Kitobni o'qish: «Я найду тебя»
Глава 1. «Джимми, Джимми, иди, иди, иди»
Ночью ему приснился сон.
Не бог весть какое событие, но снов Даниэль не видел уже давно. Обычно он радовался, что очередной пустой день наконец-то заканчивался, с облегчением принимал красную, прочерченную поперечной полоской таблетку снотворного, падал в кровать и через пятнадцать минут проваливался в темноту – вязкую и черную, как ноябрьская жижа на дорогах. Вставал по будильнику смартфона, жизнерадостно голосящего петухом. Даниэль ненавидел злосчастную птицу. Он представлял, как наглый самодовольный петух сидит на заборе и дерет горло, важно растопырив пышный хвост и якобы приветствуя новый день.
Даниэль мог выбрать мелодию приятнее, но назойливые петушиные вопли все же не менял. Музыка ушла из него, и любой трек, даже синтезированный, вызывал головную боль. Петуху приходилось кукарекать долго, потому что выбираться из тяжелого забытья Даниэлю не хотелось. Незачем.
Но он все же вставал. Психотерапевт рекомендовал тщательно соблюдать режим и жить от точки до точки. Первая точка – сунуть ноги в тапки, следующая остановка – в ванной. И Даниэль поплелся умываться. А затем – часовая восстановительная гимнастика для вывихнутого плеча, завтрак, прогулка, препирательства с матерью, которая непременно хотела показать его самому лучшему психотерапевту, «светилу из светил», у которого даже бывшие суицидники обретают смысл жизни и начинают петь и танцевать.
«Как в индийском кино», – усмехнулся Даниэль.
Болливудские фильмы один за другим смотрела на ноутбуке молодая экзальтированная девица, соседка по бизнес-классу в самолете, когда Даниэль летел из Нью-Йорка в Лондон. Девушка плохо настроила наушники, и песни знойных красавиц и красавцев громыхали вовсю. Даниэль долго терпел, но все же попросил звук убрать. Девушка поджала губы, обиделась. Пришлось объяснить соседке, что вчера он играл двухчасовой концерт, а сейчас хочет побыть в тишине.
Девица радостно завизжала: «Так вы музыкант!» и поставила отрывок из любимого фильма. Даниэль вежливо посмотрел, похвалил, от другого клипа отказался, вставил в уши затычки и уснул.
Но вот сейчас вспомнил.
Он представил толпы бледных немочей с обрывками веревок на шеях, с перевязанными запястьями и подключичными катетерами. Одетые в нелепые больничные рубашки в мелкий цветочек, с завязками на спине, немочи размахивали стойками для капельниц и торопились к двери с табличкой «Психотерапевт-светило». От психиатра они выходили свеженькими и румяными. Бодро скакали под аккомпанемент танпура1 и барабана пакхавадж2 и замысловатыми жестами рассказывали о том, что раньше они одной ногой стояли в могиле, а теперь благодаря чудо-доктору радуются солнышку, облачку в голубом небе и луже возле мусорного бака.
Экс-суицидники призывали Даниэля наконец-то решиться зайти к светиле-доктору и присоединиться к ним. Немочи организовали упорядоченный ансамбль, протягивали к нему тощие исколотые руки, весело и пискляво пели высокими голосами:
Джимми, Джимми, Джимми,
Идем, идем, идем.
Джимми, Джимми, Джимми,
Идем, идем, идем.
Идем же со мной,
Эта бессонная ночь
Зовет тебя – услышь!
Спой ей ту мелодию.3
Глава 2. Психотерапевты и Доктор Кто
Но Даниэлю не для кого было петь и поэтому от очередного шринка он отказывался. Когда-то он согласился с диагнозом, который поставила мать – депрессией – и послушно ходил на лечебные психотерапевтические сеансы, но ничего не получалось.
Даниэль никак не мог ответить на простой вопрос, что же такое с ним произошло, спотыкался о невозможность сказать, что страшный черный человек выкинул Мирославу в жуткое место, название которого он забыл… Но хорошо помнил, как Мири уходила – заплаканная, босая, в его футболке4. Она очень любила эту обычную белую майку, радовалась, что быстро разгадала фирменный логотип: две первые буквы названия бренда Under Armou – U и A, вплетенные друг в друга.
Как психотерапевт сможет вылечить его? Вернет Мири? Нет, не вернет. Или поможет забыть тот тяжелый камень, которым придавил его человек в черном? Забыть ледяную преграду, которую тот выстроил между Даниэлем и Мири, не дав им даже попрощаться по-человечески? Пожалуй, да, это шринк сумел бы. Но тогда надо будет рассказать о том, что произошло, а Даниэль не мог.
О, теперь Даниэль хорошо понимал Мири, которая на его расспросы замыкалась и молчала. Она знала, что он ей не поверит.
Даже сейчас Даниэль не мог ответить на вопрос, поверил бы или нет? Неохотно признавал, скорее всего – нет. И спешил добавить – конечно же, он бы не подумал, что девушка психически больна, а решил, что она безудержно фантазирует.
Поэтому на лечебных сеансах он угрюмо молчал или что-то невразумительно мямлил. Даниэль считал, что на девочку-фантазерку он не похож, а прослыть психом не хотел. Почему-то ему было не все равно и это последнее «не все равно» давало надежду, что он выкарабкается из тряского болота депрессии и снова начнет слышать музыку.
Он перестал слышать ее вскоре после того, как ушла Мири. Вначале музыка где-то глубоко жила в нем. А потом – пропала. Даниэль играл на «автопилоте», совсем глухой, играл механически, как внезапно ослепший опытный гонщик вел бы скоростной болид по опасной, но хорошо знакомой трассе.
Все его силы были направлены на то, чтобы исполнить программу до конца, торопливо поклониться и поскорее уйти в гримерную. Он бездумно сидел в плотной, почти осязаемой тишине, и ждал, когда его отвезут в отель. Раньше после концерта он всегда чувствовал радость, даже эйфорию, а теперь осталась только тяжелая усталость.
«Маэстро перегорел», – качали головами музыканты из оркестра.
«Он болен», – шептали жалостливые женщины.
«Спайса5 накурился», – всезнающе поведал недавно завязавший с наркотой звукорежиссер Джон.
Так прошло несколько выступлений, которых Даниэль не запомнил, как не запомнил он и переездов из города в город.
Морис, его менеджер, потрясенный состоянием Даниэля, позвонил Кэтрин.
– Рядом с ним есть девушка? – тут же спросила она. – Юная, со светло-русыми волосами и странными прозрачными глазами?
– Нет, Кэтрин, Даниэль совсем один и как будто живет в другом мире, – ответил Морис.
– Я приеду и разберусь, в чем дело, – твердо сказала Кэтрин.
Она отменила все тренинги и примчалась во Флоренцию. Вечером Даниэль собирался играть Бетховена, концерт для скрипки с оркестром ре мажор, требующий сильного психического и музыкального напряжения. Он только что вернулся с генеральной репетиции. В зале сидели школьники и студенты университетов Флоренции. Молодежь, замерев, с восторгом слушала трогательную и искреннюю, наполненную глубоким лиризмом музыку. Знаменитый флорентийский камерный оркестр и дирижер, известный маэстро Джузеппе Л., играли с полной отдачей, и зрители хлопали, не жалея ладоней.
Даниэль решил, что все прошло хорошо, и не остался на «разбор полетов». На таком высоком уровне необязательно долго обсуждать, все и так понятно во время репетиции. Он ушел и даже не заметил, как дирижер недоуменно посмотрел на него и несколько раз снял и протер очки.
В гримерной Даниэль задернул шторы, выключил свет и свалился в кресло. Он уставился на стену, глядел на нее до боли в глазах. Даниэль ждал, что сейчас старая многовековая кирпичная кладка истончится, распадется на атомы, пространственно-временная дыра прогонит притаившихся в углах пауков, с треском порвет многочисленные афиши – и появится телепорт.
«Телепорт, – думал Даниэль, – сколько лет жил и не думал о том, что “телепорт” и “телевидение” однокоренные слова. “Теле” в переводе с греческого – “далеко”, “портаре” на латыни – “переносить”, а “визо” – vīsio на той же латыни – “зрение, видение”. На две тысячи лет вперед телепортировалась от меня Мири, и никакое телевидение не поможет увидеть ее».
Даниэль вспомнил сериал «Доктор Кто»6, который запоем смотрел в детстве. Как лихо Доктор мотался по мирам и временам в своем неизменном ТАРДИСе7! Ребенком он мечтал прокатиться с Доктором в живой машине, попутешествовать по разным планетам, заглянуть в прошлое и послушать бардов при дворе короля Артура, миннезингеров8, воспевавших любовь к Прекрасной Даме.
А сейчас он упросил бы Доктора отправиться…
«Куда же?» – мучительно вспоминал он, как будто ТАРДИС уже висел в душном воздухе гримерной, а весельчак Седьмой Доктор в исполнении шотландского актера Сильвестра Маккоя направлял на него свой неизменный зонтик, сдвигал шляпу, предлагал сыграть партию в шахматы и задушевно восклицал: «А где-то там, в другом месте…»9
«Планета Талион в системе Альфа Ориона ‒ Бетельгейзе, – внезапно вспыхнуло в голове. – Она сама сказала, что пришла оттуда. Мирослава там! Что за Бетельгейзе такая? Надо посмотреть в Интернете».
Глава 3. Бурная деятельность Кэтрин
Даниэль вздрогнул от того, что кто-то ворвался в комнату, и полусон-полуявь прервался.
– Я же просил – не мешать! – крикнул он. – Я отдыхаю!
Над ним стояла встревоженная, но тщательно одетая и причесанная Кэтрин.
– «Скорая помощь» прибыла, – буркнул Даниэль. – Со мной все в порядке. Я здоров.
– Сейчас проверим! – пригрозила мать.
Она резко отдернула шторы, открыла форточки, запустила в темную комнату яркий солнечный свет и свежий весенний воздух и приступила к неприятному осмотру, который всегда проводила, когда ей что-то не нравилось в поведении Даниэля. Уклониться от процедуры не представлялось возможным, и Даниэль терпел.
Кэтрин заставила его открыть рот, промычать: «А-а-а!» – и внимательно осмотрела гортань.
– Горло не красное! – объявила она.
«Один пункт вычеркиваем», – усмехнулся про себя Даниэль.
Она попросила его показать язык, положила прохладную ладонь на лоб и пробормотала: «Температуры нет!»
«Второй пункт тоже убираем».
Кэтрин тщательно и осторожно прощупала лимфоузлы, оттянула веки, рассмотрела белки глаз, ощутимо нажимая, помяла живот и наконец вынесла вердикт: «Простуды и дискинезии нет!»
– Я же говорил, – вяло шевельнулся Даниэль.
Мать приступила к более тщательному осмотру. Она измерила пульс, проверила, не расширены ли зрачки, усердно шевеля носом, как смешной зверек выхухоль10, обнюхала одежду, заставила по очереди коснуться указательными пальцами обеих рук кончика носа, осмотрела все вены на руках и открыла рот, собираясь что-то произнести, но Даниэль опередил ее:
– Штаны не сниму. Я не пью, не наркоманю, не колюсь и не нюхаю. Я здоров, теперь ты, наконец-то, убедилась?
– Ты не здоров, – убежденно сказала мать, – ты на себя не похож: худой, опрокинутый и белый как Алмаз.
Алмазом звали белоснежного кота материной подруги – Жаклин. Гетерохромного11 котенка редкой породы као-мани Жаклин привезла из Таиланда и нянчилась с ним, как с ребенком.
– Скоро мебель начну драть и в лоток ходить, – съязвил Даниэль.
Он злился на мать за то, что та нарушила его уединение и подвергла дурацкому осмотру.
– Где Мирослава? – не обращая внимания на его сарказм, спросила Кэтрин, все же нащупав болевую точку.
– Ушла, – коротко ответил Даниэль.
– Как ушла? – ахнула мать. – Она не могла уйти! Девочка любит тебя! Я сама видела!
– Но все же она ушла, – пожал плечами Даниэль
– Вы поссорились? Ты обидел ее? Нарисовалась какая-нибудь твоя бывшая и наговорила девочке гадостей? – сыпала предположениями Кэтрин.
– Нет – на все три твоих вопроса, – сказал Даниэль, подумал и решил все-таки раскрыть матери маленькую часть правды. Может быть, тогда она отстанет от него? – Она ушла не сама, ее забрали.
– Как это – забрали? – воскликнула Кэтрин. – Она что – вещь? Девочка хоть и молода, но совершеннолетняя. Ее нельзя забрать без согласия!
– И все же опекун забрал ее, – нехотя выдавил Даниэль.
Ему было больно даже думать об этом.
– Почему ты ему разрешил? – накинулась на него мать. – Почему не вызвал полицию?
– Не кричи, – поморщился Даниэль, – голова болит. Я ничего не смог сделать. Этот человек… – Он запнулся, вспомнив слова Мири: «Приор-Князь не человек», но продолжил: – Он оказался сильнее меня.
Кэтрин неожиданно успокоилась и деловито сказала:
– Мы ее найдем! Я подниму свои связи, пересмотрю анкеты всех клиентов и слушателей курсов и найду нужного человека! – Она на минутку замолчала, давая Даниэлю передышку, и с энтузиазмом продолжила. – Вспомнила! У одного моего клиента отец работает в какой-то секретной службе. Мальчик очень одинок, он проходил у меня сеансы психотерапии. Попрошу его познакомить с отцом, и тот, ведомый чувством вины за то, что не принимал участия в воспитании сына, отыщет Мирославу, даже если она находится на Тибете или в дебрях Амазонки. Ее опекун скорее всего сектант, держал девушку вдали от цивилизации. Ты все расскажешь про Мирославу, про ее странности, про отсутствие знаний о современной жизни, про необыкновенную скорость при беге. Скорее всего, секта, в которой воспитывалась Мирослава, уже находится в разработке у Интерпола. Если девочка сбежала из логова, то сектанты ее разыскивали и, конечно, наследили. Мы ее обязательно найдем! – воскликнула мать. – А теперь пойдем на прогулку. Одевайся!
На несколько минут Даниэль поверил, что отец клиента Кэтрин найдет Мири. Такова была его мать, она могла любого заставить поверить во что угодно.
Глава 4. Прекрасная Флоренция
Во Флоренции ликовала весна. Сказочно-красивый старинный город плыл в душистом бело-розовом цветочном облаке. Прохладный, еще не нагревшийся ветерок шевелил листья деревьев, забирался под полосатые маркизы, обдувал сидящих на темных деревянных стульчиках местных стариков с чашечками неизменного эспрессо, колыхал оборки разноцветных зонтов, вкрадчиво залезал под потные футболки уставших туристов, ожидающих заказанные блюда.
По древним узким улицам бродили толпы приезжих, а между ними, ревя моторами, пролетали мотоциклы, отчаянно сигналя, проезжали машины и, тяжело кряхтя, протискивались автобусы.
Даниэль немедленно надел солнцезащитные очки. Последнее время у него появилась выматывающая привычка выискивать Мири в зале, среди слушателей. В первых рядах сидели девицы, которых музыканты из оркестра ехидно называли «все на продажу»: грудь, что не помещалась в декольте, стройные ноги, слегка прикрытые мини-юбками, кукольные личики с длинными ресницами и полными, обколотыми губами.
Раньше он не обращал на них внимания, никогда не рассматривал публику, это мешало концентрации. А теперь мельком пробегал взглядом по выставке красоты и раздражался, потому что ему приходилось искать Мири в следующих рядах, но так далеко он уже никого не видел.
Даниэль понимал, что Мирославы в зале нет , вернись она вдруг, то наверняка нашла бы его.
Он вел поиски и на улице. Высматривал Мири в толпе девушек. Сколько раз с испепеляющей надеждой цеплялся взглядом за хрупкую фигурку с копной русых волос. Иногда девушка была так похожа, что он начинал преследовать ее и, забежав вперед, смотрел в лицо. Но это оказывалась не Мири. Совсем другие глаза, брови, другие руки, все другое. Девушка обычно пугалась, но все же вытаскивала из уха наушник и вежливо спрашивала, чего ему надо. Даниэль говорил, что обознался, растягивал губы в дежурную улыбку и спешил убежать, замечая, как настороженность сменялась жгучим интересом. Некоторые из девушек пытались его вспомнить, но у них ничего не получалось, все же он не поп-кумир.
При матери он изо всех сил старался поисками не заниматься и просто бездумно смотрел по сторонам, пропуская весеннее великолепие города мимо сознания.
Но Кэтрин вдруг споткнулась и уцепилась за его локоть.
– Что случилось? – недовольно спросил Даниэль.
– Во Флоренции у меня всегда кружится голова и подкашиваются ноги, – пожаловалась мать. – Слишком много всего: великолепные палаццо, прекрасные памятники, старинные базилики – перебор, я немного устаю.
– Пойдем назад?
– Я хочу подняться на Piazzale Michelangelo12, – упрямо заявила мать.
– Это довольно далеко и высоко, – предупредил Даниэль. – Давай вызовем такси, а то ты устанешь и придешь к лестнице без сил.
– Ты считаешь меня старой развалиной? – обиделась Кэтрин.
– Развалиной не считаю, – пожал плечами Даниэль, – но думаю, что ты необъективно оцениваешь свои возможности.
Мать поджала губы и замолчала.
«Зря сказал, – подумал он, – теперь она непременно полезет по высоченной лестнице Рампа Поджи».
Как всегда неожиданно в створе узкой улочки появился громадный восьмигранный купол собора Санта-Мария-дель-Фьоре13. Они вышли на площадь Дуомо и замерли, сраженные красотой величественного сооружения. И Кэтрин, и Даниэль видели базилику не в первый раз, но не могли устоять перед ее совершенным великолепием и медленно обошли площадь по кругу. Собор опоясывала длинная очередь желающих попасть внутрь. Пестрая людская лента микроскопическими шажками продвигалась к заветному входу, разноязыко галдела, попивая минералку из маленьких бутылочек.
– Охота им полдня стоять на ногах, чтобы пятнадцать минут побродить в скучном темном зале, – буркнул Даниэль, ненавидящий очереди.
– Не в скучной темноте, а в священном благоговейном полумраке, – поправила Кэтрин и укорила его: – Ты брюзжишь как старый дед. Такой прекрасный волшебный город, а тебе все не так.
– В средневековье в этом прекрасном волшебном городе несколько раз свирепствовала чума, унося большую часть горожан. Древние улицы были завалены трупами, в роскошных палаццо бегали крысы. И никакая красота не помогла им.
– Чума косила всю Европу, – поежилась Кэтрин. – Как хорошо, что мы живем в мире с прививками и развитой медициной!
– А женщинам приходилось нелегко и в спокойное время. Рожали каждый год, а при малейшем подозрении на измену им отрезали волосы и предавали позору. А то и вовсе казнили, – не унимался Даниэль, мечтающий спрятаться в тихую прохладу своего номера в отеле «Савой».
Гомон толпы угнетал его, резал уши и отзывался адскими взрывами в голове. Он еле-еле сумел скрыть гримасу боли, но мать все равно заметила. Она внимательно посмотрела на него, но промолчала, и это радовало.
Мимо галереи Уффици, опутанной сложной очередью, разделенной на три потока, они вышли на набережную реки Арно и отправились по Понте Веккьо14 на противоположную сторону.
Кэтрин часто останавливалась возле многочисленных ювелирных лавок, рассматривала изделия из золота, сияющие в подсвеченных витринах. Она качала головой, уходила, но все же выбрала прелестные сережки, закрученные в спиральки. Демонстративно полезла в сумочку, но Даниэль остановил ее и оплатил покупку.
Пока мать шумно радовалась, он пытался справиться с дикой болью, спицей вонзившейся в сердце.
«Она взяла их с собой. Те серьги, что я ей купил. В ту страшную ночь Мирослава не забыла про подарок, забрала маленькую бархатную коробочку. Она несла ее в руке, а рядом шел этот громила, как его… вспомнил – Аргстон, и тащил на плече огромную лазерную пушку».
Ему стало трудно дышать. Любое воспоминание о тех ужасных часах вызывало спазм и сильную аритмию.
Не глядя на мать, Даниэль развернулся, ушел с моста, тяжело привалился к гранитовому ограждению набережной. Он жадно вдыхал отдающий тиной воздух, стараясь успокоить бешено частившее сердце.
Мать догнала его с неотвратимостью снежной лавины. Она скорбно покачала головой, посчитала пульс, достала платок и вытерла ему испарину на лбу.
– У тебя депрессия и паническая атака, – озабоченно сказала она. – Классическая картина. Я отведу тебя к психиатру.
Глава 5. Психиатр и первая таблетка
Кэтрин достала айфон последней модели, долго листала список контактов, выбрала нужный номер и ласково защебетала с невидимым абонентом на смеси итальянского и английского. Даниэль даже не пытался вникнуть в речь матери, но собеседник, видимо, понял ее. Нажав отбой, Кэтрин взяла сына за руку и решительно сказала:
– Поехали! Нам невероятно повезло. Доктор Луиджи Морелли, известный итальянский психотерапевт, мой хороший знакомый. Он живет в пригороде Флоренции. Сегодня у него выходной, но доктор любезно согласился тебя принять. Он не знал, что вечером ты играешь Бетховена, и потребовал вместо оплаты за визит две контрамарки на концерт, для себя и молодой жены.
Говоря это, она вызвала такси, и вскоре Даниэль сидел в маленьком красном Fiate и равнодушно смотрел в боковое стекло. Машина мчалась по трассе мимо ошеломительных по красоте пейзажей Тосканы: виноградники, зеленеющие на склонах холмов, серебряные оливковые рощи, стройные кипарисы, пышные сосновые леса, залитые нежным светом. Завидев в чистом поле разрушенные останки некогда оживленных древних городов, Кэтрин восхищенно цокала языком, а Даниэль мрачно думал, что ему навсегда разонравилась Италия. Автострады Тосканы напомнили ему дороги Сардинии, по которым он возил Мири, а она так радовалась… сидела, прилипнув к стеклу.
«Лучше бы концерт проходил где-нибудь в Норвегии или в Швеции, на севере голова болела бы меньше».
Наконец такси завернуло в небольшой прелестный поселок, застроенный роскошными домами, и подрулило к утопающей в зелени и цветах вилле.
Доктор, хорошо одетый импозантный итальянец с седыми висками и яркими синими глазами, встретил их у ворот. Его сопровождал крупный полосатый кот. Пока доктор долго обнимался-целовался с Кэтрин, сыпал комплиментами и восторженно ахал, кот терся усатой мордочкой об их ноги. Наконец, доктор закончил приветственный ритуал, мельком взглянул на Даниэля, поздоровался и пригласил в дом.
Пройдя сквозь ухоженный сад с пальмами, остро пахнущими апельсиновыми деревьями и ухоженными газонами с яркими цветами, они поднялись по мраморной лестнице в большую светлую гостиную с окнами от пола и до потолка.
Богатая вилла ничуть не походила на жилище Даниэля на Сардинии, из которого в то ужасное утро он уехал, не оглядываясь. Его дом был современный, с простым удобным дизайном, а вилла доктора поражала роскошью.
Каменные полы, огромный камин, лепнина на потолке, картины в старинных рамах – истинно итальянский шик, дорого, но не аляповато.
Даниэль провалился в объятия мягкого дивана, тотчас позабыв, где находится, и погрузился в свои думы. А думал он об одном и том же, возвращался в ту страшную ночь и мучительно пытался понять, мог он что-то сделать или нет. Он кружил вокруг да около, пытался переиграть, переписать те события, вцепиться в девушку и не пускать ее. Пусть бы черный человек выбрасывал в портал их обоих.
Он очнулся от стука каблуков. Восхитительно красивая молодая блондинка прикатила маленький столик с изящными чашечками, кофеваркой мока15 и вазочкой, наполненной разноцветными лодочками конфет джиандуиотти16.
Кокетливо оттопырив наманикюренный пальчик, девушка капнула в чашечки микроскопическую порцию черного густого напитка и с любопытством посмотрела на Даниэля.
– Grazie mio caro17, – поблагодарил доктор. – Катарина, Даниэль, познакомьтесь, Франческа – моя жена.
Кэтрин ласково прощебетала:
– Ах, приятно познакомиться, дорогая. Вы очаровательны!
Даниэль вежливо кивнул, не понимая, что он делает в чужом месте, среди незнакомых людей. Он отчаянно хотел забраться в широкую кровать в своем номере и набраться сил для вечернего выступления.
Доктор внимательно посмотрел на него и сказал:
– Катарина, дорогая, мы покинем тебя. Поболтай пока с Франческой. – Он обратился к Даниэлю. – Пойдемте со мной, Даниэль.
По длинному коридору, увешанному очаровательными пейзажами Тосканы, они прошли в светлую комнату, обставленную без капли роскоши. Большой рабочий стол с ноутбуком, маленький столик с графином воды и одноразовыми пластиковыми стаканчиками, два кресла, белый кожаный диван, зовущий упасть в его мягкие объятья, шкаф с книгами в толстых переплетах с золотыми названиями на корешках, и тонколистая веерная пальма в кадке.
Кот просочился за ними и по-барски разлегся на диване.
– Обычно я не принимаю дома, – на неплохом английском сказал доктор, – у меня есть небольшая клиника в городе. Работа – это работа, а дома надо отдыхать. Но иногда приходится делать исключения. Садитесь в кресло или на диван, можете даже прилечь, если прогоните Фигаро.
Кот с музыкальным именем приоткрыл зеленые глаза и предостерегающе вытянул внушительную лапу с розовой подушечкой и острыми когтями.
Даниэлю очень хотелось завалиться на диван рядом с Фигаро, но он удержался и сел в удобное мягкое кресло.
Доктор расположился напротив.
– Я правильно думаю, что вы не расскажете о том, что с вами случилось?
Даниэль облегченно кивнул и мысленно поставил доктору «плюсик».
– И не надо. Для подробных бесед необходима длительная терапия, а вам нужна «скорая помощь». Я буду называть симптомы, а вы отвечайте, есть они у вас или нет.
Даниэль кивнул. Ему очень не нравилось все это. Он обладал крепкой психикой, никогда не пережевывал одно и то же, не был склонен к длительной рефлексии, быстро смирялся с неудачами, не реагировал на неконструктивную критику и упрямо двигался вперед. Спал он хорошо, аппетитом обладал нормальным. Перед выступлениями Даниэль нервничал, но умел сконцентрироваться. Он видел людей в депрессии, но как всякий здоровый человек считал, что это от безделья. А самое главное, он жил в мире музыки, слышал ее в каждом мгновении времени, в каждом вздохе, в каплях дождя и в лучах солнца. А сейчас вокруг него висела непривычная плотная тишина, сквозь которую пробивались режущие звуки и мучили слух.
– Итак, – продолжил доктор, – вы плохо спите?
– Почти не сплю, иногда дремлю в самолете или в машине, при переезде в другой город. За рулем водитель, не я, – поспешил уверить он.
– Да, к счастью, на суицидника вы не похожи, – рассмеялся доктор и продолжил: – Одежда на вас висит, следовательно, аппетит у вас плохой. А купить новые вещи вы не пожелали?
Даниэль кивнул. В шумные магазины он идти не хотел, а для заказа одежды онлайн требовались умственные усилия, замеры окружности груди и талии. На это сил у него не было.
– Головные боли, неожиданная паника, аритмия? – продолжил допрос доктор, а Даниэль только кивал, как уродливый антикварный китайский болванчик у матери на комоде.
– Постоянная усталость, потеря удовольствия, неуверенность в себе, необоснованное чувство вины, потеря концентрации? – зачастил доктор.
Китайский болванчик устал качать головой.
– Секс? – неожиданно спросил доктор. – Как у вас с потенцией? Я, например, занимаюсь любовью с моей молодой прелестной женой почти каждую ночь, – жизнерадостно сообщил врач.
Даниэль оторопел. Какое дело доктору до его интимной жизни? И ему, Даниэлю, зачем знать, как часто тот кувыркается в постели со своей силиконовой красоткой. Он тут же поставил врачу жирный «минус» и встал, собираясь уйти.
Властным жестом доктор приказал ему сесть:
– Мы еще не закончили. Я понял, что либидо у вас тоже угнетено. Поверьте, я спрашиваю не из праздного любопытства, мне нужно собрать анамнез. Будь у нас побольше времени, я бы непременно послал вас сдать все анализы, посетить кардиолога, невролога и других узких специалистов, чтобы исключить различные заболевания. Но вы завтра уезжаете, поэтому я вынужден поставить диагноз без заключений других врачей. Ваша замечательная мать права: у вас депрессивный эпизод. Панические атаки один из его симптомов. Вам требуется медикаментозное лечение и поддерживающая психотерапия, иначе эпизод перейдет в периодическое депрессивное расстройство.
– Я перестал слышать музыку, совсем оглох, – решился сказать Даниэль.
В глазах доктора мелькнуло сочувствие:
– Потеря того, что раньше составляло смысл жизни, тоже признак депрессии. Справитесь с ней, и музыка к вам вернется.
Впереди забрезжила надежда, но тут же погасла.
«Пусть ветер наполняет твои паруса, Элени Нандаро, моя единственная любовь, – вспомнил он прощальные слова Мирославы. – Паруса обвисли, мой корабль застрял в штиле посередине моря».
Доктор заметил его состояние:
– Не думайте, что лечение пройдет быстро. У вас будут взлеты, когда вам покажется, что болезнь отступила, но за эйфорией наступит спад. Но вы справитесь.
Врач полез в ящик стола и достал блистер с таблетками.
– А вот и «скорая помощь». Разрежьте таблетку на четыре части и принимайте по четвертушке на ночь. Не злоупотребляйте! Препарат вызывает сонливость. Скачайте в Интернете дыхательную гимнастику при панических атаках, научитесь купировать приступы. И немедленно найдите постоянного психотерапевта! На этом все.
Доктор благодушно улыбнулся и стал рассеянным.
– Пойдемте! А то mia dolce bambina18 уже заболтала Катарину. Фигаро, брысь с дивана!
Глава 6. Некоторые события прошлого
Жизнерадостность врача угнетала Даниэля. Как тот смеет так хорошо себя чувствовать, когда ему так плохо!
«Эгоист!» – оборвал себя Даниэль и поспешил в гостиную.
Мать и Франческа премило общались, девушка без умолка трещала, а Кэтрин внимательно слушала и всплескивала руками.
Фигаро запрыгнул Франческе на колени, но та брезгливо стряхнула животное на пол. Не особо расстроившись, кот залез на дорогие льняные брюки Кэтрин и довольно заурчал, подставляя горлышко под ее ласку.
– Наглец! – притворно воскликнул доктор и бесцеремонно выставил Фигаро в сад. – Франческа, mia cara, будь добра, сделай нам по бокалу аранчаты19.
Девушка скорчила недовольную гримаску, но поднялась и вышла, привычно покачивая бедрами.
– Катарина, дорогая, пойдем в сад, я покажу тебе каскадный пруд, – позвал доктор
«Поболтать хотят», – понял Даниэль и обрадовался, значит, экзекуции скоро конец.
Вернулась Франческа, поставила перед ним ярко-оранжевый бокал с прохладным напитком и стала бойко кокетничать. Даниэлю приходилось любезно отвечать.
– Вы любите классическую музыку? – неожиданно спросил он.
Сначала Франческа не поняла, а потом засмеялась и, не владея английским языком, показала, как она сладко спит на концертах, пока муж наслаждается музыкой.
– Тогда не ходите вечером на концерт, – посоветовал Даниэль.
«Зачем я лезу не в свое дело, хочет доктор вести свою куколку на концерт, пусть ведет. Надеюсь, она не будет громко храпеть».
Даниэль, как и многие солисты, ненавидел шум в зале. Даже звук невыключенного телефона не так изводил его, как громкий храп с перекатами. Храпели обычно мужья жен-меломанок, которых те зачем-то притащили на концерт.
Когда мать с доктором вдоволь наговорились и выпили всю аранчату, наконец-то подъехало такси. Доктор еще раз напомнил о контрамарках, усадил Кэтрин в салон автомобиля и пожелал Даниэлю удачи:
– Good luck!20 Все будет хорошо!
Сев в такси, Даниэль облегченно вздохнул, скоро он немного полежит в тишине гостиничного номера, затем сыграет концерт, а потом в кровать и спать. Даниэль вдруг испугался, что забыл блистер с лекарством, постучал по карману. Таблетки были на месте. Он тщательно пересчитал их количество, разделил на четыре и обрадовался, что почти целый месяц черный человек не будет приходить к нему по ночам и забирать Мири.
