Kitobni o'qish: «Подкова для летучей мыши»

Shrift:

В коллаже на обложке использованы фотографии: Nadya Lukic, Anna Apolikhina / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Глава 1

«… и благодаря оперативным и организованным действиям администрации города все выделенные средства были освоены в срок».

Я расслабленно лежала на диване и смотрела вечерние новости. Только вчера завершилось мое очередное расследование, потребовавшее нескончаемых разъездов по городам и весям, и сейчас так приятно было сознавать, что я – дома.

Утром я представила окончательный отчет своим клиентам и получила гонорар, потом прошлась по магазинам, чтобы изрядную часть его потратить, а вечером, расставив на журнальном столике возле дивана разные деликатесы и вкусности, со спокойной совестью предалась лени, наслаждаясь покоем и сытостью.

По телевизору, в местных новостях рассказывали о том, какая хорошая и профессиональная у нас администрация, и, слушая, как ловко и в срок «осваиваются» выделенные и на то, и на это средства, я от души радовалась, что всем нам так повезло.

«Какое чудесное, какое исчерпывающее и универсальное это выражение, – «средства были освоены», – беззлобно и даже с какой-то долей романтизма думала я, чувствуя, как тает во рту очередной кусочек нежнейшего, запредельно дорогого французского печенья. – Это почти то же самое, как любили говорить раньше: «Деньги были выделены, но не дошли». И кому какое дело, что любая банковская операция сопровождается совершенно конкретными документами, где стоят совершенно конкретные подписи и фамилии. Тем более, если речь идет о средствах, выделенных из государственной казны. Нет! Не дошли. Не дошли деньги. Устали, заблудились по дороге, сбились с пути. Не дошли. Ножки натерли…»

Наверное, я бы долго еще изгалялась над дипломатичными выражениями телевизионных дикторов, если бы зазвонивший телефон не прервал мои крамольные мысли.

– Здравствуйте, – услышала я неуверенный и будто бы немного испуганный женский голос. – Мне нужна Татьяна Александровна Иванова, частный детектив… Я правильно звоню?

– Да, совершено правильно. У вас возникли проблемы?

– Да… то есть… то есть, собственно, проблемы сейчас у мужа, но…

– Но?.. – осторожно переспросила я, чувствуя, что пауза затянулась.

– Ну, в общем, он не в курсе, что я обращаюсь к частному детективу, и я буду очень обязана, если вы постараетесь сохранить наше взаимодействие в тайне… по крайней мере, на первых порах…

Ух ты! Как все загадочно, как скрытно…

Но то ли благодаря вкусному печенью, то ли тому, что вот уже целых полдня я валялась на диване, не делая ровным счетом ничего, никакие человеческие странности не могли поколебать моего хорошего настроения и доброжелательного отношения к окружающему миру. Поэтому, ничуть не меняя тона, я пообещала соблюдать все правила строжайшей секретности и конфиденциальности.

– Видите ли, мой муж работает в администрации, он… чиновник довольно высокого ранга, поэтому чем меньше людей будет знать обо всем, что нам придется обсуждать с вами, тем лучше.

«Помяни черта… – с легкой усмешкой подумала я, вспомнив свои рассуждения за минуту до этого позднего звонка. – Стоило включить телевизор, как чиновники полезли изо всех щелей».

Но испуганной женщине в телефонной трубке я, разумеется, сказала совсем другое:

– Я очень понимаю вас. Конечно, если у человека, занимающего высокий пост, возникают какие-либо проблемы, многие могут увидеть в этом повод для инсинуаций и постараться сыграть на возникших временных трудностях…

– Да, да, именно! – сразу оживилась моя собеседница. – Вы уловили самую суть дела. У Андрея масса завистников, всем кажется, что если он является представителем власти, то обязательно… злоупотребляет своим положением. Используют малейший повод, чтобы очернить, оклеветать… Собственно, я поэтому и звоню вам. Мужу предъявили обвинение, дело весьма двусмысленное, между тем я совершенно точно знаю, что он здесь ни при чем. Но… боюсь, это не телефонный разговор. Мы можем встретиться с вами?

– Да, разумеется. Завтра вам удобно?

– Вполне. После девяти часов вы можете в любое время подъехать ко мне домой. Муж будет уже на работе, нам никто не помешает. Но на всякий случай давайте сразу договоримся, вы – знакомая Стеллы, моей подруги. Стелла очень увлекается всякой там черной и белой магией и все собирается прислать мне какую-то целительницу, чтобы она сняла порчу… Что и говорить, в последнее время события поворачиваются так, что я и сама готова думать, что кто-то здесь что-то сглазил…

«Целительница? Это что-то новенькое. Кажется, снимать порчу мне пока еще ни с кого не доводилось. Хотя… как знать. Все зависит от того, с какой точки зрения смотреть на вещи».

– … но мы с мужем люди верующие и, конечно, не относимся серьезно к подобным… методам. Однако, если вас будет спрашивать кто-то, вы, пожалуйста, представьтесь так, как я вас прошу. Потом, когда все выяснится… в общем, со временем мы, конечно, всем все объясним, но сначала… если вам не трудно…

– Хорошо, если это так важно, я скажу, что пришла по рекомендации вашей подруги. В конце концов, в каком-то смысле моя работа ведь тоже связана… с исцелением. Недуги и пороки общества и отдельных его представителей – вот то, с чем имеет дело человек, расследующий всевозможные случаи нарушения закона и морали.

– Что ж, прекрасно. Очень рада, что вы так относитесь к своей профессии. То, о чем пойдет речь, во многом связано… с нарушением упомянутых вами моральных норм. Итак, завтра после девяти утра я буду ждать вас. Мы живем за городом, у нас коттедж в поселке Заповедные Дали. Знаете эту местность?

– Да, разумеется.

Упомянутая местность была далеко не из последних в Тарасовской географии, но, уже зная, кто ко мне обратился, я не удивлялась. Записав улицу и номер дома, я попрощалась со своей новой знакомой, которая за все время разговора так и не представилась мне, и снова вальяжно разлеглась на диване.

Хорошо!

Дела следуют друг за другом в порядке живой очереди, как будто кто-то специально позаботился составить для меня расписание. Ни тебе тоскливых простоев, ни удручающего безденежья. Не знаю, как там с черной и белой магией, но если говорить о жизненных полосах, то у меня сейчас – белая, несомненно.

На следующее утро, бодрая и отдохнувшая, в отличном настроении я спустилась к машине и поехала в элитный поселок.

На дворе стоял конец мая, яркое утреннее солнце светило сквозь свежую, еще не успевшую потускнеть от летней пыли молодую зелень, и предчувствие того, что совсем скоро мне предстоит вылазка на природу, создавало на душе ощущение праздника.

«Умеют же люди выбирать места для жительства, – думала я, проезжая по ухоженным аллеям, где из посторонних звуков слышалось только пение птиц. – Ни тебе гари, ни шума, ни пыли. Рай земной».

Коттедж под нужным мне номером стоял, по-видимому, на довольно большом участке земли, поскольку за ним не наблюдалось ни одной крыши, а виднелись только верхушки деревьев, создающие ощущение, что дом стоит на опушке леса. Боковые строения тоже отстояли достаточно далеко, и, в целом, покой хозяев фазенды ничто не должно было нарушать.

Поставив машину напротив ворот, я подошла к калитке и нажала кнопку домофона. И только после этого мне пришла в голову мысль, что, наверное, следовало бы сначала позвонить по телефону. Ведь я не знаю, как зовут хозяйку. Даже учитывая, что уже уехал на работу муж, навряд ли в таком огромном доме она совсем одна. Если откроет какая-нибудь домоправительница фрекен Бок, – что я скажу? «Я от Стеллы»?

Но, прервав мои беспокойные размышления, из домофона послышался уже знакомый голос:

– Кто там?

– Э-э… Добрый день! Это Татьяна, мы с вами вчера беседовали по поводу…

– Да, конечно! Рада, что вы приехали. Входите.

Кованая калитка бесшумно отворилась, и я оказалась на мощенной камнем тропинке, которая шла через зеленый газон, на котором в художественном беспорядке были разбросаны цветочные клумбы.

Весь ландшафт и архитектура построек свидетельствовали о том, что над обустройством этого уютного уголка потрудилась не одна умная голова, и рука умелого дизайнера чувствовалась во всем.

Из стеклянных дверей, ведущих на веранду двухэтажного дома, уже выходила хозяйка, гостеприимно улыбаясь и отводя руку, как бы приглашая пройти внутрь.

Это была светловолосая, приятная на вид женщина, но усталое, словно потускневшее лицо, печальные глаза и опущенные книзу уголки губ выдавали внутренний разлад, какую-то хроническую проблему и говорили о том, что на душе у нее все далеко не так хорошо.

– Здравствуйте, Татьяна, рада вас видеть, – улыбаясь, проговорила она, когда я подошла.

– Здравствуйте…

– Наталья! Наталья Леонидовна. Простите, что сразу не представилась. С этими последними… новостями… уже ничего не соображаю. Наталья Леонидовна Хромова. Впрочем, можно просто Наталья. К чему этот официоз… Проходите.

С остекленной веранды мы прошли в просторную кухню, оборудованную, как и следовало ожидать, по последнему слову.

– Катюша, сделай нам чаю, – сказала Наталья, обращаясь куда-то в глубь помещения, и в поле зрения тут же возникла довольно молодая и тоже вполне приятная на вид полноватая женщина, которую, будь я мужчиной, я бы охарактеризовала как «аппетитную». – Или, может быть, вы предпочитаете кофе?

– Нет, нет, чай вполне устроит, – отказалась я, будучи уверена, что кроме меня самой как следует готовить кофе не умеет никто, даже эта милая Катюша.

– Катя недавно у меня, – продолжала Наталья. – Женщину, которая работала здесь до нее, пришлось рассчитать… Впрочем, это как раз то, о чем я хотела побеседовать с вами…

Многозначительно взглянув в сторону прислуги, как бы намекая, что здесь посторонние, Наталья конспиративно умолкла и продолжила говорить, только когда Катя удалилась, поставив перед нами по чашке благоухающего земляникой и какими-то ароматными травами напитка.

– Итак, что же побудило вас обратиться ко мне? – спросила я, когда мы остались одни.

– Ах… я даже не знаю, с чего начать… – на лице моей собеседницы появилось напряженное и тоскливое выражение, было видно, что ей действительно трудно начать свой рассказ.

– Начинать всегда лучше с самого начала, – ободряюще улыбнулась я. – Когда у вас стали возникать проблемы? С чем это было связано? Какие события происходили?

– Когда стали возникать проблемы?.. Видите ли… да… пожалуй… пожалуй, я начну с этого. У меня уже несколько лет наблюдается какая-то странная болезнь… болят руки. Ни ран, ни ушибов, а вот… болят, и все тут. Какая-то странная, тянущая боль, ломота, особенно на погоду. Перед дождем, при переменах погоды, перепадах температуры и прочим подобным я просто места себе не нахожу. У каких только не были врачей, Андрей даже за границу возил, в Германию, но в итоге все осталось, как есть. Временное облегчение и – снова все на круги своя. Ну вот… а Андрей… Андрей, – это муж, Андрей Васильевич Хромов. Он работает в администрации.

– Да, вы говорили.

– Ну вот. Андрей… ну, то есть и я тоже, и он, мы – люди верующие, об этом я, кажется, тоже уже говорила… так вот. Однажды, довольно давно, Андрей по случаю приобрел икону, очень старую, обшарпанную какую-то, я даже удивилась, зачем он ее купил. Но он сказал, что эта икона его как-то, что называется, зацепила. Потянулась душа, захотелось приобрести вещь, показалось, что она – именно твоя… так бывает. Ну вот. Некоторое время икона висела у нас дома, а потом к Андрею зашел кто-то из знакомых и сказал, что она, вполне возможно, старинная и раритетная. Андрей загорелся, стал наводить справки, узнавать, где можно заказать экспертизу и оценку. И в результате выяснилось, что икона действительно древняя и дорогая. С тех пор он, видимо, посчитав это каким-то предзнаменованием или указанием, начал уже целенаправленно собирать информацию о продаже подобных вещей и впоследствии приобрел еще несколько икон, тоже, кажется, древних и, как говорится, настоящих. Хотя, наверное, все они настоящие… но… не в этом дело.

– То есть ваш муж занялся коллекционированием, я правильно понимаю?

– Нет… нет, я бы не сказала, что он прямо уж так… коллекционирует. Приобретает по случаю, если есть возможность. Просто Андрей старается искать вещи действительно старые, намоленные, как говорится. Но он не занимается всякими там перепродажами и прочими операциями, какими, наверное, занимаются профессиональные коллекционеры. Просто купит и повесит дома. Так вот. Где-то с год назад, также по случаю, он приобрел старинный список Богородицы «Троеручица». Может быть, вы знаете – эта икона считается чудотворной и имеет довольно своеобразную историю. Она связана с тем, что в древности одному святому отсекли кисть руки и, помолившись перед иконой Богородицы, он получил исцеление, то есть кисть, приставленная на свое место, чудесным образом соединилась с рукой, как будто и не отсоединялась никогда. И с тех пор на этой иконе изображается отрубленная кисть, из-за чего она и называется «Троеручица». Так вот. Список, который удалось получить Андрею, как я уже говорила, был старинный и, по-видимому, какой-то особенный, поскольку когда муж привез икону домой и я взяла ее в руки, чтобы рассмотреть, исчезли все неприятные ощущения, так долго мучившие меня. Надо сказать, что в это время стояла самая неблагоприятная для моей болезни погода, постоянно было пасмурно, то и дело моросил дождь, и руки у меня ныли и болели непрерывно. А едва я взяла икону, как боль моментально прекратилась, и я почувствовала необыкновенную легкость. Сначала я даже не поняла, что произошло. Даже не заметила. Я посмотрела икону, положила ее на стол, и боль сразу вернулась. Еще не осознавая, скорее, инстинктивно понимая, что нужно сделать, я снова взяла икону и снова почувствовала облегчение.

– Икона оказалась такой же чудотворной, как и та, с которой был сделан список?

– По-видимому, да. Я поделилась своими ощущениями с мужем, и он очень обрадовался. Мы повесили икону в моей спальне, и всякий раз при обострении моей непонятной болезни она приносила облегчение.

– То есть, несмотря на всю силу этой иконы, окончательно ваша болезнь не прошла?

– Увы – нет. Видимо, грехи не пускают. Но когда случаются приступы, я молюсь, прикладываю руки к иконе, и всегда становится легче. Так вот. Как вы, наверное, уже поняли, эта вещь стала нашей семейной святыней, и мы очень дорожили ей. Но недавно, около месяца назад, икона пропала. Как я уже говорила, она находилась у меня в спальне, в глубине дома, но, обнаружив ее исчезновение, мы не нашли никаких повреждений ни на дверях, ни на окнах, ни где-либо еще. Разумеется, об исчезновении мы заявили в полицию, и следователи предположили, что к этому причастен кто-то из своих. У нас довольно многочисленный персонал, нужно смотреть за садом, прибираться, готовить… В доме и на территории всегда кто-то есть. С восьми вечера до восьми утра дежурит охранник из частной фирмы. В общем, с одной стороны, проникнуть в дом незамеченным, казалось бы, сложно, а с другой, при определенных условиях, нет ничего проще, чем такое проникновение осуществить.

– В том случае, если проникнуть захочет кто-нибудь из домочадцев?

– Да. Именно из этого исходили в полиции и, как оказалось впоследствии – не ошиблись. Выяснилось, что похититель – не кто иной, как Коля, сын нашей кухарки.

– Той самой, которую вы уволили?

– Да. Конечно, я уволила ее. Я не могу держать в доме воровку.

– А раньше вы замечали за ней что-то подобное?

– Раньше нет. Вообще, Дарья Степановна – неплохая женщина, она долго работала у нас, и к ней не было никаких претензий. Но… с мужем ей не повезло, и сынок, кажется, пошел в папу. Закончив школу, Николай толком нигде не работал, а потом пристрастился к карточной игре и совсем отбился от рук. Иногда ему удавалось выигрывать, и шальные деньги все дальше отодвигали мысль о том, чтобы начать зарабатывать своим трудом. А в последнее время, по-видимому, ему не везло. Дарья Степановна работала в доме на условиях проживания и домой ездила только на выходные. И вот, я стала замечать, что приезжает она все время грустная и заплаканная. Впрочем, это не мое дело, я не вмешиваюсь в личную жизнь прислуги. Но через какое-то время Дарья подошла ко мне сама и попросила взаймы довольно крупную сумму. Я, конечно же, поинтересовалась, на что нужны такие большие деньги, и она рассказала, что сын несколько раз подряд крупно проигрался и сильно задолжал своим партнерам, а это такие люди, которые долгов не забывают. Ему уже начали угрожать, и она очень боится. Вообще-то, я обычно не отказываю, если просят… иногда приходится что-то дать вперед в счет зарплаты, иногда… В общем, я бы могла дать взаймы Дарье, но сумма, которую она просила, была довольно крупной, это – ее зарплата за несколько месяцев, а зная, что работа у меня – практически единственный постоянный источник дохода ее семьи, я понимала, что, сколько бы ни дала ей взаймы, мне все равно придется платить ей хоть какую-то зарплату. Я ведь не могу оставить ее умирать с голоду до тех пор, пока она не вернет долг. Кроме того, зная, на что именно пойдут мои деньги, я ни минуты не сомневалась, что, рассчитавшись по предыдущим долгам, Николай незамедлительно наделает новые. Таким образом, единственным, к чему могло привести мое попустительство, было бы то, что Николай, сам опускаясь все ниже и ниже на дно финансовой пропасти, повлечет за собой и свою мать. А у той и без того хватает забот. Кажется, она до сих пор возит передачки мужу… в какой-то лагерь или куда там… не знаю. В общем, я не хотела добавлять проблем человеку, у которого их и так немало, а в результате создала проблему самой себе. Дарья знала, как дорога нам эта икона, знала, что она обладает целительной силой и, кроме того, является раритетом и, соответственно, немало стоит. И, хотя прочие приобретения мужа тоже довольно недешевы, они с Николаем решили украсть и продать именно эту икону.

– Хотели отомстить за ваш отказ дать взаймы?

– Видимо, так. Впрочем, полиция довольно быстро разобралась и выяснила все это. При допросах Дарья запиралась и всячески выгораживала себя и Николая, но были и кроме нее свидетели и улики, все указывало только в одну сторону. В конце концов, полиция дозрела, чтобы осуществить арест Николая, но когда они пришли к нему на квартиру, они обнаружили там труп.

– Вот как?

– Да. Это стало для всех большой неожиданностью, а для Дарьи Степановны, конечно же, еще одним жестоким ударом. Не знаю, возможно, от всего этого она повредилась в уме или еще что-то, но вдруг ей пришло в голову обвинить в убийстве моего мужа.

– Она на чем-то основывала эти обвинения?

– Ну, в общем… в общем, да. Правда, прежде чем настаивать на виновности моего мужа, ей пришлось признать виновность своего сына, но Николай был уже мертв, так что ему было все равно. Она призналась в том, что помогла сыну вынести икону, рассказала, что они продали ее и рассчитались по своим долгам, впрочем, и тут, я думаю, она тоже не говорит всего. Хотя Николай задолжал довольно крупную сумму, все же реальная стоимость иконы намного превышала ее. Но… теперь все это уже не имеет значения. Так вот. Дарья сказала, что, когда следователи начали догадываться, кто похитил икону, мой муж затаил зло на Николая и решил отомстить. Именно его она обвиняла в убийстве сына и даже написала заявление, так что волей-неволей полицейским пришлось привлечь Андрея.

– Ему предъявили обвинение?

– Чтобы предъявить обвинение, нужны улики против мужа, а их нет и не может быть, потому что он никаких убийств не совершал, – жестко и отрывисто произнесла Наталья, до этого момента говорившая очень мягко и даже как-то неуверенно.

– Но тогда что же вас беспокоит? Если улик нет, то и волноваться не о чем. Следователи разберутся во всем, и если для обвинений вашей бывшей кухарки нет никаких оснований, то никто не сможет причинить вам вреда, даже если очень захочет.

– Видите ли… ситуация… неоднозначная… Разумеется, никто из близких не верит в виновность Андрея, но… я ведь уже говорила вам, люди так завистливы. Андрей занимает высокий пост, и малейшая оплошность, незначительное обстоятельство может катастрофически повлиять на его карьеру и положение. Ему уже пришлось заплатить… разумеется, все, что я вам скажу сейчас, должно остаться только между нами…

– Можете не беспокоиться об этом. Интересы клиента для меня всегда на первом месте, и условия конфиденциальности соблюдаются неукоснительно.

– Так вот. Андрею передали, что в связи с этим делом полиция имеет право даже арестовать его. До выяснения, как говорится. Ну, конечно, вы понимаете – там были… свои… причины. Зная, о ком идет речь, полицейские не могли не догадаться, что такой человек не захочет огласки. Ну и, разумеется…

– Довели до сведения нужную информацию, чтобы получить небольшое вознаграждение?

– Именно. Именно так все и было. Андрею сказали, что, поскольку заявление Дарьи подано официально и приобщено к делу, а других подозреваемых пока нет, его могут задержать, и дело, несомненно, получит огласку. Но если он заплатит некоторую сумму, то все обойдется подпиской о невыезде и информация не пойдет дальше кабинета следователя.

– А других подозреваемых нет? – как обычно, из всего услышанного я сразу выделила главное.

– В том-то и дело! – воскликнула моя собеседница. – Впрочем, нам почти ничего не говорят, но когда муж… ну, в общем…

– Рассчитывался, – помогла я.

– Ну да. Так вот, человек, с которым он разговаривал, сказал, что в деле много вопросов и угроза реальная, то есть эти деньги Андрей отдает не просто так, а действительно как бы за помощь.

– Понятно… И вы решили нанять частного детектива, чтобы выяснить, кто в действительности убил сына вашей бывшей поварихи, и снять обвинения с мужа. Правильно я понимаю?

– Да… в целом… да. Но мне не хотелось бы, чтобы Андрей знал… хотя бы на первых порах… пока вы не определитесь… с версией.

Хм… а это довольно-таки интересно. Она не хочет… Сама не уверена, что муж непричастен?

Но вслух я задала вопрос более корректно:

– С чем это связано, если не секрет?

– Ну… видите ли… вам ведь нужно будет… о многом расспрашивать. Возможно, и о чем-то таком, что Андрей… о чем он не хотел бы, чтобы знали посторонние. И если он узнает, что я рассказала вам, он… огорчится. Будет нервничать, а у него сейчас и так непростой период. Потом, когда вы уже выясните что-то, определитесь, когда уже сможете сделать какие-то выводы и не нужно будет говорить, на основе какой информации они сделаны, тогда… тогда можно будет и рассказать. Тогда я смогу просто сообщить, что, поскольку полиция не слишком торопится, я решила обратиться к частному детективу, и вот они – результаты проведенного расследования.

– Понятно. Вы упоминали о расследовании, которое сейчас ведется в полиции… вам совсем ничего не сообщили или, может быть, какую-то информацию все-таки предоставили?

– Нет, кроме того, что я уже рассказала вам, мне больше ничего не известно. Все высказываются очень неопределенно, никакой конкретики. – Андрей отдал деньги, но и после этого мы ничего не узнали, кроме весьма обтекаемых и туманных намеков на какую-то угрозу.

«Ясно, придется задействовать свои каналы», – подумала я и задала следующий вопрос:

– Ваш муж когда-нибудь встречался лично с Николаем здесь, в доме?

– Нет, никогда. Он и с Дарьей-то практически не виделся. Обедает он в городе, а завтракать мы стараемся вместе, без посторонних, точнее, – он завтракает, а я ухаживаю за ним. Это – то редкое время, когда никто не мешает и мы можем спокойно поговорить. Или помолчать. В общем, утро – это то время, когда мы чувствуем себя мужем и женой.

– Вы живете вдвоем?

– Да, дети давно обзавелись своими семьями и живут отдельно. Сын в Москве, дочь вышла замуж и уехала с мужем в Испанию. Конечно, они гостят у нас, но основное время мы живем здесь вдвоем с Андреем. Иногда приезжают родственники… но – чаще, если что-то надо.

– Сейчас никто не гостит у вас?

– Сейчас нет.

– А в то время, когда произошла эта история с иконой?

– Нет, и тогда никого не было. Ведь все это случалось не так давно, всего с месяц назад, а последние гости приезжали к нам на Рождество. Но зато уж и народу было… – глаза Натальи счастливо засветились. – И сын, и дочь приехали с семьями, получился настоящий семейный праздник. Я была просто счастлива. Нам очень редко удается собираться вот так… всем составом.

– Вы не узнавали о дальнейшей судьбе вашей иконы? Ведь, если не ошибаюсь, это была очень дорогая для вас вещь.

– Да… была. Вот именно – была. Следователи сказали, что Николай продал икону через посредника, а тот тоже взял ее для перепродажи. Поэтому, у кого именно она теперь находится, определить невозможно.

– Но вы бы хотели это узнать?

– О да! Конечно! Татьяна, если вы найдете… если появится хоть какая-то информация, пожалуйста, скажите мне. Мы готовы купить… за любые деньги… пожалуйста.

– Да, разумеется. Если я обнаружу след этой реликвии, сразу сообщу вам. Вам известно, где проживает сейчас эта… Дарья, кажется, ваша бывшая повариха?

– Да, у нее комната в общежитии, там, где жил Николай. Отчасти из-за этого она и согласилась на условия проживания по месту работы.

– Чтобы не тесниться в одной комнате с сыном?

– Да… из-за этого, и еще из-за того, что его друзья… ну, в общем…

– Беспокоили.

– Ну да.

– Николай пил?

– Наверное. Дарья особенно не распространялась о нем, но, учитывая его образ жизни в целом… думаю, конечно, выпивал.

– Ваш муж всегда уходит на работу в девять утра?

– Да, за ним присылают машину.

– А возвращается?

– В восемь, в девятом.

– В последнее время он уезжал куда-нибудь? Вызовы, командировки, вообще, какие-то неожиданности в расписании, когда он появлялся дома не в обычное время?

– Нет… кажется, нет. Командировок точно не было, а что касается поздних возвращений… я, конечно, не отслеживаю время, но если он и задерживался когда-нибудь, то наверняка ненадолго, поскольку у меня не отложилось в памяти ничего особенного, а если бы он вернулся очень поздно, я бы запомнила.

– Вам известно, как был убит Николай?

– Следователь говорил о ножевых ранениях.

– То есть… о нескольких?

– Видимо, да. Потому что Андрей именно так говорил: «Ножевые ранения». Во множественном числе.

«Хм… как-то это… для представителей высшей власти, пожалуй, не характерно. Разве что заказ…»

– Наталья Леонидовна…

– Просто Наталья.

– Хорошо. Наталья, если мне понадобится задать какие-то вопросы вашему мужу, как с этим быть? Вы ведь хотите сохранить все в тайне.

– Да… даже не знаю… может быть… Давайте сделаем так. Если у вас возникнут какие-то вопросы к Андрею, вы зададите их мне, а уж если я не смогу ответить, тогда… тогда придумаем что-нибудь. Может быть, под видом целительницы, снимающей порчу, вы сможете и сами поговорить с ним, – Наталья улыбнулась. – Правда, Андрей относится к таким вещам довольно скептически… Но ведь нам важно, чтобы он не узнал, что ведется параллельное расследование, а остальное… не имеет значения, правильно?

– Ну, в целом… пожалуй. Кстати, вы не в курсе, после того, как вы рассчитали свою повариху, она устроилась куда-нибудь?

– Нет, не знаю. За рекомендациями она не обращалась. Да и не стоит этого делать. Ведь я напишу все, как есть.

– Не будете прикрывать ее?

– Для чего? Чтобы кто-то еще стал жертвой кражи?

– Но ведь, по большому счету, в краже иконы виновен ее сын, а его больше нет в живых.

– Не знаю… Нет! Наверное, я все-таки не готова была бы рекомендовать ее кому-то.

– А вообще, какие отношения были у вас, когда она работала здесь?

– Да нормальные отношения. Готовила Дарья хорошо, порядок на кухне соблюдала… Я ведь говорила, у нас и насчет денег никогда не возникало особых вопросов. Если она просила выдать вперед часть зарплаты, я никогда не отказывала ей.

– Но в тот раз сумма оказалась слишком большой…

– Да. Чрезмерной. Она никогда не смогла бы отдать этот долг.

«Ну а дать без возврата – это конечно… из области фантастики. Интересно, знает эта милая леди, что за карточный долг могут убить?»

И тут меня осенила первая гениальная догадка по этому делу. А вдруг мотив – именно такой? Вдруг вырученных за икону денег не хватило, или у этого Николая долгов было намного больше, чем он сообщил матери, или… Конечно, мне еще не известны материалы расследований… Но способ убийства сам по себе говорит о многом. Несколько ножевых ранений… Хм… Интересно, у кого эти дела? У одного следователя или у разных? Хорошо бы, если бы попался кто-то знакомый…

Но это я уже забегала вперед. Для начала нужно было выслушать мнение противоположной стороны. Только потом изучить материалы сторон незаинтересованных, то есть следователей, и затем построить версии и выйти на второй круг вопросов.

Я объяснила Наталье финансовые условия и, попросив заплатить вперед за три дня, взяла адрес поварихи и стала прощаться.

«Матвеева Дарья Степановна… угу, – мысленно повторяла я имя, стараясь запомнить. – Интересно будет познакомиться».

Собирательный образ поварихи еще из детских сказок, который запечатлелся в моем мозгу, это полная щекастая пожилая женщина, всегда довольная и улыбчивая, постоянно имеющая под рукой что-то «вкусненькое», чем она готова угостить. И свою новую собеседницу я почему-то представляла именно такой. Да и само это имя, Дарья, – оно как нельзя больше подходило к этому образу.

Но реальная Дарья оказалась полной противоположностью.

Поднявшись на третий этаж вонючей, грязной общаги, я под разнообразную музыку, несущуюся со всех сторон, тихонько постучала в дверь с нужным мне номером.

Мне открыла худощавая, довольно высокая, лишь чуть ниже меня самой, женщина с черными живыми глазами и мелкими седеющими кудряшками вокруг лба, основная масса волос была гладко зачесана назад.

В ответ на вопросительный взгляд я уже было открыла рот, чтобы представиться, и тут только поняла, что если скажу сейчас, что действую по поручению Хромовой, ничего здесь не добьюсь.

Пришлось перестраиваться на ходу.

– Э-э… добрый день. Матвеева Дарья Степановна?

– Да, – ответила женщина, продолжая смотреть все так же вопросительно и настороженно.

– Меня зовут Татьяна. Я… стажер. Учусь в юридическом, и вот… в виде практики мне разрешили поучаствовать в расследовании. В деле об убийстве. Такое серьезное дело… большая ответственность. Потерпевший – ваш сын, правильно? Николай Матвеев. Я ничего не перепутала?

– Вы не перепутали. Но дело ведут следователи, мне никто не говорил, что здесь будет еще какой-то… стажер.