Kitobni o'qish: «Селфи киллера»

Глава 1

– Нет, ты не отворачивайся, ты отвечай! Отворачивается она. Я тут что? Я тут кто тебе? Я тут тебе пустое место, что ли? Я, значит, к ней по-хорошему, подхожу, разговариваю. А она выпендривается. Ты чего выпендриваешься-то? Ты не выпендривайся! Я тут тебе не кто-нибудь.

На борту комфортабельного «Эйрбаса», возвращавшего меня домой из столицы, тишина и порядок сохранялись только первые полчаса пути. Этого времени большинству пассажиров вполне хватило, чтобы освоиться, а некоторым – даже для того, чтобы поднять себе настроение.

К числу таких счастливцев принадлежал и грузный мужчина, стоявший сейчас возле кресла, где сидела хрупкая молодая женщина. То ли «подзарядившийся» еще до взлета, то ли умудрившийся достичь «нужной кондиции» после употребления внутрь разрешенных ста грамм, мужчина, покачиваясь, возвышался над смущенной пассажиркой. Совершенно игнорируя ее очевидное нежелание общаться, он настойчиво требовал внимания к своей персоне.

Осыпая укорами и через каждые два слова задавая пытливые вопросы, на которые не получал ответов, он все ближе наклонялся к ней, по-видимому, пытаясь, если уж не словом, то делом доказать свое право на взаимность.

Девушка, нисколько не польщенная этим пристальным вниманием, все дальше отклонялась в сторону, почти ложась на свою соседку, тоненькая стюардесса суетилась вокруг, призывая к порядку риторическим: «Мужчина, как вам не стыдно», а представители сильного пола, которых в салоне было предостаточно, предпочитали активному участию пассивное наблюдение.

Вскоре авиалайнер начал снижаться. Стюардесса убежала за занавеску, чтобы в микрофон оповестить присутствующих о скорой посадке и напомнить о необходимости пристегнуть ремни.

Сказав все, что предписывалось регламентом, она снова вернулась в салон. Настойчивый мужчина так и не отходил от кресла приглянувшейся ему особы. Наоборот, он все больше наваливался корпусом, пытаясь сказать что-то на ушко.

– Мужчина, мы идем на посадку, займите, пожалуйста, свое место, – пищала стюардесса, тщетно пытаясь попасть в поле зрения невоспитанного пассажира.

– Уйди, не мешай, – коротко бросил он в ее сторону, отмахнувшись, как от надоедливой мухи, и снова обратившись к предмету своих желаний. – Нет, ты понимаешь, что я сказать хочу?

– Мужчина, займите свое место. При заходе на посадку ходить по салону не разрешается. Я сейчас командира позову.

– Да зови ты кого хочешь. «Командира!» Прям напугала. Я сам – командир!

Тоненькая, как тростинка, раза в четыре меньше обнаглевшего воздушного дебошира, стюардесса побежала за подмогой.

Вскоре из кабины вместе с ней вышел молодой парень, по-видимому, второй пилот. Пройдя в середину салона, где развивались главные события, они стали уговаривать уже в два голоса.

– Мужчина, займите, пожалуйста, свое место, – как заводная кукла, слово в слово повторил парень ключевую фразу стюардессы. – При заходе на посадку не разрешается ходить по салону.

– Да отстань ты! Пристал. Слышь, девушка, так мы с тобой договорились?

Настойчивый кавалер, все больше налегая на не знающую куда деваться женщину, не обращал никакого внимания на уговоры, и парень решил перейти от слов к действиям.

Обхватив сзади, он попытался оторвать массивную тушу от девушки и сориентировать в направлении пустовавшего кресла в хвосте салона, с нетерпением дожидавшегося своего хозяина.

– Пожалуйста, пройдите на свое место, – с натугой говорил парень, пыхтя от усилий.

– Эй ты! Ты чего это? – недовольно и высокомерно проговорил, оборачиваясь к нему, мужчина, прерванный на самом интересном месте. – Ты куда это ручки-то тянешь? Ты смотри, полегче, а то я ведь и врезать могу.

Но парень «ручки» не убирал. Вежливо, но настойчиво он пытался препроводить чересчур активного пассажира туда, где ему следовало сейчас находиться. Видя такое упорство, грузный мужчина тоже не стал ограничиваться только словами. Развернувшись, он с силой толкнул парня, отчего тот отлетел ряда на четыре.

В этот момент лайнер заметно качнулся, видимо, угодив в воздушную яму, и мужчина тоже не удержался на ногах, рухнув в проход между кресел.

Пытаясь удержать равновесие, он схватился рукой за спинку одного из сидений, попутно подкорректировав прическу находившейся там пассажирки. Через минуту под возмущенные вопли растревоженной супруги в дело вступил пассажиркин муж. Перебравшись через кресло своей благоверной в проход, где, покряхтывая, поднимался с пола расходившийся хулиган, он с размаха хорошенько двинул ему в челюсть, возвратив в горизонтальное положение.

С чувством выполненного долга заботливый супруг вернулся на место, по-видимому, считая инцидент исчерпанным. Но не тут-то было. Заорав на весь салон: «Ах, ты та-ак!», дебошир поднялся с пола и, не обращая внимания на верещащую даму с испорченной прической, замахнулся через сиденье, чтобы ответить ее мужу.

Между тем самолет заметно начал снижаться, и парень, призванный стюардессой, стал действовать решительно.

Уже не церемонясь, он обхватил неуемного шалуна поперек туловища и повлек его к пустующему сиденью.

Физическими параметрами пилот, несомненно, превосходил худенькую стюардессу, однако в сравнении со своим массивным противником заметно не добирал. Без особого труда вырвавшись из цепких объятий, подвыпивший «террорист» активно пошел в атаку.

Развернувшись, он всем корпусом налетел на пилота, отчего тот тоже начал хвататься за спинки кресел, чтобы не упасть. Не останавливаясь на достигнутом, грузный мужчина нанес хороший удар в челюсть, моментально повергший парня в нокаут.

Разобравшись с досадной помехой, дебошир вновь обратился к мужу непричесанной пассажирки.

Не предвидя конца увлекательному действу и уже наблюдая в иллюминаторе горы и долы приближающейся земли, я решила вступить в игру и сказать свое веское слово.

Оценивая действия расходившегося хама как профессионал, я видела, что он берет только наглостью и массой, не имея никакой специальной подготовки и не зная даже элементарных приемов классического рукопашного боя. Поэтому с тем, чтобы обезвредить его, у меня не возникло ни малейших проблем.

Мужик уже перегибался через сиденье с нервной дамой, чтобы продолжить разговор с ее мужем, когда я подошла сзади и, заломив руку, несколько скорректировала направление его движения.

– А-а-ай! Ой! – завопил он, почувствовав постороннее вмешательство. – Кто это?! Куда это?! Ты это чего? Чего хулиганишь?

– Это ты хулиганишь, – терпеливо и не раздражаясь внушала я, препровождая его на место. – Беспокоишь пассажиров, мешаешь экипажу делать свою работу. Отвлекаешь. А здесь, между прочим, люди. И все хотят жить. Тебе что сказано было? Тебе сказано было – сядь на место и пристегни ремень. Вот садись и пристегивай.

Доведя его до свободного кресла, я, все еще удерживая руку за спиной, развернула мальчика, намереваясь усадить. Но в этот момент, воспользовавшись небольшим послаблением, он со всей силы толкнул меня, и, выпустив его руку, я отлетела назад метра на три.

– Ах ты, нахалка такая! – снова входя в раж, наступал пьяный толстяк. – Смотри-ка, совсем бабы страх потеряли! Руки распускают не хуже мужи…

Но договорить ему не удалось.

Поняв, что по-хорошему не получится, я решила прибегнуть к болевым и, может быть, даже запрещенным приемам. Впрочем, учитывая разницу в массе и объемах, думаю, на сей раз это было простительно.

Несколько коротких ударов быстро сосредоточили пациента на самом себе, в результате чего пилоты получили возможность спокойно выполнять свою работу, а пассажиры были избавлены от назойливых приставаний. Восстановленную тишину и покой лишь время от времени нарушали доносившиеся с последнего сиденья протяжные «охи» и «ахи».

Минут через двадцать мы благополучно сели. Судя по тому, как долго пассажирам не разрешали выйти из салона, я предположила, что экипаж сообщил наземным службам о беспорядках во время полета и с минуты на минуту сюда прибудет полиция.

Так и произошло. В салон поднялись люди в форме и, не тратя времени на длинные комментарии, надели беспокойному пассажиру наручники.

– Я буду жаловаться! Это беспредел! – возмущенно вопил тот. – Я вас самих… в кутузку вас… я вас…

Но эти страшные угрозы беспокоили полицейских так же мало, как недавние угрозы членов экипажа – самого дебошира. Когда его вывели из салона, покинуть самолет наконец-то смогли и все остальные.

Из окна автобуса, перемещавшего нас по летному полю, я видела, что у здания аэровокзала пристроилось некое средство передвижения, совсем не похожее на летательный аппарат, – не самой старой модели черный «мерс» явно ожидал кого-то.

Когда автобус остановился, первыми из него вышли полицейские, ведя под руки воздушного хулигана.

Одновременно с этим открылась задняя дверь «Мерседеса», и оттуда появился мужчина.

– Коля! – рванувшись к нему, вновь во всю глотку заорал неуемный толстяк. – Ты посмотри… смотри, что делается! Ни за что, ни про что в кандалы заковали. Беспредельщики, блин… Совсем страх потеряли. Скажи им, Коля.

По-видимому, Коля, приехавший на летное поле в «Мерседесе», действительно имел что сказать. Последним, что я увидела, на мгновение обернувшись перед тем, как войти в здание вокзала, была живописная группа из четырех мужчин, о чем-то увлеченно беседовавших возле машины.

Уверенная, что все закончилось и про эту историю можно забыть, я прошла через аэровокзал и вышла с другой стороны на привокзальную площадь. Здесь останавливались маршрутки, курсирующие между городом и аэропортом, дежурили таксисты, а неподалеку на платной автостоянке терпеливо дожидался моего возвращения верный «фольк».

Почти одновременно со мной вышла и девушка, которую так самоотверженно спасала я от хулигана в самолете.

И тут выяснилось, что история совсем не закончена и что подвыпивший донжуан оказался более упорным, чем можно было предположить.

Едва лишь девушка успела сделать пару шагов, как прямо перед ней, преградив путь, лихо тормознул знакомый черный «мерс».

– Слышь ты, недотрога. Хочешь – прокачу с ветерком? А? – вываливаясь из задней двери, проговорил наш старый знакомый.

На нем уже не было наручников, и, судя по всему, чувствовал он себя превосходно.

– Что, удивилась? – ухмыляясь, говорил он оторопевшей девушке. – А ты небось думала, что меня так-таки сразу в тюрьму посадят? Прямо из самолета на нары, да? Хе! Да я, если хочешь знать… Я сам кого угодно… Нам менты не указ. Мы сами… Да, Коля? Подтверди!

Последние слова настойчивый ухажер, слегка пригнувшись, адресовал кому-то, сидящему в машине. После этого он развернулся и направился к девушке, а она инстинктивно перешла поближе ко мне.

– Хе! Нет, ты посмотри! Да чего ты к ней жмешься-то? Думаешь, если она мне, пьяному, подножку подставила, так теперь и управы на нее нет? Так это я в самолете пьяный был, а теперь другая история. А ты смотри у меня! – погрозил в мою сторону кулаком бравый вояка, очень напугав. – Смотри, не лезь на рожон! Будешь нарываться – получишь по полной. Даже не сомневайся!

Не уточняя, что именно я должна буду получить, мужик подошел к девушке и, подхватив ее под руку, повлек к машине.

– Пустите! Пустите меня! – неловко отбивалась та, беспомощно оглядываясь вокруг.

Но мужик явно не собирался менять свои намерения и продолжал тащить несчастную жертву своих симпатий к машине. Я подошла ближе, думая, что, за неимением других желающих, приводить его в чувство снова придется мне. Но в это время открылась вторая задняя дверца, и из «Мерседеса» показался еще один мой новый знакомый, тот самый всемогущий Коля, которому каким-то образом удалось освободить своего эмоционального друга от «кандалов», а заодно, кажется, и от претензий полиции.

– Да ладно тебе, Паша. Ладно, оставь, – улыбаясь, говорил он бесцеремонному наглецу. – Ты видишь – девушка не хочет с нами ехать. Оставь. Ее, может быть, жених ждет. Дома.

Косо усмехнувшись, он как-то странно выделил интонацией последнее слово. Потом приобнял друга за плечи и, оторвав, наконец, от готовой уже разрыдаться девушки, пошел вместе с ним к машине.

Дорогой они обменивались какими-то фразами, то и дело прерывая их взрывами хохота.

Освобожденная от домогательств, девушка направилась дальше, украдкой вытирая слезу.

Невольно оказавшись в роли опекуна, я посчитала правильным поддержать человека в такой ситуации и, подойдя к ней, сказала:

– Да плюнь ты! Было бы из-за чего расстраиваться. Если из-за каждого придурка рыдать, так это никаких слез не хватит. Плюнь и забудь!

Но вместо того чтобы ободриться, после этих слов девушка и впрямь заплакала навзрыд.

– Забудь, – прерывисто доносилось сквозь неутешные рыдания. – Вам хорошо говорить! Вы же не знаете! А у меня уже сил никаких нет.

Больше ничего членораздельного я не услышала и следующие десять минут занималась только тем, что одну за одной вытаскивала из упаковки салфетки, моментально промокавшие насквозь, стоило лишь приблизить их к залитому слезами лицу моей собеседницы.

Сосредоточившись на этом занятии, я лишь в последнюю минуту заметила, что к нам быстрым шагом приближается пожилой мужчина. Озабоченно и тревожно взглядывая на мою подопечную, он отрывисто кидал:

– Что? Что еще? А? Валя, что?

– Да ничего, – сквозь слезы отвечала девушка. – Там кто-то, не знаю, знакомый, что ли, его был. В самолете. Никакого покоя. Весь рейс мучил. Он его там, на поле встречал. Я только потом поняла. А так – даже и не думала. Что он, специально, что ли? И в Москву, что ли, они за мной летали?

Девушка снова разрыдалась, а пожилой мужчина, обняв за плечи и гладя по голове, принялся ее успокаивать.

Посчитав, что моя миссия закончена, я хотела уже отправиться восвояси, когда диалог возобновился, неожиданно коснувшись моей персоны.

– Только вот, единственно, – всхлипывая, снова заговорила Валя. – Единственно вот – девушка. Только она помогала. Простите, как вас зовут? Я даже не спросила. Даже неудобно.

– Евгения.

– Да. Вот – Евгения. Только она помогала. Знаете, какая молодец! Там бугай такой здоровенный, а она вмиг с ним разобралась. Как схватила, как руку заломила ему! Он на весь салон взвыл. Сволочь! Вы только Игорю не говорите, а то опять расстроится.

При упоминании этого имени лицо пожилого мужчины изменилось, и выражение его из тревожно-вопросительного перешло в безутешно-скорбное.

– Да, Игорь, – сосредоточившись на каких-то своих, по-видимому, невеселых мыслях, проговорил он. – Игорь в больнице, я как раз хотел тебе сказать.

– В больнице?! – сразу встрепенулась девушка. – Как в больнице? Что? Что еще?

– Ничего, не волнуйся ты так. Все хорошо, уже идет на поправку. Ожог сильный был. Самовозгорание. Тестирование проводили, агрегатные узлы испытывали. Что-то не заладилось у них там. А ему ж всегда больше всех надо, Игорьку-то. Ринулся вперед, давай скорее тушить. В самое пекло. Не сиделось ему на месте.

Пожилой мужчина нахмурил брови, девушка пуще прежнего разрыдалась, а я стояла столбом, не зная, что мне в этой ситуации предпринять.

Инстинкт и некоторые брошенные вскользь полунамеки подсказывали, что передо мной – потенциальные клиенты. С другой стороны, для того, чтобы вот так вот напрямую предлагать свои услуги, одних полунамеков все-таки маловато, а расспрашивать посторонних, в сущности, людей об их внутрисемейных проблемах было как-то неловко.

– Это он! Это опять он, – сквозь слезы говорила Валя. – Не успокоится, пока со свету не сживет. Ах, Женя, вот если бы вы не борову этому, а вот ему самому, сволочи этой, прямо ему по морде бы надавали! Вот это было бы просто великолепно. И по справедливости.

– Кому – ему? – пытаясь ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку, спросила я.

Но пожилой мужчина, целиком занятый своим, кажется, даже не услышал, что я что-то сказала.

– Нужно в больницу ехать, – озабоченно говорил он. – Я сейчас такси возьму. Думаю, лучше такси, а то на этих автобусах полдня будем добираться.

Увидев в этом шанс, я поспешила им воспользоваться.

– У меня здесь машина. На стоянке, – бодро и громко произнесла я, чтобы уж на сей раз на меня точно обратили внимание. – Вам в какую больницу? Если нам по пути, я могла бы подвезти вас.

– Правда? – с радостной надеждой взглянула на меня Валя. – Это было бы очень хорошо. Мы были бы очень благодарны.

– Не знаю, – сомнительно качал головой ее пожилой собеседник. – У вас, наверное, тоже свои дела?

– Да, но если нам по пути, отчего же, я буду только рада помочь.

Я снова спросила, где находится больница, и разумеется, оказалось, что она по пути. Иначе просто и быть не могло.

В машине, улучив удобную минутку, я вклинилась в эмоциональный обмен мнениями, которым, практически не умолкая, потчевали меня мои пассажиры, и через несколько минут была уже в курсе последних событий.

Оказалось, что упомянутый Игорь – сын пожилого человека, встретившего нас в аэропорту, что сам он авиаинженер, а отец его, едущий сейчас с нами, – авиатехник. Таким образом, выходило, что сейчас я имею эксклюзивную возможность общаться с представителями военно-воздушных сил нашей родины.

Валя была невестой Игоря и никак не дочерью пожилого мужчины, что я предположила вначале, слегка удивившись, что она обращается на «вы» к своему отцу.

Старого техника звали Зорин Константин Иванович. Он был очень доволен, что сын поддержал семейную традицию и, выучившись на инженера, стал работать вместе с ним в части. Думал, что складывается династия.

Карьера Игоря началась вполне удачно, но в последнее время ему то и дело приходилось сталкиваться с какими-то чрезвычайными обстоятельствами, как будто кто-то специально испытывал парня на прочность.

– Да даже и не «как будто», – с волнением рассказывал Зорин. – А вот именно – специально. Все здесь понятно, все белыми нитками шито. И кто все эти гадости ему подстраивает, и почему. Все всё знают. Вот только доказать никто не может. Ни я не могу, ни Игорь. А ему ведь отдуваться по полной приходится. Взять хотя бы этот последний случай. Такой ожог – это ведь не шутки. Пошло бы чуть-чуть повыше, он бы и без глаза остаться мог, инвалидом бы сделался.

– Ой, Константин Иванович, что вы такое говорите! – Валя в ужасе округлила глаза и обхватила руками щеки.

– Да ничего, не волнуйся ты так, – поспешил успокоить ее старый техник. – Это я ведь только для примера сказал. Насчет того, что не шутки это. Опасно. Даже для жизни, считай, угроза. А ему все как с гуся вода. Стоит себе в сторонке, усмехается, как будто и ни при чем здесь.

– А кому ему-то? – настойчиво спрашивала я, пока еще не очень понимая, в чем дело.

– Ну как же! Свиридову, кому же еще, – проговорил Зорин, как бы удивившись тому, что на свете существуют люди, не знающие эту фамилию. – Он всеми этими марионетками крутит.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что Николай Свиридов – заместитель командира части, что он имеет некие виды на Валентину, а в ее женихе видит своего соперника. Поэтому и мстит.

– Она медсестрой работает, Валюшка-то, – вновь рассказывал Зорин. – Там же, в части. Вот и заприметил он ее, Свиридов-то. Тоже бабник тот еще. Ни одной юбки не пропустит. Только Валентина, она у нас не такая, она девушка серьезная. Да? – с улыбкой взглянул он в лицо засмущавшейся «серьезной девушке».

– Уж серьезная или несерьезная, а с подлецом таким точно ничего общего иметь не хочу, – ответила та. – Да и другие не очень-то рады. Просто боятся. Он ведь начальник, любую пакость устроить может, даже увольнение организовать. Вот и соглашаются. Кто из-за того, чтобы работу не потерять, кто просто чтобы неприятностей ненужных не нажить себе. Думаете, так уж он всем им нравится? Ничего подобного! Просто боятся.

– Ну вот, видите, Женя? Другие боятся, а мы – храбрые, – невесело усмехнулся Зорин. – Так что для неприятностей у нас тут теперь раздолье. Полной ложкой хлебаем.

– А что же, нужно, как другие, что ли? – возмущенно начала Валя. – И мне тоже к нему в наложницы идти?

– Да ну что ты, я ведь не об этом. Кто же тебя принуждает идти в наложницы? Просто хотел сказать, что гад он, только и всего. Относится к людям, как к рабам, думает, что все ему обязаны. Как же, в самой Москве у него «мохнатая лапа». Царь и бог. Все ему подчиняются, слова поперек сказать не смеют, а наша, смотри-ка ты, возразила. Вот он и окрысился на нее, проходу не дает, при каждом удобном случае зло срывает.

– Но ведь, если я правильно поняла, у Вали есть жених, – посчитала нужным уточнить я. – Этот Свиридов, он что, не знает об этом?

– В том-то и дело, что знает, – тяжко вздохнул Константин Иванович. – Пока не знал-то, оно как-то полегче было. А уж как узнал – просто с цепи сорвался.

– Мы с Игорем со школы знакомы, – вступила в разговор Валя. – В параллельных классах учились. Общались, дружили. У нас здесь «поселок»-то небольшой, военный городок – все всех знают. Потом на учебу разъехались, а когда вернулись, снова встретились, и…

– И в результате подали заявление в загс, – бодро закончил Константин Иванович.

– В общем да, как-то так, – смущенно улыбнулась Валя. – А Свиридов, когда узнал об этом, так просто озверел совсем. Игорю начал каверзы всякие подстраивать, аварии эти производственные, ситуации двусмысленные. И всегда получается так, что он виноват. Человек, можно сказать, только-только работать начал, а ему так и норовят или нарушение устава предъявить, или обвинение в халатности, или вообще некомпетентность. А у него высшее образование, между прочим. И он не просто так поступал, лишь бы куда, сознательно хотел по стопам отца пойти, вот, дело Константина Ивановича продолжить. А если тебе на каждом шагу подножки ставят, какое уж тут дело?!

– Вот-вот, – взволнованно перебил ее Зорин. – С тех пор, как он про эту свадьбу узнал, совсем житья нам не стало. Мало того что Валюшку с Игорем донимает, еще и меня, старого, раз за разом дергать начал. То у него техника к полетам не надлежащим образом подготовлена, то ремонт срочный нужен, там, где его еще сто лет не потребуется. В общем, было бы желание, а причина всегда найдется.

– Да, если на вас ополчился такой большой начальник, неприятности и правда придется хлебать полной ложкой, – заметила я. – Ведь у него для этого все возможности есть. И власть, и полномочия.

– Да какой он начальник? – с презрением проговорил Зорин. – Разве что из Москвы прислан, а так… В работе своей ничего не понимает, в технике не разбирается, подчиненных не уважает. И не умеет ничего, да и учиться не хочет. Единственное, что ему нравится, это крутость свою показывать. Созовет дружков, и давай перед ними хвастаться, какой он большой начальник, да сколько у него полномочий. Мол, захочу – любой истребитель по моему приказу поднимут, чтобы за пивом сгонять. Царь и бог!

– А почему же его здесь держат, если он в работе своей некомпетентен, да еще и так ведет себя? – наивно поинтересовалась я.

– А вот потому и держат, что протекция хорошая. Его сюда, похоже, по чьему-то «личному приказу» всунули. Родственников хороших имеет. Вот и терпим это сокровище. Командир-то неплохой у нас, понимающий. Грех жаловаться. Но ведь он тоже человек подневольный, над ним тоже командиры есть. Назначили тебе зама – хочешь, не хочешь, а приходится с ним работать. С таким, каков есть. Особенно зарываться он этому Свиридову не дает, но со всех сторон опекать тоже не может. У каждого своя, как говорится, сфера. Так что в тех вопросах, где Николай Юрьевич наш по статусу своему полновластный господин, изгаляется он, как душа захочет.

– Николай Юрьевич – это Свиридова так зовут? – уточнила я.

– Да, его.

– Что, и правда заставляет на истребителях за пивом для себя летать? – усмехнулась я.

– До такого, конечно, не доходило, – улыбнулся в ответ Зорин. – Но то, что он в личных целях летную технику использует, об этом уж все знают. Вертолет у нас есть, Ми-8 старенький. Так он у него вроде такси. На природу, к дружбанам своим на «фазенды» – только так он на этом вертолете «катается». А это, между прочим, и горючее, и износ. Потворствуют вот таким вот «хозяевам», а потом удивляются, откуда недостачи берутся. Да и общее состояние тоже. Техника, она ухода требует, подготовки, профилактики. За вертолетом этим тоже следить надо, тем более такое начальство «высокое» на нем летает. Вот и дергают людей каждый раз. Вместо того чтобы боевыми самолетами заниматься или тренировочные полеты готовить, ребята должны с этим его «личным автотранспортом» возиться. И разумеется, никакой дополнительной заработной платы за это не полагается, не говоря уже о благодарности. В общем, я уж говорил – к людям никакого уважения, эксплуатирует, можно сказать, как рабов.

– Да, интересный кадр. Такой если разозлится, хорошего не жди. Думаю, не сладко вам приходится.

– Еще как несладко! – с чувством произнес Константин Иванович. – Вот хоть этот случай взять, с Игорьком. Самовозгорание, говорят, произошло, изоляция на проводах повреждена была. Только когда это у нас изоляция бывала повреждена? У нас что – кухня коммунальная? У нас, между прочим, военный объект. У нас каждая мелочь, каждая деталь так отработана, что комар носа не подточит.

– Так вы думаете, что этот случай, в результате которого пострадал Игорь, был подстроен?

– Да, думаю, – с нажимом проговорил Зорин. – Конечно, точно утверждать я не могу и доказательств, как всегда, нет. Он ведь тоже хитрый, этот Свиридов. Подлый, гад, правильно Валя сказала. Чужими руками все делает, сам будто и ни при чем. Не придерешься. Но у меня уж нюх на эти его делишки выработался. Нутром чую – его работа.

– Не успокоится, пока со свету не сживет, – сокрушенно резюмировала Валя.

– Вот-вот. Мало ему, что мужиков достает, нет, он еще и к Валюшке подсылает всяких, – чтоб приставали.

– Да, – подтвердила Валя. – И в этом вся его подлая натура проявляется. Сам же подговаривает их, чтобы ко мне придирались, сам же потом, как бы невзначай, на выручку является. Робин Гуд незваный. Это ведь наверняка снова он подстроил!

– Что «это»? – не понял Зорин.

– Да вот, случай этот сегодняшний, в самолете. С мужиком пьяным, от которого Женя меня спасла.

– Да брось, – недоверчиво проговорил Зорин. – Как они могли узнать, что ты будешь лететь именно этим рейсом? Ты же в Москве была. Неужели и там у него такая же широкая сеть осведомителей? Быть такого не может!

– Не знаю, – надула губки Валя. – Только этот мужик, который приставал ко мне в самолете, – это знакомый его был. Да вот, Женя может подтвердить. Вы ведь видели, Женя, там машина его стояла? Прямо на летном поле?

– Кого «его»? – в тон Зорину спросила я.

– Ну как же! Свиридова. Тот высокий, с прямыми волосами, который возле «Мерседеса» стоял, это ведь он и был. Свиридов. Еще глаза у него такие нехорошие. Холодные, жесткие. Даже смотреть неприятно.

Вспомнив мужчину, стоявшего возле черного «Мерседеса», я нашла, что он вполне подходит под описание Вали. Так вот оно что! Значит, это и был тот самый высокопоставленный негодяй, не дающий покоя целому семейству.

Что ж, тактика, которую описала Валентина, вполне подтверждалась. Ведь приставания пьяного хама действительно прервал его друг, приехавший на своей машине прямо на летное поле. Вполне достоверное впечатление Робин Гуда, спасающего беззащитную девушку от разбойника.

Только вряд ли все это и впрямь было задумано заранее. Скорее всего, о том, что Валентина летит этим рейсом, друг Свиридова действительно узнал случайно и нашел возможность передать эту интересную информацию своему патрону.

– И машина эта – его, – продолжала между тем Валя. – «Мерседес» этот черный все знают. Представляете, Константин Иванович, он прямо на летное поле заехал, – изумленно говорила она, обращаясь к Зорину.

– А что тут такого, – откликнулся тот. – С его связями и не туда еще заехать можно. По летному полю на автомобилях раскатывает, на дачи к друзьям на вертолетах летает. Все как следует.

– Да, у него знакомые везде, – подтвердила Валя. – Любое дело организовать может. А уж пакость какую-нибудь, это вообще раз плюнуть.

– Что ж, при таких связях это не удивительно, – согласилась я. – Только в то, что они специально за вами летали в Москву, Валя, мне все-таки как-то плохо верится.

– Да нет, думаю, не специально, – вместо Валентины ответил Зорин. – Думаю, нечаянно рейс совпал, а это все они потом уж придумали. Этот увидел тебя, на посадке или еще где. Созвонился со Свиридовым, передал. Вот и договорились нервы тебе потрепать. А что? Нормально. Ты ведь в драку с ним не полезешь, с битюгом таким. А эту историю, Женя, ее все свиридовские дружки до единого знают. И, считай, все участвуют. Само собой, и не выдаст, конечно, ни один, тут уж рука руку моет. Так что сейчас, если разбираться начать, выяснится, что никто и не в курсе. Все случайно произошло.

– Минуточку, – проговорила я, озаренная внезапной догадкой. – А вы обратили внимание, Валя, как этот Свиридов выделил интонацией свое последнее слово? Помните, когда говорил этому своему другу, что вы не хотите ехать с ними и что, возможно, вас ждет жених. Вы заметили, как выделил он это слово: «дома»? Язвительно так, цинично. Явно очень хорошо зная, где сейчас Игорь.

– Вот-вот, – подхватил Зорин. – Сам же гадит исподтишка, сам же издевается. Дескать, ты его дома надеешься увидеть, ан я уж сделал. Готов тебе сюрпризец, радуйся!

Тем временем мы уже подъезжали к больничному корпусу.

– Еще по поводу ожога я хотела уточнить, – сказала я, обращаясь к Зорину. – Вы говорили, сын ваш получил ожог. Сильный?

– Да, Константин Иванович, я и позабыла, – встрепенулась Валя. – Даже и не спросила ничего с этими своими переживаниями. Как там Игорь?

– А что Игорь? Хорошо Игорь. Все с ним в порядке, выздоравливает. Ожог тоже заживает постепенно. Ничего, вроде бы не сильный. То есть ожог-то сильный, просто площадь не очень большая. Правая рука в основном. Сквозь одежду пламя проняло. Весь рукав выгорел, пока затушили. Сильный очень огонь был. Рука обгорела и на шею немного зашло. Лицо вроде ничего, не задело. Там ребята тоже не дремали. Помогли. Не один же он там был, на тестировании-то этом!

– Хорошо хоть лицо не задело, – сокрушенно сдвинув бровки, говорила Валя.

– То есть он у вас больной ходячий? – бодро улыбнулась я.

– Ходячий, как же, – слегка улыбнувшись в ответ, проговорил Зорин. – Мы тоже не лыком шиты. Нас голыми руками не взять.

Подъехав к ограде, окружавшей территорию больницы, я припарковалась на свободном месте в «кармане» и стала прощаться со своими новыми знакомыми.

– Может, запишете телефон? – осторожно поинтересовалась я, когда все мы вышли из машины. – Неизвестно, как повернутся события. Если этот Свиридов так решительно задался целью отомстить, вам, возможно, понадобятся мои услуги. По роду своей деятельности я занимаюсь охраной, так что, может быть, имеет смысл записать координаты.