Kitobni o'qish: «Пришедший из Безмолвия»
«И Он говорит Пресветлым, быть дню, быть ли ночи… и небеса темнели. И приходил вечер, и вечер умирал, и наступала ночь. Ночь равная тысяче людских лет…»
Книга сказаний
– Он жив? – спросила Лайрэ глядя а на бесчувственное нагое тело мужчины – могучего, темноволосого, не достигшего еще и тридцати лет судя по всему.
– Жив… как будто…
Лайрэ вздохнула с облегчением.
– Где ты нашел его? – снова спросила она.
– В Священном Круге… – голос названного брата дрогнул.
Лайрэ ждала, что он еще скажет. Но лорд Гаррос просто смотрел на названную сестру – от этого взора ей становилась не по себе.
– Где-е? – переспросила она, почти не в силах поверить.
– Где слышала, – с обреченной злостью бросил он. В хринге1…
Язычки пламени в лампионах вагамской тонкой работы гнулись и трепетали, словно живые, под порывами холодного осеннего ветра, задувавшего в распахнутую дверь дома.
– Еще кое-что… Он носит твой знак. – С этими словами Гаррос перевернул незнакомца на спину. Она вскрикнула невольно прикрыв рот рукой – на груди чужака светился золотисто алый огонек.
Лайрэ опустилась на колени рядом с ним и поднесла поближе свечу, чтобы рассмотреть талисман. На камне была вырезана надпись знаками древнего забытого письма. Руны препоручали носящего талисман покровительству неведомых богов или духов – а может обрекали проклятью – ибо легенды о Первоначальных и Исконных были скупы в свидетельствах, но единодушны в том что слишком много тьмы впустили они в себя…
Лайрэ глубоко вздохнула…
Брат наверняка хочет быть уверен что чужак не окажется каким-нибудь черным колдуном, посланным сюда, в Седые Земли, для каких-то тайных недобрых дел… Лайрэ торопливо накинула на плечи плащ и раздула огонь в очаге. Вскоре приветливо взметнувшиеся языки пламени согрели комнату и, подобно солнечным бликам, заиграли на длинных золотистых прядях Лайрэ.
– Пододвинь его ближе к огню, – сказала Лайрэ. – Он, должно быть, совсем окоченел.
Гаррос передвинул незнакомца с такой легкостью, словно тот весил не больше мышонка. Лицо у чужака было удивительно чисто выбрито – такой цирюльник вполне был бы ко двору любому королю.
– Ты послал кого-нибудь из дружинников за Вианной? – спросила Лайрэ.
– Нет.
– Почему же? Ведь Вианна более искусная целительница, чем я.
– Но не такая искусная мантисса2.
Лайрэ украдкой перевела дыхание. Она медленно просунула руку под платье и нижнюю сорочку.
У нее было немало ожерелий и браслетов, однако лишь одно украшение она носила не снимая, даже когда мылась или ложилась спать. Цепочка этого кулона была из тонкой работы золотых колец. К ней был подвешен кристалл ильяра в золотой оправе величиной в голубиное яйцо, на одной из граней которого красовались мелкие руны.
Этот древний, бесценный, таинственный кулон был дан ей при рождении неведомо кем – может быть родителями или опекуном (В детстве она иногда думала что это был некий бог или эльфийская королева). Заключенный внутри кристалла магический свет казалось – жил в глубине камня, как огненно-золотистая капля, взятая из солнечного озера.
Шепча древние слова, Лайрэ взяла кулон в сложенные чашей ладони. Потом она быстро наклонилась к огню, держа кулон над самым пламенем. Камень наполнился неуловимой, непрерывно меняющейся игрой света и тени.
– Ты что-нибудь видишь? – спросил Гаррос.
– Ничего.
Он раздосадовано фыркнул.
– Не может быть, чтобы ты ничего не видела, – пробормотал Гаррос. – Даже я могу заглянуть в ильяр, когда…
– Свет, – заговорила вдруг Лайрэ. – Круг. Древний. Йиллайина. Темные тени. Там…
Что-то…
Голос ее затих. Она подняла голову и увидела, что Гаррос пристально смотрит на нее, и глаза у него совсем как ильяр в лунном свете – сумрачно-огненные, загадочные.
– Это Священный круг камней и священная йиллайина, – решительно произнес Гаррос.
Название древнего редкого дерева что был любимо в старых эльфийских королевствах почему-то вселяло в него тревогу.
Гаррос ждал в напряженной позе, словно мелит3, готовый броситься в битву.
Лайрэ пожала плечами.
– Древних хрингов много, – наконец сказала она, – а в нашем мире слишком много клубится темных теней.
– Ты видела его там, где я его нашел.
– Нет! Ведь йиллайина растет внутри хринга.
– Он и был там.
От спокойных слов Гарроса у Лайрэ по телу побежал холодок. – Внутри? – прошептала она: – Тарос милостивый, кто же он такой?
– Один из тех в ком древняя кровь. Повелевающий Силой, без сомнения. Никто другой не мог бы пройти между камнями внутрь хринга.
Лайрэ вздрогнула и с опаской посмотрела на него.
– А йиллайина была в цвету? – спросила она зачем-то.
– Она не цвела уже тысячу лет, – бросил лорд. С тех пор как эти края оставили эльфы. Ты же знаешь сама…
– Что еще ты там видела?
– Ничего.
– Ну ладно. Скажи тогда, что ты почувствовала?
– Я почувствовала…
Гаррос ждал. И еще ждал.
– Проклятье! Разрази меня гром! Говори же! – потребовал Гаррос.
– Я не знаю, как сказать. Это просто такое чувство, будто…
– Будто что? – не отставал он.
– …Не знаю… как сказать… – она запнулась. Будто я стою на краю пропасти и мне надо лишь сделать шаг, чтобы полететь.
Гаррос как-то странно посмотрел на нее.
– Да – надо бы позвать Вианну… – забормотала она. Будет жаль, если простая хворь унесет человека, который умеет проходить между священными камнями.
– Может быть. Но все же я думаю, что мне было бы лучше убить его как только я его увидел…
Лайрэ в ужасе уставилась на Гарроса. Он улыбнулся ей своей привычной ледяной улыбкой – под стать снегу что ложиться зимой на горные вершины.
– Ты хочешь умертвить незнакомца, найденного в священном месте? Ты в уме, братец?
– А вдруг он – один из дружинников Лонга Навингского, посланный сюда вынюхивать и высматривать для своего господина. С тех пор как Андол стал его сеньором – он стал нашим врагом вдвойне.
– Так значит, слух верный. Ульфхтанг отдал своему врагу-гойделлу в управление земли вокруг Фиирна? – переспросила Лайрэ.
– Да, – с горечью ответил Гаррос. – Только Лонг больше не враг Андолу. Под угрозой меча и магии Молот Орков4 присягнул на верность Зверю.
Лайрэ отвела от Гарроса глаза – так ярко горела его ярость. Ей не надо было прикасаться к нему, чтобы измерить силу его сдерживаемой ярости. Лонг Навингский, по заслугам носивший титул Молота Орков, был хотя храбрым, но незаконнорожденным, и безземельным витязем ничем не отличающимся по сути от наемника. Однако теперь он завидный жених и богатый лорд – раз Андол Андол отдал ему в управление замок Фтхор и окружающие его земли – часть родовых владений предков Гарроса.
Гарросу сколь себя помнит Лайрэ приходилось сражаться с грабителями, орками и родичами за право владеть доменом. Можно было почти не сомневаться, что и опять придется. Такова была сама суть Седых Земель – хозяин любого владения – лишь последний по счету захватчик. А еще – если уж Молот Орков – сам Молот Орков покорился… Непросто придется ее брату укрощать притязания Зверя Ночи.
– Какую ты нашел одежду при незнакомце? – спросила Лайрэ возвращаясь к находке.
– Я нашел его таким, как ты видела. Без всякой одежды.
– Значит, он не мелит.
– Отчего же? – парировал лорд. Кому как не мне знать – не все «морские короли» или ландскнехты возвращаются из похода с сундуками золота и драгоценных камней. Не все и не всегда, – покачал головой Гаррос.
– Но даже у самого бедного из них есть доспехи, оружие, конь, – возразила она. – Хоть что-нибудь, да есть.
– «Что-нибудь» есть и у него, пробурчал лорд.
– Что же это?
– Талисман. Он знаком тебе?
Лайрэ покачала головой.
Гаррос шумно выдохнул какое-то проклятие.
– Может, знает Вианна? – предположила Лайрэ.
– Навряд ли.
В комнате ощущался холод, несмотря на весело пылающий огонь, и Лайрэ чувствовала, как вокруг нее сжимаются челюсти судьбы.
Гаррос пришел к ней, как делал это не раз, когда ему надо было знать правду о человеке, который не мог или не хотел сказать эту правду сам. И раньше Лайрэ узнавала то что хотел брат.
Но теперь ей было страшно.
Он явится тебе из Древней Тени и Бездонной Тьмы, явится из Безмолвия и…
Эти слова из изреченного когда-то старой Вианной прозвучали в мыслях Лайрэ, когда она смотрела на бесчувственное нагое тело мужчины могучего сложения.
Пророчество старое и туманное, дрожало в окружающем воздухе, словно струна лютни, брошенной убитым менестрелем, чья песня прогневала лорда… Или тетива лука. И Лайрэ страшилась смерти, которую понесет на своем острие невидимая, неумолимая стрела Рока.
Но в то же самое время желание обрести судьбу росло внутри нее, теснило ей грудь, почти не давало дышать. Желание узнать становилось сильнее всего на свете – сильнее желания узнать свое настоящее имя, найти своих потерянных родителей, свое спрятанное наследие – о которых она думала едва ли не ежедневно.
Это неукротимое желание больше всего пугало Лайрэ.
– Вианна знает больше нас с тобой вместе взятых, – напряженно сказала Лайрэ. – Мы должны ее вызвать сейчас.
– Знать и уметь не одно и то же – ты умеешь больше! – вновь ворчливо изрек лорд.
– Не во всем!
Кроме того… Когда ты родилась, Вианна назвала тебя Лайрэ. Думаешь, это была просто ее причуда? Лайрэ – ильяровая на старом языке?
– Чушь! – вспыхнула девушка. Лайрэ – имя средней дочери Богини!
– Как ильяр царит над драгоценными камнями так ты должна царить среди Повелевающих Силой. И Вианна это поняла. Как и то, что не сможет с тобой в этом сравняться.
Лайрэ ничего не ответила.
– Небеса и тьма! – пробормотал Гаррос, – ну почему ты такая упрямая?
– Ты уже забыл пророчество Вианны? – перебила его Лайрэ.
– Это которое? – резко ответил он вопросом на вопрос. – Вианна роняет пророчеств, словно дуб желуди… Глядишь и свиньям прокормится можно…
– Спорить с тобой – так проще с тенью драться! – вспылила она. Воистину – правду сказала Вианна – говорить о древних тайнах таким как ты – все равно что читать проповедь ослу или тем самым свиньям!.
– Мудрость – ее, а свиньи, конечно, мои. Впрочем – ни ты ни она мясом моих свиней не брезгуете… – лорд казалось вот вот рассмеётся.
Лайрэ однако была не склонна шутить.
– Выслушай меня, – настойчиво сказала она. – Ты ведь знаешь, что привиделось Вианне, когда я только родилась.
– Ну конечно же! – вспыхнул он. Я слышу это уже столько сколько себя помню…
Тогда послушай еще раз!
«Он явится тебе из Бездны и Безмолвия. Он придет – и ты узнаешь жизнь, которая невыразимо прекрасна, или смерть, которая беспощадной лавиною рухнет на мир…».
– Прости, – сказал Гаррос, – не знаю – кто уж там придет из Безмолвия – но по-моему глупо бояться пророчества – оно сбудется либо нет и тут ничего не поделаешь.
Кулон на ладони у Лайрэ пылал, словно капля огня. Она пристально вглядывалась в него, но видела лишь то, что и прежде. Священное пламя… Священный круг камней. Священную йиллайину. Тень Бездны где то рядом…
– Пусть будет так, – прошептала Лайрэ. Стиснув зубы, она опустилась на колени у огня и приложила ладонь к щеке незнакомца.
Ощущение удовольствия было таким острым, что Лайрэ вскрикнула и отдернула руку. Опомнившись, она вновь медленно потянулась к незнакомцу.
Гаррос невольно сделал движение, как бы желая оградить Лайрэ от новой боли. Потом овладел собой и стал наблюдать, сжав губы.
Когда рука Лайрэ прикоснулась к незнакомцу во второй раз, она ее не отдернула. Издав какой-то тихий звук, она придвинулась еще ближе к нему. Закрыв глаза, отрешившись от всего остального мира, она упивалась чистейшим наслаждением, подобного которому еще никогда не испытывала.
Ей показалось, будто она парит невесомо в облаке света, овеваемая добрым теплом, увлекаемая куда-то. А там, где кончалось облако золотистого сияния, темной тенью клубилось….
У Лайрэ вырвался негромкий крик.
Доблестный воин, свет и тьма, радость и боль, друг и смертельный враг… – прозвучал в ушах голос старой друидессы.
– Лайрэ.
Она медленно открыла глаза. По выражению лица Гарроса она поняла, что он окликает ее уже не первый раз. Темные глаза напряженно следили за ней. Его беспокойство за нее было ощутимым, и это согревало. Она заставила себя улыбнуться вопреки смятению, бушевавшему у нее внутри.
Она стольким обязана Гарросу и его семье. Они дали ей, эту усадьбу, землю, и поселил нескольких вилланов рядом – чтоб она не нуждалась в хлебе насущном… Он был её семьей. И вот сейчас она собирается обмануть доверие Гарроса ради какого-то чужака, который вполне может оказаться его врагом.
Прикоснувшись к незнакомцу, Лайрэ уже не могла допустить его смерти от руки Гарроса. По крайней мере, пока не будет уверена, что этот человек – тот, кого она боится.
Возможно, она не выдаст его даже и тогда.
Он может быть просто обычным бродягой-воином издалека, которого никто не знает.
Да! Просто незнакомец. Ведь в Седых Землях появлялись и другие воины из других мест. Она слушала их рассказы о том, какие им выпали испытания на Дальнем Юге. Этот человек может быть из их числа…
– Лайрэ?
– Оставь его здесь, – сказала она хриплым шепотом. – Он принадлежит мне.
Гаррос длинно, с облегчением выдохнул, как только понял, что хотя прикосновение к незнакомцу расстроило Лайрэ, но настоящей боли ей не причинило.
– Должно быть, боги услышали мои молитвы, – сказал Гаррос.
Лайрэ вопросительно посмотрела на него.
– Мне нужны искусные воины. Молот Орков – это лишь первая моя беда.
– Есть и другие – с тревогой спросила Лайрэ.
– Чуть севернее Зигианда видели морских разбойников. Да и родичи опять зашевелились.
– Вот и пошли их сражаться с проклятыми ульфхтангами. Или с орками…
– Они, скорее, объединятся с находниками и нелюдьми и нападут на мои владения, – невесело улыбнулся Гаррос.
Лайрэ заставила себя не смотреть на незнакомца. Если такие воины, как Андол Андол или Молот Орков, будут сражаться на стороне Гарроса, а не против него, это для Седых Земель вполне могло бы означать мир вместо затяжной войны.
Только вот желать, чтобы могущественный лорд или его ковисский вассал вступили в союз с подданным короля Артор-Симво, было все равно что думать, будто солнечный свет можно упрятать в сундук.
– Как зовут моего нового воина? – спросил Гаррос.
– Я спрошу его, когда он проснется, – ответила Лайрэ.
– Зачем он явился на Седые Земли?
– Это второе, о чем я его спрошу.
– Куда он держал путь?
– А это третье. Гаррос крякнул.
– Не много же ты узнала.
– Не много, – согласилась Лайрэ. Ведь он спит – и не простым сном.
– Он заколдован? – настороженно спросил Гаррос.
– Нет. Вернее не совсем…
Гаррос поднял брови, удивленный быстротой ее ответа.
– Ты совершенно в этом уверена? – сказал он.
– Я ни в чем не уверена…
Нахмурившись, Лайрэ стала вспоминать. Ощущение, перетекавшее к ней от чужака, сильно отличалось от того, что к ней когда-либо приходило через прикосновение. Но она не увидела никакого хаотического мелькания образов, которые должны были населять его мозг, за все те времена до того, как он оказался в Священном Круге, у подножия священной йиллайины. Не уловила яркого чувства цели, подобного вспышкам молнии во мраке. Не увидела никаких лиц, любимых или ненавистных. Этот человек как будто только что родился. Лишь слабые, ускользающие проблески света, которые отступали все дальше, как только она пыталась приблизиться.
– Я не чувствую ничего опасного или злого, что поселилось бы у него внутри, – сказала она наконец. – Словно прикасаюсь к младенцу.
– Младенец! – фыркнул Гаррос. – Да поразит меня безумием бог Мудрости, если это не самый большой младенец, которого я когда-либо видел!
Лайрэ убрала руку.
– Что еще ты можешь сказать мне? – спросил Гаррос.
– Обычно ты задаешь вопрос, а человек, к которому я прикасаюсь, отвечает, и я узнаю через прикосновение, правду или неправду он говорит, – медленно произнесла Лайрэ. – В этот раз все было… иначе.
Гаррос перевел взгляд с бесчувственного тела незнакомца на Лайрэ, которая и сама в этот момент показалась ему чужой.
– Ты здорова? – мягко спросил он. Лайрэ сильно вздрогнула.
– Да.
– Похоже, ты где-то не здесь.
Улыбка далась ей с большим трудом.
– Да – это свойство Дара… ты же знаешь…
– Прости меня.
– Ты ни в чем не виноват. Боги посылают нам не больше того, что мы в силах вынести.
Улыбка Лайрэ угасла, и у нее в памяти вновь зазвучали слова пророчества.
Смерть беспощадной лавиною
Рухнет на мир…
И водопадом низринувшись
Его сокрушит…»
* * *
Аромат тиса и пиний наполнял усадьбу Лайрэ. Трепетало пламя свечей в подсвечниках и лампионах. Оно освещало дрожащим золотистым светом человека без имени. Человека, находящегося в плену сна без сновидений.
Лайрэ точно знала, что ему ничего не снится, потому что последние два дня она провела, втирая целебные снадобья в его тело. За это время она не уловила в нем ничего нового. Не исчезло и удовольствие, которое она испытывала, когда прикасалась к нему. Оно было сейчас столь же острым, как и в самый первый раз. Вид крепких веревок, которыми он был привязан к остову кровати, заставил ее нахмуриться. Гаррос сказал, что либо незнакомец будет связан, либо один из дружинников Гарроса останется рядом с Лайрэ. А как же иначе если спящий вдруг проснется и окажется, что он и есть тот враг, которого она боится.
Лайрэ не знала, что будет делать, если это случится. Ей не хотелось даже думать об этом…
Работая, Лайрэ разговаривала с незнакомцем, пытаясь воздействовать на него словами, теплом своего прикосновения и острой, целительной силой ильяра. В ответ лишь размеренно вздымалась и опускалась широкая грудь незнакомца.
– Мой избранник пришедший из безмолвия, – еле слышно сказала Лайрэ, как говорила уже много раз. – Как ты оказался в Священном Круге? Ты был один? – спросила Лайрэ. – Скажи – ты был один?
– А твои глаза? Может быть, они серые, как лед и зимний день? Серые, как у Андола Андола? Или темнее? Говорят, у Молота Орков темные глаза.
Дыхание незнакомца оставалось по-прежнему глубоким и ровным.
– Я молюсь, чтобы ты оказался безвестным, – прошептала Лайрэ.
– Может быть, ты снял свою одежду, чтобы пройти в священный круг и поспать в безопасности у подножия йиллайины?
Незнакомец издал какой-то еле различимый звук.
– Да, – оживилась Лайрэ. – О да, мой воин. Выходи на свет. Оставь позади все тени мрака.
Хотя незнакомец ничего не ответил, Лайрэ ликовала. Мало-помалу он всплывал из глубин этого странного сна. Она ощущала, что ему приятны ее поглаживания и растирания, ощущала это так ясно, как если бы он сам ей это сказал.
Но и сейчас ей не передавалось от него никаких образов, никаких имен, никаких лиц.
– Где ты прячешься, мой возлюбленный? – спросила она. – И почему?
Лайрэ отвела густые, чуть вьющиеся волосы со лба незнакомца.
– Даже если ты чего-то боишься, тебе все равно пора проснуться. Иначе ты навсегда останешься во мраке, который не кончится до самой смерти.
Незнакомец не произнес ни звука. Как будто ей все просто показалось.
Устало выпрямившись, Лайрэ бросила в жаровню немного благовоний. Несколько унций драгоценной смолы сгорел почти полностью. Она добавила еще один кусочек из своего запаса драгоценной смолы драконовой пальмы. Тоненькая струйка ароматного дыма, извиваясь, поползла вверх.
Тело незнакомца вздрогнуло, но он не проснулся. Лайрэ начала опасаться, что он не проснется вовсе. Именно это нередко случалось с людьми, получившими удар камнем, палашом или орочьей дубиной. Они погружались в сон без сновидений. И иногда уже не просыпались.
Такого не может случиться с этим воином. Он мой!
Сила собственного чувства поразила Лайрэ. Охваченная тревогой, она начала ходить по усадьбе из утла в угол. Через какое-то время она заметила, что сквозь щели в ставнях проникают тоненькие лучики света утренней зари. За стенами запели петухи, торжествуя победу над уходящей ночью.
Лайрэ заглянула в щель между неплотно прилегавшими друг к другу ставнями. Сразившая незнакомца осенняя гроза пронеслась, оставив после себя заново сотворенный мир, сверкающий каплями росы и новыми надеждами.
Обычно в это время Лайрэ была уже на ногах, ухаживая за целебными растениями и травами, которые выращивала в небольшом садике для себя и старой Вианны.
Но сегодняшний день никак нельзя было назвать обычным. Как нельзя было назвать обычным и все это время, начиная с момента, когда Лайрэ прикоснулась к человеку без имени и узнала, что с рождения ей было суждено стать подругой этого человека.
Она подошла к кровати и легонько коснулась пальцами его щеки. Он все еще был в оковах своего странного сна.
– Но мне кажется, что сон уже не так глубок. Если ты все-таки проснешься, то, чего доброго, испугаешься моего вида и опять заснешь, – сказала она. Лайрэ достала таз и освежилась теплой водой с душистым мылом, пахнущим можжевельником. Надела чистую льняную рубашку, поправила ярко-красные чулки и натянула через голову платье из плотной, но мягкой шерсти.
Это платье тоже подарил ей лорд Артор-Симво вернее – его сын Гаррос в благодарность за целебные травы, которыми Лайрэ снабжала домашних лорда. Легким движением ловких пальцев она обернула вокруг бедер тройной шнур из бархата с золотыми кистями и завязала пояс на бедре особым узлом. На пояс подвесила ножны из тисненной узором кожи. В ножнах покоился нефртовый ритуальный кинжал, в серебряную рукоять которого выкованную в виде драконьей морды был вделан «глаз» из кроваво-красного рубина.
Схватив гребень, сделанный из комля йиллайины и украшенный нежно-розовым перламутром, она поспешила вернуться к постели незнакомца. Из мимолетного прикосновения она узнала, что он все еще плывет в глубинах своего неестественного сна. И что, подобно форели, рвется подняться наверх, к сверкающей там блесне солнца.
Лайрэ легонько потрясла его. Ответом было лишь бессмысленное бормотание. Оставшись возле постели и с волнением наблюдая за ним, она стала расчесывать свои длинные золотистые волосы.
– С каждым ударом сердца ты все ближе к солнечному свету, – с надеждой проговорила она. – Прошу тебя, проснись и назови мне свое имя.
Его голова беспокойно повернулась, дернулась рука. Лайрэ прикоснулась к нему, но не уловила ничего нового.
Ее охватило такое же беспокойство, какое владело и погруженным в сон незнакомцем. Она чуть-чуть приоткрыла ставни и выглянула из окна. Никого не было видно на тропинке, ведущей от замка к ее уединенной усадьбе.
Она открыла ставни пошире и стала заплетать волосы, не обращая внимания на порыв бодрящего ветра, устремившегося внутрь. Гребень выскользнул у нее из рук и упал на усыпанный тростником пол возле самой кровати. Она захлопнула ставни.
Когда она нагнулась за гребнем, ее волосы упали на привязанное к кровати запястье незнакомца. Крепкие, сильные пальцы вцепились в них.
Она замерла, а в следующее мгновение встретилась с пристальным взглядом карих глаз, смотревших на нее с расстояния в несколько дюймов.
– Кто… ты? – спросил низкий и в то же время певучий мужской голос.
– Ты пришел в себя! Ты проспал два дня, и я боялась, что…
– Два дня? – переспросил он.
– А сам ты не помнишь? – тихо сказала Лайрэ, гладя его по руке, вцепившейся ей в волосы. – Была гроза.
Она остановилась и с надеждой ждала, что он ответит.
– Ничего не помню, – проговорил он.
Лайрэ не сомневалась, что так оно и есть на самом деле. Касаясь незнакомца, она ощущала лишь глубину его смятения.
– Я. Ничего. Не. Помню! – с силой повторил незнакомец. – Что со мной случилось?
В его голосе слышалось смятение и страх. Он попытался встать, но лишь понял, что связан по рукам и ногам. Он был так поражен, что отпустил волосы Лайрэ и попробовал освободить от пут руку.
– Успокойся, – сказала Лайрэ, беря его за руку.
– Я связан! Я что, пленник?
– Нет, это просто…
– Прошу скажите, что здесь происходит?
– Я не желаю тебе зла, – ласково сказала Лайрэ. – Ты был болен и в беспамятстве.
С таким же успехом она могла бы разговаривать с ветром. Мышцы незнакомца вздулись от усилий разорвать путы. Дубовая кровать заскрипела, а ремни впились ему в тело, но выдержали.
Звериное рычание рвалось из горла. Тело его с силой выгнулось, когда он рванулся в попытке освободиться. Веревки врезались так, что брызнула кровь.
– Не надо, – вскрикнула Лайрэ. – Стой! Хватит! Она упала на незнакомца и повисла на нем, словно на заартачившейся лошади, стараясь помешать ему ранить себя еще больше.
Внезапно оказавшись погребенным под упругим женским телом и целым водопадом золотистых волос, незнакомец от неожиданности на мгновение перестал вырываться.
Лайрэ только это и было нужно. Она легко коснулась устами его обнаженной груди, и он замер пораженный.
Дрожь прокатилась по его телу. Каждый удар сердца невыносимой болью отдавался у него в голове Постепенно, видимым усилием воли он заставил себя не пытаться разорвать веревки.
От ощущения рук Лайрэ на обнаженной коже и шелковистой тяжести ее волос, скользнувших по низу его живота, тело его опять содрогнулось. Сердце заколотилось сильнее, чем в те короткие мгновения, когда он пытался освободиться от пут.
Потом он увидел, как она выдернула из ножен древний кинжал шлифованного камня.
– Нет, – хрипло прошептал он. Я не враг…
Но вдруг понял, что кинжал предназначен для стягивавших его узлов, а не для его плоти. Лайрэ подняла на него глаза, оторвавшись от работы, и ободряюще улыбнулась.
– Прости, что пришлось тебя связать, – сказала она. – Ты был… не в себе. – Никто не знал, что ты станешь делать, когда проснешься.
…Веревки быстро поддались кинжалу.
– Прости, – повторила Лайрэ. – Гаррос приказал, чтобы тебя связали… на всякий случай. Но я знаю, что ты не причинил бы мне ничего плохого.
В ответ незнакомец лишь покачал головой. Несколько мгновений он лежал и смотрел на Лайрэ, стараясь понять, что с ним случилось.
Он ясно понимал лишь одно: чем меньше он двигался, тем меньше боль в голове.
– Не в себе? – переспросил он наконец. – Я был болен?
Лайрэ кивнула.
– Что это за болезнь, которая не оставляет человеку ничего – ни памяти, ни даже имени?
Лайрэ похолодела. Неужели сбывается пророчество?
Я не верю! Он не может быть тем человеком без имени!
– Ты не помнишь как тебя зовут? – спросила она голосом, в котором слышалась боль.
– Нет, ничего не помню, только…
– Что?
– Темнота. Темнота и… ничего больше.
– И все? Дрожащей рукой она убрала кинжал в ножны, несколько раз промахнувшись и чуть не поранившись…
Густые ресницы слегка дрогнули, когда незнакомец, потирая запястья, стал смотреть в потолок, словно искал там ответ на свои вопросы…
– Свет, – медленно сказал он, – нежный голос зовет меня, манит… Свет… как от камня что у меня на шее – и у тебя…
Карие глаза, усеянные серыми, зелеными и синими крапинками, пристально глянули на Лайрэ. Движение его руки было таким быстрым, что она оказалась схваченной в мгновение ока. На этот раз он держал ее мягко, но так крепко, что ей было никак не вырваться.
Да Лайрэ и не хотела вырываться. Странное ощущение удовольствия разливалось по всему ее телу. От путаницы в ощущениях у нее перехватило дыхание, хотя она ясно понимала, что его чувства сейчас кипят и могут в любой миг вырваться наружу.
Незнакомец медленно усадил Лайрэ на постель рядом с собой, зарылся в ее волосы и глубоко вдохнул их аромат. Лайрэ легко коснулась губами его щеки и груди, как привыкла делать за долгие часы ухода за больным.
– Это была ты? – спросил он охрипшим голосом.
– Да, – просто ответила она.
– Я тебя знаю?
– Ты знаешь лишь то, что помнишь, – ответила она. – Скажи сам, знаешь ли ты меня.
– Кажется, я никогда еще не встречал девушки прекраснее тебя. Даже…
Голос незнакомца умолк, а сам он болезненно нахмурился.
– Что с тобой? – спросила Лайрэ.
– Не могу вспомнить…
Когда незнакомец говорил, Лайрэ нарочно плотно прижала ладони обеих рук к обнаженной коже его плеча. И уловила смутный образ женщины с огненными волосами и ясными глазами сапфирового цвета.
Образ растаял, не оставив у него в памяти никакого имени, которое он мог бы связать с этим нежным лицом. Он покачал головой и с досады грубовато выругался.
Он не может быть человеком без имени. Но он им был.
– Не спеши, дай себе время оправиться от болезни, – сказала Лайрэ. – Память вернется к тебе.
Широкие ладони схватили ее за плечи, и сильные пальцы глубоко погрузились в плоть.
– Но времени нет! Я должен… должен… Проклятье, не могу вспомнить!
Слезы выступили на глазах у Лайрэ, когда через нее хлынул поток мучительного отчаяния незнакомца. Он был человеком, для которого честь являлась не пустым звуком. Он давал клятвы – как теперь их выполнить? Ведь он не мог вспомнить, кому давал эти клятвы и в чем клялся.
Из горла Лайрэ вырвался крик, потому что боль незнакомца, его страх и ярость были и ее болью, страхом и яростью, пока она к нему прикасалась.
В тот же миг хватка вокруг ее плеч ослабла. Загрубевшие в сражениях руки стали ласкать, вместо того чтобы впиваться в плоть.
– Прости меня, – хрипло проговорил он. – Я не хотел сделать тебе больно.
Удивительно ласковые пальцы провели по ресницам Лайрэ, вытирая слезы. Вздрогнув от неожиданности, она открыла глаза.
Лицо незнакомца оказалось совсем рядом с ее лицом. Несмотря на собственное волнение, он тревожился за нее. Она видела это так же ясно, как густые темные ресницы, обрамлявшие его карие глаза.
– Ты н-не сделал мне больно, – сказала Лайрэ. – В том смысле, как ты думаешь.
– Но ты плачешь.
– Это от твоих страданий. Я так явственно их чувствую.
Темные брови приподнялись. Тыльной стороной пальцев незнакомец легонько провел по щеке Лайрэ. Ощутил горячую влагу слез.
– Не плачь, прекрасная фея.
Лайрэ невольно нахмурилась.
– Я не фея. И не сида! Я ученица Вианны Мудрой.
– Кто она?
– Друид… Друидесса… Светлая.
– Друид … повторил он словно пробуя слово на вкус… – Ну, тогда понятно, – сказал он наконец. – Ты колдунья.
– Вовсе нет! Просто я одна из Повелевающих Силой. – Была бы я истинной колдуньей…
– Тогда что?
– Милорд Андол одержал много славных побед и разгромил самого короля Рахаргана с помощью своей жены-колдуньи, которая была ученицей Верховной матери друидов Лох-Гленны… А я… я тут.
– Я не хотел тебя обидеть. Я… очень уважаю ведьм…женщин, умеющих исцелять, – как-то жалобно забормотал он.
– Правда? – нарочито-строго спросила Лайрэ. – И многих из них ты знал?
– Незнакомец нахмурился.
– Не помню – выдавил он наконец.
– Не надо так мучить себя, – попыталась внушить ему Лайрэ. – От этого только хуже. Разве ты сам не чувствуешь? Не зря говорят – труднее всего драться с самим собой!
– Драться – это то, что я умею делать лучше всего!
– Откуда ты это знаешь? Незнакомец замер.
– Не знаю откуда, – сказал он наконец. – Просто знаю, что это так, и все.
– Но ведь верно говорят, что человек, сражающийся с самим собой, никогда не победит.
