Kitobni o'qish: «Бывший на Новый год»

Аннотация:

Иногда “правильно” не означает “верно”.

Марина поняла это на своей шкуре, оставшись за сутки до Нового года на улице в мороз без телефона, без денег и, самое главное, без крыши над головой, благодаря своему мужу. И убедилась окончательно, случайно встретив его – своего бывшего, который по классике жанра стал с их последней встречи ещё красивее, мужественнее и притягательнее. Учитывая то как они расстались, а если точнее как ОНА с ним рассталась, он должен был пройти мимо, не обернувшись, да только рядом с ней был пятилетний сын, о существовании которого Булат даже не подозревал.

“Он мой?” – спрашивали серьёзные глаза напротив, а как сказать правду Марина не знала раньше и тем более не знала как сказать сейчас.

#бывшие

#встреча через время

#Новый год

Глава первая.

Кто сказал, что Новый год – это пора счастья и чудес? Покажите Марине этого умника и она растерзает его голыми руками. Очень замёрзшими голыми руками, но сути дела это уточнение всё равно не меняло, так как её канун Нового года превратился в полный пиз… Девушка покосилась на сына. Услышать её мысли Лёвик, конечно, не мог, но рядом с ним даже про себя не хотелось материться. Хотя, если быть честной, у Степановой на языке крутилось много очень нехороших и в то же время максимально точно описывающих ситуацию, в которую она попала, слов.

И, если смотреть в общем и целом, то в её положении не было ничего нового. Миллионы мужей по всему миру выгоняли своих жён и детей на улицу ежедневно. При этом ещё и не считали зазорным поднять на них руку. Так что Марине в этом плане повезло. Артурик, выставив их на мороз, хотя бы её не бил. Иначе ситуация из полного пиз*ца сразу бы переквалифицировалась в глобальный. А ей этого, мягко говоря, хотелось в самую последнюю очередь. Поэтому хотя бы один плюс в этом положении какой-никакой, но всё же был, а это уже что-то.

Переступив с ноги на ногу и потерев ладони, Марина нажала на дверной звонок ещё раз, но, как и в прошлые двадцать, ничего не изменилась. Дверь оставалась закрытой, а из-за неё не была слышна даже пьяная ругань мужа. Уснул, наверное. Артур и в трезвом состоянии спал довольно крепко, а пьяный вдрызг и вовсе дрых, как убитый, так что можно было даже не надеяться на лучшее, но другого выхода у неё всё равно не было. На улице ночь, минус двадцать (а по ощущением все минус сорок), деньги, карточки и документы в сумочке, сумочка на тумбочке в прихожей, а в прихожую никак не попасть, так как дверь закрыта изнутри на ключ. Окна и те не выбить. Они находились достаточно высоко и к тому же были пластиковыми. Но самое страшное и так в не самой лёгкой ситуации было то, что Марине абсолютно некуда было идти. Единственный человек, который ей мог помочь, жил в городе, находящемся в тридцати километрах от посёлка, где они жили. И в принципе это не так далеко, всего минут двадцать-тридцать, но это если ехать на машине, а если идти пешком, то… То легче просто сесть в сугроб и смириться со своей незавидной участью, чего ей делать категорически не хотелось.

Степанова подышала на окоченевшие ладони.

И ещё год назад, слушая Артура, расписывающего ей перспективы переезда в новый регион, она понимала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Их брак трещал по швам уже тогда и даже новое место жительства не было способно его реанимировать, скорее только ухудшить всё окончательно. Но почему-то все равно, глупая, подалась на его уговоры, за что теперь расплачивалась, оставшись на улице одна с ребёнком в едва знакомом месте. Без друзей, знакомых, связи и денег. Муж даже шапку с варежками не позволил ей взять. Хорошо, что хотя бы Леву удалось успеть одеть относительно тепло.

– Зайчик, ты сильно замёрз? – как можно спокойней спросила Марина, присев перед сыном на корточки.

– Неть, мама, – отрицательно покачал головой сын. – А ты?

Из-за шарфика, закрывающего его лицо ровно на половину, голос сына звучал приглушённо, но она всё равно услышала и улыбнулась.

– Нет, Левик.

Врать единственному и горячо любимому сыну было очень плохо, но эта ложь была во благо.

– У тебя носик класный.

Степанова потерла нос, кончик которого уже не чувствовала, и заодно пощипала щёки, пытаясь вернуть им чувствительность. Получилось так себе.

– Ничего страшного, милый. Я в порядке.

Лёва прижался к ней, обняв за шею руками, и Марина зажмурилась, не давая накатившим слезам волю. Сейчас был не лучший момент для жалости к себе. Вот окажется где-нибудь, где нет ветра, снега и темноты, и тогда можно будет и поплакать. От души так. Может даже навзрыд. А в эту секунду нужно было решить, что делать дальше. Потому что стоять под дверью и ждать, когда Артурик проспится было глупо. Даже если он проснётся и услышит, как она ломится в дом, то вряд ли запустит внутрь. Самым логичным было бы позвонить в полицию и позвать на помощь, но опять же, где взять телефон? И будут ли они в состоянии помочь? Всё-таки на носу Новый год и, наверняка, половина служителей закона уже это дело отмечали, а другая половина разбиралась с правонарушителями посерьёзней, чем её муж. Вполне вероятно, что у Марины даже не получится до них дозвониться. Так что надеяться на этот вариант тоже было нельзя. Может, попробовать наведаться к соседям? Девушка оглянулась. Их дом находился на улице, которая располагалась на самой окраине окраине поселка и была заселена постольку-поскольку. Одна часть домов стояли пустыми и продавались, другие только строились, третьи использовалась как дачи и зимой в них никто не жил. Нет, она, конечно, могла попробовать пройтись по ним всем и попытать удачу, но что-то, а именно темные окна и мертвая тишина вокруг, подсказывали Степановой, что эта затея – гиблое дело. Только силы и время зря потратит. Да и Лёва вряд ли выдержит такой забег. По этой же причине отметался вариант дойти до посёлка и поискать подмогу среди местных жителей. Идти нужно было мало того, что по не самой ухоженной и очищенной дороге, так ещё и через лес с кладбищем.

Марина мысленно выругалась. И угораздило же Артура купить дом именно здесь – у чёрта на куличках! Ни освещения, ни нормальной дороги, ни другой инфраструктуры! Лишь пустые дома в округе, лес, кладбище и трасса, до которой дойти было легче, чем до ближайшего продуктового магазина! Всего-то минут десять-пятнадцать пешком и…

Девушка замерла, ухватившись за внезапную мысль. Трасса, машины, заправка… Заправка! Точно! И почему она сразу до этого не додумалась?! Заправки работают круглосуточно и без выходных и вполне возможно, что там ей получится найти помощь! Или хотя бы телефон, чтобы попробовать дозвониться до Ольки.

Марина, воодушевившись, улыбнулась и немного отстранилась, чтобы заглянуть сыну в глаза.

– Зайчонок, у меня появилась одна идея. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться до автозаправки? Помнишь, мы там были с тобой?

Лев кивнул и указал ладошкой на неосвещаемую дорогу, ведущую к трассе.

– Тебе не будет страшно?

– Неть.

Ну, неть, так неть. Степанова чмокнула сына в румяную щёку и разогнулась. Путь предстоял относительно других вариантов недолгий, но в то же время и не очень простой. Сугробы снега и короткие угги – не самые сочетаемые вещи. Ей бы сапожки длиной до колена и пуховик, в котором она напоминала себе неповоротливого пингвина на суше, а не короткую дублёнку, у которой от дублёнки было только одно название, и ещё бы желательно шапку с шарфом и варежками, связанными собственноручно, но выбирать не приходилось. Приходилось пробираться через снег и стараться не думать о том как мёрзнут лодыжки, ноги, руки, шея и… И, вообще, всё, что могло мёрзнуть в человеческом теле.

– А нам всё равно, – дрожащим голосом напевала она, тяжело дыша и периодически громко шмыгая носом. – А нам всё равно. Пусть боимся мы волка и сову…

На самом деле больше всего в эту секунду Марина боялась не найти выхода из ситуации, но песен про это ещё не придумали. Или придумали, просто она до этого момента их ещё ни разу не слышала. До сегодняшнего дня её жизнь складывалась таким образом, что какой-никакой выход из плохого положения находился всегда. Будь то безработица, незапланированная беременность или скука смертная в декрете. Рано или поздно случалось что-то, что помогало ей преодолевать жизненные препятствия и двигаться дальше. Сейчас же девушка ничего подобного перед собой не видела. Только деревья, снег и темноту. И это Степанову напрягало не на шутку. Каждый новый шаг давался всё тяжелее и тяжелее, в уггах было полно снега, зубы отстукивали чечётку, а заправка почему-то ближе не становилась.

Она оглянулась на сына, который крепко держась за её руку, пробирался через сугробы следом. По сосредоточенному личику, раскрасневшемуся из-за мороза и ветра, было видно как он старается не отставать и не жаловаться на то как ему непросто и неудобно. Марина, глядя на эту душещипательную картину, почувствовала, что слёзы в который раз за последние пару часов вновь подкатили к глазам, и запрокинула голову назад, сдерживая их.

– Мамочка, а что ты там увидела?

Девушка судорожно вздохнула и, проглотив ком в горле, глухо произнесла:

– Звёздочки, Лёвик.

Эти самые звёзды расплывались у неё перед глазами и были больше похожи на светлые пятна, чем на гигантские раскалённые газовые шары, излучающие свет, но ему об этом знать было совсем необязательно.

– Класивые, – протянул сын, последовав её примеру и посмотрев наверх. – Ялкие такие. Холосые.

А ещё далёкие. Очень-очень-очень далёкие. Заправка находилась в миллионы раз ближе, поэтому в её сторону смотреть и двигаться было гораздо предпочтительней.

Оставшийся путь до места назначения занял у них больше времени, чем Марина рассчитывала. Под конец сын совсем выбился из сил и пришлось взять его на руки, поэтому, когда за их спинами закрылась дверь, девушка была готова заплакать уже не от жалости к самой себе, а от облегчения. Посадив Льва за ближайший столик, она с усталым вздохом выпрямилась. Мышцы гудели, лицо и ладони начали тут же гореть, отчего казалось будто изнутри кто-то втыкает иголки в кожу, снег на уггах таять, создавая у неё под ногами грязную лужицу, но она не сразу обратила на это внимание. В первую очередь Степанова оглядела пустующий торговый зал, прилавок с богатым выбором всяческих снеков, шоколадок, газированных напитков и прочих очень вкусных, но вредных штук, и встретилась взглядом с тучной продавщицей, которая, видимо за неимением альтернативы, с интересом их разглядывала. Откуда-то из стены, наверное, из подсобного помещения, раздавались весёлые голоса, как минимум, трёх человек, умудрявшихся перекрикивать одну из многочисленных попсовых песенок из гламурных нулевых, посвящённых Новому году и засевших в голове у каждого, кто хотя бы раз их услышал. Марина постаралась приветливо и вежливо улыбнуться, надеясь, что продавщица проникнется и ответит ей тем же, и подошла ближе к прилавку.

– Здравствуйте, – голос из-за того, что её всё ещё передёргивало из-за холода, звучал неровно и немного неестественно. – С наступающим!

На часах, висящих на противоположной стене, стрелки указывали, что до Нового года оставалось всё меньше и меньше часов и в прошлые годы в это время она вовсю готовилась к его празднованию. Делала заготовки на праздничный стол, убиралась, готовила наряды для себя с сыном и просила Артура не пить вовсе или постараться не пить много, а в этом году… А в этом году Марина мечтала лишь об одном – встретить Новый год хотя бы в тепле, не на улице.

– Здравствуйте, – важно кивнула женщина. – Сколько вам?

Степанова на мгновение непонимающе нахмурилась и чуть было не ответила "двадцать восемь", но вовремя поняла, что её спрашивают не о возрасте, а о литрах. Они ведь, в конце концов, на заправке, где люди обычно заправляли свои автомобили, а не прятались от холода, оказавшись на улице без гроша в кармане.

– Эм, нисколько. Я не на машине, – продавщица вопросительно вскинула черные брови, сделанные с помощью перманентного макияжа, и девушка поторопилась продолжить. – Понимаете… – Марина смущённо заправила волосы за уши. – Я оказалась в такой щекотливой ситуации, что…

…что теперь совершенно не знала как об этой ситуации рассказать постороннему человеку и при этом не сгореть со стыда. Хотя ей-то как раз стыдиться было нечего. Это Артур её с Левиком выгнал. И это именно ему нужно было стыдиться своего поведения. Но почему-то всё равно было ужасно неловко, неприятно и страшно. Страшно опять оказаться на улице, в мороз и темноте.

– В общем, мы с сыном оказались на улице одни, – она кивнула на Леву. – У меня нет с собой ни денег, ни телефона, ни знакомых поблизости, к кому бы мы могли пойти. Не могли бы вы, пожалуйста, одолжить мне на минутку свой телефон? Я сделаю один звонок и обещаю, что как только у меня будет возможность, сразу возмещу вам все расходы и…

– Милая, – прервала её продавщица, оперевшись рукой о прилавок. – Знаешь, сколько таких, как ты, я вижу за день, стоя на этом самом месте? На такое количество бродяжек с жалобными глазами телефонов не наберёшься, а я за этот ещё кредит не выплатила.

У Степановой мгновенно защипало в носу от обиды. За всю свою жизнь она ни разу ничего не украла и даже мысли такой не допускала и будь сейчас ситуация не такой плачевной, то Марина оскорбилась бы от подобного сравнения не на шутку, но в эту секунду ей пришлось наступить себе на горло и заткнуть гордость. От неё зависела безопасность сына и она пойдёт на всё ради того, чтобы с ним всё было хорошо. И если нужно будет, то выслушает ещё кучу несправедливых обвинений и подозрений и умолять будет, и в ногах валяться. И, вообще, всё ради него сделает!

– Я не воровка, правда-правда, – девушка улыбнулась ещё шире и невинно взмахнула ресницами. – Разве я похожа на воровку?

– Все вы так говорите, а потом ни денег на телефоне, ни самого телефона.

– Послушайте, ну, как вы себе это представляете? У меня сын. Не убегу же я с вашим телефоном, бросив его здесь!

– На моей практике и не такое бывало, – невозмутимо пожала плечами продавщица. – Так что, извиняй, красотка, но телефон не дам.

Марина мысленно ругнулась и чуть ссутулилась. Мама бы её за это, наверняка, отругала. Вот только какой толк в прямой спине, когда, кажется, весь мир обернулся против? У неё даже нечего было отдать в качестве залога – ни часов, ни документов, ни драгоценностей. Обручальное кольцо она уже давно не носила, а остальные украшения лежали дома, в шкатулке. Из одежды тоже предложить было нечего. Вряд ли работнице автозаправки, обладающей достаточно пышными формами, понадобятся её дублёнка размера XS и угги. Хотя…

– А если я вам дам свою дублёнку? Без неё я точно далеко не убегу. На улице мороз.

– Милая, да куда ж она мне? – расхохоталась женщина. – Я её даже на руку себе не натяну.

– А если… – Степанова принялась лихорадочно перебирать все варианты, которые в эту секунду пришли ей в голову. – Если… А если вы мне не будете давать телефон в руке? Наберёте номер сами и включите на громкую связь?

Продавщица, которую, если верить бейджику, звали Людмилой, взглянула на неё с нескрываемым подозрением и недоверием, но всё же после нескольких секунд размышлений нехотя кивнула.

– Ладно, как-никак Новый год на носу. Пора чудес, чтоб их. Диктуй номер, красотка, но учти, одно лишнее движение и…

– Хорошо-хорошо, я поняла. Держу руки на виду и не двигаюсь.

Девушка, едва не запрыгав от радости, вскинула ладони вверх и показательно отступила на шаг назад от прилавка. От мысли, что она всё-таки смогла добиться помощи и они с Лёвиком спасены, казалось, даже крылья за спиной выросли.

– Давай, диктуй номер.

Номер старшей сестры мужа возник перед глазами так быстро, что она даже мысленно поблагодарила Ольку за то, что та звонила и писала ей по сто раз в день на протяжении всего периода их с Артуром отношений. Марина свой номер не помнила так хорошо, как номер золовки, и ещё никогда не ждала её ответа на звонок с такой надеждой. Но с каждой секундой и длинным гудком, раздававшемся в динамике телефона вместо голоса Ольги, становилось ясно, что рано она обрадовалась. Ой, как рано…

– Вызываемый абонент не отвечает, – подтвердил её опасения равнодушный голос робота. – Пожалуйста, позвоните позднее.

Руки опустились сами собой, а невидимые крылья превратились в такие же невидимые бетонные плиты, что теперь давили на плечи неподъёмным грузом.

– А не могли бы вы набрать этот номер ещё раз, пожалуйста? – чувствуя, как начинают дрожать губы, попросила Степанова. – Вдруг… Вдруг она просто не услышала звонок?

Людмила молча исполнила её просьбу. Повторное "вызываемый абонент не отвечает" прозвучало как смертный приговор, который Марина выслушала со слезами на глазах и громко стучащем в груди сердцем. Паника, дав ей передышку на несколько минут, вновь схватила за горло да с такой силой, что не вдохнуть-не выдохнуть.

– Может… – взгляд продавщицы чуть потеплел. – Может ещё кому-нибудь звякнем?

Некому. Ей просто некому больше звонить. И как же, чёрт возьми, это было горько и страшно осознавать. В какой момент она, у которой всегда было куча друзей, приятелей и просто знакомых, осталась совершенно одна? В день, когда сказала "да" на предложение Артура? Или позже, когда согласилась уехать с ним?

– А вас не затруднит написать смс с просьбой перезвонить и отправить на этот номер, а я с сыном подожду здесь, за столиком, можно? Мы не помешаем, обещаю…

– Можно-можно. Всё равно клиентов, кроме дальнобоев, нет. Лучше скажи что писать-то?

– Оля, это Марина, – начала диктовать девушка, наблюдая за тем, как продавщица набирает текст. – Срочно перезвони. Артур нас выг… – запнулась, когда женщина вскинула на неё одновременно любопытный и жалостливый взгляд. – Артур нас выгнал из дома. Всё.

Сообщение улетело с коротким звонким звуком и Степанова шмыгнула носом. Может, хотя бы это поможет… Может, Олька увидит смс и… И… И что дальше? Всё сначала? Снова начнутся непрозрачные намёки на то, что она сама виновата в сложившейся ситуации, за ними последуют уговоры не разводиться и обещания, что Артурик бросит пить. Марина предвидела поведение золовки заранее.

– Спасибо вам. Как только у меня появится возможность, я возмещу все ваши расходы и…

– Ой, да какие расходы? Забудь, – отмахнулась от неё Людмила. – Сама в такой ситуации побывала один раз.

Девушка кивнула и, не став расспрашивать у продавщицы подробности, несмотря на её явное желание обсудить эту тему, вернулась к сыну. Лев сидел на том же самом месте, где она его оставила, и наблюдал за сменой многочисленной рекламы на телевизоре, висящем на противоположной стене. Такой же румяный и уставший, как сама Марина, но уже успевший отогреться и снять варежки. Сев напротив него, Степанова тепло и ободряюще улыбнулась.

– Лёвик, я отправила тёте Оле сообщение и, думаю, что совсем скоро она нас зеберёт.

Ну, или хотя бы вызовет такси и позволит остаться у себя, пока Артур не проспится и у неё не появится возможность забрать из дома их вещи.

– Холосо.

– Тебе не жарко?

– Немного, – признался мальчик и вытянул подбородок вперёд, давая понять, что хочет снять шапку.

Разобравшись с завязками, Марина вдобавок к шапке стянула с сына ещё и шарф и, не удержавшись, потрогала лоб. Не то, чтобы Лёва отличался слабым здоровьем, скорее наоборот он рос очень крепким мальчиком, но она всё равно боялась, что прогулка в мороз скажется на его самочувствии.

– Зайка, ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит?

– Неть.

– Ни голова, ни горлышко?

– Неть.

Девушка кивнула и невольно посмотрела в сторону прилавка. Сейчас им не помешало бы выпить что-нибудь горячее, а также съесть хоть что-нибудь, чтобы восстановить силы, так как ночь, судя по всему, предстояла быть долгой, а в последний раз они ели ещё в кафе, куда направились пообедать после новогоднего спектакля. Ей театральная постановка, в которой главными героями были отнюдь не Дед Мороз со Снегурочкой, а чудо и доброта, понравилась не меньше, чем сыну. Казалось, что, если действительно верить в чудеса и быть добрым человеком, то все горести и несчастья пройдут стороной, а счастья наоборот будет в избытке, но, увы, в реальной жизни это было невозможно. Слишком много было посторонних факторов, из-за которых что-то могло пойти не так, и в итоге такая хрупкая конструкция, как счастье, может рухнуть в один момент. К тому же в реальной жизни не было только белых и чёрных тонов, а у добра не всегда хватало сил победить зло. И ситуация, в которой они сегодня оказалась, была прямым тому доказательством.

– Мам, смотли папины баночки показывают.

Марина вздрогнула, вновь посмотрела на сына, указывающего ей на тот самый телевизор с рекламой, и обернулась назад. На экране красочные картинки, демонстрирующие появление новых вкусов безалкогольного пива известной марки, сменялись одна за одной и Степанова не удержалась от горькой улыбки. Артур любил не эти баночки, как выразился Лев, а другие, где градус алкоголя был значительно выше, а цвет напитка темнее. Но не поправлять же сына, который уже и так при виде банок с алкоголем сразу вспоминал родного отца, правильно? А муж ещё отмахивался от неё, когда она ему об этом говорила. Считал, что сын ничего не замечает и не видит. Хотя на самом деле он видел и чувствовал даже больше, чем они, взрослые. Видел, что она Артура не любит, а сам Артур никогда не изменится. Чувствовал, что им по отдельности лучше, чем рядом друг с другом. И девушка корила себя, что не подала на развод раньше и позволила Льву наблюдать за их ссорами, её слезами и прогрессирующим алкоголизмом отца. Может, прояви она характер чуть раньше, то им не пришлось бы сейчас сидеть здесь и надеяться на лучшее.

– Эй, красотка, – продавщица Людмила подошла к их столику с двумя кружками чего-то горячего у вас. – Возьми.

– Но у меня нечем с вами расплатиться, – краснея от неловкости, напомнила девушка.

Почему-то признаваться в своей временной денежной несостоятельности было гораздо неприятнее и сложнее, чем в лишении мужем крыши над головой.

– И не надо, – отмахнулась новая знакомая, ставя свою ношу на стол. – За счёт заведения. Выпейте, согрейтесь.

– Я… Я даже не знаю как вас благодарить. Вы – замечательный человек, Людмила!

Женщина зарделась, довольно улыбнулась и, подмигнув Льву, отошла обратно к прилавку. Голоса и смех из-за стены стали раздаваться ещё громче, а Маринина тоска по предпраздничной суете и полному холодильнику еды, которую она приготовила ещё днём, до неожиданного возвращения Артура из командировки, сильнее. Но, учитывая её обстоятельства, даже обжигающе горячий фруктовый чай, принесённый Людмилой, сейчас был как самое вкусное и ароматное блюдо на всей планете.

– Лёвушка, это молочко, – она пододвинула кружку поближе к сыну. – Только пей осторожно, оно горячее. Не обожгись.

Лев, послушавшись, со всей серьёзностью принялся дуть на молоко, чтобы немного его остудить, а Степанова с наслаждением обхватила пальцами свою кружку с чаем. Горячие стенки обжигали кожу, но Марине не было больно. Марине впервые за последние пару часов стало чуть спокойней на душе, хотя кардинально их ситуация не изменилась. Всё тот же трескучий мороз за окном, пустая заправка и новогодние попсовые песни по радио. Только почему-то всё равно плохие мысли вместе с обидными словами, сказанные мужем перед тем как закрыть дверь перед её носом, немного притихли.

– Зайка, давай я расскажу сказку, пока ждём тётю Олю, – заметив, что сын заскучал, предложила девушка. – Хочешь?

– Конечно! – искренне обрадовался Лев, чем вызвал у неё тёплую улыбку.

– Эта история началась давны-ы-ым давно. Жила-была прекрасная принцесса со своим самым лучшим на всём белом свете другом – сильным и храбрым львом…

Она придумывала сказку на ходу, но сын слушал о преодолениях различных трудностей принцессы и льва с открытым ртом, что помогло ей задействовать всю свою фантазию. Одно приключение героев сменялось другим, поэтому, когда входная дверь заправки открылась и кто-то прошёл мимо, они даже не обратили на это внимание, полностью поглощённые друг другом и сюжетом истории. И только, когда этот "кто-то" пошёл обратно к выходу мимо их столика, Степанова бросила на него мимолётный взгляд, которого впрочем хватило, чтобы узнать в высоченном, большом, плечистом и бритым почти под ноль мужчине…

– Булат?! – торопливо вскочив на ноги, воскликнула она.

Он, успев отойти от их столика на пару шагов вперёд, замер. Замерла и Марина, рассматривая во все глаза хорошо знакомый затылок, напряжённую линию плеч и широкую спину.

На нём, как обычно, одежда преимущественно чёрного цвета. Куртка, брюки, ботинки. В опущенных по швам руках телефон известного бренда последней модели и брелок от машины не менее известной марки. Вроде бы ничего особенного, а сразу ясно, что, стоящий перед ней мужчина, человек не бедствующий. Даже очень-очень не бедствующий. И не то, чтобы она относилась к тем людям, что судят и оценивают других людей по внешности, но и слепой девушка не была. Дурой ещё, да, возможно, но точно не слепой и была в силах различить качественные и дорогие вещи от не очень качественных и не очень дорогих. Спасибо Артуру, придававшему этому фактору большое значение. Булат в отличие от него своей платежеспособностью и уровнем жизни, позволяющим ему не жалеть денежные средства на одежду и прочие вещи, никогда не кичился, что в нём её и привлекло больше всего в их самую первую встречу. Это потом она разглядела в нём красоту не только физическую, но и душевную, а тогда, увидев его в первый раз в жизни, не могла не заметить с какой простотой и спокойствием он относится к вещам и их стоимости. И это при том, что он не был мажором, не знающим проблем. Как раз таки наоборот, Булат добился всего сам своим трудом и упорством. Данный факт всегда так импонировал и добавлял ему ещё большей эффектности и статности, хотя, казалось бы, куда ещё больше…

Степанова встряхнула головой, выгоняя неуместные в данный момент мысли из головы и сосредотачиваясь на главном.

– Я Марина! Помнишь? Марина Сте… – осеклась, по привычке едва не назвавшись фамилией мужа. – Марина Колесникова!

Какой-либо реакции на её слова не последовало и девушка невольно напряглась.

Неужели обозналась? Да нет, не могла она Булата не узнать. Кого угодно, но точно не его. Это он! Но… Но тогда почему он не откликается? Даже не смотрит на неё… Может… Может, забыл её? Или делает вид, не желая с ней разговаривать?

Оно, конечно, не мудрено, если вспомнить то как они расстались да только больше пяти лет прошло с их последнего разговора и сказанного ею: “Я больше не хочу быть с тобой”. Не мог же он до сих пор таить обиду и злиться? С его-то внешностью, характером, воспитанием и обеспеченностью жизни Булат уже должен был давным давно вычеркнуть тот эпизод из памяти и идти вперёд с какой-нибудь достойной его женщиной. Тогда в чём же дело? И почему её это так беспокоит? И, самое интересное, зачем она его позвала и что будет делать, если он всё-таки откликнется?

– Не ожидала тебя здесь увидеть! Давно переехал? Или ты тут из-за новогодних праздников? Кстати, с наступающим!

Марина тараторила, не давая мыслям и догадкам разгуляться ещё сильнее параллельно чувствуя на себе и Булате любопытный взгляд кассирши Людмилы.

– Даже не верится, что ещё совсем чуть-чуть и наступит две тысячи двадцать пятый, правда? Казалось, вот только совсем недавно был две тысячи восемнадцатый и…

И, боже, что она несёт, вообще? Девушка мысленно отвесила себе подзатыльник. Всё-таки не зря Артур её постоянно дурой называет. Ума ей, действительно, не хватало. Когда писала вместе с сыном письмо Деду Морозу, надо было просить не удачи в разводе и в последующей самостоятельной жизни, а мозгов. Тогда может и жить бы легче стало.

– Эм… Как твои дела? Как родители? Как жизнь в целом? Надеюсь, всё в порядке?

Энтузиазм и радость от встречи уступили место неловкости и с каждым вопросом её голос звучал всё менее уверенно. Он же всё стоял к ней спиной, не шелохнувшись, подобно неприступной скале. Внешне – очень знакомый, почти родной. Ментально – закрытый, безразличный, чужой. И от этого Марине вдруг стало в разы неприятнее, чем даже когда муж осыпал её оскорблениями и посылал во всем известное пешее путешествие. Глупость несусветная, конечно, но кольнуло в груди ощутимо.

– Я… Ладно, не буду тебя задерживать. Извини, что… – это “что” можно было перечислять долго, поэтому она оборвала себя на полуслове и не без труда растянула губы в неестественной улыбке. – Рада была тебя увидеть. Ещё раз с наступающим! Будь счастл…

Сердце, итак немало испытавшее волнений за последние сутки, едва не выпрыгнуло из груди, когда мужчина, наконец, развернулся к ней лицом.

Честно говоря, Степанова не вспоминала о нём все эти годы. По началу, особенно в первые месяцы замужества ещё да, не могла отказать себе в этом удовольствии, а потом, после родов, было уже некогда и его мужественный образ постепенно стёрся из памяти материнскими буднями, непростыми отношениями с Артуром и глупыми надеждами на то, что рано или поздно всё наладится, а мамино, повторяемое ей по поводу и без, “Стерпится – слюбится” сработает. Сейчас же выяснилось, что он не стёрся, а просто скрывался за бытовухой и самообманом. И высокий лоб, густые темные брови, зелёно-карие глаза, серьёзные и умные, нос с горбинкой, массивная челюсть, покрытая густой, аккуратно оформленной бородой – всё это было так Марине знакомо и привычно. Конечно, за прошедшие годы Сабуров заматерел, возмужал ещё сильнее, достиг того уровня брутальности, благодаря которому не посмотреть в его сторону было невозможно, но всё же оставался тем самым парнем, с которым она провела одни из лучших месяцев своей жизни. Для кого-то, кто его не знал, Булат выглядел грозно и даже пугающе из-за внушительного внешнего вида и рода деятельности (звание чемпиона страны по боксу в тяжёлом весе – это вам не шутки), но добрее человека в своей жизни девушка не встречала. Добрее, умнее, отзывчивее, воспитанней, честнее… Степанова могла продолжать до бесконечности. В книгах таких людей, как он, обычно описывают устойчивым выражением “как за каменной стеной”. В жизни ставят в пример детям, проявляют глубочайшее уважение и всячески поддерживают хорошие отношения. Положа руку на сердце, она бы хотела, чтобы сын вырос таким же человеком и делала для этого всё, что могла. А если совсем откровенно, то одно время Марина и вовсе ревела белугой в подушку, сожалея, что отцом её, ещё на тот момент не родившегося ребёнка, был Артур, а не он, Булат. Ведь лучшего кандидата на эту роль даже сейчас было сложно представить.