Kitobni o'qish: «Танец со смертью»

Shrift:

Редактор серии Е. Ирмеш

Художественный редактор С. Курбатов

* * *

Глава первая

Я возвращалась домой из супермаркета. Подойдя к своему подъезду, я уже достала ключ от домофона, но тут дверь неожиданно открылась, и меня чуть не сбила с ног моя соседка Ольга Петровна Бобкова.

– Здравствуйте, Ольга Петровна, – поздоровалась я.

– Здравствуйте, Татьяна Александровна, – ответила женщина.

Против обыкновения, Ольга Петровна, которая, как правило, носится как угорелая и все равно опаздывает на работу, на этот раз остановилась, внимательно посмотрела на меня, вернее, на мои пакеты с продуктами и изрекла:

– Вот смотрю я на вас и думаю: какая же у вас шаблонная жизнь!

Я от такого высказывания сначала опешила. А соседка между тем продолжала:

– Вот вы ходите по магазинам, встречаетесь со своими подругами – я видела вас с ними несколько раз в кафе. Нет, не подумайте только, что я за вами следила. Нет, ничего такого, я просто случайно вас заметила, когда проходила мимо… ах да, вы же еще занимаетесь расследованием преступлений в качестве частного детектива. Как же, как же, наслышана о ваших успехах…

– Вы еще, Ольга Петровна, добавьте, что я попадаю в дорожные пробки, а преступников мне подают на тарелочке, – усмехнулась я и, пройдя внутрь подъезда, отправилась к лифту.

Нет, ну какая наглость! Эта Ольга Петровна вернулась из Питера в родной Тарасов, где до отъезда работала редактором в нашем местном издательстве «Мысль». Возвратилась эта дама с двумя маленькими детьми-погодками, видимо, что-то не заладилось у нее с их отцом.

Ладно, я не лезу в чужую жизнь, мне и своей достаточно. Однако можно подумать, что у самой Ольги Петровны жизнь ну прямо вся из себя такая нетрафаретная! Дом, вечно сопливые и кашляющие дети, садик утром и вечером, те же магазины и рынки – а куда же без них, – издательство и снова дом. Практически как у А. Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека».

Интересно, а задумывалась ли моя соседка, что, в принципе, все построено и устроено по шаблону? У врачей существуют протоколы лечения заболеваний, у промышленников все подчиняется ГОСТам и ТУ.

А как быть в плане личной гигиены? Мы чистим зубы и принимаем душ как минимум утром и вечером, тоже ведь шаблон? Нет, ну можно, в принципе, и проигнорировать эти действия. Не чистить зубы, не заглядывать в ванную комнату. Но тогда следует быть готовым к проблемам со здоровьем.

Или же перестать готовить дома завтраки, обеды и ужины и всецело положиться на доставку. Но кто может гарантировать безопасность продуктов? На что уж я, которая так не любит заморачиваться с готовкой и стоять у плиты, и то стараюсь завтрак и ужин состряпать сама. Обедать мне, как правило, приходится в кафе. Так уж построен график частного детектива.

А может быть, мне сплясать канкан на Театральной площади, ну, чтобы нарушить шаблон? А, Ольга Петровна? Как вам такое? Ладно, ну ее, эту Ольгу Петровну. Я-то знаю, что бессонные ночи, проведенные в засаде, рукопашные схватки, стрельба и преследование преступника – все то, что сопровождает меня в моих расследованиях, – вряд ли подпадает под определение «скучная жизнь по шаблону».

С этими мыслями я открыла дверь своей квартиры. И тут же услышала пиликанье своего сотового.

– Алло, – сказала я в трубку.

– Мне необходимо поговорить с Татьяной Александровной Ивановой, – сказала женщина и, кажется, всхлипнула.

Или это мне только послышалось?

– Я вас слушаю, – сказала я в трубку.

– Татьяна Александровна, у меня… трагедия. Убили мою дочь Кристину. Кристину Владимировну Веретенникову, – уточнила она. – Мне необходима ваша помощь, – глухим голосом проговорила женщина.

– Мои соболезнования. Но вы не представились. Как я могу к вам обращаться? – спросила я.

– Людмила Анатольевна Таратутина, – сказала женщина. – Пожалуйста, найдите убийцу моей дочери. Прошло уже несколько дней, а результата нет.

– Людмила Анатольевна, я понимаю ваше горе, но надеюсь, что и вы понимаете: такие вопросы решаются при личной встрече, а никак не по телефону, – объяснила я.

– Разумеется, я отдаю себе в этом отчет, – сказала Таратутина.

– Тогда давайте мы с вами решим, где нам будет удобнее встретиться для разговора. Вы можете приехать ко мне. А можно встретиться и на нейтральной территории, – сказала я.

– Татьяна Александровна, видите ли, я сейчас не очень хорошо себя чувствую. Поэтому, если вас не затруднит, я бы предпочла, чтобы вы приехали ко мне, – попросила Людмила Анатольевна.

– Конечно, я приеду к вам. Диктуйте свой адрес, – сказала я.

Людмила Анатольевна сообщила улицу, номер дома и квартиры.

– Вас устроит, если я приеду к вам, ну, скажем, минут через сорок? – спросила я.

Про себя я прикинула примерное время, которое мне понадобится для того, чтобы собраться.

– Да, конечно, – прозвучал ответ.

– Тогда до скорой встречи, – сказала я и нажала на «отбой».

Отключившись, я стала решать, что мне следует сделать перед визитом к Людмиле Анатольевне. Да, я ведь еще не разложила по полкам холодильника продукты, которые купила в супермаркете. Телефонный звонок Людмилы Таратутиной застал меня в прихожей. А пакеты с продуктами там сейчас и стоят.

Я быстро разложила провизию, оставив для завтрака два круассана с шоколадной начинкой. Сварив свою любимую арабику, я не спеша выпила самый любимый напиток, наслаждаясь каждым глотком.

Закончив с кофе, я начала собираться к Людмиле Таратутиной. Для визита я выбрала элегантный костюм бирюзового цвета, состоящий из юбки-карандаша и короткого приталенного пиджака. Его я совсем недавно приобрела в новом бутике модной женской одежды. Я причесала волосы, затем скрутила их в жгут и уложила на макушке. Нанеся легкий утренний макияж, я взяла серебристого цвета плащ, сумку и вышла из подъезда. Подойдя к своей машине, я села и завела мотор.

Вскоре я уже подъезжала к многоэтажному дому, в котором проживала Людмила Анатольевна. Двор здесь был большой и ухоженный, парковка тоже просторная. Мне не пришлось выискивать пятачок для того, чтобы припарковать свою машину.

Выйдя из машины, я подошла ко второму подъезду и набрала на пульте домофона номер квартиры Таратутиной.

– Кто? – раздался женский голос в переговорном устройстве.

– Это Татьяна Иванова, – ответила я.

– Проходите, пожалуйста, Татьяна Александровна, – сказала женщина.

Тут же раздался писк домофона, открывающего вход в подъезд. Слева за столом сидела пожилая женщина. Консьержка спросила меня, к кому я иду, и, услышав ответ, кивнула. На лифте я поднялась на седьмой этаж и увидела, что дверь в тамбуре уже была открыта. На пороге стояла высокая, немного полноватая женщина в черном траурном платье, лет шестидесяти пяти – шестидесяти восьми.

– Проходите, Татьяна Александровна, – сказала Людмила Анатольевна.

Таратутина отошла в сторону, пропуская меня в квартиру. По длинному и широкому коридору я прошла в большую комнату, служившую гостиной. Здесь было уютно: кожаный диван, журнальный столик из стекла и металла, торшер дизайнерской работы и два кресла составляли зону отдыха. Чуть поодаль стояли книжный шкаф, горка для посуды и кресло-качалка. На одной из стен висел большой плазменный экран. Окна были полуприкрыты шелковыми занавесками цвета топленого молока, которые удачно сочетались со светлыми обоями.

– Прошу вас, располагайтесь, – пригласила Людмила Анатольевна.

Сама она села в кресло, а я – на диван.

– Людмила Анатольевна, по телефону вы сказали, что убита ваша дочь, – начала я разговор.

– Да, это так, – кивнула Таратутина и отвернулась в сторону.

Впрочем, женщина быстро овладела собой.

– Значит, расследованием этого преступления уже занимается полиция, – утвердительно произнесла я. – Ведь так, Людмила Анатольевна? – уточнила я и посмотрела на Таратутину.

– Ну… да, дело заведено, как мне сказали, – ответила женщина.

– Но тогда мне не совсем понятно, почему же вы обратились к частному детективу?

– Понимаете, полиция… они, наверное, будут искать. Но сколько таких дел у них в производстве? – с досадой проговорила Таратутина. – А я хочу, чтобы убийца был найден. Мне говорили, что вы специалист высочайшего класса. Вот и… решила к вам обратиться. Их начальник по фамилии Кирьянов сказал, что они сделают все возможное. Но… я когда у него в кабинете была, увидела: на столе стопки папок. Пока он со мной разговаривал, звонили постоянно, кто-то заходил, спрашивал всякое. В общем… я решила, что лучше подстраховаться и обратиться к вам.

– Ладно, Людмила Анатольевна, – кивнула я, – я вас поняла. Тогда поведуйте, как же это все произошло. Было бы очень хорошо, если бы вы рассказали все подробно.

– Видите ли, подробности мне как раз и неизвестны. Дело в том, что моя дочь жила отдельно. Поэтому, как это все происходило, мне неизвестно.

– А вам известно, как именно была убита ваша дочь? Каким оружием, я имею в виду огнестрельным или холодным? – спросила я.

– Кристину утопили, – тихо проговорила Людмила Анатольевна.

– Где это произошло? В пруду, в реке, в бассейне? Или еще в каком-то месте? – Я тут же забросала Таратутину вопросами.

– Это произошло в ее доме. Кристину утопили в ванне, – сказала женщина.

– Понятно. А чем занималась ваша дочь? – спросила я.

– Кристина в прошлом была ведущей солисткой балета нашего оперного театра. Но не так давно вышла на профессиональную пенсию – она у артистов балета ранняя, – однако продолжала работать. Кристина преподавала ритмику на подготовительных курсах при нашем колледже искусств, – сказала Людмила Анатольевна.

– Скажите, Людмила Анатольевна, а у вашей дочери были недоброжелатели? Кто-то мог желать ее смерти? – спросила я.

– Вряд ли Кристина могла настолько насолить кому-то, чтобы ее стали лишать жизни, – покачала головой Таратутина. – Она ведь не занималась бизнесом. А как правило, ведь именно у бизнесменов имеются враги-недруги из-за конкуренции. Хотя, с другой стороны, характер у моей дочери был не сахар. Так что…

– Я вас поняла, Людмила Анатольевна. Тогда ответьте вот на какой вопрос: у вашей дочери есть семья? Муж, дети? – спросила я.

– Муж Кристины умер пару лет назад. Он был главным дирижером оперного театра.

– А-а, значит, там они и познакомились, – кивнула я.

– Ну, знакомы Кристина и Василий Юрьевич были очень давно…

– Как это понимать? – Я с недоумением посмотрела на женщину.

– Дело в том, что у Кристины и Василия Юрьевича – большая разница в возрасте. Двадцать пять лет, – объяснила Таратутина.

«Вот оно что! Неужели это была такая любовь, такая любовь, что… Или стремление к материальной выгоде. Или…»

Но додумать эту мысль до конца я не успела, потому что Людмила Анатольевна продолжила:

– Да, Василий Юрьевич был зрелым мужчиной, а Кристина только что окончила колледж искусств. Хотя они и раньше пересекались в театре, ведь учащиеся колледжа регулярно выступали на театральной сцене с отчетными концертами. Нет, это не было умопомрачительным чувством. Во всяком случае, со стороны Кристины уж точно нет. И я вынуждена сознаться, что это я приложила руку к тому, чтобы этот брак состоялся. Наверное, не стоило этого делать, – с сожалением в голосе проговорила Людмила Анатольевна.

– Однако вы ведь не принудили дочь выйти замуж за нелюбимого мужчину? – Я вопросительно посмотрела на женщину.

– Нет, конечно, никто насильно Кристину в ЗАГС не тащил. Скажем так, я долго убеждала дочь подумать и сделать правильный выбор, – объяснила Таратутина.

– Между кем ваша дочь должна была сделать свой выбор? – допытывалась я.

Я почувствовала, что при таких исходных данных – неравный с точки зрения возраста брак – как раз и должен был быть конфликт, который, возможно, и привел к такой трагической развязке. Что, если Кристина была влюблена в другого мужчину, а замуж вышла за оперного дирижера? Это, конечно, статусный претендент на руку и сердце девушки, но, как знать, вдруг Кристина предала свою любовь? И вот получила такую расплату.

– Кристина была безумно влюблена в артиста балета, – ответила на мой вопрос Людмила Анатольевна. – Его звали Михаил Соболев. Фактурный, такой скульптурно вылепленный, как говорят балетные. И не без таланта, надо признать. Но… надо же так бездарно распорядиться тем, что дала ему природа!

Людмила Анатольевна покачала головой.

– Что вы имеете в виду? – спросила я.

– Да пропил Мишка свой талант, свою карьеру и свою жизнь в конечном итоге! – воскликнула женщина.

– Понятно. А не мог ли этот Михаил… – начала я, но Таратутина меня остановила.

– Вы хотите сказать, что Соболев может быть причастен к убийству Кристины? – спросила она.

– Ну да, – кивнула я. – Может быть, он захотел отомстить за то, что ваша дочь его отвергла.

– Нет и еще раз нет, – твердо ответила Таратутина. – Когда я сказала, что Кристина была безумно в него влюблена, это не означало, что и у него были к ней такие же чувства.

– А-а, теперь понятно, – сказала я.

– Более того, Соболева, кроме пьянки со своими дружками-собутыльниками, больше ничего не интересовало. В конце концов он спился, из театра его выгнали, так что в лучшем случае он где-нибудь сейчас прозябает. А вот Василий Юрьевич относился к Кристине как к хрустальной вазе. Он все для нее делал. Когда он сделал ей предложение, то сказал, что она может и не работать, что он ее всем обеспечит. Вот такой был мужчина, – с грустью закончила Людмила Анатольевна.

– У них есть дети, Людмила Анатольевна? – задала следующий вопрос.

– Была одна дочь Клементина, Клёмушка, – тоже с печалью в голосе ответила Таратутина.

– А почему «была»? – спросила я.

– Потому что Клементина умерла несколько лет назад. Василий Юрьевич так и не смог пережить эту потерю. Ведь Клёмушка была его любимицей. Она и похожа была на него очень. Сейчас я вам покажу фотографию.

– Как она умерла?

– А какая разница? Это же давно было, – удивилась Таратутина. Я объяснила, что в расследовании важным может быть все что угодно. И женщина рассказала, что ее внучку нашли убитой в лесополосе. Похоронили…

– А Василий Юрьевич? – уточнила я.

– Он еще три года прожил, но сердце сдавать стало. Сердечный приступ… Не смог пережить смерть дочери.

Людмила Анатольевна встала с кресла, подошла к книжному шкафу и достала небольшой альбом. Перелистав несколько страниц, женщина вынула оттуда фотографию.

– Вот они здесь все втроем, – сказала она, протягивая мне фото.

На меня с фотографии смотрела на первый взгляд счастливая семья: очень красивая молодая женщина с белокурыми волосами, солидный мужчина в возрасте и маленькая девочка лет шести-семи с косичками. Да, Клементина действительно была очень похожа на своего отца. У них и выражение лица было почти одинаковое: открытое и радостное. А вот Кристина смогла только холодно улыбнуться в объектив.

Я вернула фотографию Таратутиной.

– Вы говорите, что Василий Юрьевич умер два года назад. За это время у вашей дочери мог появиться молодой человек, как вы считаете? – осторожно спросила я.

– Не знаю. Она мне не рассказывала. Говорю же, мы с Кристиной не сказать чтобы часто общались. Характеры у нас… похожие, – грустно заметила женщина.

– А друзья, знакомые? Хобби, возможно? – уже не особо надеясь на ответ, продолжила я расспросы.

– Татьяна Александровна, вы простите, но я правда мало что знаю. Кристина вообще была не так чтобы очень общительна. В школе у нее еще были подружки, но потом разошлись по разным вузам и связь, насколько я знаю, не поддерживали. Когда Кристина замуж вышла, весь ее мир, как мне кажется, был связан с мужем и работой, а потом вот с дочкой. Про какие-то конфликты она не рассказывала, про ссоры там… Вела себя… ну, обычно она себя вела.

– У Кристины были братья или сестры? – спросила я.

– Нет, Кристина – моя единственная дочь, – с сожалением проговорила Людмила Анатольевна. – Я хотела еще родить, но не смогла. Как знать, если бы у Кристины были брат или сестра, то, возможно, все сложилось бы по-другому…

– Еще один вопрос: когда вы сказали, что у вашей дочери характер не сахар, что вы имели в виду? – спросила я.

– То, что Кристина была авторитарной, все делала по-своему, добивалась своего любой ценой. Кстати, «добиться» – это было ее любимое слово. Возможно, такой настрой она получила от меня. Даже не «возможно», а скорее всего, так оно и было. Я ведь тоже отличаюсь упертостью. Поэтому у нас с дочерью не было взаимопонимания и доверительных отношений. Признаюсь, я давила на Кристину, особенно в подростковый период. Ну а потом она вышла замуж, переехала к мужу. Общались мы с ней довольно редко, и эти встречи носили в основном формальный характер. Кристина и свою дочь воспитывала так же. Вот так по наследству это и передалось, – печально закончила Людмила Анатольевна. – И все равно она моя дочь. Я не хочу, чтобы тот, кто ее убил, остался безнаказанным.

Женщина помолчала, а потом спросила:

– Так как же, Татьяна Александровна? Возьметесь за расследование? Я знаю ваши расценки. Знакомые, которые мне вас рекомендовали, обозначили всю сумму. А я уже приготовила аванс.

Людмила Анатольевна снова подошла к шкафу и вынула из ящичка пачку купюр.

– Хорошо, я согласна расследовать убийство вашей дочери. Только сначала необходимо составить договор на оказание услуг частного детектива, – сказала я.

– Конечно, конечно, – закивала женщина, – делайте, как считаете нужным.

Мы составили договор, и я вручила Людмиле Анатольевне свою визитку:

– Здесь мои телефоны, звоните в любое время. Если вы что-то вспомните или же у вас появятся какие-то сведения по делу, сообщайте мне сразу же. Я тоже буду информировать вас о ходе расследования, – пообещала я. Уже собравшись уходить, вспомнила одну деталь: – Да, вот еще что. Вы мне не сообщили адрес, где проживала ваша дочь.

– После смерти Клементины и Василия Юрьевича Кристина осталась жить в их загородном коттедже в поселке «Юбилейный», – сказала Людмила Анатольевна и продиктовала улицу и номер дома.

– А кто сейчас находится в коттедже? Или он пустует? – уточнила я.

– Нет, там осталась помощница по хозяйству, ну, домработница Алевтина Александровна. Она работает у них давно, помогала присматривать за Клементиной. Я позвоню ей и сообщу, что вы приедете. Вы ведь собираетесь все осмотреть, не так ли? – спросила Людмила Анатольевна.

– А что еще вы можете рассказать об этой домработнице?

– Да ничего особенного. Мы с ней виделись-то всего несколько раз, я же говорила вам, у нас с дочерью отношения были прохладными. Хорошенькая, сдержанная, вежливая. Но… Вы же разберетесь?

– Конечно, – кивнула я.

– Я предупрежу Алевтину Александровну, – еще раз сказала Таратутина.

– Скажите мне вот что еще. – Вздохнув, я прислонилась спиной к дверному косяку. Возвращаться в комнату и снова усаживаться на диван мне не хотелось, а новые вопросы возникли. – Поселок, в котором жила ваша дочь, охраняется?

– Если можно так сказать, – фыркнула женщина. – Забор поставлен, будка с охранником стоит. Но через забор и перебраться можно, я думаю. А охранник… сама пару раз видела, что ворота открыты, а сторожа на месте нет.

– В доме живет только домработница? – продолжила я ее расспрашивать. И выяснила, что да, в доме постоянно проживает домработница. Она же при необходимости, например, генеральной уборки занималась, наймом персонала. Более никого из прислуги у Кристины не было. Камер на территории поселка вроде бы нет, но Людмила Анатольевна не уверена в этом.

Я распрощалась с женщиной, вышла из подъезда и подошла к своей машине. Поскольку расследованием убийства Кристины Веретенниковой занимается полиция, то поеду-ка я сейчас в Управление полиции к Владимиру Кирьянову. Наверняка у него уже имеется информация о совершенном преступлении. Но, прежде чем ехать, я решила позвонить Кирьянову и уточнить, на месте ли он. А то могу проездить зря: ведь Владимир не сидит на месте, его часто вызывает руководство.

– Я слушаю, – сказал Владимир, когда я позвонила.

– Володь, привет.

– А, Тань, привет, – сказал Кирьянов.

– Володь, ты в ближайшее время никуда не собираешься? – спросила я.

– Я-то, может, не собираюсь, но это совсем не означает, что меня не могут вызвать.

– Я понимаю. Тогда я уже еду к тебе, – сообщила я.

– Хорошо, жду тебя, – сказал Владимир.

Я нажала на «отбой» и поехала в Управление полиции.

– Уф, успела, – сказала я, входя в кабинет Кирьянова.

– Да, успела меня застать на месте, – кивнул Владимир. – Однако ты, Тань, успела, насколько я понял, и встрять в очередное расследование. Я угадал?

– Как всегда.

– А кто-то говорил, что собирается максимально расслабиться после недавно завершенного дела. Или это была не ты?

– Я, я это была. Но, видишь ли, в чем дело. Если сразу же после одного расследования появляется новый клиент, то я не могу позволить себе проигнорировать просьбу помочь и отправиться на отдых. Потому что потом следующего заказчика расследования, возможно, придется ждать неизвестно сколько времени.

– Да, ты права, Тань. Частный сыск – он такой непредсказуемый… – задумчиво изрек Кирьянов.

– Да, все так, – согласилась я. – Но давай я уже перейду к делу.

– Давай.

– Володь, совсем недавно мне позвонила Людмила Анатольевна Таратутина и попросила найти убийцу ее дочери. Она сказала, что Кристину Владимировну Веретенникову утопили в ванне в ее собственном коттедже в поселке «Юбилейный», – начала я.

– И эта Таратутина, конечно же, обвинила полицию в бездействии, в том, что расследование продвигается недопустимо медленно, – продолжил Владимир.

– Да нет в общем-то, – пожала я плечами. – Напротив, посочувствовала: у вас тут, мол, расследований выше крыши. Вот она и попросила меня помочь ей.

– Понятно, – кивнул Владимир.

– Так что уже известно по этому делу, Володь? – спросила я. – Поделишься? Или, если у тебя со временем туго, можешь дело дать пролистать. Сам знаешь, никому не скажу.

– Кристину Владимировну Веретенникову нашли вчера утром. Ее утопили в ванне, – начал рассказывать Владимир.

– Постой, Володь, а почему считается, что ее утопили? Может быть, женщине стало плохо, когда она принимала ванну, она потеряла сознание и захлебнулась, – высказала я свое предположение.

– Тань, ну так наш судмедэксперт осмотрел тело, на котором были следы чужих пальцев. В перчатках, естественно. Так что следы не следует понимать буквально, это не отпечатки пальцев. Нет, Кристину Веретенникову именно утопили, – продолжил Владимир.

– Значит, несчастный случай отпадает? – Я вопросительно посмотрела на Кирьянова.

– Абсолютно.

– Ну ладно, продолжай, Володь, – попросила я.

– Так вот, Кристину Веретенникову обнаружила ее помощница по хозяйству Алевтина Александровна Рахматуллина. Женщина возвращалась из города рано утром, примерно около шести часов. Она сказала, что была на свадьбе у своей племянницы и поэтому осталась ночевать в доме брата. В доме все было перевернуто вверх дном, ящики шкафов, тумбочек и комодов выдвинуты, их содержимое выброшено на пол. Скорее всего, убийца искал что-то важное для него. Это была первоначальная версия. Мы попросили Алевтину Александровну проверить, исчезли ли из коттеджа какие-нибудь вещи. При беглом осмотре все в основном осталось на своих местах. Не было только телефона Кристины Веретенниковой и некоторой суммы денег в ее сумке. Сумку мы изъяли для проведения экспертизы, с ней сейчас занимается специалист. Домработница обещала сообщить, если обнаружится какая-либо крупная пропажа. Так что напрашивается вывод, что бардак был специально устроен для того, чтобы имитировать ограбление. Как оказалось, что, помимо убийства хозяйки коттеджа, случилось еще кое-что: из дома исчезла ее приемная дочь Екатерина Серебрякова-Веретенникова. Ее телефона в коттедже тоже не было. Девушке недавно исполнилось шестнадцать лет. Веретенниковы удочерили Екатерину пять лет назад, когда умерла их родная дочь Клементина. А до этого Екатерина воспитывалась в детском доме, поскольку ее родители погибли в автокатастрофе, а старшая сестра отца девочки, которая оформила над ней опеку, лишь ненадолго пережила их, – сказал Владимир.

– И как поиски? – уточнила я, недоумевая: почему, спрашивается, Таратутина мне ничего о приемной внучке не рассказала?

– Тань, сама знаешь как. В розыск девушку объявили, разумеется. Но пока результатов – ноль.

– Странно, что Людмила Анатольевна ничего не сказала о том, что супруги Веретенниковы удочерили воспитанницу детского дома. Таратутина говорила только о дочери Веретенниковых – Клементине. Которая погибла как раз пять лет назад, – сказала я.

– Ну, возможно, Таратутина не считала удочеренную девочку своей внучкой, поэтому не сочла нужным рассказать о ней, – предположил Владимир.

– Да, ты прав, Володь, скорее всего, так и было. К тому же у Людмилы Анатольевны с дочерью были довольно непростые отношения. И та и другая – дамы авторитарные, друг другу не уступали. Возможно, что Таратутина даже была против удочерения ребенка из детского дома. Но Кристина поступила по-своему, – предположила я и спросила: – Да, кстати, а что по поводу причастности Екатерины к убийству ее приемной матери? – спросила я.

– Ну, пока на этот вопрос трудно дать однозначный ответ. Дело в том, что, как оказалось, Екатерина отправила своей бывшей воспитательнице по детскому дому Веронике Георгиевне Стародубкиной эсэмэску, в которой был призыв о помощи. Она написала буквально следующее: «Она ее утопила, помогите». Я уже дал поручение специалистам определить местонахождение этого телефона и заодно сделать распечатку звонков, – сказал Владимир.

– Тогда что же это получается? Значит, убийца увел девушку с собой? А она успела послать сигнал? – задала я сразу несколько вопросов.

– Тань, тут может быть такой вариант. Екатерина могла поспособствовать убийству своей приемной матери, но не по своей воле. Возможно, убийце удалось запугать девушку и у нее не оставалось выбора, кроме как подчиниться ему. Или же Екатерина пошла на такой шаг осознанно, – высказал предположение Владимир.

– А что с камерами видеонаблюдения? Они в коттедже имелись? – задала я следующий вопрос.

– Да, несколько камер в коттедже работало. Только толку от них никакого. Наши спецы говорят, что камеры выбирались простенькие, угол обзора там паршивый.

– Но хотя бы частично можно увидеть, что происходило в комнатах? – со вздохом спросила я.

– Это – да, – кивнул Владимир.

– А запись уже посмотрели? – спросила я.

– Пока еще нет, с ней сейчас занимается наш эксперт. Главное, чтобы камеры не были отключены, – озабоченно проговорил Кирьянов.

– А на входной двери в коттедж камера была? Ну, я имею в виду вход на территорию коттеджа, – пояснила я.

– А вот тут все гораздо сложнее, Тань, – со вздохом произнес Владимир. – Из наружной камеры видеонаблюдения преступник вырвал кабель.

– И? Посмотреть ничего не удастся? – спросила я.

– Пока неизвестно. Видеокарта, правда, в целости и сохранности. Ее тоже смотрят специалисты, – объяснил Кирьянов.

– Володь, а почему Екатерина в эсэмэске написала своей бывшей воспитательнице, что «она» утопила Кристину? Значит, убийца была женщиной? – спросила я.

– Ну наверное. Хотя… девушка, возможно, была в состоянии стресса, вот и приписала лишнюю букву, – высказал свое предположение Кирьянов.

– Да что ты говоришь, – фыркнула я насмешливо. «Она» и «утопила» – опечатки? Целых две на коротенькое сообщение? Помолчав и подумав, добавила: – Впрочем, автозамену никто не отменял. Так, а что по поводу опроса соседей? Что-нибудь удалось выяснить? Может быть, кто-то из них что-то видел или слышал? Ну, скажем, какой-нибудь подозрительный шум, например? – спросила я.

– С соседями, Тань, все глухо, – покачал головой Владимир. – Ну, ты сама понимаешь: престижный коттеджный поселок, владельцы недвижимости не бедные люди, мягко говоря. Опять же, какой-никакой гонор, приобретенный совместно с капиталом. Нет, так-то они шли на контакт, но… никто ничего не видел и не слышал. Да и как можно что-то увидеть за двухметровыми заборами, сама посуди?

– А как за двухметровый забор проник убийца? – моментально зацепилась за его реплику я. – Твои ребята оценили возможные пути проникновения за ограждение?

– Вариантов несколько. Первый. Некто мог перелезть через забор – там, знаешь, современная вариация. Сплошное заграждение, и через каждую пару метров – ажурная вставка из металла. Вот по этой-то вставочке перебраться – милое дело. Второй. Кто-то знакомый позвонил в дверь, ему или ей открыли – и там уже… И наконец, третий – были ключи.

– Следы?

– Не нашли, – пожал плечами Кирьянов.

– Ладно, Володь, – сказала я, вставая. – Сейчас поеду в коттеджный поселок, произведу осмотр, вдруг что-нибудь еще отыщется, я имею в виду улики. Да, Володь, дай мне координаты воспитательницы детского дома, – попросила я. – После поеду к ней.

– Тань, и опять ты меня к должностному преступлению подталкиваешь, – недовольно пробурчал Кирьянов.

– Володь, я тебя хоть раз подставляла? – удивилась я. – Никому-то я не расскажу, откуда получила информацию. К тому же и сама контакты могу найти – только выйдет дольше. А сам знаешь, чем дольше убийца не пойман, тем меньше шансов его вообще отыскать.

– Сейчас, – привычно сдался Кирьянов.

Дружим мы с ним очень давно и с информацией друг другу по мере сил и возможностей тоже помогаем. Опять же, успешно проведенное расследование для меня – всего лишь гонорар и чувство морального удовлетворения от того, что очередной преступник понесет заслуженное наказание. Для Володьки же – борьба с «висяками», премия всему его отделу, а возможно, и внеочередное звание. И обычно, выявив преступника и отыскав доказательства вины, я все это «сдаю» Кирьянову. Дальше работает уже он. Так что… наше сотрудничество является взаимовыгодным, пожалуй.

Володя взял тоненькую папку с заведенным делом, перелистал несколько страниц и выписал на лист бумаги телефон и адрес Вероники Георгиевны Стародубкиной.

– Держи, – протянул он мне листок.

– Спасибо, Володь, я пойду. Да, как только будут результаты по звонкам с телефона Екатерины Веретенниковой и записям с видеокамер, сообщи мне, ладно?

– Ну разумеется, сообщу, о чем разговор, – кивнул Кирьянов.

– Тогда до связи, – сказала я.

– Ну давай, Тань, успехов тебе, – пожелал Владимир.

Я вышла из Управления полиции. Сев в свою машину, я вспомнила, что еще не «посоветовалась» со своими магическими «костями». Так уж сложилось, что перед каждым новым расследованием я кидаю свои додекаэдры. Далее я смотрю на выпавшие комбинации чисел и, исходя из этого, узнаю, что меня ожидает в расследовании. Тут главное – точно соблюсти все правила гадания. Согреть «кости» в ладони, потрясти их и мысленно задать интересующий меня вопрос. Так я и сделала. Результат меня вполне устроил: двенадцатигранники предсказали мне удачу во всех моих начинаниях. Собственно, я в этом была уверена еще до начала гадания.