Kitobni o'qish: «Серебряный змей в корнях сосны – 4»

© Сора Наумова, текст, 2025

© Мария Дубинина, текст, 2025

© Raccun, иллюстрации, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Список действующих лиц⁴⁸

Главные герои

 Мацумото Хизаши – ученик школы Дзисин, змей-оборотень, проклятый богами и ставший человеком.

 Куматани Кента – ученик школы Дзисин, его духовное оружие – меч по имени Има.

 Учида Юдай – ученик школы Фусин, его духовное оружие – нагината по имени Кэйдо.

 Мадока Джун – ученик школы Дзисин, его духовное оружие – меч по имени Каёку.

 Сасаки Арата – ученик школы Кёкан, заключил договор с кицунэ по имени Аканэ-сан.

 Чиёко из рода Цубаса – шаманка-итако, способная общаться с мертвыми.

 Хироюки (самоназванный Конран-но ками) – демон, низвергнутый в Ёми 200 лет назад.

 Морикава Дайки – учитель в школе Дзисин, его духовное оружие – меч по имени Рендзё.

 Сакурада Тошинори – учитель в школе Дзисин, его духовное оружие – меч по имени Гэкко.

 Сакамото – нынешний глава школы Дзисин.

 Нобута-старший – палач школы Дзисин.

 Нобута-младший – ученик школы Дзисин, племянник Нобуты-старшего.

 Тояма Рэн – глава управления Дзисин на острове Камо.

 госпожа Юэ – жена Тоямы.

 Кендзи – слепой бродячий музыкант.

 Мичи – девочка из безымянной деревни, первая молящаяся Хизаши.

 Эри – одно из имен демоницы из Ёми.

 Рюхей – брат настоящей Эри.

 Хамада – ученик школы Дзисин.

 Накимэ – посланница богов.

 Лунный медведь «Исао» – бог, покровитель Куматани Кенты.

 Адзи-сики-така-хико-нэ – бог, покровитель земледелия и змей.

 Увабами – гигантская священная змея.

 Дайкэн – странствующий оммёдзи.

 Инаба Идзуру – оммёдзи, будущий основатель школы Дзисин.

 Хагивара Такума – оммёдзи.

 Куматани Акира – оммёдзи с горы Канашияма.

 Рюичи – первый ученик Куматани Акиры.

 Ишинори – второй ученик Куматани Акиры.

 Хаято – третий ученик Куматани Акиры.

Cистема времени

Час Обезьяны – с 3 до 5 дня.

Час Курицы – с 5 до 7 вечера.

Час Пса – с 7 до 9 вечера.

Час Свиньи – с 9 до 11 вечера.

Час Мыши – с 11 до 1 часа ночи.

Час Быка – с 1 до 3 ночи.

Час Тигра – с 3 до 5 утра.

Час Кролика – с 5 до 7 утра.

Час Дракона – с 7 до 9 утра.

Календарь (названия месяцев, принятые в книге)

Январь – митсуки – месяц гармонии, месяц пионов.

Февраль – кисараги – месяц, когда надевают много одежд, месяц камелии.

Март – ЯёЙ – месяц произрастания, месяц сливы.

Апрель – удзуки – месяц дейции, месяц сакуры.

Май – сатсуки – месяц рисовых посевов, месяц глицинии.

Июнь – минадзуки – месяц без дождей, месяц гортензий.

Июль – фумидзуки – месяц литературы, месяц лотосов.

Август – хадзуки – месяц опадающих листьев, месяц космеи.

Сентябрь – нагатсуки – месяц длинных ночей, месяц хризантем.

Октябрь – каннадзуки – месяц без богов, месяц георгин.

Ноябрь – симотсуки – месяц заморозков, месяц кленов.

Декабрь – сивасу – месяц окончания дел, месяц увядания.

Бремя

– Хироюки сошел с ума. Мой брат обезумел, и пусть я не помню ничего о нем или о себе, я не могу позволить ему творить что захочется. Ты со мной?

Говоря это, Хизаши ни на что не надеялся. Все, произошедшее с ним прежде, пережитое и отмученное, сжалось до крохотной точки, не имеющей значения, и его протянутая рука замерла в абсолютной пустоте. Ведь получается, что жизнь Мацумото Хизаши и была ею – пустотой, пшиком, чем-то ненастоящим. Он даже не понимал, злиться ему или горевать, и какие чувства должен был испытывать истинный он, а не тот, чью жизнь он проживал эти долгие десятилетия.

А потом Кента ухватился за его ладонь, и Хизаши будто притянуло обратно к земле, и это не Кента встал на ноги, не сводя с него виноватого взгляда, а он, Хизаши, наконец-то вновь обрел опору.

– С тобой. Конечно же, я с тобой, – сказал он с той непоколебимой уверенностью, которой именно сейчас Хизаши так не хватало.

– И я, – добавил Мадока. Учида сурово кивнул, а Сасаки улыбнулся. В груди потеплело, будто в клетке из ребер зародилось маленькое солнышко, щекочущее изнутри мягкими лучиками. Наверное, это от них стало так мокро глазам, не иначе.

– Предлагаю выбираться отсюда, а после у меня к вам будет несколько вопросов, – сказал Учида, первым заметивший, что окружение начало неуловимо меняться. Долину по краям заволокло густым туманом, буквально пожирающим землю. Багровое небо затянуло тучами, и даже тот тревожный красный свет, что оно источало, затухал. Скоро совсем стемнеет, и кто знает, какая участь ждет того, кого коснется голодный туман…

Хизаши и Кента задержались до последнего. Темнота сожрала уже почти все вокруг, заставляя поверить, что все эти ужасы им лишь привиделись, если бы не пустой, потерянный взгляд Кенты. Он же был первым, что Хизаши ощутил, стоило им оказаться в затопленной долине под небом реального мира. Сасаки обнимал кицунэ – лиса стала размером едва ли не с кошку, и ее остроносая морда тыкалась ему в ладони в поисках ласки и защиты. Рядом Юдай и Мадока склонились над бесчувственной шаманкой, та потеряла сознание и, наверное, к счастью, пропустила все самое интересное.

– Смеркается, – услышал он голос Кенты, и сдерживаться не осталось сил. Хизаши повернулся к нему и схватил обеими руками за плечи – то ли хотел встряхнуть, то ли обнять, то ли оттолкнуть.

– Почему, они тебя дери, ты тогда просто не дал мне коснуться Дзайнина?!

– Мы это уже обсуждали, – насупился Кента, но рук его не сбросил. – Я хотел тебя защитить…

– Разве я того стоил? Разве это все того стоило, скажи?

С приоткрытых губ Кенты вот-вот должен был сорваться ответ, он, медля, повторил жест Хизаши, несильно сжав его предплечья.

– Да. Я считаю, ты того стоил. Пожалуйста, Хизаши… Хватит. В том, что случилось, не твоя вина и не моя. Мы оба виноваты, но прежде всего, он.

– Мой брат, – выдохнул Хизаши и опустил голову. – Его зовут Хироюки.

– Это больше не твой брат, – подал голос Учида Юдай, поднимаясь с колен. – Очнись, Мацумото. Ты сам на себя не похож.

– Потому что это не я!

Наверное, он и правда слишком разошелся, и следующие его слова остановила пощечина, не достаточно сильная, чтобы причинить настоящую боль, но хлесткая и отрезвляющая. Учида не раздумывал и ударил бы снова, если бы не Кента.

– Не надо, ни к чему это. Дай ему прийти в себя, пожалуйста.

И это его понимание лишь утяжеляло груз вины на плечах Хизаши. Надо было побыть одному, но он боялся оставаться наедине с самим собой. Наедине с Ясухиро.

Зашевелилась Чиёко, слабо застонала и открыла глаза. И сразу попыталась вскочить.

– У нас получилось? – выпалила она, оглядывая мрачные лица вокруг себя. – Получилось? Почему вы молчите?

Она остановила взгляд на Кенте и застыла, будто и правда могла увидеть, одержим он или уже нет. И что бы ей ни открылось, оно ее успокоило.

– Я в порядке, – сказал Кента. – Ты справилась, спасибо.

– Но что-то все равно не так.

– А вот это ты нам и скажи, итако, – потребовал Юдай с той железной интонацией, с какой он разговаривал с виновными. – Почему ритуал сработал именно так? Ведь это ты получила знание о нем от души Куматани Сугуру и только от тебя мы могли узнать, каким он должен был быть.

Последние слова он произнес по-особенному, все это почувствовали.

– Ты имеешь в виду, что я солгала? Обманула вас… ради чего?

Юдай молчал, и Чиёко зябко обхватила себя за плечи.

– Я передала все именно так, как услышала. Мне больше нечего добавить.

– Тогда остается только один вариант. – Учида повернулся к Кенте. – И ты понимаешь, о чем я.

– Отец не стал бы поступать так, он умер, пытаясь спасти меня, – растерялся Кента и беспомощно оглянулся на Хизаши.

– Он и спас, – жестко припечатал Юдай, – тебя. Ты задумывался о том, что происходило с ним в Ёми? Каким он мог там стать?

Кента отступил еще на шаг, и Хизаши не выдержал:

– Брось свои шутки, фусинец. К чему этот разговор? Чего ты хочешь добиться?

– Правды. И думаете, мне приятно обвинять отца Кенты в злом умысле? Или я мечтаю, чтобы итако оказалась виноватой? – Его голос редко звучал так эмоционально, так живо и несдержанно. – Но что произошло, то произошло, и надо понять почему.

Кента поднял на него взгляд.

– Ты прав. Не хочу этого признавать, по крайней мере, не сейчас, но ты прав. Возможно, отец ошибался, возможно, его самого обманули, но я верю, он не сделал этого нарочно. Как и Чиёко-тян. Среди нас нет предателей.

– Но что же тогда все-таки произошло?! – спросила Чиёко. – Объясните мне!

– Мы выпустили демона из тела Кенты, и теперь он свободен и, похоже, собирается мстить тем, кто двести лет назад низверг его в Ёми, – неожиданно для всех подытожил Мадока и смешно округлил брови. – Что? Думаете, я совсем дурак и до сих пор ничего не понял? Кента вынес из школы проклятый меч Дзайнин, который принадлежал тому демону из прошлого, а потом перестал быть самим собой. А, еще этот демон – брат нашего Мацумото.

Все молчали, поэтому ответил ему Сасаки:

– Примерно так и есть, Джун. И никто не считает тебя дураком, никогда не думай так, пожалуйста.

Но Мадока только покачал взлохмаченной головой со слипшимися от крови прядями у виска.

– Нет, мне прекрасно известно, что учителя считают меня недалеким, да и вы никогда меня всерьез не воспринимали. Я и правда, – он почесал щеку, – не так уж умен. Но я все никак не мог найти повода сказать, что я рад быть вашим другом.

– Сейчас тоже не очень подходящий момент, – не сдержался Хизаши. Слова Мадоки неприятно его кольнули, ведь по большей части они относились именно к нему.

– Мы чуть не умерли, – напомнил Мадока. – А ты вообще поседел. Когда еще-то говорить?

– Поседел?

Хизаши поймал прядь из растрепанного хвоста и поднес к лицу. Она была совершенно белой.

– И вы молчали?! – воскликнул он.

– Твоя внешность сейчас не самое главное, Мацумото, – осадил его Юдай. – Меня больше волнует вопрос, откуда у ёкая такие братья. Подумай еще раз и скажи. Ты точно всегда был хэби?

– Всег… да.

Получилось неуверенно, и Хизаши испугался. Ему нравилось, когда его мир был прост и ясен: богов он недолюбливал, других ёкаев не считал равными, к людям относился снисходительно. А теперь его чувства изменили ему. Он потерялся.

Кицунэ жалобно тявкнула и заскулила, Сасаки взял ее на руки и прижал к груди.

– Давайте сначала поднимемся в заброшенную деревню. Темнеет, и здесь может быть небезопасно. Аканэ-сан волнуется.

Пушистый хвост обвил его за талию, и лисица задрожала, прижимая уши к голове. Хизаши расслабил пальцы, и белая прядь соскользнула с ладони и упала на потрепанное ветхое кимоно, заношенное кем-то почти до дыр. Они все думали, он озабочен своей красотой, но дело было в другом. Это тело смертно и слабо, и пусть Хизаши удалось сохранить достаточно своих прежних сил, он до обидного мало мог использовать без риска разрушить самого себя. Веер, верный друг, часть его прежнего, пропал, наверное, безвозвратно. Мог ли Хизаши избежать опасности? Мог. Простил бы себя, если бы сделал это? Нет. В тот миг, когда взывал к внутреннему змею, он не думал о последствиях. Он думал о…

– В деревне есть более или менее уцелевший дом, давайте переберемся туда и отдохнем, вы устали, – предложил Кента, хотя и сам выглядел тенью себя. И ненависть к Хироюки, которого пока не получалось считать братом, кроме как на словах, обожгла вспыхнувшие щеки. Хизаши шел позади их скорбной процессии, каждый шаг давался с трудом, будто он двигался в глубокой воде. Тело не просто устало, оно побывало на пороге своих возможностей, и побелевшие волосы тому свидетельство. Неужели, подумал Хизаши с запоздалым удивлением, он и правда готов умереть ради Куматани? Или ради всей этой кучки людей, прежде не вызывавших ничего, кроме раздражения. Умереть как один из них. Память тут же подбросила картинки его первой встречи с конечностью земного бытия, и к этому сложно оказалось привыкнуть. Ёкаи живут сотни лет, жизнь некоторых длится уже тысячелетие, а Хизаши метил и того выше – собирался стать ками. А кем стал?

Ни бог, ни ёкай, ни человек.

За полосой деревьев дышалось легче. Хизаши так никому и не сказал, что помнит эту деревню, но не знает, что делал здесь и когда. Сначала ему стоило понять самому. Юноши расположились вокруг очага, Чиёко еще была слишком слаба, и Мадока уложил ее к стене, чтобы она могла опереться, если захочет встать. Шаманка уже выслушала историю их бесславного поражения и была молчалива и печальна. Да они все переживали, каждый по-своему: фусинец стискивал древко лежащей на коленях нагинаты, его губы сжимались, будто он силился подавить рвущиеся наружу проклятия, может, так оно и было; Арата погрузился в себя, услышав от Кенты о своем загадочном, но недолгом преображении; сам же Кента старательно делал вид, что все в порядке. Хизаши больше не знал наверняка, но догадывался – таким образом он пытается искупить очередную взятую на себя вину, словно это может что-то исправить, словно он не должен сейчас страдать больше всех и не прятать чувств. Он ведь сам столько раз говорил – чувствовать это нормально.

– Кента… – начал Хизаши и осекся.

А что он собирается сказать?

– Вы как хотите, а я спать, – громко заявил Мадока. – Очень есть хочется.

– Как это связано? – удивился Учида.

– Если усну, буду меньше думать о еде. А там, глядишь, и приснится миска лапши.

Он отвернулся от огня и почти сразу захрапел, наполняя старый дом громким живым звуком. Пламя горело ярко, выжигало образ высокой фигуры в кимоно с узором из алых ликорисов, запечатленный на внутренней стороне век. Его лицо могло быть лицом Хизаши, если бы в нем хватило ненависти – так они отражали друг друга. Хизаши вспомнил голос, иногда он слышал его в кратких видениях, имя отзывалось внутри тянущим, горьким узнаванием. И все же не было самого главного.

– Я ничего не чувствую к нему, – тихо сказал Хизаши, не моргая глядя на трескучий огонь. – Если он мой брат, почему я не чувствую этого?

– У меня нет братьев и сестер, – отозвался Кента. – Мне этого не понять.

– У меня старший брат и младшая сестра, – сказал Юдай.

– И ты их любишь?

– Я не знаю. Мы одной крови, но все немного сложнее. – Он нахмурил брови и опустил взгляд на блестящее лезвие нагинаты. – В детстве, насколько мне помнится, мы были дружны с братом. Потом меня отдали в ученики одного столичного оммёдзи, и наши пути разошлись. И все же… Все же мы связаны, хотим мы того или нет.

За тонкими стенами поднялся ветер, несущий с собой полные непролитым дождем облака. Трое юношей сидели у очага друг напротив друга, и возникшее молчание дарило спокойствие, а не неловкость. Пожалуй, Хизаши наконец ощущал себя в безопасности, несмотря на то, что именно сейчас опасность была как никогда явной.

– И все-таки мне не дает покоя Сасаки, – Юдай перевел взгляд на него. – Что ты сделал, когда Кента пытался выйти из круга?

– Я? – испуганно проблеял Сасаки.

– Вы с кицунэ будто стали одним целым, и твои духовные силы возросли в разы.

– И ты заметил это, вися в воздухе и читая незнакомое заклинание?

– Особенности обучения в Фусин. Ну так что?

– Если честно, я сам только услышал об этом от Кенты, – признался Арата. – Аканэ-сан пострадала. Простите, у меня правда нет ответа.

Мадока всхрапнул, будто ничего особенного не происходило, и они все вместе в их ученическом павильоне. Хизаши впервые искренне ему позавидовал.

– Что мы будем делать дальше? – спросил он. Прежде не стал бы искать совета, тем более у фусинца, но нынче изменилось слишком многое. А может, он только сейчас заметил.

– Надо рассказать всем, школы должны знать. – Брови Кенты тревожно дрогнули над поблескивающими от огненных всполохов зелеными глазами.

– Согласен с Куматани, – кивнул Учида. – Такое больше нельзя утаивать.

– Вы же помните, что нас могут убить прежде, чем мы раскроем рот?

– Тогда раскрой его пораньше, – без улыбки бросил ему Учида.

Кента протянул руку к огню и отдернул, едва горячие языки лизнули ладонь.

– Наверное, говорить буду я, раз с меня все началось. К тому же, если повезет, учитель Ниихара будет на моей стороне.

– Ты наверняка считаешься беглецом и предателем, – нахмурился Хизаши, ему такой план не понравился.

– Это ты предатель, Мацумото, – вставил Учида безжалостно. – Не путай.

– Ну как же я мог забыть! – воскликнул Хизаши, и Мадока беспокойно заворочался, потревоженный его излишне громким голосом. – Хотя ты же всегда найдешь момент, чтобы напомнить.

Юдай упрямо поджал губы, и, прежде чем ссора продолжилась, Кента вскинул руки.

– Ниихара сказал, что у него есть свои люди, заслуживающие доверия. Даже если сам учитель не покинул школу, кто-то должен быть на фестивале, я уверен. Мне всего лишь надо добраться до Морикавы-сэнсэя или хотя бы до Сакурады. Они точно помогут.

Звучало разумно, и это особенно злило. Хизаши не хотел снова подвергать Кенту опасности и считал, что если уж с кого вся эта скверная история и началась, так это с него. Он задумчиво накрутил на палец кончик хвоста и поморщился – белый цвет пугал, напоминал о том, что никакая самоуверенность сейчас не спасет от бесславной гибели. Вот бы вернуть свой веер… Да где его искать?

– Я понял тебя, – кивнул Учида, возвращая Хизаши к разговору. – Я тоже поищу тех адептов Фусин, кому могу довериться. Невозможно, чтобы вся школа была под стать ее руководству.

– Наши пути, скорее всего, разойдутся. – Кента положил ладони на колени и низко склонился вперед, насколько мог, чтобы не уткнуться лбом в огонь. – Прими мою искреннюю благодарность за то, что сохранил веру в меня, и за то, что не оставил Хизаши одного. Знаю, принять правду о нем далось тебе нелегко.

Он застыл, и Хизаши мечтал провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть его склоненной спины. Фусинец прикрыл глаза, а когда открыл, взгляд сделался необычно мягок, без той отточенной стали убеждений, заменивших ему собственное мнение.

– На самом деле проще, чем я ожидал, – признался он. – Любой обман, любая нечестность должны быть наказаны, но в этот раз наказание опередило проступок.

– Учида. – Хизаши не знал, что ему сказать, просто чувствовал, что должен.

– Не трать слова, Мацумото. Завтра до рассвета вместе обсудим план действий, а пока надо восстановить силы и энергию ки.

Он показал пример, улегшись на спину и уложив нагинату рядом, касаясь древка рукой. И пусть засыпал он не так мгновенно, как Мадока, его дыхание очень быстро замедлилось, а тело расслабилось.

– Спать всем сразу неразумно. – Кента с беспокойством поглядел на дверной проем, за которым густели пасмурные сумерки.

– Не думаю, что Хироюки вернется, – успокоил его Хизаши. Ему тоже, несмотря на усталость, не хотелось ложиться. – Здесь он сделал все, что собирался. Точнее, мы сделали.

– Когда ты называешь его по имени… Не знаю, мне не нравится, – пробормотал Кента. – Будто вместе с именем он приобретает человеческие черты, тогда как очевидно, что он – зло.

– Он человек, по крайней мере, был им, – поправил Хизаши.

– Неужели существует что-то, что может создать из человека… такое?

– Причин полно. – Хизаши знал, о чем говорит, просто ему повезло, а Хироюки нет. – Человеческая жизнь наполовину состоит из поводов обозлиться, и если граница будет пройдена, врата бездны гостеприимно раскроются в ожидании.

– Мне не хочется в такое верить.

– Ты юн, Кента, юность многое видит в ином свете.

– Ты говоришь это как двухсотлетний хэби или как человек?

– Не спрашивай, – попросил Хизаши. – Пожалуйста.

Пламя медленно оседало, не получая достаточно подкормки, и стал слышен шорох капель снаружи. В отличие от осеннего, этот ливень нес земле обновление и возрождение, дарил новую жизнь. Хизаши ненавидел сырость, но сейчас почему-то подумал, а если выйти и подставить лицо дождю, получится ли тоже обновиться, смыть с себя все лишнее?

– Завтра будет непростым, – сказал он. – Отдохни, я пока посижу.

Кента не стал больше спорить и лег, подтянув к груди колени. Хизаши перевел взгляд на огонь, и тот, будто в утешение, выдохнул вверх тонкие горячие язычки. Хизаши смотрел на них, и мысли замирали, подчиняясь незатейливому ритму огненного танца.

На рассвете, как и договаривались, покинули гостеприимный старый дом и отправились тем же путем обратно, на другую сторону холма. После ночного дождя трава была мокрой, пыль на дороге превратилась в грязь, и стоило выглянуть весеннему солнцу, как испарения наполнили воздух влажной духотой. Город уже проснулся, рабочий люд занимался делами, открылись торговые лавки, готовились к дневному наплыву посетителей идзакаи. С высоты холма все это видел лишь Хизаши, чье зрение превосходило обычное. Если спускаться, то сейчас, пока улицы не наводнили толпы праздно шатающихся.

Первой их компанию покинула Чиёко.

– Я больше не могу скрываться от семьи, – сказала она на прощание. – В Ямато наступают темные времени, и итако пора вмешаться. Если духи способны дать подсказку, как побороть демона, я узнаю об этом и найду вас.

– Береги себя, – пожелал ей Кента. Взгляды, которыми они обменялись, могли означать что угодно, но Хизаши уже достаточно поднаторел в понимании человеческих чувств, чтобы увидеть за ними сокрытое. Юная шаманка сделает все ради Кенты лишь за одну надежду на взаимность, это стало очевидно не прямо сейчас, но прямо сейчас Хизаши понимал ее, как никто другой, и как никто – завидовал, ведь его собственное будущее надежды лишено. Зависть – это тоже чувство, присущее людям, так что он может собой гордиться.

После ухода Чиёко все будто бы выдохнули с облегчением. Хизаши не сомневался, что, по меньшей мере, Мадока и Кента постоянно были озабочены ее безопасностью. Мыслей Юдая он не знал, но сам лично не считал шаманку той, за кого стоит переживать. О них бы теперь кто побеспокоился.

– Постойте, – вдруг остановил их Сасаки и предостерегающе поднял руку. Лисий колокольчик на его красном браслете тревожно закачался. – Что-то приближается.

Тут он опередил Хизаши, потому как следом за этими словами и он уловил ауру множества ёкаев, несущихся им навстречу со стороны города. Они не казались опасными, но их окутывало облако страха, а вот это уже настораживало.

– Кошка? – удивился Кента, и тут из густой травы выглянули кончики раздвоенного хвоста, и нэкомата с разбегу прыгнула Кенте на руки и вцепилась когтями в одежду и, судя по запаху крови, в кожу. Следом за первой набежали и остальные, не меньше десятка ёкаев – целая стая!

Учида напрягся, у него с нэкоматами и бакэнэко отношения не сложились, а вот Кента опустился на корточки и поманил перепуганных кошек рукой.

– Хизаши, ты только взгляни!

Нэкоматы окружили его, будто надеялись найти защиту, и Кента торчал из массы пушистых вздыбленных тел, кажется, ничуть не обеспокоенный такой опасной близостью. На Хизаши они отреагировали шипением, хвосты принялись стегать по бокам.

– Да я гляжу, – хмуро отозвался он, отступая на шаг, чтобы избежать удара когтистой лапой. – Надеюсь, ты не собираешься тащить их всех за собой? Эй, ты, блохастый комок шерсти! – Хизаши шикнул на особо наглую нэкомату. – Только тронь меня!

Юдай призвал ки, и она заставила кошек отпрянуть. Та, что вцепилась в Кенту, грозно взвизгнула и попыталась взобраться выше, и Кента со смешком перехватил ее под лапами и ссадил на землю.

– Они не причинят нам вреда, – успокоил он, – разве вы не видите, что они напуганы?

Арата опустился на колени. К нему нэкоматы отнеслись не так благосклонно, но протянутую руку не укусили. В Кёкан явно учили чему-то особенному, потому что после переглядываний с главной в стае выражение лица Араты изменилось.

– Они вынуждены покинуть город и его окрестности из-за того, что кто-то очень сильный и страшный поселился поблизости, и все, кто к нему приближался, менялись.

– Дичали, – мрачно протянул Учида.

– Ёкаи послабее стремятся поскорее убежать, а те, кто посильнее, надеются побороться за территорию. – Арата опустил голову. – Глупо. У них не получится.

Хизаши посмотрел на шипящую на все лады стайку нэкомат и почувствовал то, что чувствовали они: непонимание, ярость, страх, желание выжить. Кошки – хитрые существа, а двухвостые и того хитрее и умнее. Хизаши не думал, что однажды доживет до дня, когда ёкаи будут искать помощи у оммёдзи, но то, что выгнало их из города, страшило сильнее потенциального изгнания.

– Демон точно в долине Хоси, – Учида бросил взгляд в ту сторону.

– Там много экзорцистов, – не слишком уверенно заметил Арата. – Они должны справиться с одним единственным противником.

Его сомнения понятны. Согласно легенде, победить демона задача не из простых, наверняка в заточении он набрался не только ярости, но и сил.

Самая крупная из нэкомат встала на задние лапы и открыла рот с острыми иглами клыков.

– Мы чуем дыхание Ёми, – сказала она, снизойдя до человеческой речи.

Остальные кошки заволновались, задергали усами, и все как одна повернули морды назад. Хизаши уже смотрел в том направлении, и тонкий, пока едва уловимый запах скверны, вонь, проникающая сквозь аромат свежей травы и влажной земли, долетел до него издалека. Вспомнилась деревня Сотомичи, отравленная ядовитыми испарениями преисподней, и он понял, что ждет не только долину Хоси, но и близлежащие города и селения. Если бы он был тем, кого оммёдзи отправили во тьму, чего бы он хотел даже больше, чем выбраться на свет?

Мести.

И самое страшное, Хизаши не мог до конца осудить Хироюки за это желание. Ведь разве он сам не такой же? Разве не жажда мести руководила его мыслями и поступками, толкнула на опрометчивый шаг, который причинил Кенте такие страдания?

– Хизаши? – теплые пальцы коснулись запястья. – О чем ты думаешь?

Кента стоял рядом и заглядывал в лицо. Нэкоматы пошли дальше, прочь от угрозы, а они пятеро должны были сделать ровно наоборот.

– Хироюки хочет отомстить. Не знаю, чего он добивался изначально, но, если верить не только общепринятой легенде, но и рассказу Ниихары, его обманули и одолели даже не трое на одного, а целая армия оммёдзи. И вот он унижен, побежден и низвергнут на долгие двести лет.

– Звучит так, будто ты ему сочувствуешь, – пробормотал Мадока.

– Нет-нет, продолжай, – поддержал Кента. – Ты считаешь, он вернулся, прежде всего, отомстить тем, кто его низверг?

– Они давно мертвы, – покачал головой Учида, – это бессмысленно.

– Для людей, может, и да. Но кто, как не ты, знает, что за грехи отцов отвечают их дети?

Взбунтовавшийся ветер поднял на вершину холма затхлый запах застоявшейся воды и гниющих растений с удушливой сладостью мертвых лилий. И тот же ветер, точно маленький ребенок, подхватил побелевшие волосы Хизаши, обрадовавшись новой игрушке, и спутал длинные пряди.

– Ему все равно, что те самые оммёдзи мертвы, – продолжил он. – В мире осталось полным полно других.

Хизаши ничем не мог доказать свою правоту, но все, и он сам, чувствовали – из них сейчас именно он способен понять врага лучше кого бы то ни было. Дело ли в нечеловеческой природе или родственной связи, но, глядя вдаль, Хизаши видел не переплетение улиц и крыши домов, а лицо Хироюки, знакомое до последней черточки и одновременно чужое, и читал в нем чувства, когда-то наполнявшие и его. Несправедливость заставляет сердце черстветь. Несправедливость, растянувшаяся на столетия, превращается в глухой доспех, под которым бушует настоящее адское пламя обиды и ненависти.

Хироюки вышел на тропу войны, и в этот раз у него гораздо больше шансов сойти с нее победителем.

Следующими их покинули Сасаки Арата и ставшая снова невидимой Аканэ. После встречи с напуганными нэкоматами он решил оставить друзей и лично сообщить обо всем в Кёкан. Его отпустили из школы для спасения Куматани Кенты, и с этим делом он неведомо как, но справился. Но ситуация изменилась, теперь одного ученика недостаточно, чтобы предотвратить катастрофу, и Сасаки обещал сделать все, от него зависящее, дабы убедить в этом своего главу.

– Я не прощаюсь, – сказал он непривычно серьезно, даже строго. – И вы, прошу, дождитесь моего возвращения в целости и сохранности. Уверен, в Кёкан не останутся равнодушны и непременно окажут помощь. Только дождитесь.

– Главное, чтобы они не выдали нам еще одного недоученного ученика, – фыркнул Хизаши, хотя на самом деле был растроган и малость опечален расставанием.

– Сам-то больно доученный, – поддел Мадока и от души хлопнул Сасаки по плечу. – Счастливого пути! Пусть он будет быстрым и легким.

Затягивать не стали, и сразу же Арата вернулся на тракт и двинулся в обратном направлении, к Лисьему лесу, на что у него уйдет не один день, если только какой-нибудь тэнгу¹ не возьмется ему помочь. Они же четверо приготовились спускаться в самое пекло, и хорошо, если это было лишь красивым оборотом речи.

В Ёсико пока не догадывались о нависшей над ними угрозе и жили обычной жизнью, ну, может, более шумной, нежели до начала Досинкай. Первый же встреченный ими человек сообщил, что торжественное открытие соревнований назначено на завтрашнее утро, а еще – что участники и их сопровождающие расположились в нескольких богатых рёканах поближе к долине Хоси, выкупив их целиком.

– В этом году особенно много оммёдзи собралось, – похвастался житель Ёсико. – Такая честь для города.

«И прибыль», – подумал Хизаши.

В них никто пока не заподозрил экзорцистов, а патрулей они успешно избегали. Останавливаться в рёкане, даже самом дешевом, было небезопасно, да и едва ли этой ночью им придется хоть немного вздремнуть. Вызнав место, где расположилась делегация из Дзисин, юноши покинули город, обогнув долину Хоси по широкой дуге. Солнце уже давно взошло, и весеннее тепло прогрело воздух и высушило вчерашнюю влагу. Но не было в природе того мирного удовлетворения, что разливается вокруг по весне, напротив – зрело нечто жуткое, зловещее, и птицы не нарушали тишину пением, и даже ветер не колыхал листву и не гонял волны по свежей траве. По дороге в сторону долины неспешно катились торговые обозы, чтобы поскорее завершить последние приготовления к торжеству. Должно быть, уже утром на арену выйдут представители школ-участниц и министерства оммёдо из столицы, а также кто-то из светской власти.

Идеальное время и место, чтобы заявить о себе. «Хироюки, как же давно ты готовился к этому?»

– Я пойду к Морикаве-сэнсэю и…

– И тебе снесут башку, – осадил Кенту Хизаши, очнувшись от невеселых мыслей. Вечно он рвется вперед всех, будто умереть за идею – его смысл жизни.

– Я могу пойти, как в тот раз, – заикнулся Мадока, однако Учида его предложение отверг.

– Теперь мы тоже под ударом. После того как я узнал про сговор Фусин и Дзисин, я не могу никому доверять.

Тут уж Хизаши смолчать не сумел:

– Не больно-то ты и раньше был доверчив.

– Еще не поздно отрубить тебе голову, Мацумото, – пригрозил фусинец, – или на худой конец язык.