Kitobni o'qish: «Благословенные рассказы»

Электричка «Ласточка»

Нуалия летела в вагоне скоростной электрички и думала о прошлом . Окно было приоткрыто – и её волосы ( со свежей геометрически подстриженной чёлкой ) развевал свежий ветер . На ней было новое городское платье. За два круговорота Земли вокруг Солнца она уже практически освоилась с городской жизнью, сменила уже несколько съёмных квартир, а также несколько легкомысленных романов . Партнёров. Она так их и называла. Себя считала сильной и независимой женщиной . Сильной и независимой женщине шёл двадцать первый год, и выглядела она старше своего возраста – хотя – всё равно – свежей и очаровательной . Ей шло очарование большого города . После того, как она уехала из своего посёлка городского типа – она работала второй год в глянцевом журнале «Городские легенды» в разделе «Культура, знаменитости и спорт». Была безнадёжно и невзаимно влюблена в актёра из городского театра (в которого модно было влюбляться, и она – как во всём – была в мейнстриме и в этом. Она немного смешно и нагнетающе страдала – он сегодня не позвонил, он сегодня насмешливо и несерьёзно потрепал её чёлку. Он был давно женат, ему было сорок лет, жена его была прекрасная хозяйка, разделяющая его интересы. Несмотря на это, он любил, иногда, встречать очарованных провинциалок – и тонуть в их озёрных глазах, блуждать в просторах их сердец…. И – спасаться от клаустрофобии небольшого города ( в котором было сложно таить какие-либо детали личной жизни, хотя, город был третий по величине в рамках страны, и город был очень театральный ) .

Она возвращалась теперь на электричке в свой посёлок в области Города – как раз из-за очередного нервного истощения. Посёлок содержал в себе ряд преимуществ – он был рекреационный – то есть с лечебными грязями, солёными озёрами, минеральными источниками – хотя и – с мошкарой, комарьём, с алкоголиками, с сырым лесом… Хотя – и с холодными весенними утрами, с собиранием грибов и ягод, с рыбалкой и сбиванием масла и варкой сыра. Здесь жила сварливая ,вечно недовольная, но всё-таки мама и всё тот же невыносимый младший брат .

Сейчас, в электричке Нуалия снова рисовала, это была её страсть – она часто создавала комиксы, а ещё чаще – открытки – они имели невероятные чары, и она открыла даже маленький Интернет-магазин . Продажи понемногу возрастали , а она показывала весь цикл работы – как она твёрдыми и тонкими пальцами художницы рисует картинку – от эскиза до полной проработки.

Она вспоминала как приехала в Большой Город впервые . Она победила в конкурсе фоторепортажей тогда – и её пригласила редакция к себе на работу. Вот она и работала в глянцевом журнале (с восемнадцати лет) и занималась тем, что устраивала свою личную жизнь . Вот так всё завертелось . День на электричке – и Большой Город открывал ей свои объятия (дома она не бывала по полгода, и вообще о доме она вспоминала по мере того, как приближались какие-либо праздники).

Она часто думала о Дон Дигидоне из соцсети ( это был он, актёр, в которого было модно влюбляться и от этого страдать. Театральный город ! )

Она думала о нём. Как забавно они подружились – они иронизировали над своими партнёрами, которые об этом даже не догадывались – то есть – об их мимолётном романе. Дигидон тоже жил в пригороде – поэтому Город для них обоих обладал особым флёром. У них с Дигидоном было всё так романтично, почти как в порнофильмах. Например, начиналась гроза, и непрерывно шёл дождь в течение недели. Она жила тогда в съёмной квартире напротив парка. Что делала она? Размещала в социальных сетях романтичные профильтрованные фотки – как она, хрупкая, борется со стихией, штормом – и всё никак не может закрыть старые ставни окна .

Однако, когда у неё случайно прорывало кран или было необходимо перевезти громоздкие вещи с одной съёмной квартиры на другую – Дигидон сразу куда-то девался, как сквозь землю проваливался, и она не знала куда бы это он мог запропаститься… Потом, она волокла и наряжала ёлку сама, одна.

Когда она решала проблему – он появлялся снова, как ни в чём не бывало – хвалил, часто говорил, что она напоминает ему его старшую сестру (которая сейчас живёт заграницей).

Справляться же со всеми житейскими казусами ей помогал молчаливый профессиональный спортсмен, о котором она однажды делала материал для глянцевого журнала. Он бережно и предано перевозил её вещи из одной съёмной квартиры на другую, помогал с минимальным ремонтом – красил стены, чинил кухонную стенку…

Девочки из редакции глянцевого журнала , из сферы SMM , интернет-маркетинга были в курсе её сердечных переживаний. Они были на её стороне и всячески подбадривали.

Тут как раз, в электричке, она пересматривала карусель фотографий – из предыдущего переезда – в котором ей помогал молчаливый и любимый спортсмен .

Она вспомнила, что подвигло её попросить именно его о помощи.

Для начала, готовясь к переезду – она вывесили романтическую фотку – где она эротично делает уборку в квартире, переносит вещи в коробках – и сделала подпись к фотке: «откликнись сильный и мужественный – мне нужно перенести диван, и стол, и шкаф и всю другую мебель в- в новую съёмную квартиру – к новой жизни, карьере, мечтам…

Дигидон не ответил. Он спрятался, сказался на репетицию новой пьесы в его театре ( хотя она знала, что все его репетиции начнутся только в августе)…

В комментарии написала подруга: «Ты что, думаешь «диггеры» к тебе приплывут и помогут перевезти вещи на съёмную квартиру, что ли? (Нуалия хотела сразу же удалить – не только комментарий, но и подругу из списка друзей в социальной сети – хотя тогда кто бы ей сказал эти справедливые и верные по своей сути слова?)

И тогда она моментально всё решила : попросила молчаливого спортсмена ей в этом помочь. И он помог – перетащил, перевёз, отремонтировал.

И сейчас, вспоминая об этом, рефлексируя об этом, она тоже всё решила.

Она открыла свою страничку в социальной сети – и зачеркнула свою фамилию на страничке – и написала фамилию своего молчаливого спортсмена.

– Я приеду за тобой сразу, как только смогу, я увезу тебя , если ты не против – раздался звонок её молчаливого.

– Я только за . Всегда с тобой . Всегда за тебя.

Вот так создалась семья… Господь Иисус – всегда есть любовь – жертвенная, искренняя. Когда истощаются действующие лица в богоизбранных семьях – можно быть уверенным – Господь дарует любовь и крепкую семью – и будут в ней дети.

Благотворительность

Теофании (*её имя «Теофания» означает «богоявление») было 57 лет, когда она, наконец, решилась устроить свою старость .

Эта мысль пришла ей недавно, до этого она считала себя обыкновенной, степенной женщиной средних лет .

Она всю жизнь работала биологом в научном институте маленького городка .

А после того, как развелась с первым мужем ( это было одиннадцать лет назад) – она просто-напросто устала симулировать счастливую семью научных интеллектуалов, «чайлд фри», терпеть постоянные измены мужа) – она вышла на пенсию и почувствовала щемящее, неизбежное одиночество .

Просто устала симулировать счастливую семью… – перед всеми друзьями и знакомыми… – после этого она пошла, вся в расстройстве, в лютеранскую веру, церковной служащей . И нашла там постоянное духовное прибежище, и даже была там сторожем в ночные смены (такая небольшая подработка к пенсии) . А так – всё осталось по прежнему … Так и жила она в студенческом квартале, в студенческой квартире-студии, в почти неизменной аскетичной обстановке. До этого – они с мужем любили копить, чтобы ездить в далёкие заграничные путешествия – и там же покупать немногие – и тем более ценные для воспоминаний – костюмы и платья. А также – обзаводиться книгами и музыкальными альбомами на виниловых пластинках, ходить в зарубежные театры …

Иногда, она воображала себя дизайнером интерьеров – и сама делала чехлы для старой скрипучей, ветшающей мебели.

Муж окончательно и бесповоротно полюбил другую женщину , он рассказал об этом с искреннем сердцем в этот раз… Ребёнок был на подходе – и Теофания освободила его от – как он неосторожно выразился – от «ярма исчерпавшей себя семьи; бывший муж отбыл, она в 46 своих лет захлопнула за ним дверь – и осталась в их студенческой квартире. Бывший муж остался в её понимании чужой сломанной игрушкой, которую она отдала другой девочке , той, которая её сломала, у которой тяжелее были условия жизни и которая была беднее, поэтому и нуждалась в чужой сломанной игрушке…

Теофания приготовила завтрак на следующее утро – выжала сок и смолола кофе – и решила сама для себя – искать в жизни хоть какое-то утешение, хоть какой-то смысл . И стараться радоваться по каждому незначительному поводу . Отсюда – возникла лютеранская вера, пение псалмов и раскаяние во всей предшествующей жизни (вроде бюргерской) – возникла лютеранская вера как самое для Теофании подходящее утешение и приложение её кипучей материнской энергии – здесь были ночные дежурства ( с её бессонницей ей это подходило)…, была здесь детская воскресная школа – и звуки детских голосов – в хоре ли, в рассказывании библейских историй наполняли её сердце радостью и чем-то значимым, как если бы это было какое-то её продолжение – в этом было чувство семьи.

Немного погодя, женщины из её лютеранской церкви предложили ей попробовать поискать хорошего человека, по общности интересов и кругозора, возможного мужа – на сайте лютеранских знакомств. Сначала она сочла это забавным. Однако, одинокие вечера, объёмная ночная рубашка в кружеве, кофе с коньяком, чтобы крепче заснуть, отмахнувшись от сонма навязчивых мыслей, которые тащили за собой бессонницу (иногда, молитвы ей было недостаточно)… От природы – недоверчивая к разговорам о чувствах… у неё не было подруг, которым бы она с полной уверенностью доверяла. Биолог и математик, скорее всего, она чаще склонна была проверять гармонию алгеброй. Бесспорно, в этом есть своя справедливость, однако – дороги Господни Он пролагает и освещает Божьим повелением…

У неё была маленькая комнатная собачка – Крабик – такая маленькая, пушистая, дрожащая, что и гулять на улице с ней не нужно – после утреннего туалета в лоток, она радостно будила свою хозяйку. Это была одна из отдушин – того тесного мира – он вдруг стал таким духовно тесным…

Но это было давно, сейчас – Теофания нашла для себя лютеранскую веру, церковь, и детские воскресные курсы – реальную отдушину для такого её одинокого сердца…

Как-то вечером, Теофания открыла сайт знакомств для лютеран – кому больше 35 лет .

Сначала нашлись два возможных претендента, очень пожилых – швед и нидерландец. Ни по интересам, ни по взглядам на образ жизни – ни тот, ни другой не подходили, и были старше её на два десятилетия, как минимум.

Семья – это образ жизни, семья – это образ мысли, – была твёрдо убеждена Теофания.

Затем, на этом же сайте сам нашёлся молодой альфонс – хотя, он быстро отпал, когда понял, что Теофания ищет родственную душу и опору на всю жизнь, а сама такой опорой (которая нужна ему) не является.

Наконец, нашёлся тот, кого она искала, о котором мечтала всю жизнь. Нашёлся неожиданно, когда она и искать совсем перестала. Он стал целителем её души, её улыбкой в сердце.

Его звали Клоберт, он был всего незначительно старше её, коренастый, основательный, владелец собственной реставрационной мастерской по обивке мебели и созданию гарнитуров по индивидуальным запросам. Реставрация скрипучей мебели, превращение, создание – плотницкого искусства для лучших домов… в его красивых руках…

В общем… «Что я могу сказать?», – это любимая фраза Теофании, когда она описывала свои чувства зрелой женщины, влюблённой как в первый раз – своей 17-летней племяннице – и та слушала, затаив дыхание.

После этого – примерно полтора года ежедневных писем и видео-звонков, собирание её мыслей, чувств, вещей, отражающих традиции – чтобы поделиться неким соответствующим флёром с ним. Как бы отдавая ему частичку её души, вдохновение этому мастеру-реставратору – античной и старинной мебели, в которой живёт история, – в котором есть только конструктивный подход к жизни и к миру.

Была ранняя осень, когда она собралась, продала свою студенческую квартиру-студию, взметнулась, и поехала к нему. И всё у них сбылось, сложилось. И дом, и реставрационный бизнес, к которому она сумела приспособиться. Десятилетие прекрасной семейной идиллии, взаимопонимания. Тем не менее, муж был значительно старше её, и первым оставил её, ушёл в небесный дом…. А ей оставил небольшую ферму, 2-х этажный дом, сеялку, трактор, фургон, внедорожник и два легковых автомобиля.

Теофания отплакала своё, довольно долго, больше полугода, в свои 69 лет принялась отбиваться от свидетелей по свадьбе – соседей, которые психологически давили на неё с требованиями подарков. Теофания поступила по-своему. Даже более того – по велению Господа – она отдала все хозяйственные громоздкие машины – в дар своему фермерскому западному городку – в котором она теперь жила.

С новой сильной верой она верила в необходимость благотворительности. Считалась необходимым десятина – хотя она решила, что просто так будет правильнее всего. Итак, громоздких машин у неё поуменьшилось – как и психологического давления. Городок – в ответ помогал слабо – только пару раз волонтёры принесли полные корзины свежих овощей, фруктов, окороков…

Теперь Теофания жила в основном постоянными клиентами на реставрацию старинной мебели – да и ездила за едой в продовольственный магазин – раз в неделю. Иногда новых заказов было совсем ничего… что даже с едой было тяжко (на неё не хватало)…

И вот однажды Теофания купила лотерейный билет.

Лотерейный билет (то есть, один из 69 лотерейных билетов, которые она от скуки купила на свой день рождения) оказался счастливым – в нём значился кругосветный вояж !!!

Теофания подскочила на своём эстетическом, античном изящном диванчике – посреди эстетической атмосферы в антураже дома её и Клоберта….

Это было именно то, что на сегодняшний день сделало её очень счастливой.

Она чувствовала клаустрофобию в этом всё ещё новом для неё за прошедшее десятилетие доме, и она снова устала быть одной.

И вот – она летела на ультрановом самолёте, ехала на сверхзвуковом поезде…. И теперь стояла на яхте и смотрела на волны….Вечерело, немного приятно холодало и бриз укладывал и без того её уложенные волосы.

Фотограф и газетчик были вместе с ней , и – она рассказывала о своей жизни – для скромного материала в новостной сайт – о том, как она выиграла в лотерейный билет .

Интервью было завершено, она облегчённо вздохнула, она не привыкла так много говорить – говорила отрывисто, взволнованно. Кому нужно её волнение?

Её немного укачивало, яхту начинало немного штормить, когда она разрезала волны цвета самой настоящей морской волны… «Господи Иисусе !».

Её немного передёргивало от холода – лёгкая прохлада вечера превращалась в северный холод . Теофания вошла в светлое и тёплое помещение большой яхты, где был ресторан, и расположилась за столиком. Заказала себе индейку под соусом, справившись с которой, выпила три бокала чудесного вина.

И тут – она заметила того парня (Альфонса) с сайта, с которым познакомилась на сайте знакомств, когда искала Клоберта…. Когда-то давно он решил, что она светская дама…. Сейчас – он был скромный и грустный – оказалось, он недавно «нерассчитал» с бизнесом…

– Я рада, что ты не стал мне врать. – Сказала она. – Это один из первых шагов к очищению души от скверны….

– Давай будем друзьями, – предложил он.

– Чтож, давай будем, – ответила он. – Так ты сказала у тебя день рождения сегодня? И сколько тебе исполняется?

– Нескромный вопрос для женщины. Мне 69 сегодня.

Коммивояжёр

Был ползучий и поздний вечер понедельника – промозглый, холодный, пронизывающий ледяным осенним дождём. Высокий и стройный парень, измождено-усталого вида, стоял у последнего подъезда многоэтажки, в недавно построенном квартале для молодёжи от науки и бизнеса.

Он был одет в заезженную в общественном транспорте ветровку, джинсы и кроссовки на толстой подошве, на плече у него была объёмная потёртая сумка на длинном ремне – такие обычно носят коммивояжёры.

Сумка была вместительная, наполненная какой-то тяжестью – вроде как толстыми словарями, которыми почти сейчас никто не пользуется из-за появления электронных.

Он грел дыханием свои голые, замерзающие руки и звонил в домофон этого последнего на сегодня многоквартирного дома, который он обошёл сегодня весь, и даже успел побыть в гостях в нескольких квартирах, где его приглашали.

Всего подъездов в этом доме было штук двадцать, а, может, и больше, он обзванивал каждый подъезд, открывали ему через раз, редко. Ещё через раз – его приглашали и с разной степенью интереса слушали: что он говорит.

Взглянув на него более внимательно – можно было, наконец, определить – и это было верно – что он студент – по вечерам и свободным дням несущий слово Евангелия, звонящий в каждый домофон – с радостной и благой вестью об искупительной жертве Иисуса за все грехи человеческие – какие были – и какие только происходят, и какие будут происходить – и с вестью о воскрешении Иисуса.

В этот день он посетил уже пять многоквартирных домов, где беседовал и утешал, поддерживал Словом больных и одиноких…. Пару раз ходил в магазин за продуктами, если хозяева, открывшие ему и принимающие Евангелие, сами не могли выйти наружу из-за какой-либо слабости или болезни. Два раза он использовал власть ключей – отпускал грехи людям, в которых еле теплилась жизнь.

Он порядком устал – говорить и убеждать, поддерживать и ободрять…. Это было волонтёрство с его стороны – с возможностью учёбы дальше – он хотел поступить в теологический институт зарубежом. В этот день ему открывали немощные, и его служение отягощалось в разы – казалось, он нёс тележку с кирпичами – объясняя по нескольку раз места из Библии – которые его слушатели или быстро забывали, или не слышали и переспрашивали. Однако, когда у них в глазах устанавливалось понимание и они понимали библейскую мысль – это прибавляло радости в сердце, прилагающему для этого все свои усилия, Вениамину.

В этом последнем на сегодня подъезде домофон что-то не отвечал, хотя, наконец, трубку взяли на верхнем этаже, это был голос милой девушки, почти детский, хотя и с глубокими нотками – кажется, это была старшеклассница. Ей, видимо, тоже понравился его голос, потому что раздался звон открывающейся двери. Так и есть. Вениамин начал подниматься на самый верхний этаж, лифт не работал, и ему казалось, что он теряет свои последние человеческие силы, поднимаясь на 17-ый этаж. Но ему казалось, что задумчивый голос девушки, открывшей ему домофон, стоил такого подъёма.

Он шёл, молясь, и от этого было легче. Его длинные ноги, вполне тренированные за всю его миссионерскую деятельность, еле переваливались и шаркали по ступенькам вверх.

Наконец, он дошёл до верхнего этажа, и навстречу ему щёлкнула замком и открылась двойная дверь.

– Это Вы, которые сейчас звонили по домофону? Поднимались без лифта? Простите, Христа ради! Так высоко! Заходите к нам, если хотите. Мы с со старшей сестрой проводим вечер, ждём маму с дежурства – едим пиццу, скучаем… – говорила миловидная девушка, и теперь интонации её голоса были совсем не задумчивые, скорее наоборот, она болтала без умолку. Казалось, дверь ему открывала совсем другая девушка, более романтичная, что ли….

Вот и подошла старшая сестра миловидной болтливой девушки – она была более серьёзно настроенной, и сказала, чтобы гость простил её младшую сестру, потому что она легкомысленно открывает двери незнакомым людям.

– Но Вы мне симпатичны, – сказала старшая сестра, внимательно глядя на него – заходите к нам, заодно и погреетесь и отдохнёте с дороги. Кажется, Вы сильно устали за сегодняшний день?

– А мы тут пиццу едим, и скучаем. У нас мама работает на конвеере, в небольшом заводике, в компании, производящей лимонад. У неё сейчас ночное дежурство, а мы ночуем одни. – Проговорила скороговоркой младшая. – я заканчиваю школу, последний класс, а Вера – она уже старая, уже учится в колледже, и уже практикует, как медсестра вместе с женским доктором.

Он понимающе кивнул, был немногословен вначале, и принял приглашение сестёр об отдыхе и о позднем ужине всем вместе.

Он разулся в прихожей, снял и повесил на вешалку свою ветхую ветровку, и прошёл на кухню, где всё бурлило и готовилось, и звало ароматами только что приготовленной разнообразной еды.

– Вера говорит, что я объедаюсь, а я сколько не ем, всё равно не толстею. Это она склонна к полноте, и всех худеть призывает, чтобы ей одной скучно не было. Да, есть ещё пицца. И, если хотите, я Вам покажу один фокус.

– А я Оля, кстати сказать.

– Чтож, приятно познакомиться, Оля. Меня зовут Вениамин, я рассказываю библейские истории людям, рассказываю о Евангелии, об искупительной жертве Христа, отданной за наши грехи…. И ещё я собираюсь поступать в институт теологии – это наука об изучении религии…. Чтож, Оля, показывайте Ваш фокус.

– Да, а Вы же нам что-нибудь расскажите интересное, после ужина?

– Договорились.

Тогда активная Оля подошла к раковине с водой на кухне – и открыла там третий кран – из крана полился лимонад, совершенно настоящий лимонад, он шипел и искрился, пах лимонадом и на вкус был лимонадом.

– Наша мама же работает на лимонадном заводике, здесь, неподалёку, и когда наш новый дом только строился – кто-то перепутал трубы нашего дома и завода, и вот, мы имеем третий кран с лимонадом. Удивили мы Вас?

– Вполне, девочки. Лимонад этот у вас, как благодать Божья, которая изливается через Евангелие….

А сейчас я бы не отказался поесть чего-нибудь, что сами предложите, у меня был такой напряжённый и беготной день.

– И чего Вам дома не сидится в такую погоду ? – Плаксиво заметила старшая сестра.

Она подала ему большое блюдо лечо и два куска обещанной пиццы.

– Отец и сын и Дух святой, посети наш дом простой. Эта пища на столе – знак твоей любви ко мне. – практически про себя, тихонько произнёс Вениамин, и принялся угощаться предложенным. Девочки поглядывали на него удивлёнными глазами. Но он ел аккуратно, хотя и быстро. И его странность до сих пор выразилась только в этой маленькой молитве, которой он начал свой ужин.

Девочки тоже устроились за столом, и тоже не отставали от гостя в угощениях.

Оля внимательно, даже пристально разглядывала случайного гостя.

У него было тонкое лицо с тонкими чертами – тонкие рот и нос, и большие серо-зелёные глаза с глубоким выражением сострадания, это выражение было, как будто, застывшим в его глазах. Волосы его с прямым пробором были слегка отросшие, и он собирал их в хвост, или распускал, как сейчас.

На нём был светлый пуловер из шерсти альпаки и довольно поношенные джинсы.

– Такое впечатление, что Вы сегодня совсем ничего не ели за весь день… Как же так – так забывать и не заботиться о себе…. Мне Вас жалко. Ешьте, ешьте…. Только скажите, Вы сказали, что Вы студент. Как это у Вас получилось, что Вы ходите по квартирам и раздаёте библии людям (она кивнула на его сумку, полную тяжёлых книг), и разговариваете об Иисусе? Наверное, редко кто Вас слушает и редко кто пускает Вас в свой дом. Просто так с улицы, не каждый ведь может пустить… Наверное…

– Да нет, пускают и слушают большое количество человек. По крайней мере, больше половины из тех, к кому я обращаюсь со Словом Божьим. И это – моё служение, волонтёрство. Многие мои однокурсники – помогают в хосписах и в больницах, или собирают деньги-донаты в Интернете на благотворительность – это тоже все прекрасные служения.

А я так чувствую – так и хожу. Сейчас это самое нужное и богоугодное дело, которое только может быть, на мой взгляд. Сейчас идёт спад эпидемии-19, многие прививаются, но страх и паника у людей ещё не прошли. В такое время, как и в любое другое время – людям нужна опора. А наша единственная опора – это Иисус, который взял все наши грехи на себя, вообще все грехи – которые были, происходят сейчас и будут; он, сын Божий, отвёл гнев Божий на нас всех грешных, взял все грехи на себя.

– Да Вам же не больше двадцати лет! Вот нашей Вере уже двадцать два года – она уже почти сертифицированная медсестра, уже практикует здесь, в поликлинике… вообще, она уже старая у нас, неустроенная. (Вера услышала это, заходя на кухню, и очень обиделась – между сёстрами были в ходу насмешки и непонимания, Вера была более ранимая и более романтичная).

Вера, только ты не обижайся. А то она у нас жениха выбрала. Он в соседнем городке для научной молодёжи живёт, с родителями. И младше он её на четыре года. И с тех пор настроение у неё очень неровное – то весёлое, то истерическое. Неустойчивое. А мне семнадцать лет, я в последнем классе здешней школы, нам как раз «Основы Религии» преподают сейчас. Хотя, античную философию преподают тоже, вот, например, Демокрит говорил: «Бывают умные юноши и глупые старики. Ибо научает мыслить не время, а раннее воспитание и природа». Или Аристотель: «Мы – есть то, что часто делаем».

Поэтому Вы, Вениамин, конечно, поражаете, то, что Вы несёте слово о Боге в такое больное время…. Я уважаю Вас за это. – Слабая улыбка осветила тонкое лицо молодого миссионера.

– Всякая плоть – трава, и вся красота её – как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа. Так и народ – трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно» (Чтение из Ветхого Завета). – Произнёс он, со скромной улыбкой.

– И Вы прямо верите, по-настоящему? – Не унималась любопытная Оля. – Как Вы пришли к тому, что поверили в Бога так по-настоящему?

– Ну… Как Вам сказать… Меня вырастил брат моего отца. Когда родителей не стало, меня забрали к себе на воспитание дядя и тётя. Дядя, кстати, у меня католический священник, и у нас с ним постоянные споры по поводу религий. А я – будущий пастор-лютеранин, хотя и, возможно, будущий профессор теологии.

– Тогда понятно…. – Протянула Оля. – Но всё-таки, Вы помните тот момент, когда поняли про себя, что Вы поверили с этого дня…. Было у Вас какое-нибудь такое событие, от которого пришло понимание: всё, Вы поверили с этого дня?

– Да вроде как такового не было такого момента, просто влияние и учение дяди, скорее всего, сильно повлияло…. Хотя, был один такой случай ( я сейчас только вспомнил). У нас во дворе жил один человек, чересчур увлекающийся спиртными напитками, ну алкаш. А я в ту пору был совсем маленький, лет 6 мне тогда было. И я бегал по двору, и чуть было не попал под машину – а этот грязный, непотребного вида алкаш – защитил меня – вытолкнул меня от едущей на полном ходу машины, и его задавило, а не меня…И его увезли в больницу, и потом я больше его никогда не видел, и мой дядя старательно избегал этой темы в разговорах…. Не знаю даже, выжил ли после этого человек с прекрасной душой, который был способен защитить жизнь ребёнка такой дорогой ценой… И, с тех пор, я много думал об этом. И до сих пор считаю, что я отныне должен жизнь как бы две жизни – достойно и энергично….

– Ну…. Теперь всё с Вами понятно, Вениамин. – Сказала Оля. – Вы очень интересный человек. Хорошо, что Вам Вера открыла дверь, я была против того, чтобы пустить покормить бродячего миссионера. – Мы Библию читаем, Вы не беспокойтесь, довольно много сюжетов из неё мы знаем, по крайней мере, я знаю. Только мало в Библии женских образов…. Ну, я так считаю. Вот, Венимамин, Вы можете найти нам пример из Библии, подходящий к нашей семье? Мама наша два раза была замужем, у нас разные отцы, они бросили её из-за того, что оба были слабые – один испугался, когда старшая сестра Вера родилась с больным сердцем, и её нужно было оперировать – он испугался и сбежал из семьи, а вон она какая вымахала. И много позже, мой отец прибился к нашей семье – «отогреться душой», как он говорил – меня как-то даже не планировали, а я родилась. Так вот, я считаю, раз Библия – это универсальная книга, то в ней должны быть универсальные рецепты: как жить, если семья нестандартная, с различными конфигурациями….

– Как же, есть примеры женских образов в Библии.

– Только ни один из них к нашей семье не подходит, чтобы как-то улучшить ситуацию.

– Девочки, вы просто не понимаете ещё всей глубины библейских образов.

– Да нет, Вениамин, вот нам, например, рассказывали про Руфь и Есфирь, Лию и Рахиль, Саару и Авраама, Исаака и Ревекку. Ну ни один женский образ из Библии не подходит к нашей семье. Они же должны быть универсальные, и каждый человек, который ищет ответ как ему вести себя в какой-либо ситуации, должен, по идее, находить этот универсальный ответ в Библии…. Или я что-то не так понимаю, что это ищу?.... Объясните нам, Вениамин.

– Что вам на это сказать… Оля…. Отчасти Вы всё правильно понимаете, хорошо, что задумываетесь об этом, философствуете. Но Вы находитесь сейчас на уровне понимания Экклезиаста. Хотя, насчёт женских образов в Библии Вы во многом правы. Эти 7 женских образов (я прибавил сюда и Еву) – эти 7 ветхозаветных женских образов – по сути, некоторые теологи уверены, что в обычной бытовой жизни каждая женская судьба сводится к одному из этих универсальных женских образов… .Так что Вы во многом верно обратили на это внимание. Однако, не забывайте, что есть женские образы из Нового Завета.

– Ну а мы с Верой? Мы совсем не Лия и Рахиль, я совсем не хочу приравниваться к этим библейским образам. А больше там нет сестёр. Там только один пример с сёстрами….

– Да Вы не тревожьтесь, у каждого человека своё индивидуальное предназначение. Если вы с Верой сёстры – это совсем не значит, что вы повторите прообраз Лии и Рахиль. Всё очень индивидуально. Хотя, и универсально, Вы правы, спустя время Вы будете всё больше подходить к какому-либо универсуму из женских библейских образов.

– Ой, я Вас совсем заговорила, Вениамин, Вы такой измученный за весь этот непогожий весенний день с ветром, снегом и градом…. Вы угощайтесь ещё, пожалуйста.

– Да нет, ничего, спасибо, девочки, я уже сыт. Накормили. А день и действительно, был очень трудный для меня сегодня. Просто я хотел сказать, что, вам, кажется, нужно попробовать устроить счастье вашей мамы, прежде всего – она же женщина, мать семейства, она же не буйволица и не лошадь; будьте к ней бережны, чтобы она не сломалась, ей же приходится часто тяжко по жизни. Для Вашей мамы – полезно было бы прочитать библейскую историю о Руфи. Помните эту историю? Что ей пришлось пережить – чтобы найти опору в жизни, любовь и семью? А вот уж после – надо будет в сто раз больше молиться Богу, читать Святое Писание, и искать, просить у бога нашего, благословлять и помнить, что всё существует только: «потому что Иисус». А затем, можно было бы вам прочитать об Иакове, и о Рахили, и о Лии – ещё раз прочитать, подробно. Потом, у них был строгий отец (о матери ничего не было сказано) – и даже отец не строгий, а скорее жадный, завистливый, собственник – настолько, что отдал Иакову сначала свою дочь, которую Иаков не любил, и только через годы спустя – отдал ему дочь, которую Иаков полюбил с первого взгляда. И здесь надо смотреть, как повёл себя в этой ситуации Иаков – как он был терпелив, как много работал и как умел не озлобляться и прощать.