на вершине небольшого пригорка. Днем снова будет ужасная жара. Лето 1915 года выдалось на редкость странным – знойные дни и очень холодные ночи.

Молодой человек сел за руль и снова взглянул на город, размышляя, куда поехать. Надо снять напряжение, отвлечься. Можно навестить Полину, но она будет задавать неуместные вопросы о его внешнем виде. Графиня слишком любопытна. Нет, сейчас ему это не надо. Он хочет просто отдохнуть. Тогда выбор очевиден – заведение мадам Лулу и ее девочки. Там царит веселье, вино льется рекой, и никто ни о чем не спрашивает.

Утробно заурчал двигатель, открытый автомобиль покатил вниз и вскоре вырулил на дорогу. Справа и слева от нее мелькали пологие холмы, заросшие густым лесом. Ближе к городу их сменили фруктовые сады, и вот уже колеса зашуршали по брусчатке Златогорска. Редкие газовые фонари освещали пустые улицы, кидая длинные зловещие тени на фасады спящих домов рабочего предместья.

Свое название провинциальный Златогорск получил вовсе не потому, что в его окрестностях добывали золото – того там просто не могло быть. Существовала старинная легенда о жестокой шайке лихих людишек, которая давным-давно хозяйничала в этих местах. Удачливые разбойники награбили несметные сокровища и спрятали их у подножия одной из гор, окружавших город.

Златогорцы многие годы пытались найти эти богатства – кто с помощью лопаты, кто с помощью древних заговоров, – но безуспешно. Со временем традиция искать приметы спрятанного клада в день летнего солнцестояния превратилась в местный праздник.

Вскоре автомобиль въехал в фешенебельный центр разросшегося города. Вместо газового освещения появилось электрическое. В этом районе жизнь продолжала бурлить даже ночью. За богато накрытыми столиками модных ресторанов праздно проводили время нувориши. Музыка в увеселительных заведениях не смолкала до рассвета.

Всего несколько десятилетий назад это был тихий провинциальный городок, похожий на сотни других, разбросанных по обширной Империи. Однако и сюда добралась промышленная революция.

Златогорск начал бурно развиваться. На его окраинах построили многочисленные заводы и фабрики, проложили железную дорогу с удобным и современным вокзалом, возвели небольшую электростанцию. Рядом со старенькой пассажирской пристанью вырос грузовой порт, где постоянно загружали и разгружали баржи с лесом, песком, строительными материалами и разнообразными заграничными товарами. Телефонная станция своим оборудованием не уступала столичным.

Теперь жизнь в Златогорске била ключом. Город разрастался быстро и хаотично. Старые деревянные усадьбы с высокими заборами и маленькими фруктовыми садиками соседствовали с доходными домами в три, пять, а то и больше этажей, оснащенными электричеством, водопроводом, телефоном и даже лифтом. Шикарные магазины, рестораны и кофейни манили огромными стеклянными витринами. А рядом ютились лавочки и трактиры, которые стояли здесь с незапамятных времен.

Молодой человек остановил свой роскошный автомобиль у двухэтажного здания, украшенного майоликой с алыми маками. Вышел из машины и нетерпеливо потянул ручку звонка. Через мгновение тяжелые двери распахнулись, и сладкий запах розы и жасмина обдал посетителя. Он улыбнулся и переступил порог сомнительного, но очень дорогого заведения.

* * *

Высокий фамильный дом барона фон Берга стоял на крутом берегу широкой реки, и закатное солнце заливало его золотистым светом. Тишина и покой, казалось, витали в воздухе.

На востоке, в отдалении от поместья, за уже вечерним сизым маревом, подобно далекому миражу, дымил трубами один из многочисленных, разбросанных по всей стране заводов. Это было первое и любимое детище старого барона, так как именно с него началась оружейная империя семьи фон Бергов.

Хотя барон был уже не молод, он лично контролировал работу предприятий и зорко следил за процветанием своего дела. Фон Берг был очень недоверчив во всему, что касалось его промышленной империи. Только недавно он начал привлекать к делам управления своего старшего сына и наследника.

На террасе родового гнезда фон Бергов в широком плетеном кресле расположилась хрупкая, немного бледная девушка лет восемнадцати. Она читала книгу и время от времени поглядывала на мальчугана, сидевшего на полу на ярком восточном ковре и игравшего в оловянных солдатиков. Темные волосы девушки были гладко зачесаны и собраны на затылке. Одета она была неброско, но со вкусом – скромное шелковое платье цвета кофе с молоком с большим белым кружевным воротником и манжетами подчеркивало ее изящную и гибкую фигуру.

Девушку звали Екатерина Несвицкая. Последняя представительница древнего и славного, но обедневшего дворянского рода год как окончила Институт благородных девиц. Несколько лет назад она осталась круглой сиротой. Свою мать Екатерина не помнила, та умерла, когда девочке было три года. Отец девушки разорился после неудачного вложения капиталов в сомнительную компанию, и родовое имение пришлось продать.

Чтобы содержать дочь и дать соответствующее ее положению образование, Несвицкий был вынужден работать управляющим у барона Александра Львовича фон Берга. За свой усердный многолетний труд отец Екатерины заслужил уважение промышленника и удостоился его искренней дружбы. И когда друг скоропостижно скончался от воспаления легких, барон стал опекуном сиротки.

Старому барону было шестьдесят пять лет. Этот крупный, высокий, еще крепкий мужчина с густой седой шевелюрой и пышными усами производил впечатление спокойного и благодушного дворянина. В семье и с друзьями барон был сердечен, но дела вел жестко и с конкурентами обходился безжалостно.

Кроме того, он был благотворителем и много сделал для города и его жителей. Его стараниями был открыт приют для сирот, построен поселок для рабочих завода со школой и больницей.

К Екатерине барон относился по-доброму, хотя и соблюдал приличествующую его положению дистанцию. По вечерам он любил играть с подопечной в шахматы или слушать, как она музицирует на рояле в гостиной. Александр Львович ценил и уважал девушку за ее доброту и независимый нрав.

Фон Берг оплатил пребывание Екатерины в Институте, а после его окончания пригласил поработать гувернанткой младшего сына. Правда, всего на год, до поступления мальчика в закрытую гимназию, где он будет проживать в течение всей учебы.

Год истекал в конце лета. И хотя барон обещал Екатерине дать отличные рекомендательные письма и помочь найти достойное место, она понимала, что рассчитывать следует только на себя.

Она недавно вступила в совершеннолетний возраст и могла сама решать свою судьбу. Барон любезно предложил помощь в поиске подходящего жениха с приглашением свахи, но девушка благоразумно отказалась.

Незавидное приданое Екатерины вряд ли могло заинтересовать приличествующих ее статусу претендентов, способных составить ей партию. Девушка осознавала, что ей в лучшем случае «посчастливится» выйти замуж за сына купца средней руки или за какого-нибудь мелкого чиновника и посвятить свою жизнь нелюбимому скучному мужу, нарожать детей, следить за хозяйством, ругаться с кухаркой, варить варенье и погрязнуть в быту. Этого ей совсем не хотелось.

Либо надо собрать волю в кулак и добиться того, о чем всегда мечтала. А мечтала Екатерина жить не только для себя, но и приносить реальную пользу. И это были не просто романтические фантазии юной впечатлительной барышни.

Екатерине нравилась химия и ботаника, она увлекалась травами и намеревалась стать лекарем или провизором в аптеке. Для этого ей надо было поступить на женские курсы при Медицинском Университете. А это требовало денег, и не малых.

Для начала Екатерина решила продать часть драгоценностей, которые составляли ее небольшое приданое. Кроме того, ей удалось за год работы гувернанткой накопить некоторую сумму. Это позволило бы ей первое время снимать жилье и оплачивать обучение.

Девушка собиралась много работать и усердно учиться. Теперь она готовилась к вступительным экзаменам.

Екатерина отложила книгу и подошла к балюстраде террасы. Жара еще не спала. Долгий летний день клонился к закату. Девушка смотрела на раскинувшийся перед ней пейзаж. За рекой простирались бескрайние дали. Вдоль берега паровоз, пыхтя, тяжело тянул груженые вагоны с завода барона в сторону грузового порта, расположенного недалеко от города.

Екатерина увидела, как по дороге, ведущей от завода к поместью, мчится серебристый открытый автомобиль, ярко блестя в лучах заходящего солнца хромированной решеткой радиатора.

Это ехал старший сын барона – Генрих. Екатерина слегка удивилась: сегодня была пятница, а Генрих приезжал в имение, как правило, по воскресеньям. Пятницу и субботу он проводил в театрах, ресторанах и клубах, как и положено богатому и независимому аристократу. Молодой барон жил в своей роскошной квартире в центре города, но с отцом виделся почти каждый день в заводоуправлении.

«Возможно, что-то случилось, – машинально подумала девушка, – Ну да что мне до этого».

Она и представить не могла, что этот визит радикально изменит ее размеренную жизнь и последствия его будут самыми непредсказуемыми. И для нее, и для молодого барона.

Через несколько минут автомобиль резко затормозил на подъездной площадке перед парадным крыльцом. Под колесами громко зашуршал гравий.

Из машины вышел высокий молодой человек лет двадцати семи. Небрежно сняв кожаные автомобильные перчатки, он бросил их на сидение. Длинные светлые волосы упали мужчине на лицо. Он нетерпеливо откинул их назад и уверенной походкой поспешил в дом.

Аристократ до мозга костей, наследник фон Берга слыл светским львом и повесой. Эгоист и сноб, как говорили о нем, молодой барон был красив и сложён, подобно античному богу. Получив блестящее образование, он мог поддержать любую беседу и вызывал у женщин различных возрастов и сословий учащенное сердцебиение.

Генрих умел очаровывать и при этом казался холодным, как лед. Вольно или невольно, но он разбил немало женских сердец.

Будучи завидным женихом, наследник огромного состояния не спешил связать себя узами Гименея. Предпочитал сохранять свободу и наслаждаться ее дарами. При этом успевал работать в заводской конторе, прекрасно справляясь с обязанностями, не так давно возложенными на него отцом.

Старый барон радовался деловой хватке своего старшего сына. Но его серьезно печалил моральный облик и слишком легкомысленное отношение к жизни наследника славного рода.

Генрих постоянно оказывался в центре светских событий и часто попадал в сомнительные истории. Он не раз участвовал в дуэлях, но всегда выходил из них победителем.

Екатерина старалась как можно реже встречаться с этим молодым человеком – она считала его чересчур высокомерным и заносчивым. Генрих всегда держался с гувернанткой брата подчеркнуто вежливо и безразлично. Как, впрочем, со всеми слугами в доме, как бы показывая, что их разделяет бесконечно глубокая пропасть.

Тем не менее несколько раз он снисходил до разговора с Екатериной на довольно острые темы. Девушка с жаром отстаивала свое мнение, и это, похоже, очень веселило молодого аристократа. Однако вел он себя всегда корректно и учтиво.

Девушка опять взялась за книгу – до экзаменов оставалось чуть больше месяца. Через некоторое время вошла горничная и позвала мальчика:

– Андрей Александрович, вас папенька зовет!

Мальчик бросил солдатиков, схватил деревянную саблю и, размахивая ею, радостно помчался к отцу.

– Андрюша, осторожнее, не упадите! – Екатерина легко поднялась с плетеного кресла и поспешила вслед за своим воспитанником в комнату.

– Не беспокойтесь, мы погуляем по парку до ужина, – Александр Львович взял младшего сына за руку и повел его к высоким стеклянным дверям, выходящим в парк.

Екатерина вернулась и продолжила читать, но услышав шаги, положила книгу на балюстраду и обернулась. На террасу с сигарой в руке вышел Генрих.

Как всегда безукоризненно и элегантно одетый, со скучающим выражением лица он безучастно поприветствовал Екатерину и спросил, кивнув на сигару:

– Не возражаете?

– Нет, – коротко бросила девушка. Мог бы и не спрашивать, она здесь всего лишь гувернантка.

Молодой барон выглядел усталым. На лбу у него Екатерина заметила длинную ссадину, которую тот пытался прикрыть прядями светлых волос, спадавшими на лоб и почти закрывавшими глаза цвета холодной стали.

Генрих с наслаждением вдохнул ароматный сигарный дым и подошел к Екатерине.

– Простите, я должен был предложить вам… – он достал из кармана серебряный портсигар, раскрыл его и протянул девушке.

– Благодарю, я не курю, – строго ответила она. Неужели можно предположить, что девушка-гувернантка курит? Она ратует за равноправие мужчин и женщин, но причем тут сигареты? Это же просто глупо. Или это насмешка над ее жизненными принципами? Она кинула быстрый и пытливый взгляд на Генриха.

– Правильно, вредная привычка. И мне надо бросать. – Он затушил сигару. – Что читаете? – то ли из приличия, то ли от скуки безразлично спросил молодой аристократ.

Он меланхолично взял книгу, лежавшую на балюстраде, и с некоторым недоумением прочитал название вслух: «Практическое применение лекарственных растений в медицине».

– Зачем вам это? – с равнодушным удивлением поинтересовался Генрих.

– Буду поступать на курсы при Университете.

– Зачем?

– Странный вопрос. Вы же закончили Инженерную академию.

– Я – мужчина, мне это нужно, я работаю. Вы не будете работать, скоро выйдите замуж, будете воспитывать детей, радовать мужа, вести хозяйство. На курсы просто потратите время и деньги. Обучение вам не по карману, – Генрих говорил все так же спокойно. Казалось, его мысли блуждали где-то далеко.

Его замечание возмутило девушку, так же как и его тон. С таким же успехом он мог вещать стене или дереву, росшему перед верандой.

– Позвольте мне самой решать, что мне нужно, а что нет! И не считайте мои деньги, – довольно резко ответила она.

– Конечно-конечно, это ваше право. Просто дружеский совет.

– Мы с вами не друзья, я всего лишь гувернантка! – продолжала горячиться девушка.

Было видно, что происходящее стало забавлять Генриха.

– А вы занятная особа, оказывается! – впервые улыбнулся он.

Екатерина подняла на него темные карие глаза, полные возмущения. Если бы взгляд мог испепелять, от Генриха осталась бы горстка пепла.

– У меня есть имя! – гневно воскликнула девушка. Все-таки она не прислуга, чтобы так с ней разговаривать.

– Простите, Екатерина Павловна, не хотел вас обидеть, – нельзя было понять, говорит баронский сынок серьезно или с иронией. – У меня сегодня выдался тяжелый день, очень устал… Много работы на заводе и в конторе.

– Не знала, что вы много работаете. Лоб на работе ободрали? – съязвила девушка.

– Вы много чего не знаете… Лоб ободрал на Службе, а не в ресторане и не на дуэли, как вы, очевидно, решили. Поверьте, я не только развлекаюсь… Не стоит судить о людях по слухам и сплетням. Это будет слишком поверхностное мнение, – нравоучительно сказал Генрих, достал золотые карманные часы на массивной цепочке и посмотрел на них. – Скоро подадут ужин, разрешите проводить вас к столу.

Он предложил Екатерине руку. Девушка вскинула голову и гордо прошла мимо, сердито шурша шелковым платьем.

Глава 2

За столом в просторном зале с высоким расписанным в античном стиле потолком и огромной хрустальной люстрой собралась вся семья старого барона Александра Львовича фон Берга, а именно он сам и два его сына – старший Генрих и младший Андрей. Кроме того, на ужине, как всегда, присутствовала гувернантка Андрюши Екатерина Павловна Несвицкая.

Все молчали. В воздухе висело напряжение. Старый барон был чем-то озабочен, остальные тоже не находили повода для оживленной беседы.

Греческие боги бесстрастно взирали на небольшое общество, собравшееся внизу.

Легкий ветерок проникал через открытые окна в сумрачную столовую и тонко звенел в прозрачных подвесках. От этого неловкая тишина, царившая за трапезой, только усиливалась.

Генрих иногда бросал на девушку-гувернантку быстрый взгляд исподлобья. Симпатичная, пожалуй, даже красивая, если, конечно, ее одеть и причесать соответственно. Держится весьма сдержанно и с большим достоинством. Не боится отстаивать свое мнение и очень забавно горячится, когда спорит. Однако в ней нет ни грамма жеманства, кокетства или показной скромности. Она радикально не походила на девиц и дам, с которыми ранее сводила его судьба. И она начала не на шутку интересовать молодого повесу своей новизной и невинностью.

Когда длинный и скучный ужин, наконец, завершился, Екатерина и ее воспитанник отправились в библиотеку почитать на ночь сказки, которые Андрюша очень любил. Мальчик держал свою воспитательницу за руку и что-то живо и увлеченно ей рассказывал. Она внимательно слушала его и негромко отвечала.

В ее обращении с сыном собственного опекуна не было фальши или ложной заинтересованности. От Генриха не ускользнуло, что гувернантку и ее подопечного связывали нежная дружба, доверительные отношения и полное взаимопонимание. Он проводил их долгим взглядом.

Как он раньше не заметил эту девушку? Ну да, она не отличается навязчивой яркостью, ее внешность не бросается в глаза. Ярких и броских девиц с избытком хватает в свете. И они все похожи одна на другую, различаясь между собой только цветом и фасоном платья. А эта скромная гувернантка интересна просто как человек – с независимым характером и смелым суждением. Да, необычная девушка…

От неуместных размышлений о молодой гувернантке Генриха отвлек отец – глубоко вздохнув, он пригласил старшего сына в кабинет. Там плотно закрыл двери, машинально поправил медный письменный прибор на столе, и задумался, словно не зная, как правильнее начать. Неспешно раскурив трубку, Александр Львович, наконец, приступил к беседе:

– Генрих, присядь. Я позвал тебя не просто так. Через неделю я уеду с ревизией по нашим отдаленным заводам. Это займет несколько месяцев. Поэтому мне необходимо серьезно поговорить с тобой до моего отъезда.

Предполагая, что отец опять будет выговаривать ему за праздность, Генрих обреченно опустился в большое кожаное кресло с высокой спинкой. Тоска и скука накрыли с головой. Он терпеть не мог нравоучений – пустая трата времени, тем более что менять свой образ жизни он не собирался ни при каких условиях.

В кабинете пахло дорогим табаком. За окнами ветер теребил кроны деревьев. Любимая борзая барона по кличке Вьюга сочувственно заглянула Генриху в глаза и ткнула его в руку мокрым носом.

– Меня очень волнует твое будущее. Ты умен и талантлив, но вместе с тем слишком несерьезен. Тебе пора остепениться…

Барон старался подбирать нужные слова, и это насторожило Генриха. Когда отец ругал его за неподобающее поведение, то не стеснялся в выражениях.

– Отец, перейдем к делу, прошу вас.

Генрих сильно устал, был нетерпелив и желал побыстрее закончить разговор.

– Вижу, вы не намерены читать мораль о моих так называемых похождениях… Простите, но я сегодня ужасно вымотался на заводе и хочу немного отдохнуть… Так что же вы от меня ждете? – Генрих хотел быть почтительным с отцом, но утомление давало себя знать.

– Не перебивай и слушай, – резко одернул сына барон. – Мой новый деловой партнер, банкир Розенфельд, ты его знаешь, сделал мне предложение о слиянии капиталов. Это очень выгодно для нашего дела, как ты, надеюсь, понимаешь.

Барон мерно расхаживал по кабинету. Дубовый паркет тихо поскрипывал под его грузными шагами.

– Безусловно, но причем тут я? Подобные решения всегда принимаете вы. Хотите сделать меня равноправным партнером? – Генрих несколько оживился.

– Пока нет, но возможно в ближайшем будущем. Все будет зависеть только от тебя и от твоего подхода к работе и к жизни. Ты много времени проводишь праздно и бесцельно. Эти вечные балы, театры, клубы… Эта твоя любовница с сомнительной репутацией интриганки и авантюристки. Все это не украшает ни тебя, ни нашу семью. И это меня беспокоит…

– Я молод. Вспомните себя в моем возрасте. Мадам Лулу до сих пор с теплотой описывает ваши кутежи в ее заведении до женитьбы на моей матушке. Я успеваю выполнять все ваши поручения и пожелания по управлению заводом. Кроме того, не забывайте о моем Служении…

Александр Львович поморщился. О Служении сына он думать не любил – отец старого барона, дед Генриха, будучи на смертном одре запретил говорить и задавать вопросы на эту тему.

– Тебе пора подумать о женитьбе и о продолжении рода фон Бергов. Хорошая партия сделает тебя более уравновешенным и удержит от опрометчивых поступков, которых в последнее время чересчур много. Конечно, подобрать подходящую невесту непросто… – барон осторожно приближался к щекотливой теме их встречи.

– Вы хотите, чтобы я женился? Или речь идет о слиянии капиталов? – молодой повеса насторожился.

– Слияние капиталов будет заключаться в твоем браке с дочерью банкира Розенфельда – Эвелиной, – заявил барон тоном, не терпящим даже попытки возражения.

Это был сокрушительный удар, нанесенный в спину. Такого Генрих от отца не ожидал.

Эвелина Розенфельд – девица на выданье с колоссальным приданым из знатной семьи – отличалась исключительным высокомерием и редким снобизмом. При этом она была неимоверно худа, жеманна, напоминала сушеную воблу с лошадиной улыбкой и легким намеком на косоглазие.

Ее отец ревностно хранил любимую дочь и единственную наследницу от посягательств всякого рода аферистов и охотников за приданым. А женихи, которые могли удовлетворить высоким запросам Розенфельда, шарахались от Эвелины, как от привидения.

На этот раз своей жертвой Розенфельд решил выбрать Генриха фон Берга – молод, не дурен собой, знатен и главное, очень богат. Как говорится, попытка не пытка.

– Нет, нет и еще раз нет! – горячо запротестовал Генрих. – Вы с ума сошли! Никогда и ни за что!

Он встал и нервно зашагал по комнате:

– Только этого мне не хватало!

– Не перебивай и сядь! – снова одернул его отец. – Конечно, я бы предпочел другую партию для тебя, но отказ Розенфельду очень и очень нежелателен – мы недавно начали наше сотрудничество, как ты знаешь… К тому же Розенфельды – старинный немецкий род. Эвелина, возможно, не так уж красива, но она и далеко не так глупа, как может вначале показаться…

– Отец! Да вы себя слышите?! Вы пытаетесь убедить меня и себя, что Эвелина не уродина и не дура, хотя прекрасно знаете, что это именно так и есть. Вы готовы продать меня Розенфельду ради процветания компании?! – возмущению Генриха не было предела.

Александр Львович предполагал подобную реакцию сына. В глубине души он был с ним полностью согласен. Думая об этом браке, он даже немного сочувствовал Генриху.

– Я тебя понимаю, но и ты должен понять сложившуюся ситуацию. Отток капитала повлечет за собой серьезные проблемы…

– Батюшка, прошу вас, послушайте меня! – голос Генриха зазвучал умоляюще и взволнованно. – Вы были женаты дважды, и оба раза были счастливы в браке. На моей матери вы женились поздно, вам было уже тридцать восемь лет. Я помню, как матушка любила вас, и как вы обожали и боготворили ее. У меня было счастливое детство и любящие родители. Второй раз вы женились тоже по любви на дочери простого аптекаря и тоже были счастливы, несмотря на разницу в возрасте и в социальном положении. Вы дважды овдовели, у вас есть два наследника. Не торопите меня с женитьбой, позвольте найти жену по сердцу, а не по деньгам. Уж если так необходимо слияние капитала, женитесь на Эвелине сами! А мне такого «счастья» не надо ни за какие блага!

Последний аргумент был довольно веский. Старому барону такая мысль даже в голову не приходила. Поэтому он внял голосу разума и чуть смягчился. По взгляду отца Генрих понял, что тот колеблется.

– Вы хотите получить внуков, похожих на дочь Розенфельда? – продолжил наступать Генрих. – Вам нравится иметь заносчивых и высокомерных родственников? Можете лишить меня наследства, но я на ней не женюсь! – категорически закончил он и резко поднялся.

Борзая одобряюще лизнула ему руку, продолжая заглядывать в глаза и радостно вилять хвостом, приглашая на прогулку. Он потрепал собаку по голове и почесал за ушами. Бескорыстно преданное создание… Ее не интересуют деньги и браки по расчету. Она любит Генриха уже потому, что он ласкает ее и играет с ней. А что ему делать с Эвелиной? Он даже руку ее не сможет поцеловать без содрогания, не говоря уже обо всем остальном…

– Но возможно, если ты все-таки женишься на Эвелине, дети будут похожи на тебя… Хотя не факт… – барон вздохнул. – Розенфельд намекнул мне, что был бы рад такому зятю, как ты. Конечно, это всего лишь намек, но… Все-таки подумай о возможности этой женитьбы, взвесь все за и против. Я не могу просто так отказать Розенфельду…

– Хорошо, я подумаю, но это ничего не поменяет. И у меня есть причины противиться этой помолвке.

– Какие? Не придумывай отговорок, – с досадой отмахнулся от него отец. – Кстати, Розенфельды будут у нас завтра, поэтому я и велел тебе приехать в поместье на пару дней. Так, небольшой прием, приглашены еще несколько человек. Это, разумеется, только визит, не смотрины, но ты же понимаешь… По крайней мере, будь с ними учтив и вежлив, присмотрись к Эвелине, попробуй увидеть в ней что-то положительное… А потом мы все спокойно и взвешенно обсудим. К тому же, кажется, Эвелина неплохо образована, много путешествовала и отлично танцует…

«Что положительное можно увидеть в этом высокомерном крокодиле? – с раздражением подумал Генрих. – Прекрасная черта характера – отлично танцует! И все. Больше ничего хорошего в ней даже отец не разглядел. Что же мне с ней, всю жизнь танцевать?» Его невольно передернуло.

Недовольство Генриха усилилось. Он часто встречал Эвелину Розенфельд в свете. Она вызывающе призывно сверкала бесчисленными бриллиантами и смелыми туалетами. И ее всегда бдительно сопровождали либо оба родителя, либо одна матушка. Однако желающих добровольно покуситься на их драгоценную дочь среди состоятельных мужчин пока не находилось. Пожалуй, даже за очень большие деньги таких желающих нашлось бы немного…

Генрих вышел из кабинета полностью разбитым и опустошенным. Мало того, что он сегодня был страшно измотан и утомлен, над ним нависла мрачная тень брака с богатой и ужасной Эвелиной. Надо было что-то срочно придумать, иначе можно лишиться не только привычного образа жизни, но и наследства. А этого совсем не хотелось.

Он потер лоб – начала болеть голова, а вместе с ней и ссадина. Генрих вспомнил прошедшие сутки, полные тревог и опасностей. Однако перспектива женитьбы на Эвелине не шла ни в какое сравнение со всеми трудностями, вместе взятыми.

Генрих направился в свою комнату, чтобы решить, что предпринять, или хотя бы просто выспаться. Лишь сейчас он заметил, что за окном уже наступила ночь.

Генрих шел по полутемному коридору, когда услышал тихие звуки рояля, доносившиеся из гостиной. Музыка была задумчивая и приятная, она успокаивала душу и ласкала слух.

Молодой барон прислонился к косяку на пороге гостиной и, скрестив руки на груди, слушал и наблюдал, как Екатерина музицирует. Девушка, которая не стесняется дать отпор красавцу аристократу, вызывала в нем любопытство. Со звуками музыки боль и волнения уходили куда-то далеко, на душе становилось покойно и хорошо.

Постепенно мысли стали проясняться и выстраиваться в определенном направлении. Возможно, девушка сможет помочь. Надо всего-то приложить некоторые усилия. Екатерина закончила играть, собрала ноты и только тогда заметила темную фигуру в дверном проеме. Она непроизвольно вскрикнула, и листы с шумом рассыпались по черной лаковой крышке рояля.

– Не пугайтесь, это я, – бархатным голосом негромко произнес Генрих.

– Я вас не сразу узнала, – с облегчением вздохнула девушка.

– Никогда раньше не слышал вашей игры. Вы исполняете прекрасно, – Генрих широко и обворожительно улыбнулся.

– Не стоит преувеличивать, – Екатерина была настороженна, как всегда при разговоре с ним. Она собиралась уйти. Было заметно, что общество молодого барона ее тяготит и она чувствует себя рядом с ним неуютно.

– Да нет, мне, правда, понравилось. Голова перестала болеть. Поиграйте еще немного, пожалуйста. Если Вас не затруднит, конечно… – смиренно попросил фон Берг.

Просьба Генриха звучала искренне. Он смотрел на девушку уставшим взглядом и говорил почтительно и проникновенно. Его любезности не было предела. Молодой повеса мог быть обаятелен, когда хотел.

Он тихими шагами хищника на охоте подошел к роялю и облокотился на него, внимательно глядя на Екатерину и пытаясь проникнуть в самые глубокие закоулки ее души.

Девушка заиграла «Вечернюю серенаду» Шуберта – немного меланхоличную и грустную мелодию. Тонкие пальчики невесомо и уверенно порхали по клавишам, играя свободно и вдохновенно.

Глаза цвета горького шоколада прикрывали опущенные веки, обрамленные пушистыми ресницами. Простая прическа придавала девушке еще больше благородства и изящества – она походила на средневековую зачарованную принцессу из таинственного замка.

Лицо Екатерины светилось в темноте нежной фарфоровой белизной, на которой выделялись яркие коралловые губы, изогнутые в легкой одухотворенной улыбке.

Молодой барон невольно вспомнил полные чувственные губы своей любовницы – какие же они разные… Говорят, глаза – зеркало души, но губы тоже могут о многом рассказать…

Генрих воспользовался тем, что девушка увлечено музицирует. Он внимательно и откровенно изучал Екатерину, разглядывая ее внешность и теряясь в догадках о ее характере и потаенных мыслях. О чем она теперь думает? Только о музыке? Или нет? Что у нее на душе? Влюблена ли она в кого-нибудь? Вряд ли… Она целеустремленно идет к своей мечте и не будет отвлекаться на такие глупости. Или все-таки она обычная девушка и влюбленность тоже ей не чужда?