Kitobni o'qish: «В поисках солнца»

Посвящается двум крыльям моей души -

Марине Керре и Максиму Алиеву

Книга первая. Морские ветры

I. Побег

637 год, осень. Столица Ньона

I turned away.

I choose the path that I believe in.

I stand today

Above the shady nights me.

I fear nothing,

But the fact that I'm afraid of everything.

I knew my name -

Would only be for lonely riding.

Sunrise Avenue «Choose to be me» [1]

1. Как выбраться из Цитадели?

По совести сказать, Дереку даже нечего было собирать. Своих вещей у него не было – только то, чем он пользовался в быту и что своим не очень-то и считал. Он, однако, решительно нахлобучил широкополую фетровую шляпу, ответственно порылся в бумагах на столе и откопал там таблицу времён и продуктивных основ – раз уж едешь в другую страну, то неплохо бы заняться её языком! – и машинально припрятал в карман ключ от ящика стола.

Увязав в куртку запасную одежду и прихватив нож, он растеряно оглядел комнату, в которой провёл почти восемь лет своей жизни.

Комната казалась чужой и пустой – Дерек в ней только спал, а обживаться ему было особо нечем. Вся его жизнь заключалась в служении Грэхарду, и на себя никогда не оставалось ни сил, ни времени.

В открытое окно задувал пронзительный осенний ветер с залива, приятно холодя повреждённую сторону лица. Огромный синячище, оставшийся после удара Грэхарда, непрерывно ныл, вторя сжимающей сердце тоске.

Дерек присел на свою постель, не зная, что делать дальше. Днём им овладела совершенно безумная мысль – уехать на рассвете с отплывающими анжельскими купцами. Начать новую жизнь. Забыть Грэхарда, как страшный сон. Никогда больше не видеть его. Стать свободным.

Он никогда не думал о свободе – потому что даже вообразить себе не мог, что когда-нибудь захочет оставить Грэхарда. Он и сейчас, если уж начистоту…

Сердце Дерека сжалось болью и тоской.

– Безумие! – пробормотал он, решительно откладывая узелок с курткой и снимая шляпу.

Что он, в самом деле, удумал? Ну какие побеги! Он и анжельский язык знает не так чтобы хорошо, и как, вообще, он может оставить Грэхарда?..

Он нахмурился, и щёку дёрнуло болью, напоминая о синяке.

В полумраке комнаты Дерек отчётливо увидел яростные глаза Грэхарда, чеканящего: «Ты. Будешь. Выполнять. Мои. Приказы» – и летящий вслед за этими словами ему в лицо кулак.

Подскочив, он решительно нахлобучил шляпу и снова схватился за узелок, не замечая, что глаза стали мокрыми от слёз.

Рванув к двери, он, впрочем, остановился перед ней, сообразив, что не может просто выскочить в коридор и понестись на выход. Стража, стража, бесчисленная стража на этом пути… пропустила бы его.

Конечно, пропустила бы!

Он же – доверенное лицо владыки! Кто бы посмел его спрашивать, куда он несётся?

…и никто не помешал бы следующим же утром нагнать корабль анжельских купцов и силой вернуть его на место, как только выяснится, что он куда-то пропал, и стража доложит, что его видели несущимся в порт…

Дерек сел и задумался, ища выход из этого положения.

Он находился в центре охраняемой крепости, в Цитадели владыки, да ещё и в самом охраняемом внутри неё дворце – дворце владыки. Не существовало ни единого шанса выскользнуть в город мимо мощной охраны. Грэхард был параноиком; и кто, как не Дерек, знал, насколько хороша система внутренней безопасности его крепости?

Несколько минут понадобилось Дереку на то, чтобы осознать, что у него нет ни одного шанса. Он может выйти наружу, да, но куда ему деваться потом? Утром же по его следу пойдут лучшие ищейки владыки – и непременно его обнаружат.

Постепенно – перебирая самые безумные способы побега в голове – Дерек погружался во всё большее отчаяние. Наконец, вновь отбросив вещи, он улёгся на свою кровать и сжался унылым комочком. Щека, коснувшись подушки, вскипела болью; зашипев сквозь зубы, он сел, обхватывая колени руками и пялясь в темноту.

– Грэхард никогда не отдаст своё, – тихо напомнил сам себе Дерек.

«А я принадлежу Грэхарду», – мелькнула мысль, вызывающая острый и глубокий протест.

«Ты. Будешь. Выполнять. Мои. Приказы» – стрельнули в голове злые и уверенные слова владыки.

Куда он денется? Конечно, будет. И сегодня, и всегда – всю свою жизнь.

Грэхард для того и купил его, чтобы он выполнял его приказы – а если глупышке-Дереку и казалось, что между ними завязалась дружба, так это чисто от богатого воображения! Разве грозный владыка умеет дружить?

Дерек даже чуть насмешливо фыркнул: такое сентиментальное слово, как «дружба», совсем не сочеталось в одном контексте с такой мрачной бесчувственной громадой, как Грэхард.

– Конечно, я буду выполнять его приказы, – обиженно буркнул он.

От безнадёжности в глазах закололо. У него не было даже иллюзии выбора – уехать или остаться – потому что он не мог, не имел ни малейшего шанса уехать.

Дерек рассеяно сжал край откинутой шляпы. Неужели нет никакого выхода? Неужели он, действительно, обречён остаться здесь, и всю свою жизнь продолжать носиться за Грэхардом, выполняя его прихоти и предугадывая его желания?

«По крайней мере, из дворца я могу выйти через кухню», – напомнил сам себе Дерек.

Это не решит проблему с самой крепостью – как выбраться из неё, было по-прежнему неясно, – но, может, выйдя из дворца, он хоть что-то придумает?

…Дерек знал, что ничего придумать не сможет: Цитадель была неприступна. Но сидеть дальше в темноте и перебирать мысли о том, что он обречён всю свою жизнь провести при Грэхарде, было невыносимо.

«Я всё-таки попробую что-то придумать!» – оптимистично постановил Дерек, нахлобучивая шляпу, туша свечи на столе и выходя.

В коридоре было темно и холодно. Из-за угла слабо доносился свет факела – там стоял кордон у дверей владыки. Дерек нервно сглотнул, испугавшись, что его хватятся прямо сейчас, и быстрым шагом отправился в противоположную сторону, во тьму узких коридоров – на кухню.

Там был чёрный выход, который запирался изнутри, поэтому не охранялся. Дерек хотел выскользнуть через него, а там…

Что там – он не знал. Несколько запертых ворот и стража у них. Один кордон ещё можно было надеяться проскользнуть на везении – но четыре?

За этими безнадёжными мыслями он не заметил, как добрался до кухни. Однако, успев сделать несколько шагов к двери, он заметил, что она приоткрыта – снаружи доносился слабый свет факела.

«Кто здесь может быть?» – заполошно подумал Дерек, машинально отшатываясь.

Сердце зашлось бешеным стуком: это что же, Грэхард и сюда охрану выставил?!

Прежде, чем Дерек успел окончательно сбежать обратно в коридор, дверь совсем распахнулась, и на пороге возникла массивная фигура с факелом в руках. Дерек прижмурился от неожиданно яркого света.

– Это ещё что!.. – басовито рявкнула фигура, углядев в свете незваного визитёра, но быстро подобрела: – А! Ты, что ли?

Дерек перевёл дух, узнав голос дядьки Брюка – хозяйственника, который обеспечивал мелкие бытовые нужды Цитадели вроде «там прибить, там зашпаклевать, там закопать».

Не стража!

Однако своё появление на кухне нужно было как-то объяснить.

– Мёд ищу, – лаконично заявил Дерек, забыв, что его шляпа не очень-то вписывается в эту версию.

По осени Грэхард регулярно простужался, и именно Дерек был тем, кто умудрялся спаивать не желающему лечиться владыке целебные настои.

Брюк согласно покивал, принимая эту версию, и двинулся к полке, где лежал мёд – помочь. По дороге к ней он сместился так, что свет факела ровно лёг на левую половину лица Дерека, разукрашенную огромным синяком.

– Эт-то ещё что! – споткнувшись, изумлённо вытаращил дядька глаза. Дерек был доверенным лицом владыки и предположить, что какой-то безумец мог посметь поднять на него руку, казалось совершенно невозможным.

Дерек досадливо поморщился, чувствуя, как всё внутри снова переполняется тягучим выжигающим душу стыдом. Врать про падение с чердака не хотелось, говорить правду – что это Грэхард его ударил – было совершенно мучительно. Поэтому он резво перевёл тему:

– А ты тут чего в такое время?..

Дворец уже погрузился в сон; какие у него могли остаться дела?

Брюк нахмурился, потому что догадался как о происхождении синяка, так и о причинах, по которым Дерек не хотел его обсуждать. Не желая ставить приятеля в ещё более неловкое положение, он поддержал перевод темы:

– Так мусор вывезти надо.

У Дерека в голове мелькнуло озарение: вот он, его шанс!

Телегу с отходами, конечно, никто обыскивать не будет!

Если он спрячется в ней – то выйдет из Цитадели незамеченным. И, когда завтра обнаружат его отсутствие – его долго и вдумчиво будут искать внутри. И, если повезёт, лишь через несколько дней догадаются, что внутри его нет – а тогда никакая погоня уже не достанет его корабль!

От воодушевления и счастья у Дерека перехватило дух. Он подумал, что Сам Бог, видно, ему помогает, и оставил такой потрясающий шанс на идеальный побег!

Нужно было только отвлечь Брюка – послать за чем-нибудь, например, – и, пока он будет занят, припрятаться в повозке. И – вот она, свобода!

Дерек стал лихорадочно придумывать, куда бы услать Брюка, причём так, чтобы тот не удивился, по возвращении обнаружив пустую кухню. В голове его бешеным потоком неслись предложения разного рода, которые он не успевал толком обдумать…

– Задумал что, что ль? – прервал эти размышления Брюк, с недоумением разглядывая нервное и напряжённое лицо Дерека и отмечая, наконец, и походную шляпу, и узелок с вещами.

Застигнутый врасплох Дерек вздрогнул. Его явный испуг весьма удивил Брюка: это было совершенно нетипичным поведением для обычно дружелюбного, общительного и оптимистичного Дерека.

– Что ты мутишь? – прогудел дядька недовольно. – Говори, что задумал, как есть, что ли.

Дерек замялся.

Говорить прямо не хотелось, потому что Брюк, конечно, откажет. Не сумасшедший же он – способствовать побегу личного ординарца и помощника грозного владыки! Тут головы не сносить…

Во рту вмиг пересохло: Дерек осознал, что, если он сейчас воспользуется той повозкой, на которой Брюк каждую ночь вывозит отходы за пределы Цитадели, – разведка Грэхарда, соображая, каким именно способом Дерек сумел выбраться наружу, установит истину в кратчайшие сроки, и Брюк гнева владыки не переживёт.

Вспыхнувшая было надежда погасла в Дереке; он не был готов оплачивать свою свободу чужой жизнью.

«Просто твоя судьба – здесь, – горько напомнил сам себе Дерек, не в силах справиться с разочарованием. – Ты должен быть при Грэхарде – и будешь впредь».

Его тяжёлые размышления, которые весьма красочно отражались на его лице, не укрылись от Брюка.

– Дер, – встревоженно обратился он, и в голосе его звучало беспокойство: – Что с тобой?

– Ничего, – сухо ответил Дерек, принимая горькое решение и отправляясь обратно в тьму коридоров. Однако между ним и выходом стоял Брюк; и он, решительно хмуря брови, и не подумал освободить дорогу.

– Дер, – сложив руки на груди, не отступил он, – в другом месте воду мути.

Дерек скривился; тут же выругался от уже привычно стрельнувшей в щеке боли.

Брюк, бывший мужиком неглупым, связал воедино все детали: синяк, оставшийся явно после удара владыки, походный костюм, прихваченные вещички и нежелание откровенничать.

«Дела!» – потрясённо подумал он.

В Цитадели никто не воспринимал Дерека отдельно от Грэхарда; они всегда были неразлучны, и казалось совершенно невозможным, чтобы один из них мог существовать без другого.

Однако скверный характер владыки был известен; и Брюк легко мог вообразить, что даже у бесконечно любящего владыку Дерека могло попросту закончиться терпение.

В этом конфликте Брюк, не раздумывая, встал на сторону Дерека: они часто сталкивались и по рабочим вопросам, и по личным, и именно Дерек когда-то выбил из владыки приданое для дочери Брюка, так что он помнил об этой услуге и был благодарен. К тому же, у него у самого были причины желать бросить нынешнюю работу: старость его была не за горами, и морские ветра беспокоили его весьма отчётливо.

– Найдётся мне дело где-нибудь на равнине? – прямо спросил Брюк, вглядываясь в лицо Дерека.

Тот, не сразу сообразив, в чём суть вопроса, растерянно поморгал; впрочем, лицо его почти сразу застыло: он осознал, что всё-таки сможет сбежать в повозке, если и Брюк после затеряется где-то в дальних краях.

Связи Дерека были самыми широкими: он постоянно помогал работникам Цитадели устроиться самим или устроить своих родственников, и именно через него проходили все рекомендации.

Сердце снова оживилось надеждой; призрак свободы замаячил на горизонте.

Быстро обговорив, куда Брюк сможет податься с рекомендацией Дерека, они приступили к выполнению плана.

Повозка с отходами представляла собой зрелище ни капли не аппетитное. По правде сказать, до такой степени неаппетитное – да и амбре от неё исходило соответствующее! – что Дерек невольно содрогнулся и подумал было, что зря он мутит такие шпионские игры, и стоит вернуться к варианту «просто выйти наружу».

Заметив, как перекосило сообщника, дядька Брюк успокаивающе махнул рукой:

– Сча я тебе дам дерюжку, завернёшься под картофельные очистки и прекрасно доедешь.

Пока дядька расчищал место, куда можно было бы припрятать целого человека, Дерек вертел так и сяк выданную ему дерюжку – материал сильно изгвазденный, но, по крайне мере, чище всего того, что было в повозке.

– Так, смотри, – дядька ткнул Дереку в угол повозки, – ложись так, чтобы вон там в щель смог дышать.

Дерек подчинился, поморщившись: дно повозки пахло соответствующе. Дядька накрыл его дерюжкой, заботливо подоткнул со всех сторон, кроме головы, и принялся аккуратно засыпать сверху объедками, явно стремясь сохранить естественность композиции.

– Не дрейфь, – успокоительно прогудел он, закончив. – Они на выход никогда не проверяют, что везёшь, только на вход осматривают.

Устроившись на привычном месте спереди – почти над Дереком – дядька причмокнул губами и направил свою кобылку вперёд.

Скрипели колёса, всхрапывала лошадь, что-то напевал себе под нос дядька. Приноровившись дышать через раз, чтобы меньше ощущать досужий запах, Дерек печально размышлял о том, насколько же он привык к элементарному комфорту. Всего-то ничего полежал на жёстких досках – уже тело ноет, не говоря уж о брезгливости, которая настойчиво дёргала подсознание, побуждая поскорее вскочить и нестись в баню отмываться.

Мысль о пропаренной бане и тёплой мягкой постели заставила Дерека беззвучно вздохнуть. С присущей ему иронией он подумал, как же нелепа и приземлёна натура человека! На фоне всех тех высоких понятий, которые он отбросил, как мусор, решившись на свой побег, сильнее всего удерживало и манило его назад – стремление к комфорту.

Стремление к тёплой, сытой, чистой и безопасной жизни – ведь, при всех недостатках служения Грэхарду, уровень комфорта ему был обеспечен не меньший, чем тот, каким пользовался и сам владыка.

Дерек привык к этому комфорту и дорожил им. Мысль о неизвестности, которая ждала его впереди, пугала: он не представлял себе, как сможет устроиться в одиночку в чужой стране. Он даже не знал толком, чем будет заниматься и как станет зарабатывать себе на жизнь.

«Деньги!» – вдруг мелькнула в голове Дерека паническая мысль.

Он не взял с собой денег – потому что у него их и не было. Максимум, какой ему приходилось держать в руках – мелкие монетки, которые он раздавал как милостыню от имени владыки, ежели тот шествовал, например, в храм. Чего-то хоть сколько-нибудь ценного тоже не было – а если бы и было, Дерек знать себе не представлял, где и как это продать, да ещё ночью.

А проезд на корабле, разумеется, стоил денег.

От волнения Дерек задышал глубоко и часто – в лёгкие его рванул тошнотворный запах отходов, и он отчаянно, глухо закашлялся, и, пытаясь подавить этот кашель, заткнул себе рот кулаком.

Услыхав его, дядька повысил голос, напевая свою песенку: он как раз преодолевал одни из ворот на своём пути, и кашель Дерека был совсем некстати.

Замерев от ужаса, Дерек вжался в дно повозки, молясь, чтобы стража не обнаружила его присутствия. Ему казалось, что стук его бешено колотящегося сердца будет отчётливо слышен, что его заметят, откопают и с позором препроводят под мрачные очи Грэхарда.

Дерек вообразил это как наяву: как выдернутый из постели владыка, и без того славящийся своим дурным нравом, мрачно выслушает доклад о несостоявшемся побеге…

Перед внутренним взором встали живые, яркие, полные недоумения и вопроса глаза Грэхарда, когда он взглянет на него, чтобы услышать, как друг опровергает этот несусветный бред. Какой ещё побег? Кому могла прийти в голову такая идиотская мысль?!

Тоска, отчаяние и боль полностью захватили Дерека; всем сердцем он рванул туда, обратно, в Цитадель, к своему грозному и мрачному другу. Как ему вообще могла прийти в голову отвратительная, мерзкая, предательская мысль – оставить его!

…к счастью, дёрнувшись, Дерек угодил синяком прямо по бортику повозки. Острая яркая боль отрезвила его.

Грэхард был ему другом. Когда-то давно. Когда-то, когда он был всего лишь младшим ньонским принцем, когда он не стремился к власти, когда они были юны и полны оптимизма.

Но это уже осталось в прошлом.

Это стало отходить в прошлое ещё восемь лет назад – когда Грэхард убил своего старшего брата и сам занял трон.

И с тех пор, день за днём, год за годом их дружба умирала – и умерла сегодня.

В тот момент, когда кулак Грэхарда встретился с лицом Дерека.

…за этими горькими размышлениями Дерек упустил тот момент, когда они выехали за пределы Цитадели.

Проехав пару переулков по дороге к свалке, Брюк остановился и принялся выкапывать Дерека.

– Ну вот и всё, что ль, – грустно улыбнувшись, подал он ему руку, помогая выбраться наружу.

Дерек, ухватившись одной рукой за него, а в другую захватив свою припрятанную под бок котомку, выкатился на землю.

Не глядя на него, дядька принялся тщательно складывать дерюжку – пригодится ещё.

– Спасибо, Брюк, – проникновенно поблагодарил Дерек.

Глянув на него искоса, дядька кивнул и степенно попрощался:

– Бывай!

Забравшись обратно в повозку, тронул поводья.

Дерек с минуту смотрел ему вслед, затем оглянулся.

Вокруг, в зыбком свете мутной луны, простиралась ночная столица, насквозь продуваемая холодным морским ветром.

Точно таким же ветром теперь продувало и саму душу Дерека.

1. Я отвернулся.

Я выбрал тот путь, в который верю.

Я стою теперь

Над своими темными ночами.

Я не боюсь ничего,

Но факт в том, что я всем напуган.

Я знал свое имя -

Быть созданным для одинокого пути.

2. Где раздобыть денег посреди ночи?

От Цитадели до порта было рукой подать – но Дерек не решился пройти по центральной улице города. Она просматривалась с башен крепости, его могли заметить, и все ухищрения пошли бы псу под хвост.

Дерек побрёл в порт переулками; тёмными, страшными и безлюдными. Стояла глухая ночь.

Ковыляя в свете луны и поминутно оглядываясь – не видно ли его с башен? – Дерек лихорадочно размышлял, где взять денег.

У него было достаточно богатых знакомых, но к кому он мог заявиться посреди ночи?

Сперва Дерек подумал про пару князей, которым весьма симпатизировал, и с которыми его связывали длительные и тёплые отношения. Но князья эти жили в основном за чертой города, в больших особняках, с внушительной охраной – никто ночью не впустил бы внутрь странного бродягу и тем более не стал бы будить ради него господина.

Связи среди купцов у Дерека тоже были весьма обширны – но большая часть купцов не сидела в столице, а прийти к ним на дом и уверять… кого? Жён, детей, управляющих? Что такой-то, конечно, дал бы ему, Дереку, денег? Смешно звучит!

Сумма для длительной поездки на корабле, по мнению Дерека, должна была быть весьма внушительной, поэтому ему даже в голову не пришло обращаться к знакомым ремесленникам и людям победнее – такая просьба слишком бы их обременила.

Скрипнув зубами, Дерек пришёл к выводу, что придётся проситься на корабль так – обещая потом отработать – но это, конечно, существенно понижало его шансы на побег. Анжельские купцы наверняка не глупы, и им тоже не с руки ссориться с Грэхардом – а ну как он узнает, кто именно помог Дереку сбежать? Так что лучше бы ему прийти как честному пассажиру, с деньгами, и лучше даже – с суммой побольше.

Перебирая знакомых, которые были сейчас в столице и обладали должным богатством, Дерек вспомнил про Милдара – советника Грэхарда по просветительским вопросам. В конце концов, именно сегодняшний – точнее, уже вчерашний! – разговор с Милдаром и надоумил его обратиться к анжельцам!

…но к Милдару идти было стыдно. Милдар сам был анжельцем, который давно и прочно осел в Ньоне и посвятил свою жизнь служению Ньону. Как Дерек бы смог, глядя ему в глаза, сказать, что намерен оставить Ньон и свою службу? Не говоря уж о том, что Милдар, возможно, и не стал бы ему помогать!

Дерек зажмурился от отчаяния и безнадёжной глухой обиды. Он был уверен, что Милдар, глядя на него своими рассеянными светлыми глазами, начнёт вдохновенно вещать о том, как важен для человека долг, как важно хранить верность своим идеалам, и прочая, и прочая…

Вообразив этот возможный монолог, Дерек так проникся, что аж встал на месте. Ладони его вспотели, в ушах звенело напряжение. Куда он, в самом деле, собрался? Как трусливо, как низко, как эгоистично!..

Закусив губу, Дерек развернулся и решительно отправился обратно. Что он тут устраивает за драмы, право!

На фоне высоких рассуждений о долге и самоотречении обида на Грэхарда стала казаться смешной, мелкой и глупой. Ну, подумаешь, ударил! В конце концов, он, Дерек, сам был виноват! Видел же, что владыка на взводе! Прекрасно видел – но продолжил настаивать на своём! И получил – вполне заслуженно получил, надо сказать! Его задача – выполнять приказы Грэхарда, а не кочевряжиться и пытаться его переубедить!

Пыхтя от недовольства, сдобренного изрядной долей горечи и разочарования, Дерек стремительным шагом двигался к Цитадели, но…

Вдруг размышления его были прерваны громким смехом.

Дерек настороженно остановился.

К смеху присоединились басовитые пьяные голоса: навстречу ему явно двигалось несколько человек.

Дерек замер, машинально нащупывая нож и растерянно моргая. Он чувствовал себя непривычно, фатально беззащитным.

Долгие годы он находился в тени владыки Ньона, и такое положение обеспечивало ему максимально возможную безопасность. Он привык к этому перманентному чувству безопасности, и теперь совершенно не знал, как поступить. Это же нормально, да, в ночном переулке наткнуться на пьяную компанию?

Шум и смех приближались; Дерек замотал головой по сторонам в поисках укрытия. Переулок таковыми не баловал: дома стояли впритык, никакой растительности не наблюдалось.

Пытаться убежать назад вроде как было не с чего, но оставаться на месте было страшно. Поморгав, теряя при этом драгоценные секунды, Дерек пришёл к выводу, что не хочет на своей шкуре испытать, чем ему грозит столкновение такого рода.

Развернувшись, он скорым шагом направился назад; компания, слава Богу, ковыляла медленно, так что драпать и не пришлось.

Переведя дух, Дерек осознал, что, скрываясь от пьяниц, дошёл почти до порта. Сердце снова нырнуло туда, в сокровенную мечту: уехать, скрыться, начать новую жизнь!..

Он остановился, сжимая кулаки и пытаясь удержать горькие слёзы.

Его разрывали на части две равно могучие силы: чувство предопределённости, нашептывающее ему, что его место здесь, при Грэхарде, – и иступлённая, неистовая надежда, что для него всё-таки возможна ещё какая-то другая жизнь, не связанная с Грэхардом, не подчиняющаяся ему.

Ему отчаянно, остро, до физической боли хотелось верить, что такая жизнь – возможна.

Он бесконечно устал.

За те пятнадцать лет, что прошли с того момента, как пираты разграбили его посёлок, а его самого – продали в рабство, он привык быть тенью Грэхарда. Он совершенно слился со своим служением и теперь не мог поверить и принять, что в нём есть что-то ещё, своё собственное, не относящееся к Грэхарду.

Но оно, это своё собственное, было – и исступлённо рвалось наружу.

Оно пробудилось в нём в последние месяцы – возможно, благодаря Эсне, которая увидела в нём нечто большее, чем тень Грэхарда, – и теперь не хотело засыпать обратно, и отчаянно боролось за своё право быть, и крушило всё старое, наносное, навязанное, мешающее ему быть.

Дерек не был готов к той буре, которая бушевала теперь в его душе. Он сел прямо на землю и попытался спрятать лицо в ладонях: лицо опять стрельнуло болью.

Обида и горечь совсем захватили его. Зачем, за что Грэхард его ударил?! Он всего лишь хотел защитить Эсну! Всего лишь хотел защитить Эсну! Разве не это ему поручил сам Грэхард?!

Невозможно, это было совершенно невозможно терпеть! Вихрь боли и отчаяния поглотил Дерека. Он чётко осознал внутри себя, что живым – не вернётся. Никогда, ни за что. Пусть его лучше убьют при попытках поймать!

Но он не желает, он не может туда возвращаться!

Вскочив и решительно подхватив свои вещи, Дерек отправился к первому же знакомому дому. Тут, у порта, часто селились иноземные купцы, и им он наверняка мог предложить информацию, которая стоила больших денег!

Он уже совсем не думал, что такой купец может его выдать в надежде получить у Грэхарда вознаграждение – у него не осталось моральных сил всё взвешивать и рассчитывать. Нужно было ехать – сегодня, сейчас! – ему нужны были деньги – много, и быстро! – и он не желал всё перепроверять сто раз, боясь, что что-то может сложиться не так.

Он больше не желал бояться.

И он был готов бороться за жизнь, в которой страха больше не будет.