Kitobni o'qish: «Восьмирье. Книга 8. Живое сердце»

Shrift:

Глава 1

Это путешествие через Тумарье было совершенно не похоже на прежние. Какие-то переходы давались Вике проще, какие-то – намного тяжелее, но такого, как сейчас, не было никогда.

Клубящаяся тьма оставалась всё такой же непроглядной, зловоние – таким же отвратительным, а чужие обиды и страшные воспоминания всё так же пытались проникать в сознание и притворяться Викиными. Но девочка будто наблюдала за всем этим со стороны. Не как за происходящим на экране телевизора, конечно; Вика прекрасно понимала, что Тумарье окружает её по-настоящему и всё происходящее – реально. Она ощущала липкие прикосновения чёрного тумана и боль чужих эмоций, но это было лишь слегка неприятно – и не более. Ничто не задевало её по-настоящему глубоко.

Вика однажды уже переходила через Тумарье с мыслью, что, должно быть, к нему привыкает, потому что его атаки ощущались не так сильно. Но этот раз не шёл ни в какое сравнение даже с самым лёгким из прежних. И Вика точно знала: дело не в её закалке и даже не в осколке Сердца или Ванильке, ведь и тот и другая были с ней и раньше, в предыдущих переходах с Осколка на Осколок. Нет, сейчас всё дело было в том, что Вика шла через Тумарье вместе с папой и он крепко держал её за руку. И оказалось, что, когда он рядом, ни одна из плохих эмоций, которыми атаковал её чёрный туман, не могла по-настоящему ранить.

Вику почти не удивило сделанное открытие, ведь, если подумать, это совершенно очевидно: когда рядом родные люди, которые держат тебя за руку – образно или буквально, – то любую боль пережить намного легче, обида будет казаться не такой горькой, а злые или завистливые слова и вовсе могут отскочить, потому что на тебе невидимая, но крепкая броня поддержки и любви близких.

Почему-то вспомнилось, как в прошлом году Вику за что-то невзлюбила новенькая из параллельного класса. Она постоянно говорила ей гадости и насмехалась. Поначалу Вика очень расстраивалась. Даже стала переживать, что какие-то обидные вещи могут оказаться правдой. Вдруг Вика действительно неуклюжая и нелепо одевается? Вдруг все и правда смеются за её спиной? Вдруг у неё нет настоящих друзей? Но когда она поделилась этим с мамой, а та утешила её и развеяла сомнения, слова новенькой растеряли свою силу, и с той поры Вику не задевали. Да, неприятно – но не более. А когда новенькая поняла, что её гадости уже не ранят, то сама отстала от Вики.

Но дело было не только в папе. Да, именно его присутствие защищало от атак Тумарья больше всего, но в этот раз вместе с Викой через Тумарье шли и её друзья: Лукас, Маркус, Эрик, майстер Цверг… Девочка ощущала их присутствие, и оно тоже было силой, ограждающей от натиска чёрного тумана.

И наконец, впереди сияла, словно яркая звезда, цель. И не просто цель, а Цель, с большой буквы. Встреча с мамой. Человек-Одуванчик рассказал, что армия Морской Стражницы собралась на Осколке под названием Заркана́, так что на этот раз Вика точно знала, где находится мама, и это означало, что уж теперь-то они наверняка встретятся! И эта Цель тоже будто отталкивала Тумарье, не давала ему приближаться.

«Вот и в обычной жизни нужно так делать, – думала Вика, шагая рядом с папой. – Держаться своей цели. И, если помнить о ней, тогда все мелкие неприятности и обидные слова будут нипочём».

Маркус уверенно вёл маленькую процессию через Тумарье. Выглядел темноход как обычно, но Вике почему-то казалось, что груз ответственности за соединение Сердца Восьмирья на него давит. Так и хотелось подойти, взять за руку и утешить, но Вика знала, что он этого не потерпит. Что реально могло бы помочь Маркусу, так это мечта…

Вика вздохнула. Мечта к темноходу так и не прилетела.

Рядом с Маркусом шагал Лукас. Когда они только вошли в Тумарье, Вика по привычке хотела взять приятеля за руку; воспоминание о том, как она едва не потеряла его на пути из Ово в Куузу, видимо, навсегда останется с ней.

– Ты чего? – удивился Лукас. – Я же теперь тоже темноход! Забыла?

– Ой, точно! – воскликнула Вика и порадовалась про себя, что Лукас не обиделся.

Впрочем, она вообще не могла припомнить, чтобы он когда-то на неё обижался. Именно за это Вика его и любила, ведь настоящие друзья всегда понимают: даже если ты что-то ляпнула или сделала не подумав, то не со зла и не нужно раздувать из этого проблему.

Однако время от времени Вика всё равно бросала на Лукаса оценивающие взгляды – просто чтобы убедиться, что он в порядке. Так, на всякий случай. И была благодарна за темноту вокруг, ведь так приятель не заметит, что она за ним присматривает.

За Эрика Вика не беспокоилась: он раньше уже ходил через Тумарье, и успешно. За папу – тем более. И не только потому, что он бывал в чёрном тумане, но ещё и потому, что, если его присутствие рядом так благоприятно влияло на неё, скорее всего, ему тоже легче оттого, что она с ним.

Оставались майстер Цверг и трое его соратников-сопротивленцев. Вика периодически оборачивалась, чтобы проверить, как они там, не отстали ли. Пока все держались, но в чёрных клубах лиц было не видно, и Вика не могла определить, как они себя чувствуют, начало ли в них просачиваться Тумарье или нет. Она лишь надеялась, что идти осталось недолго и уже совсем скоро они выйдут к Заркане.

* * *

Вика зажмурилась от слепящего солнца – так внезапно расступилось Тумарье. А когда девочка привыкла к яркому свету и смогла наконец осмотреться, то ахнула.

Они были в пустыне. Но не в песчаной, с золотистыми барханами и величественными верблюдами, которые так красиво смотрелись на рекламных плакатах, заманивающих в отпуск в экзотические страны. Нет, эта пустыня была красной и острой, усеянной кирпичного цвета валунами, коричневатыми булыжниками покрупнее и мелкой каменной крошкой ржавого цвета. Насколько хватало глаз, ничего живого было не видно: ни деревца, ни кустика, ни травинки, ни даже кактуса.

– Значит, это и есть Заркана, да? – немного растерянно спросила Вика, сама не зная зачем, ведь ответ был и так очевиден.

Не то чтобы она ждала, что их будет встречать торжественная делегация во главе с мамой, или рассчитывала, что они выйдут из Тумарья прямо к собранной ею армии. И всё же…

Ванилька коротко чирлыкнула и деловито спряталась в Викином рюкзаке. Похоже, ей здесь что-то не понравилось. То ли ландшафт, то ли цвет, а может, температура воздуха. Вика никогда не видела карт Восьмирья до Раскола, но подумала, что эта часть мира, должно быть, располагалась в районе их экватора – такая тут стояла жара. И это несмотря на самый разгар зимы! Делирис мог похвастаться мягким климатом, там даже поздняя осень ощущалась словно конец привычного Вике августа. Но тут! Тут было настоящее пекло.

– Интересно, как далеко отсюда город? – задумчиво произнёс бородач из Фортуги и вытер блестевшую от пота лысину.

– Надеюсь, не очень, – отозвался Эрик. – Иначе мы поджаримся прежде, чем туда доберёмся. Кстати, кто-нибудь знает, куда конкретно нам нужно идти? Где именно Морская Стражница собрала армию?

– Насчёт армии не знаю, а город там, – сказал Маркус и указал пальцем направление.

Вика прищурилась, пытаясь разглядеть, на что показывает темноход. «Король», – поправила она себя. Маркус больше не был темноходом, он – правитель здешнего мира. Или когда-то им станет… Правда, до конца привыкнуть к этой мысли девочка пока ещё не смогла.

– Откуда ты знаешь? – недовольно пробурчал майстер Цверг; он изрядно запыхался в своём, как всегда, пышном наряде и сейчас аккуратно снимал с себя ярко-оранжевый пиджак, в котором по случаю торжества пошёл во дворец. – Я, например, там ничего не вижу.

– И я, – подтвердил Лукас, вглядываясь в горизонт.

– И я, – присоединился носач из Ланубы.

– Я тоже не вижу, – ответил Маркус, а потом нехотя пояснил: – Но чувствую направление. Точнее, чувствовал его в Тумарье. А сейчас, когда мы вышли, нужно просто его придерживаться.

– Ты чувствовал направление, – повторила Вика. – Как это?

– Да вот так. Откуда, ты думаешь, темноходы знают, куда именно идти в Тумарье, чтобы выйти на нужный Осколок?

– Ну, вы же вроде бы сотрудничали с майстером Куртисом, он вам давал изучать свои карты.

– Давал. Но опять же, когда ты оказываешься в Тумарье, карта становится бесполезна, ведь там сразу же теряешь ориентацию.

Вика вспомнила, как заблудилась в поначалу крошечном облаке Тумарья, которое сама по глупости вызвала в Делирисе, и куда оно её в итоге занесло, и задумчиво кивнула. Да, видимо, темноходам, кроме способности противостоять атакам чёрного тумана, нужно ещё и особое чутьё… Или какие-то другие способы, если вспомнить, как Лукас рассказывал про ведущую его через тьму ночную радугу.

– Ладно, пойдёмте скорее к городу, – сказала Вика, а про себя подумала, что лично она готова бегом бежать – так ей хотелось поскорее встретиться с мамой.

* * *

Каких только уже городов Вика ни навидалась в Восьмирье! Были на её пути и игрушечно-красивый Ово, и разноцветный Куидам, и мрачная прибрежная Фортуга, и угрюмая приземистая Кууза, и яркий солнечный Варекай, и крошечное поселение а-ля Дикий Запад возле Лабиринта, и, конечно же, великолепный, роскошный Делирис. Но Заркана не походила ни на один из них!

Этот город, казалось, был не построен людьми, а вырос из камней, щедро усыпавших пустыню. И – он был совершенно, абсолютно пуст. И не потому, что жители попрятались в домах от жары или чужаков. Нет, Заркана была заброшена, и, похоже, уже давно.

А ещё здесь так и смердело Тумарьем, хотя город находился довольно далеко от стены чёрного тумана.

– Интересно, и давно тут так? – пробормотал Лукас, оглядывая царящее вокруг запустение. – И самое интересное – почему?

– Так пустыня же, – пробормотал Эрик.

– Она, наверное, всегда была пустыней – зачем тогда тут изначально было город строить? – парировал Лукас. – Ещё и воняет вон как! – наморщил он нос.

– Зато понятно, почему мама именно здесь решила собрать армию, – сказала Вика. – Если в городе нет людей, значит, не будет и шпионов, которые могут донести констеблям. Идеальное место, чтобы спрятаться до поры до времени.

– Если у неё тут и правда целая армия, то почему же я её не слышу? А ведь в вымершем городе каждый звук должен разноситься на всю округу, – ворчливо заметил майстер Цверг, с самого начала без особого энтузиазма отнёсшийся к идее идти навстречу Морской Стражнице. – То ли никакая это вовсе не армия, а так, горстка людей, то ли они очень хорошо спрятались, то ли…

– То ли что? – насторожилась Вика.

– То ли их здесь больше нет, – ответила за майстера Цверга женщина с Куидама, с мрачным видом наматывая косичку на палец.

– И куда же это они могли подеваться?

– Вот и мне интересно, – зловещим тоном сказал майстер Цверг.

И Вика не на шутку заволновалась. И правда, Заркана была довольно небольшим городом – с высоты близлежащего каменистого холма можно было легко разглядеть противоположную окраину. Да ещё и полностью опустевшим. Почему же армии не видно и не слышно?

Папа не стал тратить время на бессмысленные гадания.

– Разбиваемся по двое – и прочёсываем улицы, – начал командовать он. – Дайс, Вега и Андерс – туда, – сказал он троим сопротивленцам, и Вика постаралась запомнить их имена. Неловко как-то – столько времени провели вместе, влипли не в одну передрягу, а те для неё – по-прежнему безымянные бородач с Фортуги, женщина с Куидама и носач с Ланубы.

– Майстер Цверг и Эрик – в ту сторону, – продолжил тем временем распоряжаться папа, – мы с Викой – сюда, а остальные – проверить вон те переулки. Встречаемся на противоположной окраине, у столбов… Или это скульптуры?

Папа чуть склонил голову, рассматривая возвышающиеся вдали загадочные сооружения. Стоящие полукругом, они напомнили Вике одновременно и Стоунхендж, и инукшуки – пирамиды, выстроенные из аккуратно сложенных друг на друга камней.

– Да что толку? И так ясно, что никого здесь нет, – проворчал майстер Цверг, но всё же направился в отведённую ему часть города в компании Эрика.

Его слова будто повисли в тишине – и прижали своим весом остальных. Избегая смотреть на Вику и друг на друга, все разбрелись в стороны.

Глава 2

Вика с папой остались вдвоём и без промедления принялись исследовать «свой» район. Улицы больше напоминали хорошо протоптанные тропинки, нежели проложенные дороги. Они петляли среди домов, похожих на каменные нагромождения, внутри которых соорудили жилища. Вике казалось, будто в городке нет вообще ничего рукотворного и бывшие жители просто подстроились под то, что им дала природа, и использовали это как могли: закрыли проёмы дверьми, соорудили навесы, сложили на улице очаги. А сквозь некоторые отверстия, служившие, судя по остаткам ставен или штор, окнами, даже можно было разглядеть незатейливое убранство комнат.

– Думаешь, мама здесь? – тихо спросила Вика, когда впереди уже показалась окраина.

Они так и не заметили ни единого живого существа, и умом девочка уже понимала, что встреча с мамой снова откладывается на неопределённый срок, но в глубине души всё равно осталась какая-то крошечная часть надежды.

Папа вздохнул. Ему явно хотелось приободрить дочку, но обманывать он не стал.

– Не думаю, – признался он. – Армию мы бы уже наверняка услышали и увидели. В конце концов, не так уж просто её спрятать. Особенно – в таком месте.

Теперь тяжело вздохнула уже Вика. Ей начинало казаться, что воссоединения семьи так никогда и не произойдёт.

– А как вы с мамой познакомились? – спросила она – и чтобы отвлечься от грустных мыслей, и потому, что ей действительно было любопытно.

– А что тебе мама рассказывала? – ответил вопросом на вопрос папа.

– Она мне ничего не рассказывала, – призналась Вика и, испугавшись, что папа подумает худшее, добавила: – Мне кажется, ей было просто очень больно вспоминать, поэтому она про тебя и не говорила. А когда я стала старше и поняла, как её эта тема задевает, то сама перестала расспрашивать… Расскажешь?

– Конечно, – кивнул папа, и взгляд у него сделался мягкий и мечтательный. – Я ведь родом не из Восьмирья, ты знала?

– Как? – ахнула Вика.

– А вот так. Я родом из того же мира, что и ты. Но однажды, уже взрослым, я случайно попал сюда. Сам не знаю, каким образом. Это потом мне уже рассказали, как это бывает – в последний день месяца, с самым последним закатным лучом…

– Но, чтобы произошёл переход, у тебя должен быть с собой какой-то предмет из Восьмирья, – перебила Вика. – По крайней мере, так говорила тётя Генриетта, – чуть менее уверенно добавила она, подумав, что, возможно, способов перемещения между мирами больше, чем один. – У меня был мамин кулон, который оказался осколком разбитого Сердца здешнего мира. А у тебя?

– Не знаю, – пожал плечами папа. – Я, честно говоря, первый раз слышу про предмет из Восьмирья.

– Ладно. – Вика решила оставить эту загадку на потом. – Так как вы познакомились?

– О, это была та ещё история! – Папа улыбнулся воспоминаниям. – Когда ты перенеслась в Восьмирье, ты куда сначала попала?

– В Ово. Точнее, не в Ово, а в лес около города. Я шла домой среди заброшенных садов, шла, шла – а они всё не кончались. А потом сады превратились в лес, и я оказалась на окраине города.

– А у меня получилось немного иначе: я спустился в пешеходный переход и тоже шёл по нему, шёл – а он всё не кончался. Потом незаметно превратился в какие-то то ли подземелья, то ли коридоры – и они привели меня в странную комнату. Восьмиугольную, с высоченным сводом и куполом из разноцветных стёкол. Каменные стены украшены гобеленами, будто в старинных замках или дворцах, а в центре помещения – постамент.

Вика невольно затаила дыхание. Куда же попал папа?

– А на постаменте, на чёрной бархатной подушке, под стеклянным колпаком, лежал огромный драгоценный камень голубого цвета в форме сердца.

– Сердце Восьмирья! – ахнула Вика.

– Да, – кивнул папа. – Но тогда я этого не знал и сначала подумал, что попал в какой-то музей. А потом и глазом моргнуть не успел, как меня уже скрутили стражники. «Кто такой? Как ты тут оказался? Откуда узнал про это место?» – спрашивали они. А я был бы и рад ответить, да только сам ничего не понимал. Наверное, меня бы бросили за решётку, но тут вмешалась твоя мама. Она была начальницей стражи. И почему-то сразу мне поверила, когда я сказал, что понятия не имею, как здесь очутился.

– А потом? – спросила Вика, когда папа, глубоко погрузившись в воспоминания, замолчал.

– Она оставила меня дожидаться окончания её смены, а потом привела к себе домой. Выслушала мою историю и очень удивилась. Затем рассказала немного о мире, в который попал я, – и настала уже моя очередь удивляться. И тогда мы стали думать, как же мне вернуться домой, и гадать, есть ли в Восьмирье люди – или существа, – которые могут что-то об этом знать… И раз ты сама всё ещё здесь, значит, прекрасно знаешь, что найти ответы не так-то просто и вернуться домой по-быстрому не получится.

– Да уж, – усмехнулась Вика.

– Пока мы искали информацию, незаметно проходили дни и недели, складывались в месяцы, – продолжил папа. – Я полюбил твою маму и, честно сказать, уже больше не хотел возвращаться, потому что чувствовал себя таким счастливым, как никогда прежде. Дома я жил как все, но мне всегда казалось, что у картинки мира вокруг как будто бы приглушена яркость, словно смотришь на всё сквозь тусклый фильтр. Я даже радоваться не мог в полную силу, у меня всегда было ощущение, будто мне не хватает самой малости, чтобы наконец зажить по-настоящему, на все сто процентов. Но в Восьмирье, рядом с твоей мамой…

Папа немного помолчал, словно для того, чтобы разобраться в собственных мыслях и немного привести их в порядок.

– Знаешь, на что это похоже? – наконец продолжил он. – У меня словно не хватало кусочка души, он будто откололся и потерялся. И всю жизнь я жил, не подозревая об этом, а на глухую тоску по чему-то непонятному и недостижимому старался не обращать внимания. Но потом я оказался здесь, в Восьмирье, и этот недостающий кусочек души нашёлся. И, когда это произошло, всё встало на свои места, всё сразу стало ярким и чётким, полным и настоящим.

– И где же ты его нашёл? – с любопытством спросила Вика, гадая, как выглядят в Восьмирье осколки душ. Она их тут, кажется, ещё ни разу не встречала!

– Вернее спросить не «где», а «когда», – улыбнулся папа. – Я его нашёл, когда встретил твою маму.

Вика тихонько вздохнула, на душе стало тепло-тепло, а в воздухе запахло пионами и горячим, только что сваренным вареньем. И девочка даже не могла дать название этому чувству. Умиротворение? Упоение? Благодать? Она знала только, что это что-то очень-очень хорошее.

Вика никогда не жила в полной семье, они с мамой всегда были только вдвоём, и потому она никогда не задумывалась, насколько важно то, какие отношения связывают родителей. Но услышать сейчас такие слова от папы было невероятно приятно. Они тоже словно заполнили пустоту в душе – пустоту, о существовании которой Вика и не подозревала ещё минуту назад, потому что всегда с ней жила.

– Возможно, это он и был, тот самый предмет из Восьмирья, необходимый для перехода между мирами, о котором ты говорила. Осколок моей души. Уж не знаю, когда и почему он откололся и каким ветром его сюда занесло, но он был здесь. И привёл меня сюда. К твоей маме. И кто же будет по своей воле уходить от такого счастья?

Вика зачарованно кивнула.

– Словом, я больше совсем не хотел возвращаться, – продолжил папа. – Настал день, и я во всём признался твоей маме. Сказал, что хочу быть с ней, здесь, всегда. Очень волновался, как она отреагирует. К счастью, наши чувства оказались взаимными. Мы перестали искать людей и сведения, которые могли бы помочь мне вернуться, и стали просто жить.

Папа снова замолчал, на его лице играла лёгкая улыбка.

Вике совсем не хотелось мешать приятным воспоминаниями, но она не могла не спросить:

– И что же случилось? Как ты оказался в тюрьме, а мама – в нашем мире?

Папа ожидаемо помрачнел, и в воздухе запахло остывшими свечами и увядшими цветами – ароматом печали. Словно почуяв перемену в настроении хозяина, подлетел Уголёк, опустился папе на плечо, и тот его погладил.

– Раскольники совершили дерзкое нападение на хранилище Сердца Восьмирья. Мама в ту ночь как раз дежурила. Атака застала всех врасплох. А ещё стражники допустили серьёзную ошибку. Они думали, что раскольники захотят украсть Сердце, и заблокировали выходы, чтобы не дать им сбежать с добычей. Но нападавшим было нужно совсем другое. Они не собирались красть Сердце, они прямо там его сразу разбили. Такого никто не ожидал! Все растерялись, раскольники, воспользовавшись этим, принялись собирать осколки Сердца, чтобы никто и не пробовал его позже соединять, – так и произошел Раскол: Тумарье вырвалось наружу и разбило Восьмирье на Осколки, отчего случилось что-то похожее на сильнейшее землетрясение. Оно и раскольников застало врасплох! Поднялась паника, но маме хватило хладнокровия схватить один из осколков Сердца, прежде чем стены хранилища обрушились.

Вика слушала затаив дыхание. Вот, значит, как это было!

– Первые дни никто ничего не понимал, царил хаос и полный бардак. Но прошло немного времени, в городе навели подобие порядка и занялись расследованием. Начали, разумеется, с тех, кто был ближе всего к Сердцу, – со стражи. С начальницы смены – с твоей мамы. А дальше случилось неожиданное: когда она рассказала, как всё было, ей не поверили. Более того, решили, что она с похитителями заодно! Стали допытываться, где другие осколки, давно ли они с сообщниками планировали расколоть Восьмирье, грозили бросить в тюрьму…

Вика покачала головой. Как это печально! И обидно. Обидно, когда ты действительно пыталась предотвратить катастрофу, хотела помочь, старалась что-то исправить, а тебя ещё и во всём обвинили!

– Правительству очень нужно было сделать кого-то виноватым, и побыстрее, – в унисон её мыслям продолжил папа. – А тут такая удачная фигура: сама начальница стражи. Рита, правда, до последнего надеялась, что это какая-то ошибка, что во всём разберутся. Но… Словом, я уговорил её бежать. Собирая информацию, как пройти между нашими мирами, мы, конечно же, узнали про правило лишних дней и последнего закатного луча. Мы с Ритой дождались такого дня и поздно вечером вышли из города, надеясь, что у нас всё получится. Однако нас заметили. Отправили погоню. И вот в один момент мы с ней ещё мчим по дороге прочь от Делириса, а в другой – я бегу один.

– Но почему же у мамы получилось, а у тебя нет? – удивилась Вика.

Папа только развёл руками.

– Если бы я знал все правила перехода между мирами, наверное, смог бы ответить. А так…

– А я вот думала, что знаю все правила – и про лишний день, и про закатный луч, и про предмет из мира, куда идёшь, и все условия я вроде выполнила, но всё равно не сработало, – пробормотала Вика, вспомнив фиаско в Фортуге. – Ладно, и что было дальше? Мама попала в наш с тобой мир, а ты, получается, остался здесь?

– Да. Меня, разумеется, поймали и долго допытывались, где другие раскольники, зачем мы разбили Сердце, где прячем его осколки и как всё починить. И конечно же, как давно мама с ними заодно – и куда она подевалась. Но даже если бы я и знал, где она, всё равно бы им не рассказал. А когда пытался убеждать, что ни она, ни я не имеем к Расколу никакого отношения, мне не верили. Словом, меня долго и упорно допрашивали, но так как мои ответы их не устраивали, в конце концов на меня махнули рукой и заперли в Куузе.

– На двенадцать лет, – прошептала Вика, завершив папину историю последней и, пожалуй, самой грустной деталью. – Из-за мамы…

– Да я же в любом случае не хранил какую-то великую тайну – я и правда не знал, где Рита.

– Ну прямо и не знал! – фыркнула Вика. На самом деле её задело, что папа словно преуменьшал ценность и значимость своего поступка. – Ты, скорее всего, догадывался, что она ушла в наш мир. Мог бы и рассказать, чтобы тебя оставили в покое. Но ты ведь не стал!

– Да мне бы всё равно не поверили, – пожал плечами папа.

– Может, и не поверили бы, – легко согласилась Вика. – Но, скорее всего, не найдя маму в Восьмирье, они в конце концов решили бы, что и твою версию тоже стоит проверить. И начали бы искать пути попасть в наш мир. И у них вполне могло бы получиться. Ну, раз ты сюда попал и я сюда попала, значит, и другие смогли бы, если бы знали, что это возможно. И ты наверняка об этом тоже подумал. И испугался, что они отправятся за мамой и, может, даже найдут…

Папа молча кивнул.

– Вот и не надо тогда делать вид, что ты просидел столько лет в тюрьме просто потому, что констебли ошибочно считали, будто ты что-то знаешь, а ты на самом деле был вообще ни при чём! – полушутливо возмутилась Вика. – Ты знал. Но молчал. Защищал маму.

– В твоей версии это всё звучит как-то уж очень по-геройски, – усмехнулся папа. – Да и потом, ну было и было, что толку теперь вспоминать?

В воздухе появился слабый запах лака для мебели и больничной стерильности, и тут Вика догадалась: да папе же просто неловко!

Девочка постаралась спрятать улыбку. Она и подумать не могла, что папа стесняется, когда ему говорят комплименты, и, похоже, не очень-то умеет их принимать.

До сей поры Вике казалось, что папа ну просто идеальный! И он оставался таким, даже когда она узнавала его всё ближе и ближе. Но ведь так не бывает, никто не совершенен. И сейчас, когда девочка неожиданно увидела папину слабость, это ничуть не испортило её мнение о нём. Наоборот, он стал в её глазах более… живым и настоящим, что ли.

И пожалуй, таким папа ей нравился даже ещё сильнее.