Kitobni o'qish: «Лучшая картина Розы Горовиц», sahifa 6
– Но раньше здесь ничего не было, – удивился брат.
Он сморщил конопатый нос и дотронулся пальцем до пыльного завитка трюмо, которое родители все хотели вынести, но так и не решились, потому что оно старинное. Младший дернул брата за рукав и заладил:
– Я тебе говорил, тут привидение живет. Той бабки. Художницы! Она была в зеркале!
– Мало тебе было нагоняя за разбитую кружку, а теперь еще привидение выдумал.
– Ну а как тут взялась эта картина?
Притихшие братья склонились над листом бумаги. То, что они сейчас увидят, будет приходить к ним всю жизнь во вдохновенных снах. До боли красивых снах, где ты почти вернулся в детство, чтобы прожить эту жизнь заново, но замер на пороге. После таких ночей они будут просыпаться взволнованными и легкими. И никогда не вспомнят, что снилось.
– Картина… Как она тут взялась? – Шепотом повторил младший и наклонился еще ниже, едва не касаясь носом акварельной бумаги.
На ней яркими красками лежала осень. И жухлые листья, и прелые яблоки… И крупными мазками, но точно и явственно была выписана женщина в красной юбке. Женщина со строгим и красивым лицом. Ее волосы остались незакрашенными – белые-белые, слепящий чистый лист. Что-то странное было в ее взгляде. Что-то тревожащее. Но в то же время прекрасное.
– Ладно, пойдем, может, мы этот рисунок в тот раз не заметили, – сказал старший и взъерошил младшему кудряшки, – Идем, Тиша мявчет, надо его покормить.
– Он мявчет, потому что скучает. По той бабке.
И мальчики вышли из комнаты навстречу всевидящему коту, навстречу самой жизни и осеннему духу старого дома, в отражении которого Роза Горовиц написала свою последнюю, самую лучшую картину.
