Kitobni o'qish: «Джулиус и Фелтон»

Shrift:

Иллюстратор Полина Граф

Дело № 1. Смертельный страх

Утро начиналось с традиционной прогулки, и наступивший день ничем не отличался от других. В первых числах августа в воздухе на заре витал аромат свежескошенной травы, клевера и речной воды. Пансионат «Старая мельница» на юге графства Ланкашир не мог выбрать места более удачного и живописного, чем это. Его территория органично вписывалась в окружающий пасторальный пейзаж. Я нисколько не жалел, что уступил уговорам коллег и покинул душный Блэкпул, дабы поправить пошатнувшееся душевное здоровье на лоне природы. И теперь бодро шагал по тропинке в сторону узкого горбатого мостика, сразу и прочно завладевшего моими мыслями. В сумке через плечо лежала главная драгоценность – компактный фотоаппарат, выписанный из Германии, предмет моей тайной гордости. Внимание мое привлек куст с незнакомыми крупными желтыми цветами – я скинул сумку на траву и сделал несколько снимков. Потом повернулся к мосту, желая запечатлеть его издали, навел объектив и замер, заметив человека в темно-сером строгом костюме и низко надвинутой на глаза темной фетровой шляпе. Он стоял, перегнувшись через перила, и сосредоточенно смотрел в воду, точно видел в ней что-то, недоступное другим. Я окликнул незнакомца и помахал рукой, однако тот отошел от края и быстро покинул мостик.

Любопытство меня одолело. В силу профессии, что не отпускала меня и сейчас, я отлично помнил всех жильцов «Старой мельницы» – высокого мужчины в сером костюме и шляпе среди них не было. Меж тем в его сосредоточенном взгляде и непринужденной позе таилось нечто странное и завораживающее. Весь интерес к съемке пропал. Я сделал несколько небрежных снимков, однако без таинственного пришельца мост стал просто мостом, поэтому вскоре я собрался и тронулся в обратный путь.

Это незначительное происшествие слегка поколебало то сонное благодушие, в плену которого я пребывал последние дни.

– Мистер фотограф! – из пансионата навстречу мне вышла юная мисс Рид, стремясь угодить прямо в мои объятия, но это ей не удалось. – Уже с прогулки?

– Доброе утро, – я вежливо приложил пальцы к козырьку фуражки. – Ходил к мосту, пока не так жарко.

Эта особа преследовала меня со дня нашей первой встречи. Кто-то внушил девушке мысль о ее безграничной красоте, и она искренне недоумевала, отчего я так упорно не желаю делать ее портрет. То, что я в принципе редко фотографировал людей, предпочитая пейзажную съемку, в расчет не бралось. Я принялся лихорадочно искать в уме поводы избежать беседы.

– Ах, Филипп, вы абсолютно не умеете выбирать объект для фотографирования, – кокетливо пожурила меня девушка. – Вот я бы с удовольствием стала вашей моделью.

Бонни Рид была из тех современных девушек, что, добившись равенства с мужчинами, частенько путали свободу с ветреностью, а равноправие со вседозволенностью. К счастью, на этот раз меня спасло появление ее тетушки, печальной женщины, на вид едва ли много старше непутевой племянницы. Я спешно попрощался с дамами и отправился в общую гостиную.

После плотного завтрака мужчины курили и обсуждали новости, которые с опозданием докатывались до нашей глубинки, пока старый полковник, имени которого я, к стыду своему, еще не запомнил, да и он сам, похоже, его нередко забывал, не обмолвился о пугающем случае, приключившемся в соседней деревне пару дней назад.

– Трагическое происшествие, господа, – попыхивая трубкой, вещал полковник. – Ужасное несчастье. Мне говорили, вдова пекаря скончалась при весьма загадочных обстоятельствах. Можете представить, поговаривают, будто женщина умерла от страха.

– То есть как это – от страха? – спросил кто-то.

– В самом прямом смысле, молодой человек. Нашли бедняжку у реки, на лице – печать невыразимого ужаса. – Мужчина, очевидно, был склонен к театральным эффектам. Он помолчал немного и добавил: – Соседи слышали жуткие вопли и собачий вой. Ужасное несчастье, да…

Мистер Картер, адвокат, гостивший в «Старой мельнице» со дня моего заселения, скептически усмехнулся:

– Чушь и ерунда. Невозможно умереть от страха, разве что она увидела привидение.

Остальные согласно загомонили. Я с возрастающим интересом прислушивался к разговору:

– Простите, а где именно обнаружили тело?

– Аккурат возле мельницы, – охотно отозвался бравый рассказчик. – После полуночи, еще теплая была.

– Боже мой, кто?

– Так покойница же.

Беседа несколько сбилась, как вдруг один из постояльцев, пожилой букинист из Лондона, задумчиво протянул:

– А вы знаете, джентльмены, я вспомнил одну историю. – И, ободряемый интересом слушателей, продолжил: – У меня в деревне есть знакомые. Они как-то рассказали, что на мельнице обитает призрак – Призрак Мельника, так его называют. Бедняга упал в реку в пьяном угаре и утонул. С тех пор увидеть его ночью – дурной знак.

Адвокат не сдавался:

– Деревенские байки. Я таких с десяток сочиню. Господа, с меня довольно. Подобные истории хороши зимой у камина, но никак не после завтрака.

Удачно вставленная шутка разрядила обстановку, разговор скоро сошел на нет.

Я бы тоже забыл, если бы байка о Мельнике снова не всплыла при обстоятельствах, весьма необычных для тихого провинциального пансионата.

* * *

Срок моего пребывания наедине с природой подходил к концу. Уезжать не хотелось не столько из-за местных красот и свежего воздуха, сколько из-за неопределенности собственного положения. Бессрочный отпуск грозил затянуться, обернувшись увольнением, а мысли о вынужденном бездействии тяготили меня.

На следующий день за завтраком ко мне подсел незнакомый мужчина и, сложив руки на груди, без предисловий произнес:

– Призрак Мельника здесь точно ни при чем.

Я вздрогнул и едва не подавился кофе.

– Люди склонны верить в потустороннее, даже такую нелепую и обыденную смерть окутали ореолом тайны, – продолжил он, точно не замечая моего смятения. – Вы согласны?

Я не задумываясь покивал, осторожно присматриваясь. В памяти, еще не пробудившейся ото сна, зашевелилось нечто забытое, хотя и не до конца. Поставив на стол чашку с кофе, я внимательно присмотрелся к незнакомцу и наконец вспомнил, где видел это строгое лицо с пронзительным цепким взглядом.

– Мы, кажется, незнакомы?

Он степенно кивнул.

– Вы новый постоялец? – продолжил я.

Мужчина молчал и загадочно улыбался уголками губ, отчего улыбка показалась насмешливой и даже в некоторой степени коварной.

– Приятного аппетита, – пожелал он мне, не меняя выражения лица, поднялся из-за стола, нацепил шляпу и низко надвинул ее на глаза.

Я не мог отпустить его, ничего не выяснив. Откуда ему вообще известно о Призраке Мельника? Разве он был в то утро в гостиной? В голове щелкнуло.

– Подождите! – я бросился за ним вдогонку. – Стойте же, я видел вас раньше!

Я выбежал на веранду, но опоздал. Он в очередной раз пропал без следа.

Сама по себе неожиданная встреча ничего не значила, однако именно после нее события приняли печальный оборот.

* * *

Полночи я не мог заснуть – в памяти постоянно всплывал таинственный незнакомец. Черточка за черточкой я воскрешал его образ, пока не увидел во всей красе. Никогда прежде ни один человек не оказывал на меня такого сильного впечатления, я словно был околдован и не мог заставить себя не думать о нем.

Утро наступило раньше обычного. Причиной тому послужили громкие взволнованные голоса в коридоре, среди которых доминировал чей-то уверенный, отдающий распоряжения. Похоже, я остался единственным человеком в «Старой мельнице», который не понимал, что происходит. В халате и мягких тапочках я вышел из комнаты и увидел, как человек в форме констебля огораживал желтой лентой противоположный конец длинного коридора. Я нахмурился, направившись к нему, и вдруг налетел на женщину, едва не сбив ее с ног.

– Простите, мэм, что случилось? – обратился я к этой любопытствующей соседке.

Миссис Клэр окинула меня удивленным взглядом – пожилая сплетница, еще более неприятная и сморщенная без толстого слоя косметики и в домашнем платье, искренне недоумевала, как я мог проспать такое событие. Если бы она знала, о чем я размышлял вместо сна!..

– Умерла Бонни Рид! Ночью. – Миссис Клэр закатила глаза и прижала сухую, похожую на птичью лапку руку к впалой груди. – Слышала, полиция полагает, что это убийство.

В голове не укладывалось. Мисс Рид? Умерла? Та самая девчонка, которая просила сделать ее портрет? Как это возможно?

Констебль быстро разогнал зевак, и удалось ненадолго приблизиться к заграждению.

– Вам нельзя здесь находиться, – сухо одернул меня страж порядка.

– Я журналист.

Но тот, скептически оглядев мой халат и торчащую из-под него полосатую пижаму, остался непреклонен. Я вернулся к себе, пытаясь осознать, что глуповатая, но милая и жизнерадостная Бонни Рид, еще вчера допекавшая меня своими капризами, вдруг… умерла. Ни с того ни с сего, просто была – и нет больше.

Я просидел на кровати не меньше получаса, как внезапно в дверь осторожно постучали и голос горничной сообщил, что меня ждут в спальне умершей. Я безмерно удивился. Неужели мне дадут написать о трагедии уникальную статью с места событий? Или… предъявят обвинение в убийстве?

Подходя к желтому ограждению, я трепетал и ликовал одновременно, а внутренний голос, что некоторые люди зовут совестью, шептал: «С каких пор я успел стать таким циником, что через полчаса после смерти знакомой девушки сочиняю о ней статейку?»

– Филипп Фелтон?

Я тихо прикрыл за собой дверь, кивнул и с возрастающим волнением пожал протянутую жилистую крепкую руку. Передо мной стоял угрюмый коренастый мужчина в потертом твидовом костюме. Если бы меня попросили описать его, едва ли я смог бы вспомнить что-то, кроме шикарных густых усов.

– Детектив-инспектор Гаррисон, – представился он. – Мне следует предупредить вас, что детали дела не должны покинуть пределы этой комнаты и тем более попасть в прессу.

Странно. Разве его не известили, что я журналист? Впрочем, я торопливо заверил инспектора в содействии и сразу же завалил вопросами, не в силах совладать с собой:

– Ее действительно убили? Кто? Как?

Он недовольно нахмурился и кивнул в сторону окна:

– Мой… коллега все объяснит.

Я повернулся ко второму действующему лицу этой загадочной постановки и едва не подпрыгнул от неожиданности: в ореоле из слепящих лучей восходящего солнца рядом с кроватью стоял высокий человек в сером костюме. На сей раз без шляпы.

– Это я просил позвать вас. – Он шагнул навстречу и сразу же приобрел более ясные и приземленные очертания. – Дело в том, что я плохо разбираюсь в людях, к тому же никого здесь не знаю, и, раз уж мы почти знакомы, ваше участие может оказаться полезным.

Я не просто удивился – я был ошарашен. Однако здравый смысл позволил взять себя в руки и хладнокровно спросить, ибо я не был настроен столь же оптимистично:

– Кто вы, позвольте узнать?

Мужчина немного растерянно переглянулся с инспектором Гаррисоном. На губах его играла легкая улыбка.

– Я? Волонтер.

Ответ еще больше меня запутал.

– Как вас зовут?

– Джулиус.

– Это имя или фамилия?

– Это профессиональный интерес или праздное любопытство?

– Попытка познакомиться.

Мистер Джулиус, кем бы он ни был, задумчиво поджал губы и после непродолжительного молчания изрек:

– И то и другое.

Я предположил, что это ответ, хотя ясности он не внес. Я по-прежнему не понимал цели моего присутствия, а странное поведение нового знакомого только добавило головной боли. Не пытается ли он выставить меня идиотом?

– Простите, но при чем здесь я?

– Уважаемый…

– Фелтон, – напомнил я. – Филипп Фелтон.

– ФФ? Чудесное имя. – Джулиус, очевидно, сбился с мысли и снова на некоторое время замолчал. – Взгляните на тело.

Он резко откинул простыню. Взорам присутствующих открылась неприглядная картина внезапной смерти. Бледное до синевы лицо девушки было до неузнаваемости искажено гримасой ужаса. Судя по положению тела, смерть застигла бедняжку врасплох в собственной постели – мисс Рид, все еще в ночной сорочке, вскинула руку, точно пытаясь отгородиться от чего-то, нам неведомого. Для меня это оказалось полной неожиданностью – никто не спросил, хочу ли я увидеть покойную. Я боялся мертвецов, и сейчас мне сделалось жутко.

– Причина смерти – остановка сердца, – пояснил инспектор Гаррисон. – Она умерла мгновенно.

Я не сводил глаз со сведенных судорогой пальцев девушки, про себя проклиная Джулиуса.

– Вы журналист, Фелтон, – напомнил он. – И наверняка помните всех постояльцев, их повадки и привычки. Чтобы избежать паники, мы сначала поговорим с вами.

Наконец Джулиус соизволил объяснить, зачем меня пригласили. Если это поможет делу, я с удовольствием, но прежде все-таки выясню одну вещь:

– Так вы полицейский?

Инспектор насмешливо хмыкнул в густые усы, «волонтер» сделал вид, что не услышал вопроса.

– Для начала давайте прогуляемся, и расскажете, какой была мисс Бонни Рид.

Мы покинули пансионат сразу после того, как я торопливо переоделся.

Пение птиц и ласковые лучи августовского солнца уже не могли вернуть мне былого расположения духа. Сельская идиллия дала трещину, обнажив суровую, беспощадную к чужим страданиям реальность. Рядом размашисто шагал мистер Джулиус, человек-загадка.

– Я не из полиции, – внезапно заявил он, и я почти не удивился неожиданной смене темы. Видимо, для него не существовало начала и окончания беседы, только фрагменты, расставленные им в произвольном, понятном лишь ему порядке.

– Кто же вы?

– Энтузиаст. Доброволец. – Я терпеливо переждал паузу, точно пластинку в граммофоне заело. – Вы были близко знакомы с погибшей?

– Погибшей? Она была убита?

– Да или нет?

– Нет, – и пояснил: – Мы познакомились в пансионате, изредка беседовали ни о чем. Дело в том, что…

– Разные интересы.

– Именно. – Стало легче от того, что не пришлось разъяснять.

За неторопливым разговором, мало походящим на допрос, в моем, конечно, понимании этого слова, мы дошли до горбатого мостика. Я рассказал, что видел Бонни в последний раз, возвращаясь с утренней прогулки.

– Да, я тоже заметил вас с моста. Отличный фотоаппарат.

– Бонни умерла от страха? – Мне вспомнился тот любопытный разговор в гостиной. – Это вообще возможно?

– Вы не представляете, дорогой Филипп, сколько в мире возможных вещей.

Я действительно не догадывался сколько, и меня терзало чувство, будто Джулиусу на самом-то деле известно гораздо больше, чем он говорит. Что он за человек такой?

Вместо дальнейших, бессмысленных, стоит полагать, расспросов с моей стороны, я обстоятельно поведал обо всех жильцах «Старой мельницы», благо обладал неплохой памятью и умением обращать внимание на детали. Но мне показалось, что Джулиус не слушает.

– Простите, это все важно, о чем я говорю?

Он рассеянно поправил шляпу и продемонстрировал уже знакомую улыбку.

– Совсем недавно вы обсуждали подозрительную смерть женщины из деревни.

Я поразился его осведомленности:

– Да, черт возьми! Откуда вы узнали?

– От надежного человека, – уклончиво ответил Джулиус.

Я сразу решил, что это адвокат. Кто еще мог быть связан с тем, кто помогает полиции?

– Однако призрак несчастного мельника здесь ни при чем.

– Вы уже говорили, только я не понял, что вы имели в виду?

Джулиус резко остановился, да так, что я по инерции прошел вперед еще шагов пять.

– Идемте на мельницу. – И без промедления сменил направление движения.

Как ему удается удивлять меня снова и снова, отчего не приходит в голову ослушаться? Признаться честно, я был заинтригован до предела. Журналистский нюх, который периодически просыпался во мне, уверенно вел след в след за новым знакомым. Я доверился чутью.

Мельница знавала лучшие времена – вероятно, после смерти владельца ее совсем забросили.

– Где у нее лопасти? – озадаченно спросил мистер Джулиус, задрав голову к небу. Я позволил себе легкую усмешку:

– Она водяная. Смотрите, у нее колесо в воде.

Проявляя подобную осведомленность, я от души надеялся, что продолжать не придется, ибо это все, что я знал об устройстве водяных мельниц.

– В любом случае нужно осмотреть все помещения, сколько бы их ни оказалось. Вы ничего не чувствуете?

Я старательно принюхался, однако не почуял ничего, кроме специфического речного запаха.

– Нет.

– Неудивительно.

Не проронив более ни слова, Джулиус толкнул дверь, и та, к нашему удивлению, оказалась незапертой.

– А мы имеем право… – заколебался я, на что Джулиус неожиданно зло сверкнул насыщенно-карими глазами:

– Конечно имеем. Тем более жертв может стать больше. Уж поверьте мне.

Ничего не оставалось, кроме как принять его приглашение и пройти внутрь первым. Помещение напоминало смесь кладовки и гостиной. От пыли засвербело в носу. Здесь давно никого не было – вероятно, мы первые за последний год.

– Что ищем? – спросил я.

– От страха можно умереть, Филипп, если страх имеет облик.

Я задумался, пытаясь понять, на какой из многочисленных вопросов он ответил. Вспомнил и поинтересовался:

– О чем вы?

– Очень просто. Вы боитесь темноты, банкротства, смерти, но разве умрете от этого? Мгновенно, испугавшись до инфаркта?

Я медленно покачал головой.

– А если бы на вас из-за угла выскочила бешеная собака с оскаленной пастью?

В его словах присутствовала логика, и я в чем-то согласен. Страх, чтобы убить, должен как-то выглядеть, что-то из себя представлять.

– Хотите сказать, мисс Рид напугал человек?

– Отчасти.

Джулиус замолчал, словно прислушиваясь. Внимательные темные глаза выискивали что-то, я же не замечал ничего особенного – впрочем, это первая мельница в моей жизни, увиденная изнутри.

Мой спутник сдвинулся с места. Я, невольно подражая, принялся методично осматривать помещение. Джулиус дотрагивался до всего, до чего мог дотянуться, даже до истрепанного ковра на полу. Мне стало интересно:

– Что вы делаете?

– Изучаю место преступления.

Я только присвистнул – вскрытие еще не проводилось, а он уже уверенно заявляет об убийстве. Бонни могла отравиться или действительно умереть от сердечного приступа, к тому же это произошло не здесь, а на территории пансионата. Однако Джулиус точно читал мои мысли:

– Патологоанатом не ошибся с причиной смерти. Сердечный приступ. Наша же задача, как бы сказать, – он беззвучно пошевелил тонкими губами, – обнаружить причину причины смерти.

Определенно, этот человек не переставал меня удивлять.

– И еще, – он растянул губы в улыбке, которая, очевидно, должна была изображать добродушие, но почему-то пугала. – Место преступления и место обнаружения тела – это не одно и то же.

Я промолчал, и мы разошлись в разные стороны. Однако Джулиус не нашел того, что искал или надеялся найти, а я тем более потерпел фиаско. Мы вернулись в пансионат. Возле крыльца нас поджидал угрюмый инспектор Гаррисон. Джулиус спросил:

– Кто?

– Виола Элиот.

– Когда?

– Предположительно одновременно, плюс-минус полчаса. Тело нашли в ванной комнате.

Я поспешил вмешаться:

– Тело? Какое тело?

– Мисс Элиот, – вместо инспектора пояснил Джулиус. – Мне жаль, но я предполагал подобное.

Мисс Элиот была теткой Бонни Рид, тенью, таскавшейся за ветреной девушкой, с хладнокровием ящерицы выдерживая ее темперамент. Я часто видел их вместе, в том числе и в день, когда общался с Бонни в последний раз.

– Боже мой… Неужели и ее убили?

Инспектор бросил на Джулиуса гневный взгляд из-под нахмуренных кустистых бровей, на что тот покачал головой. Я не понял смысла их обмена жестами – настолько меня потрясло это известие.

– Мистер Фелтон, вы знали, что мисс Рид и мисс Элиот в действительности были сводными сестрами?

Вопрос инспектора застал меня врасплох:

– Нет! Но разве теперь это важно?

– Невероятно важно, – сурово отрезал Джулиус. – Невероятно.

* * *

На несколько долгих дней меня отстранили от расследования. Я вынужденно терпел бесконечные пересуды взволнованных постояльцев и скучные однообразные допросы полицейских. Самого меня официально допрашивали лишь раз, но хватило и этого. По пансионату расползались жуткие истории про неупокоенный дух хозяина мельницы. Я держал в уме фразу Джулиуса о непричастности мельника и удивлялся внезапно проснувшейся суеверности людей, еще вчера считавших себя цивилизованными и просвещенными. Но даже те, кто не верил в призраков, проявили себя не с лучшей стороны. В частности, это касалось адвоката Эндрю Картера. Я оказался свидетелем отвратительной сцены, когда мистер Картер затеял ссору с инспектором.

– Вы не имеете права возбуждать дело и держать нас здесь взаперти! – кричал он. – Эти чертовы женщины умерли естественной смертью!

– Наши эксперты утверждают обратное.

– Пусть ваши эксперты катятся к чертям! Я буду жаловаться!

Возмущение адвоката, в сущности, оправданно, но меня смутила горячность, с которой он отстаивал свое мнение. Горячность, которая ранее в нем отсутствовала.

Однажды после обеда я вновь удостоился чести быть приглашенным во временный штаб полиции, где встретил мистера Джулиуса в компании знакомого мне букиниста из Лондона. Я поприветствовал их, гадая, в чем причина, ведь допросы уже закончились.

– Добрый день, Филипп. Вы, вероятно, удивлены, застав здесь этого господина?

Букинист снисходительно улыбался.

– Мистер Ллойд оказал нам услугу, опознав обрывок бумаги, найденный в камине одного из постояльцев.

Я осторожно взял в руки бумагу, обгоревшую по краям, и сразу же подумал о том, что камин летом не топят. Кто-то сжег ее намеренно.

– Что здесь написано? – Символы оказались незнакомыми.

– Что-то очень древнее и могущественное, – туманно выразился мистер Ллойд. – Вам этот текст едва ли знаком.

Джулиус нацепил шляпу и, выхватив у меня листок, взял со стола маленький кожаный чемоданчик:

– Идемте, Филипп, мне понадобится ваша помощь.

Не знаю, почему согласился пойти с ним. Из любопытства, внезапной привязанности или страха сказать «нет»? Однако выбор сделан, путь наш лежал в сторону мельницы. Шестое чувство подсказывало, что разгадка близка.

К моему удивлению, у дверей стоял мрачный констебль в каске. При нашем появлении он выгнул грудь колесом и глухим, точно доносившимся из пресловутой каски голосом доложил:

– Подозрительных личностей не обнаружено, сэр!

Джулиус рассеянно кивнул и, отослав его обратно в пансионат, чтобы он случайно не нарушил планы, прошел мимо, я за ним.

– Что мы ищем теперь? – спросил я, не особо надеясь на ответ. Его и не последовало.

Джулиус скинул шляпу, поставил чемоданчик на пол и принялся ходить по комнате. Я почувствовал себя лишним и по собственному почину отправился гулять по мельнице. Одна из дверей привела меня туда, где, как я полагал, жернова перемалывали зерно и получался белый порошок, из которого хозяйки пекут аппетитную сдобу. Я с интересом осмотрелся, впрочем, не решаясь что-либо трогать, пока не услышал требовательный окрик:

– Филипп!

Вернувшись, я заметил перемены, а именно – потрепанный ковер, еще недавно располагавшийся под ногами, рулоном лежал у стены, а в воздухе витала пыль. Мой компаньон был сосредоточен и крайне серьезен, что изрядно меня встревожило.

– Знаете ли вы, почему полиция прибегла к моим услугам? – как бы между прочим поинтересовался Джулиус.

– Откуда мне знать, – обиженно пожал я плечами. – Вы же не говорите.

– Потому что полиция не в состоянии справиться вот с этим.

Я посмотрел под ноги – на грубо окрашенных досках белым мелом был нарисован двойной круг с вписанной в него пятиконечной звездой. Края рисунка пестрели неизвестными мне знаками-закорючками. Несмотря на нелепость сего чертежа, он наводил на определенные мысли.

– Теперь понимаете?

– Понимаю, но лишь то, что кто-то, вероятно преступник, психически невменяем или специально насмехается над следствием. Боже мой, от псевдооккультных каракуль еще никто не умирал.

Закончив обличительную речь, я пересекся взглядами с Джулиусом и стушевался. В его читались разочарование и обидная снисходительность. В остальном же он предпочел сделать вид, что ничего не слышал:

– Духов великое множество, не все они злые. Это весьма глубокая тема, мы не станем ее касаться, по крайней мере сейчас. Наш маг в точности прорисовал пентакль. Посмотри, по краю внутренней окружности вписаны так называемые божественные имена. Не советую произносить их вслух. Сама звезда опоясана символами добрых духов-защитников, призванных снизить риски для самого мага. Все, казалось бы, предусмотрено, однако горе-заклинатель кое-что не учел. Он не замкнул круг защитным знаком, поэтому призванная им сущность до сих пор на свободе, даже если изначально должна была устранить только одну жертву, на которую ей указали. Я ведь предупреждал, что будут еще погибшие? Теперь тварь не успокоится, пока не утолит голод. Повезло, что днем люди в относительной безопасности.

Я не верил своим ушам:

– Вы с ума сошли? О чем вы толкуете? Колдовство, духи, заклинания. – Я спохватился: – Постойте, вы же говорили, что мельник…

– …ни при чем. Это так. Бедолага умер окончательно и бесповоротно.

– Нет, ну все. Я ухожу. – Я решительно направился к выходу, но обманчиво спокойный голос остановил меня у самого порога:

– А я-то надеялся, вы мне поможете.

– В чем? – я обернулся. – Нужно найти и наказать убийцу, а не играть в волшебников.

– Убийца не проблема. Инспектор Гаррисон уже к утру назовет вам имя, но сами убийства не прекратятся, Филипп. Помогите, другого такого человека, как вы, мне не найти.

– Что вы собираетесь предпринять?

– Ничего особенного. Останетесь – увидите, – Джулиус приподнял уголок губ в подобии дружеской улыбки.

Я сколь угодно долго мог убеждать себя, что дело не в откровенной лести, и не в примитивной наживке «останетесь – увидите», и уж тем более не в том, что я хоть на секунду поверил в эту мистическую чушь. Однако я остался, чтобы своими глазами все увидеть, а после сказать: «Ну я же был прав!»

Ждать пришлось долго – целых восемь часов. Констебль, ранее отосланный со своего поста, принес нам обед и снова удалился, но Джулиус к еде даже не прикоснулся, обмолвился лишь, что это собьет физический настрой. Спустя первые четыре часа я искренне пожалел о собственной сговорчивости:

– Разговаривать вам тоже нельзя?

– Отчего же, можно.

– Тогда почему молчите?

– Вы ни о чем не спрашиваете.

Я приуныл – все равно от него не дождешься вразумительных ответов. Однако подумав немного, все же задал волновавший меня вопрос:

– Зачем я вам нужен?

Джулиус пошевелился на стуле, отчего луч заходящего солнца упал на его лицо, придавая густо-коричневым глазам медный блеск.

– Чтобы меня спасти. – Он посмотрел в окно. – Солнце садится. Слушайте меня, пожалуйста, внимательно. От того, все ли вы сделаете правильно, зависят моя жизнь и жизни невинных людей.

Я пообещал быть внимательным. Джулиус продолжил:

– Я подготовлю все к ритуалу призыва и войду в транс. Что бы вы ни увидели и ни услышали, Филипп, как бы ужасно это ни было, не убегайте. Как только начнет затухать последняя свеча, разбудите меня, каким угодно способом. Я должен прийти в себя до того, как свечи погаснут. Вам все ясно?

– Ясно, но… Вы ведь это уже делали?

– И не раз.

– Кто же был с вами до меня?

Джулиус задумчиво пошевелил губами и просто сказал:

– Кошка.

Я не понял, смеяться или плакать.

– Кошка? Но как? Что с ней стало?

– Кошки, Филипп, очень умные и чувствительные существа, но, увы, не вечные. Милли умерла от старости.

Оставшееся время я размышлял о том, что призван сегодня заменить почившую кошку. Оптимизма это не прибавляло.

Я окончательно пал духом, когда Джулиус резво подскочил со стула и хлопнул в ладоши:

– Пора!

Он задернул шторы и повернулся ко мне:

– Сядьте вон на тот стул и наберитесь терпения. Если заснете – нам обоим конец.

Это «нам» не укрылось от моего внимания. Теперь неясная угроза нависла и над моей головой. Я послушно сел и стал наблюдать.

Джулиус скинул пиджак, оставшись в темно-сером жилете и белой накрахмаленной рубашке, и без стеснения опустился на четвереньки. Мелком, извлеченным из недр чемоданчика, он старательно, словно школьник на грифельной доске, прорисовывал едва видимые в сумраке знаки по краям уже начерченного кем-то круга. Изредка мужчина отстранялся, любуясь делом своих рук, и пояснял:

– Я замкнул круг вызова в нескольких местах так, чтобы в него можно было попасть, но самостоятельно выбраться нельзя. Если бы вы хоть что-нибудь понимали, то непременно оценили бы гениальную простоту моей затеи.

После этого Джулиус расставил по углам звезды пять коротких толстых свечей неожиданно белого цвета, в то время как я, признаться, ожидал черного или красного. Впрочем, я мог ориентироваться лишь на бульварные романы средней руки. Мне о многом хотелось спросить, но, предвидя такой поворот, Джулиус приложил палец к губам и, запалив по очереди все свечи, торжественно вошел в круг.

Сердце мое замерло.

Однако я слишком много читал. Ни грома, ни молний, ни иных проявлений гнева небес не последовало. И все же жуткая тишина, тени на окнах, легкое потрескивание свечей, но более всего – неподвижный силуэт мужчины в белой рубашке – наводили страх гораздо более иррациональный, нежели я мог представить. За полчаса воск свечей едва оплавился. Я начал непроизвольно покачиваться, погружаясь в дрему, как вдруг две свечи одновременно погасли. В комнате заметно похолодало, и непонятно откуда взявшийся сквозняк зашевелил волосы на затылке. Словно чье-то дыхание коснулось вспотевшей спины холодным воздухом. Так я впервые почувствовал страх. Погасла третья свеча, фигура заклинателя наполовину погрузилась во мрак. Я помнил наставления, но с трудом представлял, как их исполнять, потому что слышал. Тихий шелест, будто ползет змея в траве, шепот, как сквозь толстое стекло, и гул. Он нарастал, и вместе с затуханием четвертой свечи Джулиус закричал. В этом крике сквозили нечеловеческие боль и страх. Я боялся даже представить, что с ним происходило и что он чувствовал. Воздух сгустился вокруг него, корчащегося в центре нарисованного круга. Вновь повисшая тишина была полна отголосками стихшего вопля.

– Что мне делать? Скажи, что мне делать?!

Естественно, он не ответил. То, что показалось обманом зрения, проступало четче, сливалось с телом Джулиуса, затем словно выныривая из него. Я покрылся холодным потом. В чернильной темноте мельницы остался гореть лишь один слабый огонек. Последний маяк.

Джулиус снова закричал, перемежая отчаянные вопли со словами на древнем языке. Я был близок к тому, чтобы разрыдаться от бессилия.

Огонек свечи затрепетал, угасая. Я испуганно вскрикнул, ворвался в круг и, обхватив Джулиуса за пояс, вместе с ним упал на пол. Уже в полной темноте…

Мои познания в медицине никуда не годились, зов о помощи остался без ответа. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца, увы, были единственным, что я сумел предпринять. Джулиус не шевелился и едва заметно дышал. И без того светлая кожа приобрела восковую бледность, влажные от пота волосы свернулись в завитки на лбу и висках и казались почти черными в лунном свете. Я не решился подходить к свечам. Пережитый ужас еще бродил в крови. Я сидел, привалившись к стене, голова была пуста и легка.