Kitobni o'qish: «Неевклидова геометрия»

Часть первая

Пересечение параллельных прямых

Отзывчивых людей сравню я с зеркалами.

Как жаль, что зеркала себя не видят сами!..

Чтоб ясно разглядеть себя в своих друзьях,

Вначале зеркалом предстань перед друзьями.

Омар Хайям

Глава 1

Она всё вспомнила! Её обезвоженные, подготовленные к гиперпрыжку нейроны головного мозга, чудесным образом ожившие по выходу из криптобиоза, выдали необычный фейерверк воспоминаний. Современные технологии, основанные на способности организма вырабатывать специальный сахар-трегалозу, заменяющий воду на особый белок, позволял, без разрушения ДНК, надолго обезопасить мозг от разрушительного воздействия космической радиации. Но в некоторых случаях, в условиях открытого космоса или гиперпрыжка, эта технология имела некий побочный эффект.

Это был тот самый случай! Её воспоминания не принадлежали ей. Это был калейдоскоп генетических воспоминаний её предков, уходящий во тьму времён, и там, в самой темной дальней точке сознания, всплывало одно имя…Гленвэр!

*****

Гленвэр сидел, развалившись в кресле пилота, и скучал. Самое плохое, что есть в мире, – это, наверное, одиночество. Но так как звездолёт был рассчитан только на одного члена экипажа, то одиночество являлось участь всех пилотов дипломатической почты.

Полет подходил к концу, корабль сам прекрасно справлялся с проверенным годами маршрутом. Гленвэр, хотя и называл его в компании пилотов межгалактических линий ржавым корытом, очень любил свой звездолёт и доверял его системам на все сто, как верному другу и единомышленнику. Страдающий врожденным дефектом конечностей, Гленвэр хорошо понимал, что этот корабль старой серии, повидавший на своем веку многое, почти списанный, стал для него единственным вариантом пребывания в космосе. Да и достался он ему, можно сказать, по блату: старый дядюшка, завершив головокружительную дипломатическую карьеру и выйдя на пенсию, пожалел племянника, похлопотал.

Мечта Гленвэра о пилотировании исполнилась, но издержки профессии иногда угнетали его. И вот сейчас невыносимо тянуло домой, на родную Колиопту. Ужасно хотелось увидеть Гленду. Каждый раз, когда Гленвэр собирался в полёт, она, мило и кокетливо улыбаясь, просила его слетать "быстренько", чтобы поскорее получить её "сюрпризец". (Как он любил её "сюрпризики", подготовленные с неистощимой, по-детски доброй фантазией!)

Но теперь оставалось ждать недолго: скоро он будет дома. Сезон полетов заканчивался. Наступал период метеоритных дождей. Можно целый триместр побыть у родного очага, отдохнуть, развлечься. Правда, в пути Гленвэр несколько задержался. Это всё корытце (так он ласково называл корабль), которое неоднократно ломалось в пути. На каждой транзитной остановке Гленвэр ремонтировал звездолёт, искал запчасти, устанавливал их. Это было непросто. Во-первых, корабль был старой серии и детали к нему были в дефиците, а во-вторых, на многих планетах и сам корабль как таковой был диковинкой. Гленвэру приходилось изощряться, искать точки контакта с аборигенами, подбирать технические аналоги, а также пускать в ход необходимые для бартера вещи или продукты (по этой причине трюмы корабля всегда содержали большое количество совершенно чудных вещей и чудесных вещей). За десять лет службы в дипломатической почте Гленвэр открыл в себе талант дипломата и мог договориться с кем угодно и о чем угодно. Судя по всему, он, сам не осознавая это, был врожденным эмпатом.

Да, он во всем походил на живое существо – этот старый корабль. Взглянуть хотя бы на экран монитора, выдающего характеристику двигателя: чередование кривых линий напоминало кардиограмму. А "поведение" звездолёта на подготовке к рейсу: он весь дрожал и вибрировал на этапе продувки кислородных систем и закачки топлива, а при старте, словно одержимый победой спортсмен, буквально срывался в полет, как в последний раз. А когда Гленвэр чинил и латал звездолёт- он – скрипел так, как будто стонал. А вот мозг, искусственный интеллект корабля, созданный по принципу нейросети, были "что надо"!

Очень часто звездолёт, не дожидаясь запроса Гленвэра, сам принимал решение о полетной траектории по маршруту. Причем, всегда это было самое точное, аналитически выверенное решение. Но если Гленвэр в силу каких-то соображений (щепетильность выпускника космической академии) не соглашался с этим планом движения, то звездолёт смиренно принимал к действию порой неточный расчет Гленвэра.

Так случилось и сейчас. Поток метеоритного дождя пересек траекторию движения. Гленвэр только успел подумать о том, что с последним ремонтом сильно отстал от графика полета и противометеоритная защита – это, пожалуй, самая слабая функция в конструкции корабля,– как звездолёт, влетев в этот поток, за считанные секунды принял судьбоносное (как выяснилось позже) решение. Видимо, "ожог" от метеоритов, всё же попавших в него, был до такой степени неожиданным и разрушительным, что корабль, "не раздумывая", совершил мгновенный, нерасчетный гиперпрыжок куда-то в сторону, ни много ни мало – на миллионы парсек.

Когда Гленвэр пришел в себя, первой мыслью было: "Что этот корабль творит? Спятил он что ли!?" (Гленвэр, имел в виду звездолёт).Потом пришло осознание произошедшего.

Обычно гиперпрыжок, совершённый без должной подготовки, грозил биологической особи смертельным исходом. Поэтому знающие пилоты применяли подобного рода прыжки только в крайнем случае. И вот пожалуйста…

Гленвэр огляделся и осмотрел себя. Глаза слезились, из носового отверстия что-то тоже текло (но не кровь, всего лишь слизь), да и в ложементе кресла стало мокро и тепло. "Слава всем высшим силам! Обошлось!" – подумал Гленвэр. -Правда, придется принять душ и переодеться… Но куда нас занесло?"

Открыв обзорный иллюминатор, Гленвэр увидел, что корабль оказался на орбите загадочного небесного тела. Это была одна из семи планет неизвестной ему звездной системы. Планета располагалась в отдалении от убийственного Красного карлика, в зоне потенциальной обитаемости, так называемой "Зоне Золотовласки". Из космоса планета была похожа на божью коровку – такая же оранжевая и "в пупырышек".

Гленвэр успешно учился в Академии космофлота на курсе пилотирования. В связи с его физической проблемой, курс его был сокращенный: вместо интенсивной физической подготовки он в основном изучал космическую лоцию и поэтому хорошо знал ближний и дальний освоенный космос. Но эта звездная система ему была совершенно незнакома. "Ладно, – подумал Гленвэр. – Посмотрим в межгалактический атлас, но это после, а что с самим кораблем?"

Гленвэр отдал нейросетям звездолёта команду проанализировать состояние систем, но нейросети не отвечали. "Да, это уже хуже, это уже проблема", – приуныл Гленвэр, самостоятельно изучая показания приборов. Просматривая внешние видеодатчики, он выяснил, что на обшивке в местах, где по звездолёту хлестнул метеоритный хвост, образовались вздутия, точь-в-точь как волдыри на теле от ожогов. Требовался ремонт: в этих местах необходимо было поставить заплатки из титанового композита. Иначе обшивка могла лопнет- катастрофа. Корабельный принтер мог бы напечатать заплатки в два счета, но для этого нужен был титан. А вот металла-то на корабле и не осталось, расходники закончились давно, заправить принтер было нечем.

Сделав спектральный анализ атмосферы планеты, Гленвэр обнаружил присутствие кислорода, метана, диоксида азота и хлорфторуглеводы – маркеры существования сложной жизни, что являлось явным признаком наличия на планете био-и техносферы.

"Всё же придется посетить эту "божью коровку", – подумал Гленвэр, – есть вероятность наличия цивилизации, а значит, можно будет добыть металл и починить корабль".

Гленвэр приготовил для посадки один из двух имеющихся на корабле модулей. Модуль этот – подарок от братьев в честь первого полёта Гренвэра – отличался от стандартных, малогабаритных, каплевидных капсул и был специально сконструирован для исследовательских звездолётов.

У Гленвэра было семь братьев, все они служили пилотами межгалактических лайнеров – и гордились им: ведь он всё-таки стал космопилотом, несмотря на увечье.

При поступлении в колиоптскую школу космопилотов братья прошли жесткий отбор по физическим параметрам, чтобы учиться по специализации «Искатели». Профессия требовала от них выносливости, выдержки, хитроумия. «Изучай, но не вмешивайся в развитие цивилизации», – гласил один из важнейших законов исследователей и искателей дальнего космоса. Вот почему посадочные капсулы искательских звездолётов из конспиративных соображений имели замысловатую форму: при случайном обнаружении капсулы аборигены должны были принять её за огромный камень или нечто подобное.

Кроме того, у этих конструкций было еще одно преимущество перед стандартными капсулами – повышенная прочность обшивки. Искатели не всегда имели возможность проанализировать плотность атмосферы новой планеты из космоса, поэтому повышенная прочность стенок капсулы гарантировала им жизнь при вынужденной посадке на поверхность. Вынужденной и не всегда желательной: при входе в атмосферу с большой скоростью обшивка капсулы, сильно нагреваясь, начинала ярко светиться, так что редко «приземление» капсулы проходило со стороны аборигенов незамеченным. Их реакция, в зависимости от уровня развития, могла быть разной: от панического страха и ужаса, до обожествления пришельцев и поклонения им. Иногда доброжелательность «местных жителей» донельзя подкупала Искателей и появлялось большое желание вступить с ними в контакт, но это категорически запрещалось. Решение о контакте принималось только на Колиопте, на высоком межгосударственном уровне, после анализа всех полученных данных. Поэтому понятно, почему Гленвэр из двух капсул, находящихся на борту, выбрал капсулу искателя, подаренную братьями. По форме она напоминала земляной курган или огромный булыжник.

Подготовка к высадке длилась недолго. Гленвэр ещё раз проверил все технические характеристики шаттла и скафандра. Скафандр у Гленвэра был самый новехонький, самый, как говорили друзья, продвинутый. По существу, он был как вторая кожа: плотно облегающий всё тело, бронированный, оснащенный функциями жизнеобеспечения. Гленвэр себе очень нравился в этом скафандре: блестящий, гладкий, стройный и даже, пожалуй, могучий.

Проанализировав все данные, которые он получил от компьютера, просканировавшего физические параметры планеты, Гленвэр задумался только об одном: брать ли оружие? Всё-таки данных о планете оказалось недостаточно, чтобы спускаться на поверхность без подстраховки- Гленвэр так и не нашел "божью коровку" в галактическом атласе. Но сможет ли он применить оружие? Он никогда его не использовал… Может, и теперь не брать?

Температурный спектроанализ показал несколько повышенную температуру на поверхности. Планета была засушливая. Хотя наклон оси планеты, составлявший 2,3, свидетельствовал о наличии и смене сезонов. Из космоса хорошо просматривались континенты и океаны. "Почти как на родной Колиопте. Вряд ли такие условия могут породить агрессивную флору или фауну. А оружие – такая ответственность, в первую очередь, перед собой… Все же, если что, скафандр справится, не зря за него такие деньжищи были уплачены. Целых четыре тысячи гульдберов", – подумал Гленвэр и окончательно отказался от мысли брать оружия

Поручив нейросетям пилотирование корабля на дальней орбите планеты, разместившись в капсуле, Гленвэр ввел посадочные координаты и отдал команду "Пуск".

Глава 2

Далмар возвращался домой с конференции удовлетворенным: его доклад вызвал живой интерес у научного сообщества. Платформа плавно двигалась, слегка покачиваясь. Впереди уже маячили контуры поселения. Уже можно было рассмотреть вышки энерголифтов.

Всю жизнь он напряженно работал и достиг статуса почётного гражданина Седара. Благодаря своему незаурядному положению Далмар мог производить потомство каждый год. За пятьдесят лет безупречной службы на благо сообщества он наплодил целую рощу. Все его дети стали уважаемыми членами своих поселений и уже имели своих отпрысков. Но первенца Далмар вспоминал с горечью: "Всё так хорошо начиналось… Он молодой талантливый ученый, в перспективе – заведующий лабораторией. Первое осеменение- как награда за достижение в научной области. Непростой выбор женской особи. Он даже к этому вопросу подошел с научной точки зрения. И не прогадал. За столько лет родопроизводства Диана ни разу не подвела: все получились крепкие, здоровые, плодовитые.

Кроме первенца- столько надежд возлагалось на него! Что-то пошло не так с самого начала. Далмар всё помнит: первый взгляд на новое рожденное существо, острое, захватывающее чувство отцовства и тот восторг, который он испытал от долгожданного интеллектуального контакта с ним. "А после. Что было после?"

Первенец с рождения был необычайно энергичен, постоянно куда-то спешил и рвался. Он даже свою родильную кюветку покинул по-особенному: не выполз, а буквально выпрыгнул. И жил в постоянном противоречии со всем и вся: там, где другие спокойно постигали азы знания и традиционные науки, он во всём сомневался и, как следствие, «заработал» полную дезориентацию в социуме.

Комиссия по итогам взросления не сочла возможным даже присвоить ему имя рода, и имя Далмар 1/1 досталось второму отпрыску, а первенец не получил ни имени, ни нумерации. Потом был подростковый бунт, побег, присоединение к неформалам и – терроризм, суд, приговор… И его тело было отдано на утилизацию жукам-трупоедам.

Ирония судьбы. Дело в том, что и тема докторской диссертации Далмара была посвящена этим жукам, и вся его дальнейшая жизнь была связана с ними. Он был генеральным директором холдинга по производству, выращиванию и содержанию особых насекомых. Даже название "жук-трупоед" было придумано Далмаром.

Собственно, эти твари давно существовали в природе: очень агрессивные, всеядные, прожорливые твари. Они стали настолько опасны для развития цивилизации, что было принято межгосударственное решение уничтожить их полностью: с этой целью учеными была разработана особая смесь на основе фосфористого водорода. Вот тут-то Далмар и появился со своей докторской диссертацией. Идея его работы была проста, и в тоже время оригинальна и несла экономические выгоды: насекомых данного вида отловить, поместить в специальные фермы и использовать их как природные утилизаторы.

Дело в том, что на планете преобладал засушливый климат, и захоронение умерших было связано с рядом сложностей. Тела в почве не разлагались, а только мумифицировались, и найти место для погребения стало практически невозможно. Идея Далмара с жуками-трупоедами пришлась как нельзя кстати, и он воплотил её в жизнь. Это оказалось прибыльным делом и безотходным производством: помёт жуков ценился так же высоко, как разновидность кофе, производимая мусангами и был прекрасным субстратом для оранжерей.

Именно поэтому, ситуацию с первенцем Далмар воспринял, как злую иронию судьбы.

…Платформа потихоньку подкатывалась к его поместью. Уже видна была оранжерея. Внутри суетились няньки и садовники. К каждой кадочке была заботливо подведена разветвленная сеть жизнеобеспечения. Система энерголифта исправно питала всё хозяйство энергией.

Далмар посмотрел вверх. Купол по-прежнему освещала палящая белая звезда (на Седаре её называли Лелит), а на небе – ни тучки, ни облачка. Что уж говорить о дождичке!.. В последнее время на Седаре стали заметны изменения в климате: возможно, причиной погодных метаморфоз были купола, отныне закрывающие седарские поселения.

"Завтра будет тяжелый день. Предстоит поездка в другое поселение, – подумал Далмар. Он не любил ездить по открытому пространству, под жаркими лучами Лелит.

– Но ехать нужно, работа есть работа".

*****

Взошедшая звезда активировала датчики звуковой системы. Сигнал, использовавший трель соловья в качестве звонка будильника, заставил Далмара проснуться. Соловей был его любимой птицей. В поселении все будильники были настроены на птичьи трели, это было дань прошлому – воспоминанье о том времени, когда на Седаре птицы обитали свободно и в природе их было много. Сейчас птиц практически не осталось. Пернатых выводили специально. Это было дорогое производство, поэтому иметь живую птичку, да ещё дома, могли позволить себе только очень состоятельные члены общества. Содержали птиц в специальных клетках. Уход за ними был тоже очень дорогостоящим: каждой птичке полагался отдельный птицевод.

У Дианы была одна такая. Подарок Далмара. Он всегда делал Диане подарки после родопроизводства.

Женские особи жили, как правило, в отдельном селище. Диана тоже жила в селище, хотя Далмар уговаривал её перебраться к нему. Но она упорно отказывалась. В женской среде ей было, судя по всему, более комфортно. Благодаря Далмару она слыла самой обеспеченной и самой уважаемой в силу возраста и заслуг особью. Дочери были с ней.

Женская особь вообще редко покидала своё селище или поселение. Такое случалось, когда погибала или умирала мать рода, тогда дочерям предлагали полное пожизненное содержание при условии их участия в репродуктивном эксперименте. Некоторые соглашались. Как в дальнейшем складывалась их жизнь – неизвестно, все эти эксперименты проходили в отдаленных, закрытых научных центрах. Но надо полагать, что не все одинаково спокойно и выдержанно относились к подобным испытаниям: не каждая особь могла смириться с утилизацией своего потомства в случае неудачного скрещивания различных генов.

…Ранний подъём для Далмара был привычным делом. Ему всегда нравилось необычайная тишина, свойственная раннему утру. Приняв холодный душ, он поднялся на энерголифте на предельную (согласно своему статусу) высоту к искусственному светилу и получил свою порцию "наслаждения" – так он это называл.

Далмар не любил поездки. Перемещение по сухой, горячей поверхности Седара, даже при условии хорошей платформы, было тяжелым испытанием. Использование всевозможных новейших технических ухищрений, создающих относительный комфорт в кабине, лишь отчасти спасало ситуацию. А после того как все поселения накрыли куполами, а реки заключили в подземные трубы, климат на Седаре стал ещё более сухим. При этом чахлая растительность как-то умудрялась выживать: иногда в дальней поездке на дороге можно было заметить змею или ящерицу.

Скрепя сердцем Далмар тронулся в путь. Лелит палила нещадно. Мысли Далмара текли лениво.

По возрасту Далмар вошел в период среднего развития, в науке водилось и второе название этого периода, но оно Далмару не очень нравилось – кризис среднего развития. По-научному этот период характеризовался сменой жизненных установок, переоценкой опыта и определением дальнейших перспектив. Далмар считал, что это всё не про него.

Но временами, когда его посещали мысли и идеи, реализация которых могла бы облегчить и улучшить жизнь всего общества, – он начинал сомневаться в себе и чувствовал, что нуждается в одобрении, совете, – и молчал, таил свои мысли о реконструкции той или иной сферы бытия на планете. Так он медлил, идеи уходили…, и ему всё чаще казалось, что он застыл в каком-то ожидании, застое. Далмар ловил себя на мысли об отсутствии новых желаний, стремления к движению и волевой, активной деятельности – и это его, конечно, тревожило.

Платформа двигалась, ритмично покачиваясь, убаюкивая. Далмар дремал. Внезапная ослепительная вспышка вывела его из этого забытья. Прошло несколько секунд, прежде чем зрение вернулось. Песчаная пыль, вызванная необычно резким порывом ветра, рассеялась. Платформа, сильно наклонившись, замерла. Перед Далмаром высилась огромная груда земли, вперемешку с камнями и корнями растений.

Глава3

Гленвэр был озадачен. Металла на этой планете не было. Использовали керамику и пластик. (И неплохо себе жили, как понял в дальнейшем Гленвэр.) Однако выручил случай. Благодаря неожиданной встрече Гленвэра с аборигеном этой планеты – Далмаром – залатать звездолёт всё же удалось.

Прошло несколько недель после первого знакомства, прежде чем колиоптец и седарец начали понимать друг друга без лингвистического переводчика. Вопросы, которые задавал Далмар – вначале по необходимости (чтобы понять, что пришельцу от него надо), а потом из любознательности и научного интереса (о планете самого Гленвэра и о том, как устроена жизнь на Колиопте), – требовали от Гленвэра всё большего и большего напряжения мысли и красноречия: Далмар интересовался устройством чужой жизни так, словно оно напрямую касалось его собственной судьбы. Когда Гленвэр в разговоре затрагивал какую-либо проблему из жизни Колиопты, Далмар волновался и глубоко задумывался.

Гленвэр старался не поддаваться эмоциям, наблюдать за происходящим и анализировать представший перед ним вследствие непредвиденной ситуации новый мир. Однако он немало удивился просьбе Далмара в ответ на вопрос о вознаграждении за оказанную помощь

…И Далмар попросил!

После встречи с Гленвэром Далмар почти не спал. Он думал.

Бессонными ночами он постоянно прокручивал в голове их первое знакомство. Тогда, в дороге, сойдя с платформы, он осторожно проследовал к земляной пирамиде, – о чем он думал, что ожидал увидеть? Теперь, воспоминая о том сумасшедшем смятении и даже страхе, которые он испытал, заглянув за холм, Далмар испытывал приступы самоиронии, стыда.

Перед ним стоял огромный, почти с него ростом, жук-трупоед. Ослепительный блик Лелит на теле насекомого не давал возможности рассмотреть гиганта досконально, однако и теперь было чему удивиться. Высокий рост. Вертикальное положение тела: жук стоял на двух конечностях-ногах, и что-то ещё, очень важное, но с первого взгляда неопределимое. Возможно глаза. Они не были тусклыми и мутными как у его жуков. Они светились осознанным взглядом.

И когда это существо протянуло к нему суставчатую лапу, у Далмара от страха сработал рефлекс. За долгие годы дрессировки и изучения жуков Далмар научился ими великолепно управлять.

"Стоять! Бояться!", – грозно воскликнул Далмар.

Встреча произошла, знакомство состоялось, и общение с пришельцем стало для Далмара своего рода духовным трамплином. Узнав, что где-то там существует иная реальность, другая цивилизация, учёный стал лихорадочно размышлять о своём предназначении. Не было ли знамением – именно ему повстречать Гленвэра?

Пребывая в глубоком чаде разного рода философских рассуждений, Далмар и не заметил сначала, что во имя нового знания нарушает порядки Седара. Так он, по сути, украл из музея экспонат (пусть даже никому не нужный!) – металлический слиток (так его называл Гленвэр). Далмар, законопослушный член общества, ученый, высокоразвитая интеллектуальная личность, – украл! Что же с ним произошло и происходит?

Нет, он, конечно, всё устроил «как положено». Оформил бумаги, якобы металлический предмет нужен ему для изучения в связи с развитием новейших технологий и…забрал этот экспонат…

Далмар много думал, и временами казалось, что его мозговая жидкость закипает. Он ничего не мог никому рассказать, ни с кем не мог посоветоваться. Итогом его мучений стало парадоксальное решение. Грандиозное решение. В случае успеха замысел Далмара предвещал великие научные открытия.

Далмаром завладела идея восстановить на планете Гленвэра первозданную атмосферу. Оказывается, объяснял он, в процессе своей жизнедеятельности их вид (Далмар говорил об особях, населяющих Седар) выделяет тот самый кислород, которого так не хватает на Колиопте. Привнесение кислородной составляющей в атмосферу Колиопты позволило бы пересмотреть многие устои и традиции планеты. Даже солнце изменило бы характер своего свечения и воспринималось бы жителями не как голубая звезда, а как ярко-оранжевый шар.

Для того чтобы осуществить кислородное обогащение воздуха на Колиопте, Далмару, конечно же, следовало в первую очередь поселиться на планете самому, а затем запустить процесс родопроизводства. Для родопроизводства требовались женские особи. И тогда он отправился к Диане, в её селище.

Далмар был откровенен с ней. «Полетишь ли ты со мной?» – спросил он, поделившись с Дианой сокровенными мыслями. Она слушала его молча, надолго задумалась и… отказалась.

Спустя несколько дней Диана привела к нему Дуруну – юную сироту. Диана была мудрой особью, и она понимала: эксперимент, предлагаемый Далмаром, сулит Дуруне более светлую участь, нежели та, которая была пред уготована сироте на Седаре. А через день навестить Дуруну пришла её подруга Даха – тоже сирота, но живущая в другом поселении. Даха оказалась особью с характером и заявила, что ни за что не покинет Дуруну и готова разделить с ней её судьбу. Далмара такая ситуация даже устраивала. Разнообразный набор генов вполне подходил для его грандиозных планов.