Kitobni o'qish: «Королева Дома»

1. Арта быстрым движением засунула в суму на бедре только что пойманную крысу со свернутой шеей, вытерла с лица грязь засаленным рваным рукавом и замерла, вслушиваясь в разговор двух мытарей. Те сидели на старой ржавой бочке и материли грязь, процветающую в нижнем городе.

– Вот, смотри, что получается, – говорил бородатый в смешных, узких и кривых очках. – Мы собираем для них налоги, но ни одного из господ я за всю свою жизнь ни разу не видел, кроме лиц третьего ранга и второго ранга: всяких там лицитаторов, клерков, докторов и коллекционеров живности. Живность. Знаешь, ту принцессу ведь тоже живностью считали.

– Какую? – Без интереса спросил собеседник, оглядывая мутную линию горизонта.

– Ту, что съели на прошлой неделе рыскачи из Долины. Её семья имела шестой ранг. Жаль девчонку. Если бы мытари оставили ей уведомление о её принадлежности лицитатору на дверях дома, она была б жива, да горшки господам мыла ночные. Хоть какая, а жизнь, чем так… Девчонке-то всего десять годков было!

– Ага. А я встречал намедни близнецов, – вздохнул второй сборщик налогов, вытирая пот с красного лба. – Поговаривают, что сыновья Лекола часто покидают Дворец Трио без охраны. Сбегают и крутятся у Дома, а то и в Дом проникают.

– Что они там потеряли?

– Ищут “пасхалки”.

– Это ещё, что такое?

Краснокожий пожал плечами и снова вздохнул, булькнув больными лёгкими.

– Один из них, господин Эрик рассказывал, что “пасхалки” некогда были сюрпризами для участников каких-то игр, связанных с Домом в древние времена. Сюрпризы… Ха! Сейчас в нашей жизни только один может быть сюрприз: дожить до завтрашнего дня и не сдохнуть от болезни или голода.

– Это да, – закряхтел бородатый, расчёсывая на ноге плохо заживающую язву.

Девушка на мгновение опустила глаза, думая о том, как бы ей хотелось встретиться со знаменитыми близнецами из элитного рода Лекола. Если уж они сбегают из Дворца, чтобы побродить по загадочному Дому верхнего города, и не боятся общаться с мытарями, рассказывая им о “пасхалках”, то, возможно, снизойдут до общения с нищенкой. Но, правда, что они ищут в столь опасном месте, как Дом?

Девушка осторожно попятилась к завалившемуся сараю, чтобы, пробравшись в родную усадьбу, сообщить матери о приходе мытарей.

Ей удалось проскользнуть мимо двух сборщиков налогов незаметной.

Она быстро протиснулась в приоткрытые двухстворчатые с облупленной краской неопределенного цвета двери и, бросив сумку с двумя трупиками грызунов через перила на стол в обширном и холодном холле, кинулась бегом вверх по прогнившей лестнице в покои матери.

– Мама, мытари пришли!

– О, – послышался хриплый, тяжёлый стон.

– Как же они надоели, – посетовала сутулая, постаревшая раньше времени княгиня. – Ты добыла еды?

– Да, мама. Сегодня удалось поймать двух крыс и несколько змей в долине.

Матушка появилась на пролете, опираясь о перила и шаркая стоптанными башмаками из неизвестного материала. Она натягивала на костлявые плечи уродливую, с бесчисленным количеством дыр шаль. Поправив на голове жуткую, взбитую огромной пирамидой прическу из спутанных седых волос, пропитанных грязью и вшами, она начала медленно спускаться навстречу дочери, неуверенно покачиваясь. Её платье невыносимо скрипело и хрустело изломанным и измятым каркасом. Пенсне с трещиной на стекле несколько раз выпадало из синюшней, трясущейся от холода руки. Некогда Астра Лдор № 801 была признанной красавицей дворца. От её высокой, стройной фигуры и смуглой, почти золотистой кожи мужчины сходили с ума. Тёмные, длинные и тяжёлые волосы были предметом ярой зависти у всех модниц верхнего города. Не всем современницам повезло с волосами. Некоторым приходилось носить парики из волос, проданных им жителями нижнего города, чтобы скрыть покрытые язвами срамных болезней макушки. Почему же Арта не унаследовала стать и красоту матери? Почему она маленькая и рыжая? А может, это всё сказки, порождённые больным, воспалённым воображением матушки? И не была она никогда во дворце? И не сияла там прекрасной звездой, затмевая аристократок? Но тогда, откуда она так много знает о придворном этикете, наизусть помнит родословные нулевых и первых Дворца Трио, имеет представление о том, как пользоваться экипажами и в совершенстве знает довоенные языки? Кто и когда обучил её математике, письму, физике, философии и многим другим наукам, недоступным жителям нижних городов, где не осталось ни одной книги? Отец? Он был очень образованным человеком.

– Арта, детка, принеси шкатулку.

Дочь встрепенулась, повернулась к гостиной и замерла. Медленно подняла на мать глаза и прошептала:

– Мама, мы же отдали последние деньги в прошлый раз, ты забыла? Нам нечем в этом месяце платить налог.

Женщина попыталась возразить, но зашлась лающим кашлем с кровью. Отдышавшись, махнула на дочь серым платком, пропитанным почти чёрной кровью. Её качало, и в такт движениям отвратительно скрипел корсет. Княгиня напоминала скелет, оставленный на виселице у мясного базара.

– Перестань, Арта. Неси шкатулку, не морочь мне голову.

Арта сцепила от волнения пальцы и тихо спросила:

– Мама, может, мы возьмём деньги на время у госпожи Гун или ростовщика?

– У кого?! – Мать мгновенно взвилась, побледнев от гнева. – У этой держательницы публичного дома?! Или у одного из предводителей рыскачей?! Ты в своём уме, Арта?! Чем потом ты будешь отдавать долг?! Своим детским недоразвитым телом, которое не сегодня, так завтра сгниет от болезней в какой-нибудь канаве?! Посмотри на себя, Арта! Ты беспомощна и худа, как палка! Твоя выносливость никому не видна! И никому не интересна! Чем, чем отдавать будешь? Работой, которая тебе не по силам? Что ты умеешь? Играть на фортепиано, размахивать кисточкой, говорить на древних языках сгинувших стран, декламировать Шекспира – этим ты думаешь отработать долг?! Ты аристократка с тощим телом без груди и бёдер! Даже госпожа Гун не возьмёт тебя, столь уродливо твоё тело! Досадно тощий мешок недокормленной нелепости из серой кожи! Посмотри, тебе пятнадцать, а выглядишь на десять! О, предки! И в кого ты такая бесцветная?!

Девушка испуганно попятилась.

– Арта, ты ведь видела, как рыскачи расправляются с должниками! – уже более примирительным тоном воззвала матушка. – Ты видела, как работают девушки госпожи Гун! Не смей больше никогда говорить на тему долга! Ты дочь Лдора! Ты никогда не осмелишься опорочить княжеское имя своего отца! Лучше умереть в шахтах верхнего города, но сохранить честь и достоинство! Ты рождена аристократкой! Не смей ни на секунду забывать об этом!!!

– Я поняла тебя, мама. Прости. Этого больше не повторится.

– Ты мне не дочь.

Женщина отвернулась, разглядывая закопчённый потолок.

Опять она за свое. От голода, наверное, совсем теряет рассудок, отказываясь признавать Арту дочерью. Или не узнаёт из-за длительной и изматывающей лихорадки?

Привыкшая к постоянной травле и хуле в отношении своей внешности, Арта молча проглотила обиду, и внезапно с ужасом вспомнила события прошлого года, когда они с матерью проходили через мясной базар. От отвращения и ужаса Арту тогда вырвало несколько раз. Однако в тот злополучный день её излишняя худоба спасла от нападения людоедов.

Повсюду висели части человеческих тел. Их покупали, обсуждая рецепты блюд. Самые дешёвые были обрубки кистей рук и стоп. Самые дорогие – ягодицы, бедра и мозги. Рынок пропитался приторно-сладким запахом смерти. Казалось, что всё вокруг пахнет только смертью, крысами, потом и, снова смертью. Тучи жирных мух застревали в ловушках бродяг, которые употребляли их в пищу…

Едва мать с дочерью дошли до центра базара, как на его южном крае случилась страшная битва женщин госпожи Гун и отряда рыскачей. Арта отчётливо помнила дикие, нечеловеческие визги, рычание и крики. Кровь, отсечённые кисти рук и пальцы летели во все стороны. К ногам матери упало с тихим шлепком оторванное грязное ухо с клоком слипшихся волос.

Крепкие, мускулистые женщины с ножами и топорами в руках отбивали свою юную напарницу, попавшую в руки охотников на человечину. Они шли плотной организованной “свиньей”, возглавляемой госпожой Гун. Весь отряд прикрывался почерневшими от старой крови самодельными щитами из подручного материала. Огромная, могучая дама в преклонном возрасте с неимоверно ярким макияжем буквально сносила мужчин, резала их со скоростью небесных аэробусов Лекола. Её крупный рот, накрашенный кислотно-алой помадой, выделялся среди серых, искажённых лиц дерущейся толпы. Другие, такие же крепкие, как она женщины прикрывали её спину, размахивая дубинами, цепами и топорами. Гун, покрытая кровью и содержимым кишок, кидалась снова и снова на рыскачей, пока ей не удалось вырвать из их рук избитую и изуродованную пытками свою воспитанницу. С флангов на рыскачей из всех закоулков кинулись отряды хрупких и очень проворных девушек с замотанными тряпками лицами. Девушки с разбегу падали на мостовую и, ловко скользя в лужах крови и грязи, резали своими маленькими ножами связки лодыжек и коленей противников, ловко уворачиваясь от падающих тел. Некоторые исхитрялись ловить мужчин со спины, и в их падении вскрывать им глотки. Подкрепление внесло в ряды рыскачей панику, разбило их ряды на маленькие, бестолково и бессильно орущие группки. Женщины Гун мгновенно окружили раненных и растворились в толпах зевак, не потеряв убитыми ни одной из своих. Их щиты ещё долго слышались глухими ударами о стены. И эти удары казались предупреждением преследователям, если бы таковые нашлись среди испуганных рыскачей.

Арта сглотнула и отвела взгляд расширенных зрачков. Горы мужских трупов остались после зверской атаки госпожи Гун. Рыскачам в тот день не пришлось идти на охоту: они разделали тела своих бойцов прямо на рыночной площади и тут же выставили на продажу мясо, громко зазывая покупателей на свежатину и оставив потроха на разграбление бродягам. Страшная судьба ждала и раненных: их добивали на месте, чтобы избежать распространения чумы муханов. Так же погиб несколько лет назад Моб, брат Арты.

Она с содроганием вспомнила лицо одного из бойцов рыскачей. В тот момент их взгляды пересеклись. Бесчувственные, со страшным узким зрачком, без единой здравой мысли. Глаза безумца, жаждущего крови. Он посмотрел на юную княжну, быстро оценил её тощее тело и отвернулся, потеряв интерес. На краткое мгновение на его залитом кровью лице отразились отчаяние и боль, но он склонился над тушей.

Эндогамные браки в кланах рыскачей всё больше порождали слабоумие и всевозможные врождённые уродства. Каждое следующее поколение всё дальше уходило от человеческого облика, менталитета и образа жизни. Люди Долины стремительно деградировали. Все, кроме их предводителей, сохранивших стать, живой, острый ум и светлую кожу. Но не милосердие, не гуманность, не любовь. В кланах рыскачей обширно процветал тотальный и жестокий патриархат: жизнь женщин, девушек и девочек ничего не стоила. Новорожденных девочек могли сразу же поставить на стол в качестве обеда предводителю или выбросить на съедение крысам, которых разводили ради шкурок, мяса и молока. Крысиное молоко скупали низшие дворяне верхнего города за приличные деньги, так как считалось, что оно поднимает иммунитет и лечит от чумы.

– Уходим, – хрипела тогда напуганная мать, таща слабыми руками дочь в закоулки, подальше от мясного базара. – Они увидели нас! Бежим!

Арта мотнула головой, избавляясь от жутких воспоминаний, и проводила взглядом комковатый от грязи подол платья, грубо цепляющийся за щепы истёртой по центру лестницы. Сейчас она понимала спешку матери – та опасалась, что рыскачи примут их за соратниц Гун и убьют.

Матушка, больше не глядя на дочь, прошла мимо и опустилась в уродливое кресло у мутного аквариума, пытаясь рассмотреть плавающих там созданий воспалёнными сощуренными глазами с выпавшими от длительной болезни ресницами. Аквариум – единственное сокровище в доме старой княгини, свидетельствующее о некогда высоком положении семьи Лдоров.

Астра беззвучно шептала как заклинание:

– Ты не моя дочь, Арта. Не моя. У меня больше нет ребёнка. Мой дорогой Моб, мы очень, очень скоро увидимся… Арта, ты не моя дочь. Не я тебя произвела на свет…

Она, не моргая смотрела только на аквариум с горько поджатыми синими губами и беспросветной безысходностью в глазах. Арта знала, что все мысли матушки улетели во времена её молодости. Она жила только воспоминаниями о сыне и прошлой жизни.

Мать часто рассказывала, сидя у аквариума, как величественно богат и славен был род Лдоров. Но болезни этого нижнего города, некогда бывшем гигантской ареной для развлечений знати, сгубили семью. Она забывала рассказать о том, как её мужа сослали сюда за взятничество и стяжательство. За попытки выгородить мужа, мать вместе с двумя детьми тоже была выслана из верхнего города. Правда, пощадив детей, суд позволил женщине забрать с собой украшения, экипаж, аквариум, мебель и бытовые предметы, необходимые для выживания в нижнем городе. Но постепенно огромные, непосильные налоги истощили запасы семьи. Отец Арты умер через год после ссылки, так как не справился с загрязненной экологией и изобилием заразы. Следом погиб старший брат, вступив в отряд рыскачей, отлавливающих сирот и одиноких бродяг, чтобы продавать на южном базаре их мясо. Он старался всеми силами обеспечить мать и младшую сестру.

Арта с сожалением скользнула взглядом по платью матери. Шикарное было платье: из тяжёлой парчи, искусно расшитое серебряными нитями и жемчугом. Камней на платье не осталось, как и нитей, которые мать беспощадно отрывала, чтобы заплатить налоги. В основании бюста пару лет назад была уникальная чёрная жемчужина в оправе из белого золота. Эта жемчужина имела форму вытянутого полумесяца с небольшими бугорками и неизменно вызывала восхищение всех соседей.

Девушке же не досталось такого платья, хотя по статусу княжны, она имела право носить подобные вещи и высокие прически с бантами, бусами и драгоценными камнями.

Покачав головой, Арта бесшумно прошла в соседнюю комнату. Протягивая руку за пустой шкатулкой, она услышала шаги мытарей и их голоса. Они уже в доме. Под ложечкой резко похолодело от страха.

Арта открыла шкатулку. Так и есть – пуста. Можно отдать шкатулку в уплату. Но она всё равно не покроет полностью весь налог.

Приняв решение, девушка вытянула из волос свою заколку, подаренную ей отцом на Рождество много лет назад. Правда, девушка не помнила, как отец вручал ей заколку. Помнила лишь его улыбку, когда перед ней сидел высокий седой незнакомец с тёмными глазами и рассказывал что-то радостное, обнадёживающее, гладя её по руке. Отец говорил, что это самый близкий его друг. Как же его звали? Нет, не вспомнить. Да и не важно теперь всё это.

Держа в руках шкатулку и заколку, Арта вскинула голову и вышла к посетителям. У неё будет ещё месяц на решение проблемы, если мытари возьмут заколку.

Мужчины молча встретили её смущёнными взглядами. Бородатый чуть поклонился, снимая безобразную, смятую дырявую шляпу, обдав хозяек гнилостным запахом струпьев в реденьких волосах.

– Рад вас снова видеть, княжна Арта.

– Добрый вечер, господа, – тихо, но с достоинством отозвалась девушка.

Он помялся и кивнул в сторону сидящей в кресле женщины.

– Княжна Лдор, ваша матушка, кажется, померла, – как-то бледно пролепетал он и отступил в сторону.

Арта перевела взгляд на матушку. Серое лицо женщины выглядело как страшная восковая маска. Безжизненные глаза смотрели вверх, наполовину закатившись под синие веки. По острому носу ползала жирная муха.

– Мама, – растерянно прошептала Арта.

Она не заплакала. Матушка отмучилась. Столько лет её точил туберкулез, и невесть ещё какие хвори, и вот, час настал. Она ушла к Мобу.

– Налоги будете платить, княжна Арта?

Девушка вздрогнула, посмотрела в холодные глаза краснокожего мытаря и сглотнула – тот протягивал новую форму налогов, распечатанную на розовой бумаге. Едва взглянув на цифру, Арта подняла руку и вернула заколку в свои спутанные, густые волосы. Никакая заколка из меди с камнями нефрита не покроет требование администрации нижнего города. Только те, кто сотрудничают с рыскачами или госпожой Гун, могут осилить новый налог. Но Арта никогда не пойдёт к ним работать. Она обещала матери.

Мужчины молча переглянулись.

– Вы знаете правила, княжна Арта.

– Да, – едва шевеля бесцветными губами, прошептала девушка и обхватила себя руками, роняя шкатулку. – Готовьте уведомление, господа.

Бесполезно плакать и взывать к милосердию. Эти мытари лишь исполняют приказы. Если они не соберут налоги и не сдадут нужную сумму к восходу солнца, их ждёт наказание в виде служения солдатом или охотником в рядах рыскачей, где велика вероятность оказаться на столе их предводителей в одну из тёмных ночей.

Бородатый мытарь наклонился, поднял вещицу из старинного красного дерева и аккуратно положил её на ободранный стол.

– Завтра в двенадцать часов ждите лицитатора. Мы пригласим к вам лучшего. У вас есть пожелания?

Арта мелко кивнула, закрывая глаза от ужаса. Да, лицитаторы отдадут мытарям нужную сумму, выкупив долг семьи.

– Пригласите, пожалуйста, лицитатора из рода Лекола или Фризз. Я имею право на снисхождение, – выдавила она.

– Да, это так. Как пожелаете, княжна Арта. Мы выполним вашу просьбу и сообщим куда положено.

Краснокожий метнул на партнера недовольный взгляд, но бородатый мытарь быстро вписал просьбу княжны в розовый лист уведомления и протянул ей на подпись, пока его напарник не одумался.

– Подпишите, княжна Арта.

Девушка, заметив жадный взгляд краснокожего сборщика, застывший на её груди, быстро выхватила из рук мытаря перо и поставила подпись на ненавистной розовой бумаге. Бородатый же мытарь только что спас её от бесчестия или страшной смерти, которая последовала бы сразу после их ухода: любой теперь имел право ворваться в дом князей Лдоров, более не способных платить налоги и лишившиеся покровительства администрации, и изнасиловать девушку или продать её рыскачам на мясо. Прибитый розовый лист на дверях дома не позволит никому войти сюда, пока лицитатор из верхнего города не нанесёт визит, чтобы забрать княжну в новую семью в качестве прислуги или наложницы, выкупив долги покойной княгини. Арта стала лотом с особым знаком: девственница из знатного рода, который лицитатор выставит на аукционе верхнего города. Редкость, конечно, но с её худобой и маленьким ростом на хорошую должность и цену рассчитывать не стоит. А там, где низкая цена, в будущем её ожидают побои, морение голодом и непосильная работа в какой-нибудь забегаловке для шахтеров на окраине верхнего города.

Спины в грязных макинтошах исчезли. Но Арта запомнила лицо бородатого мытаря, мысленно благодаря его за спасение её чести. Некоторое время стучал молоток, а потом мёртвая тишина.

2. Арта в детстве мечтала попасть в верхний город. Её мечта теперь исполнится. Только попадёт она туда теперь в качестве рабыни, а не высокородной дамы. Будучи княжной некогда славного рода Лдоров, она имеет также право требовать себе место кухарки, няньки, швеи, прачки или виночерпия при Дворце Трио. Любая высокородная девушка может избрать себе место работы и ремесло, которым она будет заниматься до самой смерти. Да только высокородных девушек её возраста во Дворце по странным стечениям обстоятельств не осталось ни одной. У высокородных господ нулевого и первого ранга больше не рождаются девочки или появляются мертворожденными. Некоторые барышни третьих и более низких рангов, попавшие некогда в немилость Трио Дворца, выбирали место наложниц, надеясь когда-нибудь стать женой своего господина или матерью его детей. Но судьба ставших наложницами девушек неизвестна. В то время как простые рабочие могли спускаться из Верхнего города в нижний город, чтобы повидаться с родными раз в год, из тех девушек никто ни разу не появился. Ходили слухи, что несколько раз на междугороднем тракте находили изуродованные до неузнаваемости женские тела. Но никто из Долины не горел желанием идти туда, чтобы опознать их или расследовать преступления.

– Мама, – простонала девушка, боясь подходить к мёртвому телу.

Ей не к кому будет спускаться в нижний город Долины, больше никто её здесь не будет ждать. Никогда. Она вернулась в свою холодную и сырую комнату. Одна железная кровать с чумазым, никогда не просыхающим от сырости матрасом. Ни подушки, ни одеяла. Гнилая солома на полу вместо ковра.

Некоторое время девушка сидела на краю кровати, сжав ладони и борясь с наступающими слезами. Какой толк плакать? Мама могла иногда пожалеть, но это было роскошью, редкой, такой редкой.

За окном с грубой решёткой послышались голоса поющих свой марш рыскачей. Огромный отряд нестройно промаршировал мимо, размахивая сине-коричневым флагом. Они метят в администрацию нижнего города. Если кто-то из главарей людоедов станет у власти, этому нижнему городу придёт конец. Восемнадцатый нижний город Долины два десятка лет назад канул в забвение из-за жестокого правления главаря. Ещё один, на севере тоже приказал долго жить. Кто ещё способен идти, покидают границы умирающего города. Но дойти до другого населённого пункта у беглецов нет никаких шансов: по дороге их подстерегает множество смертельных опасностей. Кровожадные муханы, вечно голодные стаи одичавших и мутировавших кошек и собак, некогда считавшимися у людей домашними милыми питомцами, больные чумой голуби и вороны (достаточно одной птице упасть на спящего человека, и тот умрёт через несколько дней, успев заразить десяток путников) – много опасностей подстерегает на тракте пешего путника. Все междугородные тракты усеяны трупами и скелетами, как знаками о смертельной угрозе дорог. Даже экипажи аристократов вот как лет сто не покидают границы Первого верхнего города, опасаясь принести на колесах и копытах тягловых животных какую-нибудь инфекцию. Аристократы пользуются в крайне редких случаях воздушными аэробусами Дома – это единственное сообщение между верхними городами разных Долин. Но этот транспорт зачастую не может взять пассажиров, обеспечивая ресурсами Дом и гоняя по светящимся монорельсам перегруженные вагоны. Из всех известных наземных трактов используется только один, охраняемый гвардией Трио и ограждённый высоким забором с проволокой под напряжением. Эту дорогу регулярно чистят от трупов птиц специальные рабочие, некогда выкупленные за долги лицитаторами. На крайний случай Арта может попросить лицитатора отдать её в рабочий картель, сотрудники которого как раз и занимаются главным трактом, ведущим к аграрным комплексам и фабрично-заводским центрам. Но туда, в основном, берут крепких мужчин. Может, попроситься на мануфактуры, где работают женщины?

Арта услышала, как один из рыскачей остановился перед дверями огромного дома Лдоров, прервав её грустные размышления и, вероятно, читая приказ мытарей.

– Гляди-ка, уведомление! Тут, что, княгиня померла? – послышался хриплый насмешливый голос.

– Ничего себе! – воскликнул другой. – Да тут, значит, нечего брать, кроме юной княжны. А она теперь под защитой лицитаторов. Да и титул её, если найдётся подтверждение закона о сохранении княжеского столбца, будет сохранён. То бишь, она настоящая принцесса, невзирая на преступления её родителей. Слышал про закон?

– Нет, – буркнул недовольный голос.

– Поговаривают, что в библиотеке нулевых спрятаны такие столбцы, в которых сохраняется право наследования детьми титулов их родителей даже в том случае, если родители совершили серьёзное преступление. Так-то, сейчас всех детей опальных аристократов по привычке именуют старыми титулами. А на самом деле, дети могут вернуться во Дворец, если у них в руках окажется столбец, подтверждающий их род и титул.

– Ага, – равнодушно ответил собеседник.

– Какая она? – спросил более чистый голос.

– Кто?

– Княжна. Ты её хоть раз видал?

У дверей послышался хриплый смешок и ответ:

– Видал. Грязная, вшивая аристократка. На ней мяса-то и под лупой не найдёшь! Тощая, мелкая. Видать, скоро подохнет от голода. Может, мы её сами, того? Оприходуем, так сказать?

– Ты дурак! – Взбесился второй, отвесив собеседнику звонкую оплеуху. – Нельзя! Она последняя девственница среди аристократов нижнего города Долины. Лекола и Дритты нас всех с землей сравняют за унижение знатной особы, даже если она в опале! Пошли отсюда! Ты слыхал, что двадцать второй нижний город в осаде войсками Фриззов? Там война сейчас. Фриззы пять нижних городов спалили из-за щенков опальных аристократов. Наши там пошалили изрядно, берега потеряли, тронули кого-то из детей верхушки. Так-то. Не тронь эту девку, а то беда будет. Фриззы сразу войска пришлют. Их псы не церемонятся с нашим братом, а сразу глотки режут, гранатами хибары забрасывают и выжигают целые улицы напалмами. Пошли.

От разговора двух убийц по худой спине девушки потёк холодный пот ужаса. Эти ушли, но могут прийти другие, не ведающие о крутом нраве генерала Геда Фураппа, служащего роду Фриззов! Нельзя оставаться в этом доме на ночь! Слухи о войсках рода Фриззов, мстящих за детей опальных аристократов могут быть выдумкой, ведь как понимать тогда, что нулевые закрывают глаза на самоуправство этого семейства в обход мнения Трио Дворца? Со стороны, кажется, что род Фриззов не подчиняется Трио, которое его опасается по неизвестным причинам, или кто-то из Трио вопреки законам и правилам содействует своеволию главы рода Фриззов.

Куда же ей податься? В сарай? В погреб? Её найдут везде. У рыскачей звериный нюх. На улице ночью ещё опасней.

Арта не знала, что её дом похож на покосившийся гнилой барак с ржавыми решетками на окнах, какие строили много веков назад в тюрьмах и концлагерях. Но и таких домов в нижнем городе почти ни у кого не было: не из чего строить. Люди живут в землянках по берегу болот и озер со зловонной водой, питаясь всем, что движется.

Взгляд ясных серых глаз с крошками зелени остановился на мутном отражении натертого листа меди, заменяющем зеркало. Нужно привести себя в порядок, чтобы не отпугнуть потенциальных будущих хозяев и не попасть на чёрные работы в шахты. Придётся использовать последние запасы питьевой воды и избавиться от мерзкой прически, которая, наверняка в верхнем городе давно вышла из моды.

Смесью золы, полусгнивших опилок и соломы, девушка оттирала с себя грязь. Её зубы стучали от холода – тело не знало мытья, и любая влага, попавшая на кожу, вызывала приступы сильного озноба и раздражения. Когда дошла очередь до волос, Арта взвыла от боли и ужаса – огромный ком спутанных волос, буквально, проглотил гребень. Вши поползли по рукам, шее, щекам, потревоженные мутной, дурно пахнущей водой. Через два часа Арта обессиленно опустила руки и снова взглянула на своё отражение. С листа металла на неё смотрело тоненькое личико с огромными глазами. Впалые щеки, узкий, аристократический нос, длинные тёмные брови, тени под глазами, торчащие синюшные ключицы, спутанные, неопределённого цвета волосы, которые девушке всё же удалось привести в относительный порядок. По крайней мере, на макушке не качалась уродливая пирамида, скрывающая мегаполисы вшей.

И всё же, это никуда не годится. Разводы остались на коже, от тела плохо пахнет. Волосы торчат во все стороны. Такого мытья недостаточно. Нужно мыло и чистая вода. Но мыла в доме нет несколько лет, а последнюю воду она использовала.

Чуть подумав, девушка пошла в комнату матери. В сундуке ещё хранились вполне приличные наряды, которые мать прятала от дочери и мужа, в надежде вернуться в верхний город.

Открыв сундук, Арта закашлялась от пыли и разочарованно подняла в руке полуистлевшее платье с каркасом. Только одно? Нет, есть и другие наряды. Второе сохранилось лучше.

Арта быстро скинула с себя обноски и натянула старое платье матери. Велико. Очень велико. Декольте опускалось ниже уровня груди, практически ничего не скрывая, талия болталась, рукава сползали, а юбка почти на двадцать сантиметров волочилась по грязному полу, собирая сор и пыль.

Сбросив с себя наряд, девушка заглянула на дно сундука, не надеясь увидеть там что-то стоящее. Ком тёмно-зелёной свадебной ткани вытянулся в руке великолепием. Арта примерила. Кажется, мама, выходя замуж, была весьма стройна – платье почти пришлось впору. И никакого каркаса, никакого глубокого декольте. Воротник-стойка, украшенный тончайшей вышивкой, расширяющиеся книзу рукава также украшены. Конечно, за годы золотое шитьё поблекло, местами стёрлось, но всё же, это лучше, чем жиденькая, прогнившая мешковина, которую Арта с себя скинула.

– Спасибо, мама, что сохранила его, – Арта прижала к лицу край платья и заплакала, опустившись на пол.

Ей было страшно. Но она понимала, что лучше уйти с лицитатором в верхний город, чем стать жертвой рыскачей.

В голове зарождалось и укреплялось твёрдое решение. Только так, и не иначе. Девушка решительно надела свою мешковину, подхватила платье и побежала вниз, путаясь в полах уродливого одеяния. Схватив шкатулку, она выбежала на улицу и, спотыкаясь в темноте о мусор, добежала до семейства Гун.

Прижавшись к дереву, она удивлённо проводила глазами отъезжающий очень старый, полуразбитый экипаж с тщательно затёртыми знаками семьи. Только три золотые полосы на трости пассажира сверкнули в сумерках. Гость госпожи Гун из верхнего города! Но кто он? Никто из её гостей никогда не затирал знаки рода на экипажах. Элита и аристократы верхнего города гордились тем, что могли пользоваться услугами дома Гун, ведь это повышало их статус во Дворце. С какой целью тогда были скрыты герб и знаки рода?

Дождавшись, когда экипаж, запряжённый двумя гибридами ослов и буйволов, свернёт к мосту, Арта со всех ног бросилась ко входу ухоженной землянки соседки.

– Госпожа Гун!

Арта барабанила в свежевыкрашенную в алый цвет дверь, испуганно и быстро озираясь по сторонам. Сквозь щели она увидела загоревшуюся свечу и тень.

– Кто там?

– Госпожа Гун, это княжна Арта! Откройте! Мне нужна вода и мыло! Я заплачу!

Дверь открылась. Ярко накрашенная дородная женщина посветила девушке в лицо, округлив тёмные глаза.

– Мыло? Вода? Зачем вам это, княжна?

Женщина тут же догадалась и процедила сквозь зубы, скорее, утверждая, чем спрашивая:

– Налоги?

– Да, – прошептала Арта, опуская голову и протягивая шкатулку.

– Если этого мало, отдам и заколку. Есть аквариум в доме, а в сундуке на чердаке платья…

Девушка потянула из волос сокровище, но женщина остановила её уверенным жестом.

– Не нужно. Я дам тебе всё, что нужно, юная княжна. Входи.

Гун посторонилась, пропуская гостью внутрь, оглядела быстрым хватким взглядом улицу и захлопнула дверь.