Kitobni o'qish: «Неевклидова геометрия»
Часть первая
Пересечение параллельных прямых
Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.
Как жаль, что зеркала себя не видят сами!..
Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,
Вначале зеркалом предстань перед друзьями.
Омар Хайям
Глава 1
Гленвэр сидел, развалившись в кресле пилота, и скучал. Самое плохое, что есть в мире, – это, наверное, одиночество. Но так как звездолёт был рассчитан только на одного члена экипажа, то одиночество – участь всех пилотов дипломатической почты. Полет подходил к концу, корабль сам прекрасно справлялся с проверенным годами маршрутом. Гленвэр, хотя и называл его в компании пилотов межгалактических линий ржавым корытом, очень любил этот звездолёт и доверял его системам на все сто. Стыдно сказать, иногда он даже его одушевлял. Собственно говоря, грех было жаловаться. С учетом того, что Гленвэру с его врожденным дефектом конечностей вообще не светило пилотирование, то этот корабль старой серии, повидавший на своем веку многое, почти списанный, был единственным вариантом для него работы в космосе, поэтому Гленвэр и этому кораблю был рад. Да и достался он ему, можно сказать, по блату. Старый дядюшка, сделав головокружительную дипломатическую карьеру, выйдя на пенсию, пожалел племянника, похлопотал.
Но всё в прошлом. А сейчас было скучно. Так хотелось домой на родную Колиопту. Невыносимо хотелось пообщаться с Глендой. Каждый раз перед очередным полетом, строя ему, как он выражался, "глазки", она просила его "быстренько" слетать и обещала подготовить сюрпризец. Он любил ее «сюрпризики».
Теперь оставалось ждать недолго. Сезон полетов заканчивался. Наступал период метеоритных дождей. Можно целый триместр побыть дома, отдохнуть, развлечься. Правда, он в пути несколько задержался. Это всё "корытце", так он ласково называл про себя корабль, который регулярно в пути ломался. На каждой транзитной остановке Гленвэр сам его ремонтировал, искал запчасти и сам их устанавливал. Это было непросто. Во-первых, корабль был старой серии и детали к нему были в дефиците, а во-вторых, на многих планетах сам корабль был чем-то диковинным. Гленвэру приходилось изощряться, искать точки контакта, находить понятные аборигенам аналоги и необходимые для бартера вещи или продукты. По этой причине трюмы корабля всегда содержали большое количество совершенно чудных вещей. За десять лет службы в дипломатической почте Гленвэр открыл в себе талант дипломата и мог договориться с кем угодно и о чем угодно. Судя по всему, он, сам не осознавая это, был врожденным эмпатом.
Да, он во всем походил на живое существо – этот старенький кораблик. Взглянуть хотя бы на экран монитора, отражавшего характеристику двигателя. Чередование этих зубцов так и напоминало кардиограмму. А как он вел себя на подготовке к старту: весь дрожал и вибрировал на этапе продувки кислородных систем и закачки топлива, а при старте буквально срывался в полет, как в последний раз. А когда Гленвэр чинил и латал его – скрипел так, как будто стонал. А вот мозг, то есть, искусственный интеллект, созданные по принципу нейросети, были "что надо".
Очень часто корабль, не дожидаясь запроса Гленвэра, сам принимал решение о полетной траектории по маршруту. Причем, всегда это было самое точное, аналитически- выверенное решение. Но если Гленвэр в силу каких-то соображений, правда, чаще всего из "вредности" характера, не соглашался с этим планом движения, то звездолёт смиренно принимал к действию, порой не всегда точный расчет Гленвэра.
Так случилось и сейчас. Поток метеоритного дождя пересек их траекторию движения. Гленвэр только успел подумать о том, что все-таки с этим последним ремонтом он сильно отстал от графика полета, что противометеоритная защита – это, пожалуй, самая слабая функция в конструкции корабля, как звездолёт буквально влетев в этот поток, опередив Гленвэра, за считанные секунды принял, как выяснилось позже, судьбоносное решение. Видимо, "ожог" от метеоритов, всё же попавших в него, был до такой степени неожиданным и разрушительным, что корабль, "не раздумывая", совершил мгновенный, нерасчетный гиперпрыжок куда-то в сторону, ни много ни мало – на миллионы парсек.
Когда Гленвэр пришел в себя, первой мыслью было: "Что этот корабль творит?" Потом пришло осознание случившегося. Обычно, гиперпрыжок без должной подготовки, мог закончиться для биологической особи смертельным исходом. Поэтому опытные пилоты таких прыжков старались избегать , применяя их только в крайнем случае.
Гленвэр огляделся вокруг и осмотрел себя. Из глаз текли слезы, из носового отверстия что-то тоже текло, но не кровь, всего лишь слизь, да и в ложементе кресла что-то стало мокро и тепло. "Слава всем высшим силам! Обошлось!" – подумал Гленвэр, -правда, придется принять душ и переодеться. Но всё же, что этот корабль творит? И куда нас занесло?"
Открыв обзорный иллюминатор, Гленвэр увидел, что корабль оказался на орбите загадочного небесного тела. Это была одна из семи планет неизвестной ему звездной системы. Планета располагалась от убийственного Красного карлика в зоне потенциальной обитаемости, так называемой "Зоне Золотовласки". Из космоса планета была похожа на божью коровку – такая же оранжевая и в пупырышек. Гленвэр успешно учился в Академии космофлота на курсе пилотирования. В связи с его физической проблемой, курс его был сокращенный: вместо интенсивной физической подготовки он в основном изучал космическую лоцию и поэтому хорошо знал ближний и дальний освоенный космос. Но эта звездная система ему была совершенно незнакома. "Ладно, – подумал Гленвэр. – Посмотрим в межгалактический атлас, но это после, а что с самим кораблем?"
Гленвэр отдал нейросетям звездолёта команду проанализировать состояние систем, но нейросети не отвечали. "Да, это уже хуже, это уже проблема", – приуныл Гленвэр, самостоятельно изучая показания датчиков. Просматривая внешние видеодатчики, он выяснил, что в местах, где по звездолёту хлестнул метеоритный хвост, образовались вздутые пятна обшивки, точь-в-точь, как волдыри на коже от ожогов у живого существа. Требовался точечный небольшой ремонт: в этих местах необходимо было поставить заплатки из титанового композита. Без этого обшивка могла лопнуть, что повлекло бы за собой катастрофу. Корабельный принтер мог бы напечатать заплатки в два счета, но для этого нужен был титан и естественно, космический или, в крайнем случае, земной ангар. А вот металла-то на корабле и не осталось, расходники закончились давно, заправить принтер было нечем.
Сделав спектральный анализ атмосферы планеты, Гленвэр обнаружил в нем присутствие кислорода, метана, диоксида азота и хлорфторуглеводы – маркеры существования сложной жизни, что являлось явным признаком наличия на планете техносферы.
"Всё же придется посетить эту "Божью коровку", – подумал Гленвэр, – есть вероятность наличия цивилизации, а значит, можно будет добыть металл и починить корабль".
Его один из двух многоразовых посадочная модулей очень отличался от стандартных, малогабаритных, каплевидных капсул. Он был специально сконструированный для исследовательских звездолётов. Этот необычный шаттл был подарком от братьев к его первому полету. Все его братья (а было их у Гленвэра семь) стали пилотами межгалактических лайнеров. Они тогда очень гордились им, ведь он всё-таки стал космопилотом, несмотря на увечье. Гленвэр всегда удивлялся и недоумевал: почему при таком высоком техническом уровне, которого достигло их общество, имеют значение физические особенности пилота? Но таковы были исторически сложившиеся на Колиопте правила приема в школу космопилотов. При поступлении в эту школу все его братья прошли жесткий отбор по физическим параметрам, а он вначале не смог. Из них получились отличные пилоты. Все они пошли по специализации в "Искатели". Один из важнейших законов исследователей и искателей дальнего космоса гласил: "Изучай, но не вмешивайся в развитие цивилизации". Вот почему посадочные капсулы искательских звездолётов из конспиративных соображений имели замысловатую форму . При случайном обнаружении капсулы аборигены должны были принять её за огромный камень. У этих конструкций было еще одно преимущество перед стандартными капсулами-повышенная прочность обшивки. Искатели не всегда могли проанализировать из космоса плотность атмосферы новой планеты, поэтому повышенная прочность стенок капсулы гарантировала им жизнь при вынужденной посадке на поверхность. Но была в связи с этим и одна проблема: при входе в атмосферу с большой скоростью обшивка капсулы, сильно нагреваясь, начинала ярко светиться, так что редко посадка капсулы проходила со стороны аборигенов незамеченной. Их реакция, в зависимости от уровня развития общества, могла быть разной: от панического страха и ужаса, до обожествления и поклонения. Иногда, второе, рождало у Искателей желание вступить с ними в контакт, что категорически запрещалось. Решение о контакте принималось только на Колиопте, на очень высоком межгосударственном уровне, после анализа всех полученных данных. Поэтому понятно, почему Гленвэр из двух капсул, находящихся на борту, выбрал капсулу, подаренную братьями, напоминавшую по форме огромный булыжник.
Подготовка к высадке длилась недолго. Гленвэр ещё раз проверил все технические характеристики шаттла и скафандра. Скафандр у Гленвэра был самый новехонький, самый, как говорили друзья, продвинутый. По существу, он был как вторая кожа, плотно облегающий всё тело, бронированный и со всеми функциями жизнеобеспечения. Гленвэр себе очень нравился в этом скафандре: блестящий, гладкий, стройный и даже, пожалуй, могучий. Проанализировав все данные, которые он получил от компьютера, просканировавшего физические параметры планеты, Гленвэр задумался только об одном: брать ли оружие? Всё-таки данных о планете оказалось недостаточно, чтобы спускаться на поверхность без подстраховки- Гленвэр так и не нашел её в галактическом атласе. Но сможет ли он применить оружие? Он так давно его не использовал. Сказать по правде, вообще никогда. Может, и теперь не брать?
Температурный спектроанализ показал несколько повышенную температуру на поверхности. Планета была засушливая. Хотя наклон оси планеты, составлявший 2,3, свидетельствовал о наличии и смене сезонов. Из космоса хорошо просматривались континенты и океаны. "Почти как на родной Колиопте. Вряд ли такие условия могут породить агрессивную флору или фауну. А оружие – такая ответственность, в первую очередь, перед собой. Все же, если что, скафандр справится, не зря за него такие деньжищи были уплачены. Целых четыре тысячи гульдберов", – подумал Гленвэр и окончательно отказался от мысли брать оружие. Поручив нейросетям пилотирование корабля на дальней орбите планеты, разместившись в капсуле, Гленвэр ввел посадочные координаты и отдал команду "Пуск".
Глава 2
Далмар возвращался домой с конференции очень довольный: его доклад вызвал живой интерес у научного сообщества. Платформа плавно двигалась, слегка покачиваясь. Впереди уже маячили контуры поселения. Уже можно было рассмотреть вышки энерголифтов.
Всю жизнь он напряженно работал, и теперь, его статус в поселении был самый высокий, поэтому его энерголифт уходил в самую высь. Каждый, глядя на высоту его энерголифта, мог определить, кто в этом поселении самый уважаемый субъект. Благодаря своему высокому положению Далмар мог производить потомство каждый год. За пятьдесят лет безупречной службы на благо сообщества он наплодил целую рощу. Все его дети стали уважаемыми членами своих поселений и уже имели своих отпрысков. Но первенца Далмар вспоминал с горечью: "Всё так хорошо начиналось. Он молодой талантливый ученый, в перспективе – заведующий лабораторией. Первое осеменение, как награда за достижение в научной области. Непростой выбор женской особи. Он даже к этому вопросу подошел с научной точки зрения. И не прогадал. За столько лет производства потомства его Диана ни разу его не подвела: все получились крепкие, здоровые, плодовитые. Его и ее генетика в совокупности ни разу не дали сбоя.
Хотя, нет – первенец! Столько надежд возлагалось на него. Что-то пошло не так с самого начала. Он всё помнит: первый взгляд на новое рожденное существо, острое, захватывающее чувство отцовства и тот восторг, который испытал Далмар от долгожданного интеллектуального контакта с ним. А после. Что было после?"
Первенец с рождения куда-то рвался. Он даже, не выполз со своей родильной кюветки, а буквально выпрыгнул. И после все что-то искал: там, где другие спокойно постигали азы знания, во всём сомневался и как следствие, полная дезориентация в социуме. Комиссия по итогам взросления не сочла возможным даже присвоить ему имя рода, и имя Далмар 1/1 досталось второму отпрыску, а первенец не получил ни имени, ни нумерации. Потом был подростковый бунт, побег, присоединение к неформалам, а дальше – терроризм, суд, и его тело было отдано на утилизацию жукам-трупоедам.
Ирония судьбы. Дело в том, что и тема докторской диссертации Далмара была посвящена этим жукам, и вся его дальнейшая жизнь была связана с ними. Он был генеральным директором холдинга по производству, выращиванию и содержанию жуков. Даже название "Жук-трупоед" было придумано Далмаром. Можно сказать, это название спасло жукам жизнь. Раньше их никто так не называл. Просто существовали в природе очень агрессивные, всеядные, прожорливые твари. Они были настолько опасны для развития цивилизации, что было принято межгосударственное решение уничтожить их полностью. Была уже учеными разработана смесь для их полного уничтожения на основе фосфористого водорода. Вот тут-то Далмар и появился со своей докторской диссертацией. Идея его работы была проста, оригинальна и несла экономические выгоды: насекомых данного вида отловить, поместить в специальные фермы и использовать их как природные утилизаторы. Дело в том, что планета была засушлива. Захоронение умерших соплеменников было проблематично. Тела в почве не разлагались, а только мумифицировались. Найти место под захоронение стало практически невозможно. Идея понравилась, и Далмар был первым, кто её воплотил в жизнь. Это оказалось прибыльным делом. Помет жуков, почти как у мусанги с кофейными зернами, был прекрасным субстратом для оранжерей. Именно поэтому, ситуацию с первенцем Далмар воспринимал как злую иронию судьбы.
Платформа потихоньку подкатывалась к его поместью. Уже видна была оранжерея. Внутри суетились няньки и садовники. К каждой кадочке была заботливо подведена система жизнеобеспечения. Система энерголифта исправно питала всё хозяйство энергией. Далмар посмотрел вверх. Купол по-прежнему освещала палящая белая звезда, на Седаре её называли Лелит, а на небе ни тучки, ни облачка. Что уже говорить о дождичке. Последнее время с погодой на Седаре, да и с климатом в целом, что-то происходило. Некоторые утверждали, что это всё из-за решения закрыть поселения куполами.
"Завтра будет тяжелый день. Предстоит поездка в другое поселение, – подумал Далмар, он не любил ездить по открытому пространству.
– Но ехать нужно, работа есть работа".
Взошедшее Лелит активировала датчики звуковой системы. Звуковой сигнал, использовавший трель соловья в качестве звонка будильника разбудил Далмара. Соловей был его любимой птицей. В поселении все будильники были настроены на птичьи трели, это было как воспоминанье о том времени, когда на Седаре птицы обитали свободно, в природе их было много. Сейчас их практически не осталось. Птиц на Седаре специально выводили. Этим занималось отдельное поселение. Это было дорогое производство, поэтому иметь живую птичку, да ещё дома, могли позволить себе только очень состоятельные члены общества. Содержали птиц в специальных клетках. Уход за ними был тоже очень дорогостоящим, так как каждой птичке полагался отдельный птицевод. У Дианы была одна такая. Подарок Далмара. Он регулярно делал Диане подарки после каждого родопроизводства.
Женские особи жили, как правило, в отдельном селище. Диана тоже жила в селище, хотя Далмар уговаривал её перебраться к нему. Но она упорно отказывалась. Там ей было, судя по всему, более комфортно. Благодаря Далмару она была самая обеспеченной особью и самой уважаемой в силу возраста. Дочери были с ней. Женская особь вообще редко покидала селище или поселение. Такое случалось, когда погибала или умирала мать рода, тогда дочерям предлагали полное пожизненное содержание при условии их участия в репродуктивном эксперименте. Некоторые соглашались. Как в дальнейшем складывалась их жизнь – неизвестно, все эти эксперименты проходили в отдаленных, закрытых научных центрах, но надо полагать, что не каждая может морально выдержать в случае неудачного скрещивания различных генов утилизацию своего потомства.
Ранний подъём для Далмара был привычным делом. Ему всегда нравилось особая тишина, свойственная раннему утру. Приняв холодный душ, Далмар поднялся на энерголифте на нужную высоту к искусственному светилу и получил свою порцию "наслаждения", так он это называл.
Поездка к дальнему поселению для Далмара всегда была неприятна. Перемещение по сухой, горячей поверхности Седара, даже при условии хорошей платформы, было тяжелым испытанием. Да и использование всевозможных новейших технических ухищрений, создающих относительный комфорт в кабине, не спасало ситуацию. А после того как все поселения накрыли куполами, а реки заключили в подземные трубы, климат на Седаре стал ещё более засушливым. При этом чахлая растительность как-то умудрялась выживать. Иногда в дальней поездке на дороге можно было заметить змею или ящерицу.
С тяжелым сердцем Далмар тронулся в путь. Лелит палило нещадно. Платформа двигалась строго по заданному маршруту. Мысли Далмара текли лениво. По возрасту Далмар вошел в период среднего развития, было и второе название этого периода, но оно Далмару не очень нравилось – кризис среднего развития. По-научному этот период характеризовался сменой жизненных установок, переоценкой опыта и определением дальнейших перспектив. Далмар считал, что это всё не про него. Но иногда, его посещали мысли и идеи, которые могли облегчить и улучшить его жизнь и жизнь всего общества, но он сомневался и ничего не делал, потому что полагал, будто ему требуется явное разрешение или приглашение. У него появлялось желание попросить совета или разрешения кого-то. Но он медлил и эти идей уходили из его головы. Ему казалось он застыл в каком-то ожидании. Он ловил себя на мысли, что у него отсутствуют какие-либо желания, и это его тревожило.
Платформа двигалась, ритмично покачиваясь, убаюкивая. Сознание Далмара находилось в состоянии полудрёмы. Внезапная ослепительная вспышка вывела его из этого состояния. Прошло несколько секунд, прежде чем зрение вернулось. Песчаная пыль, вызванная необычно резким порывом ветра, рассеялась. Платформа, сильно наклонившись, замерла. Перед Далмаром на не очень большом расстоянии, высилась огромная куча земли, вперемешку с камнями и корнями растений.
Глава3
С ремонтом возникла проблема. Металла на этой планете не было. Нет, конечно, в недрах планеты он был, наверняка, но их цивилизация его не добывала. Использовали керамику и пластик. И неплохо себе жили, как понял в дальнейшем Гленвэр.
Но всё получилось. Всё получилось благодаря случайной встречи Гленвэра с аборигеном этой планеты- Далмаром. Прошла не одна неделя после первой встречи, прежде чем они начали понимать друг друга без лингвистического переводчика. Вопросы, которые задавал Далмар, вначале по необходимости, чтобы понять, что Гленвэру от него надо, а потом и о самой планете Гленвэра, и о том, как устроена жизнь на Колиопте, требовали от Гленвэра всё больше и больше напряжения. После этих вопросов у Гленвэра создавали ощущение, что Далмар смотрит не вширь какой-то интересующей его темы, а вглубь, а проблемы чужой разумной жизни волнуют его не меньше, чем свои насущие. Но самое шокирующее событие для Гленвэра произошло не в начале их встречи, а в конце, когда Гленвэр спросил у Далмара, что он хочет за ту услугу, которую тот ему оказал. И Далмар попросил!
После встречи с Гленвэром Далмар почти не спал. Он думал. Было ощущение, что его мозговая жидкость просто закипает. Он ничего не мог никому рассказать, ни с кем посоветоваться. В результате итогом его мучений было парадоксальное решение. Да, встреча с Гленвэром его изменила, можно сказать, перевернула всё его мировоззрение, поэтому, украсть из музея никому не нужный кусок "металла" (так он назывался, по объяснению Гленвэра), стало просто. И он украл! Да, да! Он, законопослушный член общества, ученый, высокоразвитая интеллектуальная личность, – украл! Что же с ним происходит? Нет, он, конечно, всё обставил как положено. Оформил бумаги, якобы для повторного изучения появления на Седаре, где не использовался данный материал, артефакта в связи с развитием новейших технологий и…забрал этот предмет, совершенно непонятный для него. Это ещё хорошо, что он вспомнил о нем. Давным-давно, в детстве, их водили в этот музей, и тогда, загадочность экспоната поразила Далмара. Вообще, с этим артефактом была связана целая теория происхождения жизни на Седаре. Далмар это помнил ещё со школы. Теорий было семь, но, как водится, популярных и конкурирующих осталось только три. Первая версия – теологическая. Жизнь появилась благодаря Божественному началу. Вторая, научная, называется панспермией. Основанная на гипотезе, что жизнь на планету занесена посредством других космических тел. Ну, а третья состояла в том, жизнь зародилась путем вмешательства инопланетного разума. Данный артефакт хорошо вписывался в эту последнюю теорию. Правда, других артефактов в подтверждении этой теории не нашлось, сколько ни искали археологи и ученые. Далмар вообще склонялся к другой теории. Ему, как человеку науки, нравилась теория- "Эндосимбиоза".
Решение Далмара было не только парадоксальным, но и судьбоносным. Единственный, с кем он говорил об этом, была Диана. Он спросил: «Полетит ли она с ним?» Она молча его выслушала, надолго задумалась и…отказалась. Но спустя несколько дней, сама привела к нему Дуруну – юную сироту. Все-таки Диана была мудрой особью. Она посчитала, что то, что предлагает Далмар лучше той участи, которая по причине сиротства ей уготовлена на Седаре. А через день к Дуруне пришла её подруга Даха, приехавшая из другого поселения, навестить Дуруну, тоже сирота. Даха оказалась особью с характером и заявила, что ни за что не покинет Дуруну и готова разделить с ней её судьбу. Далмара такая ситуация даже устраивала. Разнообразный набор генов вполне подходил для его грандиозных планов.
Бессонными ночами Далмар постоянно прокручивал в голове их первую встречу с Гленвэром. Тогда, в дороге, после того как он слез с платформы и прошёл осторожно до земляной кучи, о чем он думал, что ожидал увидеть? Теперь ему было немножко смешно от воспоминаний о том шоке и, пожалуй, страхе, который он испытал, заглянув за холм.
Перед ним стоял огромный, почти с него ростом, жук-трупоед. Ослепительный блик Лелит от тела жука не давал возможности хорошо его рассмотреть. Что-то в его облике было непривычно, не считая огромной величины и цвета тела: эти по две сросшиеся конечности, на которых он стоял, да-да, стоял, корпус, расположенный не горизонтально к земле, как у всех жуков-трупоедов, а вертикально, и что-то ещё, очень важное, но с первого взгляда неопределимое. Возможно глаза. Они не были тусклыми и мутными как у его жуков. Они светились осознанным взглядом. И когда это существо протянуло к нему суставчатую лапу, у Далмара от страха сработал рефлекс. За долгие годы дрессировки и изучения жуков Далмар научился ими великолепно управлять.
"Стоять! Бояться!", – грозно воскликнул Далмар.
