Kitobni o'qish: «Код Месины»

Мария Энгстранд

Shrift:

Посвящается Санне, моей верной соратнице по перу – как Орест впервые вошел в класс

Автор обложки Полина (Dr. Graf) Носкова

Иллюстрации Маргарита Чечулина (Greta Berlin)

Перевод со шведского Юлии Колесовой

Originally published as KOD: MESINA by Maria Engstrand

1

Часы уже показывали начало десятого, а Орест все не появлялся. Я вышла на балкон, перегнулась через перила, насколько хватило смелости, и стала всматриваться в темноту.

Дом Ореста – на другой стороне глухого переулка. Темные мрачные окна. Лишь фонарь на столбе рядом с дорожкой, ведущей к нему, выглядел теплым круглым пятном на синевшем вечернем небе. Куда же подевался мой друг?

Я попыталась найти объяснение, почему он не пришел. Причин могло быть множество, например:

1) У его младшей сестренки ужасно разболелся живот.

2) Его мама проводит вечер реинкарнации и сомнамбулических путешествий, и сейчас ее клиенты как раз бродят по неосвещенному дому, ощущая себя возродившимися древними воинами, в то время как Орест пытается спасти мебель от разрушения впавшими в ярость викингами.

3) У Ореста его печально знаменитая мигрень.

Настал вечер четырнадцатого марта. Еще этот день называется днем числа пи. Почему? Потому что март – третий месяц года. Стало быть, если записать месяц перед датой, получится 3,14 – а это и есть так называемое число пи, которое используют в математике, когда надо рассчитать площадь круга или длину окружности. Такое Орест должен бы знать, ведь он помешан на математике.

Но я надеялась, что он помнит другое: сегодня к тому же мой день рождения.

Я закрыла балконную дверь. Орест – мой сосед и одноклассник, но после всего, что мы прошли вместе, я чувствовала: он для меня уже нечто большее. Типа двоюродного брата. Человек, от которого ожидаешь, что ему на тебя не наплевать.

Кроме того, я должна рассказать ему нечто исключительно важное.

В десятый раз за этот день я выдвинула средний ящик своего старого кособокого стола. Там, в потрепанной бумажной папке, лежал самый загадочный предмет, когда-либо существовавший на земле. Или уж по крайней мере здесь, в Леруме.

Накануне вечером, когда я, удобно устроившись в кровати, перечитывала третью часть «Гарри Поттера» – наверное, в седьмой раз, – мне вдруг показалось, что Стрела времени начала двигаться. Чтобы всегда чувствовать, что она здесь, рядом, я обычно ношу ее на шее. Тем более что Стрела прекрасно подошла к цепочке, той самой, подаренной папой, с кулоном в виде рыбок.

Кожей я ощутила, как Стрела времени стала нагреваться и почти обожгла меня. Сняв цепочку, я уставилась на Стрелу. Она была горячая и светилась! Готова поклясться, что так оно и было: от нее исходило слабое зеленое свечение. И когда я держала ее перед собой на цепочке, позволив ей свободно раскачиваться, она повернулась в определенную сторону. На этот раз не в сторону центра, а наоборот – в сторону улицы. В какую-то точку под моим окном.

Я соскочила с кровати; секунды мне хватило, чтобы слететь вниз по лестнице. Засунув ноги в кроссовки, я выскочила за дверь и понеслась, не раздумывая, в ту сторону, куда указывала Стрела времени.

А указывала она прямо на дом Ореста.

2

Сперва я увидела только тень. Плотную настороженную темноту у колючих кустов вдоль дорожки к дому. «Это просто тень, ничего особенного, – успела подумать я. – Просто свет фонаря кажется в сумерках таким призрачным и ветер колышет ветки, пробуждая странные тени». Я бежала к дому Ореста, слякоть так и разлеталась из-под кроссовок.

И тут тень двинулась мне навстречу.

Я замерла на месте, и сердце забилось где-то в горле, затрепетало, как до смерти перепуганная птичка.

Тень быстро подошла ко мне, приобрела человеческие очертания, протянула руку и, крепко схватив меня за локоть, прошипела:

– Стой!

Я попыталась вырваться, но рука сжала меня крепче и голос прошептал:

– Это же я, Месина!

Словно от этого я перестану бояться.

Она стояла передо мной: по-прежнему всего лишь тень и голос, лица в темноте было не разглядеть. Я посмотрела на окно Ореста. А если закричать – вдруг он услышит меня? Но окно темное и угрюмое. Свет не горел нигде в доме. Похоже, у них никого не было.

– Чего… чего ты хочешь? – прохрипела я, вырвавшись из ее хватки. Стрелу времени я поспешно засунула в карман и постаралась расправить плечи, но мой голос, увы, прозвучал испуганно и неуверенно. Действительно ли это Месина?

Зимой, водя за нос Ореста, она тоже все время держалась в тени, так что я не успела ее толком разглядеть. Запомнила только хрипловатый смех и насмешливый голос, спрашивавший, правда ли Орест – избранный ребенок. Долгими темными вечерами я думала о ней и содрогалась при мысли, что она бродит где-то рядом; она казалась мне каким-то страшилищем, большим и зловещим.

Но сейчас, когда она наконец вышла из тени и оказалась в свете фонаря, висевшего на столбе перед домом Ореста, я увидела, что мы с ней почти одного роста.

Лицо у нее маленькое и узкое. Волосы с одной стороны пострижены совсем коротко, с другой гораздо длиннее. Крутая прическа – как раз для того, кто хочет выглядеть грозно. Руки в карманах большой куртки – такая чем-то напоминает солдатскую форму и тоже выглядит грозно. Но глаза у Месины были совсем не злые. Скорее… напуганные? Она быстро огляделась по сторонам, направо и налево, словно кого-то искала.

Лицо у нее казалось таким же одиноким, как на старой фотографии, висевшей на стене в школе, где я увидела ее в первый раз. Одинокая среди чужих улыбок.

Я почувствовала, как мой страх почти улетучился.

По крайней мере настолько, чтобы голос у меня зазвучал увереннее.

– Чего ты хочешь? – снова спросила я.

– Поговорить, – ответила она. – Ты ведь можешь меня выслушать!

Выслушать? Все, что я знаю о Месине, – что она лжет, похищает людей, ворует и отбирает чужие вещи и на нее ни в чем нельзя полагаться. С какой стати мне ее слушать?

Я медленно отступала обратно к дому, шаг за шагом по размокшей дорожке. Но Месина шла за мной, делая такие же точно шаги вперед, как я – назад. Поэтому расстояние между нами оставалось чуть меньше, чем мне бы того хотелось.

– Я хочу просто поговорить с тобой, – произнесла она. – У меня есть предложение.

– Я не обсуждаю никаких предложений с таким человеком, как ты! – выпалила я.

Руку я все еще держала в кармане. Стрела времени обжигала пальцы. Я должна была догадаться, кто ждет меня снаружи, когда Стрела зашевелилась: она стремится назад к астролябии, а астролябия-то у Месины. В глубине души я надеялась: Месина не в состоянии вычислить, что Стрела времени у меня с собой. Иначе она запросто отнимет ее, и я не смогу ничего с этим поделать.

– Ты забрала астролябию, – продолжала я, – и похитила Электру!

– Но ведь я ее сразу же вернула! С ней ничего плохого не случилось! – ответила Месина так возмущенно, словно преступницей была я, а не она.

– Ты последовательница Эйгира! – крикнула я.

Месина вздрогнула, словно я ее ударила.

– Вовсе нет! – выкрикнула она. – Я ни за кем не следую, и менее всего – за этим самовлюбленным придурком!

Разве не странный ответ?

Месина сбежала из дома, чтобы уехать на хутор Эйгира, где он жил с несколькими своими последователями. Она бросила все: дом, школу, свою бедную маму… Уже больше года ее разыскивает полиция. И даже когда Эйгир впал в кому, она не вернулась домой. А теперь, значит, она с ним не дружит?

– Послушай меня! – сказала она. Подошла вплотную, снова схватила меня за локоть, приблизила свое лицо к моему так, что я ощутила ее дыхание, и заговорила мне на ухо почти шепотом: – У Эйгира планы куда масштабнее, чем ты думаешь. Ему нужны не только золото, или последователи, или… Всё гораздо серьезнее. На карту поставлено будущее! На карту поставлена жизнь!

Мое трепещущее сердце забилось еще быстрее. Будущее, жизнь! Эти слова я уже слышала. Так говорил неизвестный, вручивший мне самое первое письмо от Акселя, которое надо было передать избранному ребенку, чтобы он или она смогли найти астролябию. Неужели Месине известно и это?

– Эйгир не должен знать, что я приходила сюда. Делай что хочешь, только не говори ничего Эйгиру! – продолжала она.

Что она имеет в виду? Эйгир в больнице, он спит и все никак не проснется. Это называется кома. Он впал в кому летом, когда попытался использовать астролябию. Эйгиру никто ничего рассказать не может.

Я снова покосилась на темные окна. О, если бы Орест был дома!

– И Оресту тоже не рассказывай! – продолжала Месина, заметив мой взгляд. – Он не может противостоять Эйгиру.

– Да нет, Орест никогда… – я хотела сказать, что полностью доверяю Оресту, что он ненавидит Эйгира, но Месина прервала меня.

– Ты ничего не знаешь! – громко произнесла она, выпустив мой рукав. – Ничего. Орест наверняка рассказал тебе, как он сбежал с хутора Эйгира? Как побежал за помощью, когда его мама заболела? Так и было, это правда. Но он наверняка не рассказывал, что происходило до того. Все это я узнала, пока была там. Орест был у Эйгира, был его маленьким баловнем и избранником, и ему это очень нравилось. Несколько лет подряд он был любимчиком Эйгира и получал все, на что только укажет пальчиком. Он был уверен не меньше Эйгира, что он, Орест, и есть избранное дитя, совсем не такой, как другие дети, и куда умнее их. Не только родимое пятно Ореста заставило Эйгира поверить, что Орест и есть дитя с лозой, – а еще и то, что они были похожи!

Я уставилась на нее.

– Не доверяй Оресту, Малин! – проговорила она.

– А я все равно буду! Я верю Оресту в сто раз больше, чем тебе! – выпалила я.

Месина отступила назад.

– О’кей, – сказала она. – Нос ним я разговаривать не буду. Только с тобой. Ты должна меня выслушать! У меня есть то, что нужно тебе. У тебя есть то, что нужно мне. Предлагаю заключить пакт.

3

Мы стояли под фонарем на дорожке, ведущей к дому Ореста. Месина снова оглянулась через плечо.

– Мы не можем пойти куда-нибудь еще? – спросила она. – Туда, где нас будет не так видно.

Я тоже огляделась, обвела взглядом тупик, тротуар на другой стороне улицы, но там никого не было. Кого она так боится? Вряд ли соседей.

– Тогда пойдем за наш дом, – сказала я. – По крайней мере, я пойду туда.

Я повернула к саду, расположенному за домом, и услышала за собой шаги Месины.

Я остановилась за углом дома, где сад выходит к лесу. Из окна гостиной на заснеженный газон падал прямоугольник света, но ближе к углу дома было темно, здесь нас никто не видел.

Идеальное место: если я закричу, папа и мама услышат меня и через несколько секунд выскочат через дверь террасы.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила я.

Месина смотрела себе под ноги. Она стояла молча, прислонившись к стене, засунув руки глубоко в карманы толстой куртки.

– Так чего ты хочешь? – снова спросила я. – Астролябия у тебя. Ты можешь продолжать… чем ты там занимаешься.

– Астролябия не работает, – проговорила Месина, – ты и сама знаешь.

Она покосилась на меня, словно пытаясь понять, что мне известно, а что нет. Мы помолчали.

– Астролябия не работает, потому что не хватает одной части, – продолжала она. – Стрелки, которую называют Стрела времени. Подозреваю, что она у тебя.

Стало быть, теперь она поняла свою ошибку. То, что она украла у нас вместе с астролябией, – вовсе не Стрела времени, а обычная стрелка от часов, хотя и золотая. Я постаралась сохранить нейтральное выражение лица. О, был бы тут Орест! Он куда лучше меня умеет скрывать свои мысли и чувства.

– Нои ты не можешь использовать Стрелу времени, – сказала Месина. – У тебя нет астролябии.

«А вот и нет, – подумала я. – Я могу использовать Стрелу времени, чтобы узнать, где астролябия». Но я закусила губу и молчала.

– Кстати, никто не может использовать астролябию без описания, – продолжала Месина. – В нем сказано, что надо делать, чтобы измерить звездные поля и земные токи. Описание на старом пергаменте, составленное сотни лет назад, – такое же древнее, как и астролябия…

Я бросила на нее быстрый взгляд, просто не смогла удержаться. Часть этого пергамента хранится у меня. Оторванный угол, покрытый загадочными картинками и знаками, спрятан на самом дне ящика моего письменного стола.

– Ну конечно же, – усмехнулась Месина, увидев выражение моего лица. – Все так, как я и думала. Часть пергамента – у тебя. У кого же еще?

Она тихонько рассмеялась себе под нос.

– Но вторая часть пергамента – у меня. Самая большая. И из большого фрагмента понятно, что еще кое-чего не хватает. Астролябии и Стрелы времени недостаточно. Требуется еще что-то, чтобы использовать астролябию и получить власть над звездными полями и земными токами.

– Дитя с лозой? – прервала я ее. – Которого можно похитить!

– Да, – сурово ответила Месина. – Само собой, требуется дитя с лозой. Кто бы это ни был. Но я не про это. Я имела в виду, что для полного комплекта к астролябии нужна еще одна часть. Третья…

– Какая еще часть? – удивилась я. – Что это может быть? Еще одна стрелка?

Сердце у меня в груди снова заколотилось часто-часто. Третья часть, которая нужна, чтобы заставить астролябию заработать!

– Этого я не знаю, – ответила Месина. – Чтобы это понять, надо прочесть весь пергамент.

Весь пергамент. Полное описание астролябии. То, что необходимо, чтобы понять, какая это третья часть и как пользоваться астролябией.

– Так ты предлагаешь… – начала я.

– Сложить вместе наши части пергамента, – продолжила Месина.

– А потом? – спросила я. – Что будет потом?

– Постараемся разыскать третью часть, – ответила Месина, глядя мне прямо в глаза.

– Нет, – заявила я. – Не будет этого. Ты дружишь с Эйгиром. Мы с тобой ничего вместе делать не будем!

Я стиснула зубы. Не допущу, чтобы Месина снова меня обманула.

– Говорю тебе, я НЕ дружу с Эйгиром! – прорычала Месина. – Особенно сейчас.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросила я. – Ведь ты сбежала к нему. Зачем ты это сделала, если тебе он не нравился?

– Ну так ведь… это самое… как сказать – нравился, – Месина заколебалась. – Меня разбирало любопытство. Сперва он сказал мне, что знает массу тайн. И еще – что я особенная. Он называл себя Оракулом Сибиллой. Тогда я чувствовала себя довольно одинокой, вот и стала писать ему, сидя дома за компьютером, сама знаешь.

Я кивнула. Именно так поступала и я сама.

– Он сказал, что у меня есть миссия. Что я должна приехать к нему и что это важно – для него и для других. И мне стало любопытно… Мне показалось, это так здорово – что кому-то я типа нужна. Именно я. Понимаешь?

Понимаю ли я? До глубины души. Со мной все было в точности так же. Оракул заставил меня почувствовать себя важной, значительной, а не какой-то унылой школьницей Малин, от которой никому никакого толку.

– Но потом, когда я приехала туда, все оказалось совсем не так… Эйгир жил на хуторе вместе с несколькими последователями, и те смотрели ему в рот. Все они были одинаковы. Каждый хотел, чтобы Эйгир сказал, будто именно он особенный. Словно Эйгир решал, кто важен, а кто нет! Поначалу он очень интересовался мной. Наверное, думал, что я и есть то избранное дитя с лозой. Но потом он изменил свое мнение и я стала ему не нужна! Он просто задвинул меня. Внезапно вбил себе в голову, что избранный ребенок – все же Орест. А потом – Электра.

Под конец фразы голос Месины зазвучал жестко.

– Но это все равно я, – заявила она. – Избранный ребенок – это я. Что он в этом смыслит? И астролябия пока что у меня!

В глазах у нее промелькнуло выражение то ли упрямства, то ли отчаянной надежды – трудно понять, чего именно.

– У Эйгира свои планы. Громадные планы. Ты себе даже не представляешь! Тот, кто сможет заставить астролябию работать… этому человеку будет подвластно все. Все что угодно. Только подумай!

– А ты-то что собираешься делать? – спросила я. – Что бы ты сделала, если бы смогла использовать астролябию?

Месина сбилась, удивленно посмотрела на меня.

– Я- даже не знаю, – пробормотала она, уставившись на свои ботинки. – Ноя очень хочу, чтобы она заработала. Может быть… А что, если она все-таки работает? Только подумай…

– Как у тебя оказался пергамент? – спросила я.

– Я его стащила, – Месина пожала плечами. – Забрала у Эйгира. Конечно, только тогда, когда он впал в кому. До того я не решалась. Как только я поняла, что он не вернется, то взяла пергамент и свалила из этого ужасного места. Мне там не нравилось.

Она поежилась.

– Ну хорошо, – добавила она, подняв на меня взгляд. – Если ты не хочешь искать вместе со мной, давай искать каждая сама по себе. Просто сделаем так: покажем друг другу наши куски пергамента. А потом и ты, и я постараемся найти третью часть самостоятельно. У того, кто ее найдет, окажется две из трех необходимых составляющих. И тогда проигравший отдаст свою часть победителю. По рукам?

Она предлагала, чтобы та из нас, кто найдет загадочную третью часть, получила бы и все остальные. Так что, если мы с Орестом обнаружим ее, Месина отдаст нам астролябию. Но нет!

– Никогда в жизни, – возразила я. – Откуда я могу знать, что ты точно отдашь мне астролябию, если я найду третью часть? Я тебе не верю.

Месина посмотрела на меня. Глаза у нее блестели. Она немного помолчала.

– О’кей, – медленно проговорила она. – А если я сейчас отдам тебе астролябию? Пусть она будет у тебя. Если я найду третью часть, то вернусь за ней.

Она достала руку из кармана.

– Я тебе верю, – сказала она. – Даже если ты не веришь мне.

Она раскрыла ладонь. В ней лежала всемогущая астролябия.

– Ты получишь ее, – пообещала Месина. – Если я смогу увидеть твой кусок пергамента.

Лунный свет упал на астролябию. Стрела времени так раскалилась – я побоялась, что она прожжет дыру в кармане.

– О’кей, – ответила я. – По рукам.

4

Тихонько пробираясь к себе в комнату за куском пергамента, я уже раскаивалась. Можно ли доверять Месине? А что, если она вырвет у меня из рук этот кусочек и убежит в лес с астролябией и всем прочим, прежде чем я успею пикнуть? Но она так не сделала.

Фрагменты пергамента мы разложили на брезенте, которым мама накрыла на зиму садовую мебель. Вернее, сперва Месина подстелила свой шарф, чтобы куски старинного пергамента не промокли. Затем порылась рукой под курткой и достала внушительный свиток, похожий на толстую бумагу. Он похрустывал, когда она его разворачивала. Пергамент все хотел снова свернуться, и нам пришлось прижать его по углам мамиными пустыми цветочными горшками. Так странно было ставить самые обычные цветочные горшки на загадочный пергамент, которому не одна сотня лет.

Одного конца на пергаменте Месины не хватало, весь низ был неровно оторван. Точнехонько в этом месте я увидела слово, написанное большими буквами: FIDES.

Дрожащими руками я достала свой кусок пергамента и приложила обрывок, оторванный когда-то давным-давно Акселем, к пергаменту Месины. Он идеально подошел. Теперь стала видна надпись FIDES SCENTIA – через всю страницу. Вера и наука, как и на самой астролябии. Весь документ был исписан витиеватыми буквами, изрисован загадочными рисунками, и…

– Ну давай же, фоткай! – проговорила, дрожа от нетерпения, Месина. Она была совершенно права. Нечего мне тут стоять и мечтать. Она-то сама уже сфотографировала весь пергамент своим мобильным телефоном. Но у меня по-прежнему тряслись руки, пришлось сделать несколько попыток, прежде чем получилось достаточно резкое фото.

– Ну что ж, удачи! – сказала Месина, сворачивая свой кусок пергамента и засовывая его под куртку. Мой кусочек уже лежал у меня в кармане, а обеими руками я, словно слиток золота, держала астролябию. Сердце мое подпрыгнуло, когда Месина отдала мне звездные часы. Оно все еще громко стучало, когда Месина застегнула куртку и сунула руки в карманы.

– Но куда же ты пойдешь? – спросила я. – Где ты живешь?

Месина опустила глаза, попинала ботинком снег.

– Да ну, мне надоело быть в бегах. Вернусь домой. И мамашу порадую. У меня ведь завтра день рождения. Четырнадцатого числа.

Она подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Лицо у нее было серьезное, глаза блестели в свете луны, и в эту секунду она выглядела как самый настоящий избранный ребенок. Но не поэтому я поежилась, не из-за лунного света по спине у меня пробежал холодок, словно вдоль позвоночника проползла змея.

Значит, мы с ней родились в один и тот же день. Интересно, знает ли об этом Месина?

Таким образом, моя встреча с Месиной произошла вчера, накануне моего дня рождения. Меня по-прежнему пробирал холод, стоило только подумать об этом, хотя я и сидела в тепле за своим письменным столом. И я никому не могла об этом рассказать, поскольку единственный человек, посвященный в тайну астролябии, отсутствовал. Орест. Где же он? Уехал куда-то, не сказав мне?

Я открыла папку для нот, и золотистый металл заблестел при свете настольной лампы. Дрожа от восторга, я взяла вещь в руки, ощущая приятную тяжесть. Все не могу привыкнуть к тому, какая она красивая. Золотой круглый диск, петелька на самом верху – там, где в металле вырезаны слова FIDES SCENTIA. Это означает «вера и наука». Я провела пальцем по другим загадочным словам, выбитым вдоль края диска: Mirac, batnachaythos, Menkar, Augetenar, Aldeboran… и по фигуркам, силуэты которых выступали из округлой выпуклой рамки: собака, рыбка и птицы, чьи клювы направлены в разные стороны. Поверх всего этого была прикреплена стрелка с толстой чертой поперек.

Да, я держу в руках именно астролябию и ничто другое. Именно ее я и собиралась показать Оресту.

Весь день рождения прошел как в тумане: я все ждала момента, когда можно будет поговорить с Орестом. Взяв мобильный телефон, я открыла последнее фото и, наверное, в сотый раз за день увеличила снимок, пытаясь прочесть буквы. Но вместо них были только причудливые штрихи. За один раз я могла увидеть лишь несколько.

«Astrolabia», – удалось мне прочитать. И еще что-то вроде «Chorda». Но потом я сдалась. Пытаться прочесть документ на крошечном экране – безнадежная задача. Я снова закрыла фотографию.

Все началось с того, что больше года назад я получила от загадочного незнакомца тайное зашифрованное письмо. Письмо следовало передать особому человеку – незнакомец назвал его «дитя с лозой» и заявил, что речь идет «о будущем» и «на карту поставлена жизнь». Поначалу я думала, что дитя с лозой – это Орест, и вместе мы одну за другой находили таинственные подсказки, пока не обнаружили астролябию. То есть старинный измерительный прибор, который, как считают некоторые, можно использовать для измерения неизвестных сил земли и неба – эти силы еще называются «земные токи» и «звездные поля».

Но был один неприятный тип, Эйгир, который тоже охотился за астролябией. Он выманил ее у нас и к тому же похитил младшую сестру Ореста Электру, считая, что именно она и есть дитя с лозой.

Дело в том, что дитя с лозой – единственный, кто может использовать астролябию. Это избранный человек, и как раз ему-то дано обрести власть над звездными полями, и земными токами, и мощными Пересечениями силовых линий. В конце концов нам с Орестом удалось получить назад и астролябию, и Электру.

Тогда мы думали, что все закончилось: момент, когда можно было использовать астролябию, миновал, и теперь Эйгир оставит нас в покое. Но потом, осенью, пришло новое письмо с новыми подсказками. Следуя им, мы в конце концов нашли Стрелу времени.

Все письма с подсказками были отправлены человеком по имени Аксель, который приехал в Лерум, где мы сейчас живем, очень давно – в середине девятнадцатого века. Здесь он познакомился с загадочной девушкой по имени Сильвия. Она знала, где находятся астролябия и Стрела времени, и попросила Акселя спрятать их, чтобы никто другой, помимо избранного ребенка из будущего, не смог ими воспользоваться. Если астролябией попытается воспользоваться не тот человек, это, как предостерегала Сильвия, грозит большой бедой. Когда мы обнаружили астролябию, я была уверена: скоро выяснится, что избранный ребенок – Орест или Электра. Ведь это должен быть кто-то из них!

Но осенью появилась Месина и украла у нас астролябию. Она сбежала из дома, чтобы присоединиться к Эйгиру, и убеждена, что дитя с лозой – это она сама. Единственное, что у нас осталось, когда она исчезла с астролябией, – маленькая стрелочка с полумесяцем на конце, которая тоже должна находиться на астролябии.

Я повернула астролябию. Теперь изогнутая Стрела времени снова оказалась на своем месте на ее задней поверхности. Медленно, то и дело подрагивая, она все время двигалась, указывая на знаки, разбросанные по золотому полю на обороте астролябии. Я по-прежнему не знаю, что они означают. Как можно при помощи этого инструмента обрести власть над звездными полями и земными токами, будь ты хоть тысячу раз лозоходец?

Я положила астролябию обратно в ящик стола, спрятав ее в серебристую папку, где обычно храню старые ноты ддя виолончели (и которая по этой причине Совершенно Неинтересна моим родителям). Строго говоря, мне хотелось бы положить астролябию на стол, чтобы все время видеть ее, такая она красивая. Но гораздо веселее будет сделать сюрприз Оресту. Представляю выражение его лица, когда я достану астролябию!

Но почему же он все не приходит? Неужели я должна сама прийти к нему, хотя у меня сегодня день рождения и все такое?

День прошел чудесно. Мама и папа поздравили меня, были тортик, и подарки, и все, что нужно, а в почтовом ящике я обнаружила посылку и очень милую открытку от Санны, – но сейчас я внезапно почувствовала себя очень одинокой.

Когда мне одиноко, я обычно делаю одно и то же: достаю свою виолончель. Виолончель, как вы наверняка знаете, – это музыкальный инструмент, похожий на большую скрипку. Его придерживают коленями, когда проводят смычком по струнам, и он издает глубокий теплый звук, почти как живой голос.

Я люблю свою виолончель. Ей более ста пятидесяти лет, и она принадлежит мне потому, что ее послали мне на моем пути загадочные земные токи и звездные поля, те самые, которые можно измерить при помощи астролябии. Или же все это произошло случайно (так думает Орест).

Прежде чем начать играть, я провела рукой по слову, вырезанному на самой верхушке грифа, возле ракушки, – FIDES, это означает «вера». В точности как в том пергаменте. В точности как на астролябии.

Когда-то, еще в девяностые годы девятнадцатого века, это слово написал там Аксель. А играла на этой виолончели Сильвия – девушка, знавшая загадку астролябии. И еще она пела такую песню:

То, что привыкли мы видеть вокруг,
Новой картиной сменяется вдруг.
Ныне пришел Рудокоп, а за ним —
Скрежет и грохот, гуденье и дым.
Это повсюду, до края земли
Сети блестящих дорог пролегли.
Скоро ль, дитя, что с лозою грядешь,
Силы заветной источник найдешь?
Самой короткою ночью, когда
Красная с желтой сойдется звезда,
Там, где людские скрестились пути,
Стрелка небесных часов привести
Сможет тебя непременно к тому,
Что не открылось досель никому.
Звездные вмиг развернутся поля.
Мощные токи извергнет земля.
Птицы вослед за тобой полетят
И о победе твоей возвестят.

В песне говорится о загадочных звездных полях и земных токах, а еще о том, кто может подчинить их себе, – он называется «дитя с лозой»…

Играя мелодию, я мысленно вспоминала слова. У меня в руках виолончель, когда-то принадлежавшая мистической Сильвии. Я играю мелодию, которую играла она – и при этом пела песню, чьи слова так важны, что совершили путешествие во времени, чтобы достигнуть нас. И теперь мы найдем путь к третьей части, в этом я убеждена.

Скоро мы узнаем, что имела в виду Сильвия, когда говорила о звездных полях и земных токах.

То, что привыкли мы видеть вокруг,
Новой картиной сменяется вдруг…

Я с особым чувством провела смычком по струнам, извлекая последнюю ноту, так что струна завибрировала – звук заполнил комнату, зазвучал у меня в ушах.

Во входную дверь постучали. Три кратких стука.

Орест!

– Я открою! – крикнула я и кинулась вниз по лестнице, пока никто не успел меня опередить. И действительно, на нашем крыльце стоял Орест. Как обычно: брюки от костюма, светлая отутюженная рубашка, сверху куртка от дождя. Лицо у него было бледное, как всегда, а волосы аккуратно приглажены. Но рот сжался в узкую полоску, глаза смотрели серьезно.

– Эйгир, – произнес он. – Эйгир очнулся.

5

– Эйгир хочет заполучить Электру! Он заберет мою сестру! – выпалил Орест. – Я точно знаю! Он никогда не отступится. Никогда не оставит нас в покое.

Орест говорил быстро-быстро, шагая взад-вперед по моей комнате – от письменного стола к кровати и обратно, так что тряпичный коврик на полу начал скручиваться.

– Все кончится тем, что нам придется снова переехать к нему – всем нам! Он сумасшедший, он…

– Стоп! – крикнула я. Орест уже до того разошелся, что невозможно было понять, о чем он говорит. – Откуда ты вообще знаешь, что Эйгир очнулся?

Орест резко остановился.

– Маме позвонили из больницы, – ответил он. – Видимо, она у них записана в документах как ближайшая родственница.

Эйгир не только сумасшедший лидер секты, готовый на все, чтобы подчинить себе тайные силы, в которые фанатично верит. Он еще и отец Электры, младшей сестры Ореста. Орест, Электра и их мама Мона жили вместе с Эйгиром, когда Орест был помладше. Эйгир думал, что Орест – избранный ребенок, то самое дитя с лозой, которое может управлять астролябией. Орест все это ненавидел, так говорит он сам. Но Месина утверждает нечто совсем другое: якобы Оресту нравилось быть избранным.

Орест – очень необычный человек. Я уже немного рассказала, как он выглядит: на нем всегда такая аккуратная одежда, каку взрослого, который хочет показаться серьезным и важным. Никогда не носит джинсы или веселые футболки, как другие у нас в школе. Однако самое необычное в нем – вовсе не то, как он одевается.

На руке у Ореста родимое пятно, и выглядит оно как крестообразная стрела, то есть стрела, перечеркнутая у основания. Этот знак точно такой же, как одна из стрелок астролябии! К тому же такая стрела – символ Стрельца в зодиаке. И – угадайте, когда родился Орест? В ноябре, под знаком Стрельца. Эйгир считал, будто родимое пятно Ореста означает, что он избран для особой миссии, то есть это значит, что он и есть дитя с лозой.

Но Орест говорит, что его родимое пятно – случайность. Обычные точки на коже, случайно образовавшие узор в форме стрелы. В мистику он вообще не верит, тем более в гороскопы и звездные знаки. Его интересует только то, что можно доказать научно, при помощи математики и логики.

Иногда я и сама думаю, что Орест – избранный ребенок. В нем есть что-то особенное: временами в его глазах мерцает свет, похожий на звездопад в зимнюю ночь. Но самому Оресту я предпочитаю об этом не говорить.