Kitobni o'qish: «Очаг страха»

Shrift:

Пролог

Если бы кто-то его увидел, то не скоро бы оправился. Да и сам он не был готов к этому. Вероятность того, что его могут заметить, была сведена к минимуму: он долго выбирал день недели, время суток. В общем, тщательно готовился. И – боялся.

Когда он нашел то, что искал, то забыл, как дышать. Отступил на несколько шагов, достал из кармана пачку сигарет, но тут же, дернувшись, спрятал обратно. Нельзя оставлять никаких следов, а окурок ни осенний дождь не растворит, ни земля не съест. Приказал сам себе: прекрати трястись немедленно. Ты сюда пришел? Пришел. Цель достигнута? Почти. Ну, так будь мужиком, закончи дело.

– Так. Пошел и сделал, – сквозь зубы произнес он.

Память так некстати вдруг подбросила ему счастливую картинку, на которой он вместе с сыном и внуком в гараже, рядом с машиной. Пацаны еще мелкие, расползаются в разные стороны. Но если сын в свои четыре года чувствует себя среди этих железок более-менее уверенно, то внук, видно, всю свою смелость оставил дома, в городе. Минута – и Олег уже на водительском месте, «рулит», «жужжит», изображая мотор. И болтает ногами, сползая вперед, вот-вот заденет педали.

– Олег, аккуратнее.

– Я аккуратно!

– Вижу. Вылезай.

– Ну, па-ап.

– Пусти-ка за руль Сережу.

Он старался не обидеть никого из них. Порой казалось, что любит их одинаково сильно. Как же так вышло, что теперь он здесь и каждого звука боится?

Как же так вышло, родные мои?

Глава 1

В жизни нельзя зарекаться от трех вещей: от сумы, от тюрьмы и от внезапного телефонного звонка подполковника полиции Владимира Сергеевича Кирьянова, моего друга. Чаще, конечно, дергаю его я, но и он иногда вспоминает о том, что надо выйти на связь. И если он услышит мое «Алло?», то я должна быть готова к подробному изложению его мыслей.

Сегодня он решил поделиться наболевшим и начал совсем уж издалека. С самого начала.

…

– Слушаю.

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич.

– Здравствуйте. Слушаю.

– Вы сейчас заняты? Я тогда перезвоню, когда скажете. Это Юля.

– Слушаю!

– Вы не помните меня, наверное. Я секретарем работала три года назад…

– Юлька!

Выдав троекратное суровое «Слушаю!», Кирьянов вспомнил-таки Юлю, но не сразу – секретари в его отделе сменяли друг друга не так часто, эта должность считалась проходной, потому что, как правило, ее занимали будущие юристы на время учебы. Кому-то после окончания вуза это даже засчитывалось в трудовой стаж, но таких было не так много. Юля как раз была из числа тех, кто не рвался получить погоны. Поработала, защитила диплом и уволилась. Ушла спокойно, работала прилежно, ничем особенно не выделялась, вот он и не вспомнил ее сразу.

– Помню, помню, Юленька. Ты где сейчас?

– В нотариальной конторе, Владимир Сергеевич.

– Как твои дела?

Вежливость и участие – прежде всего. С Юлькой у него были хорошие отношения. Она, пока работала, со многими тут сдружилась.

– У меня-то все неплохо. Но я не о себе хочу поговорить. Мне посоветоваться надо.

– Слушаю.

Прижимая телефон плечом к уху, Кирьянов вышел из-за стола и направился к углу кабинета, где на тумбочке он устроил себе мини-кухню. Работать приходилось много, и обедал он прямо на рабочем месте. Кирьянов опустил рычажок старенького электрического чайника, который тут же натужно защелкал, нагреваясь. Голос у Юли был не очень громким, и Кирьянов предусмотрительно отошел к окну.

– …Понимаете, Владимир Сергеевич, я, конечно, могу что-то посоветовать, но многого не знаю. Там все очень мутно, а она неохотно идет на контакт.

– То есть тебе не кажется?

– Не кажется. У нас хорошие отношения, знаете, такие… теплые. Были.

Кирьянов с тревогой оглянулся на чайник. Тот, судя по издаваемым звукам, готов был с ревом пробить потолок.

– Теплые отношения, говоришь, были, – задумчиво пробормотал он. – Юль, а ты с Татьяной давно общалась? Помнишь ее? – И, подумав, добавил: – Иванову.

– Помню, – ответила Юля. – А при чем тут она?

– Сдается мне, что она-то как раз тебе и нужна. Телефон дать? Или у тебя есть?

И, только закончив разговор, подполковник вспомнил, что забыл налить в чайник воду.

– Ну, что же, – ответила я ему, выслушав все подробности. – Тогда кладу трубку, иначе Юлька мне не дозвонится.

…

Вот вроде бы все понимаю, а привыкнуть не могу. Если ты частный детектив, то заруби на своем носу ищейки, что старые знакомые будут от тебя чего-то хотеть. И речь далеко не всегда будет идти о желании просто тебя увидеть или с чем-то поздравить. Даже если вы общались в последний раз в Средние века, то, скорее всего, в наше время тебя найдут, чтобы попросить о помощи.

Юльку я прекрасно помнила. Подругами на всю жизнь мы стать не успели – она сменила наше общее место работы на то, что поближе к дому. Зарплата там была выше, а вот служба, напротив, была менее динамичной, что ли, и этот факт спокойную и мягкую по характеру Юльку вполне устраивал. Ну да, было дело, созванивались, пару раз случайно встречались на улице, но после общение сошло на нет. На совершенно спокойной ноте, к слову. Без каких-либо взаимных претензий. Так бывает.

Юлька перезвонила очень скоро, и мы почти сразу перешли к делу.

– Брат и сестра, Тань. Маша и Сергей. Она в выпускном классе, а он работает. Каждый день сталкивались, а тут вижу, что его нет день, другой, третий. Пришла к ней. Понимаешь, там не все спокойно в семье. Родители один за другим умерли, ну, представь только.

– Кошмар, – вырвалось у меня. – Давно?

– Год назад.

– Как же так вышло?

– У отца онкология, а у мамы через полгода инсульт. Оба, прикинь, врачами были.

– И обычными смертными. Я так понимаю, что после смерти родителей ты озаботилась судьбой детей?

– Не совсем озаботилась, но мне не все равно. Вот я и слежу за ситуацией. Знаешь, когда человек постоянно перед глазами, то нет вопросов. Но теперь он пропал. Маша, сестра его, сказала, что уехал три дня назад, ничего не объяснил. Спрашиваю: звонил ли? Она отвечает: звонил. А что сказал? Она лицо кирпичом сделала и говорит, мол, все в порядке. Я чую, что недоговаривает. Тогда я ей прямо в лоб: он что, пропал? Тогда надо же в полицию идти!

– А она?

– Сказала, что обязательно пойдет. Подождет немного и сходит. Я даже предложила ей компанию составить, но она наотрез отказалась. Мало ли, говорит, какие там у брата могут быть дела. Где это «там», спрашиваю. Она говорит, что не знает, куда он уехал. Какой-то ломаный ребус получается.

– Юль, вот скажи мне прямо, что именно от меня требуется? Найти Сергея? А он точно исчез? Расколоть сестру? На каком основании? На основании того, что тебе показалось, что ее брат куда-то делся? А это точно твое дело?

– Тань, поговори с ней, – попросила подруга. – Кирьянов сразу сказал, что с этим делом нужно идти к тебе. Я, знаешь, как собака Павлова: все понимаю, а акценты расставить не могу. Но чувствую, что там что-то не то.

Ну, спасибо, дядя Вова!

– Юль, я не могу себе позволить работать бесплатно, – отбросив всякий такт, объявила я.

– Он и об этом предупредил, – спокойно отбила Юлька. – Случаются в жизни некие ситуации, мимо которых пройти не получается. Знаешь, чьи слова?

– Не помню, – отмахнулась я.

– Твои. Помнишь Анну Борисовну?

С трудом, но вспомнила. Главбух на нашей общей с Юлькой работе, скромная и очень позитивная женщина. Всегда сливала нам информацию о предстоящих премиях, чтобы поднять настроение. Вспомнила и внезапный звонок от ее дочки, которая попала в аварию на трассе километрах в ста от Тарасова, а после была отправлена в областную больничку. И так вышло, что Анне Борисовне быстро туда никак было не добраться, и помочь некому – новогодний корпоратив, наши доблестные мужики уже поснимали погоны и отметили, а я даже не начинала, потому что собиралась домой по причине резко поднявшейся температуры. А потом мы с Анной Борисовной ехали по той самой трассе, искали ту самую больницу, а нас не хотели пускать на территорию в половине второго ночи, и мне пришлось достать ксиву.

– Господи, сколько пафоса-то! – не удержалась я.

Юлька расхохоталась на том конце трубки.

– Так что скажешь, Тань? Возьмешься?

Я осмотрелась. Банка с кофе молча взывала ко мне с края кухонного стола. Настенные часы показывали половину седьмого вечера. Вот-вот начнет темнеть, а пока солнце не закатилось за дома, за окном из последних сил полыхал осенний вечер, и каждый день пахло дождем. Самое время греться в своей норе, но…

Случаются в жизни некие ситуации, мимо которых пройти не получается.

– Надо бы нам увидеться, Юль. И лучше бы у тебя дома.

Я подъехала, когда совсем стемнело. Юлька встречала меня на улице около подъезда. Пока я парковалась, она топталась под козырьком, потому что вышла в тапочках и наброшенной на плечи курточке. И выскочила она мне навстречу по той причине, что, по ее словам, в их доме барахлит домофон.

В тепле ее квартирки я чуть было не уснула, но крепкий чай и Юлькин рассказ о соседях сделали свое дело – вскоре я слушала ее с нарастающим интересом.

Семья Бураковых была образцово-показательной. Родители-врачи, двое детей с разницей в девять лет. И жили бы себе спокойно, если бы не случилась беда: сначала умер отец семейства, а через полгода Маша и Сергей похоронили мать. Юля помнила те дни, когда встречала черного от горя соседа. Молодой парень мгновенно превратился в сурового неразговорчивого мужика. Рассказала, как однажды вечером, перекрестившись, решительно позвонила в их дверь и протянула через порог кастрюлю с теплыми ватрушками. Как не хотели брать, как им всем было неловко. Юля терпеливо налаживала контакт с ребятами, ведь до этого с ними близко не общалась. Еще когда были живы их родители, она чаще всего виделась с их мамой, которую по-простому называла тетей Валей. Валентина Георгиевна трудилась дефектологом в одной из спецшкол Тарасова, но порой подрабатывала и частным образом. Иногда она рассказывала Юле о своей работе. Восхищалась терпением родителей или возмущалась, если ее маленьких пациентов начинали обижать или лечить так, как было ни в коем случае нельзя.

– Пятилетний ребенок – аутист, – чуть не плакала она. – Живет с мамой и бабушкой. Отец – тот еще тип, из тех, которые все знают лучше других. Бывает у сына редко, после его визитов мальчик всегда плачет, потому что папа пытается за один час своего пребывания в квартире вырастить из ребенка настоящего мужика. Так вот, он в какой-то момент решает, что бывшая жена все делает неправильно, и если отвести сына на концерт рок-группы, то мальчику с диагнозом аутизм это пойдет на пользу. Ну а что тут такого, рассуждает он, пусть пацан развивается, хоть так мир увидит. И вот, прости, Юль, этот придурок даже не знает, что его ребенок от громких звуков в комок сжимается и не любит яркий свет. Ну как же можно об этом не помнить? Как можно не знать, это же твой сын!

Юлька кивала, закусив губу. Мотала на ус, потому что все это было ей очень интересно.

Сергей потихоньку оттаял. Стал не только здороваться с Юлей при встрече, но и отвечать на вопрос «как идут дела?». Еще при жизни родителей он учился на биологическом факультете, ближе к диплому устроился в какую-то лабораторию, но после их смерти остался в семье за главного. Нужны были деньги. Как-то рассказал, что уволился из лаборатории и устроился работать ночным охранником аж в две конторы сразу. Юля тогда попросила его, чтобы обращался к ней, если что-то нужно.

– А что сестра? – я мягко подтолкнула свою знакомую в нужном мне направлении. – С ней ты не очень, да?

– Не очень, – призналась Юлька. – Она колючая. Всегда такой была, а сейчас – тем более. Серега ее воспитывал, и очень серьезно. Как уши ни закрой, а стены тут тонкие. Да и с лестничной площадки все слышно.

– Руку поднимал, что ли? – уточнила я.

– Не думаю. Но голос повышал. Хотя я слышала чаще Машины крики, чем его командирский тон. Он сильно ее контролировал. В последние перед его исчезновением выходные жуткий был скандал. То ли он ее куда-то не пускал вечером, то ли она откуда-то поздно пришла – я не помню, но суть точно в этом. Очень тогда ругались. Из дома только в школу, из школы – домой. Может, в магазин по дороге он ей разрешал заскочить, и все. Вот такие у Маши маршруты, и брат их четко обозначил. Никаких ее подруг я у них дома не замечала, как и друзей Сергея, впрочем. Отгородились. Но он хотя бы шел на контакт, а вот Машка…

Теперь стало понятно, о чем говорит Юлька. Такой образ жизни, несомненно, предполагает жесткий контроль со стороны того, кто сильнее или старше. Кажется, я начинала понимать, в чем дело. Скорее всего, Сергей перегибает палку в воспитании младшей сестры, только вот она уже не ребенок. Тут мало у кого нервы выдержат.

– Но тебе же удалось с ней поговорить? – напомнила я.

– Удалось, а толку? Только дурой себя почувствовала, и все. Уехал брат, точка. Три дня не появляется, и ладно. Как так-то? То ее словно на цепи держал, то бросил. Не складывается, Тань. Да и сама сестра, знаешь ли, не особо волнуется, вот такое у меня создается впечатление. Как будто знает что-то, а меня на место ставит, как соседку, которая везде нос сует.

– Дашь мне их телефон?

– Только домашний, я их мобильные не знаю. И я предупреждаю, Машка – тот еще перец.

Тут же, сидя на Юлькиной кухне, я набрала на своем мобильном специальный цифровой код, который делал мой номер невидимым для абонента. Юлька, раскрыв рот, наблюдала за моими действиями.

– Включила Джеймса Бонда, – подмигнула я ей и позвонила в соседнюю квартиру.

…

Трубку Маша сняла на четвертом гудке.

– Добрый вечер, – я была сама дружелюбность. – Скажите, пожалуйста, это квартира Бураковых?

– Добрый вечер, – услышала я надменный девчоночий голос. – Все, что вы собираетесь предложить, меня не интересует. Ни кредит, ни курсы английского, ни пластиковые окна.

– Маша, я по другому вопросу.

– Я не называла своего имени, – медленно проговорила Маша.

Вот теперь, когда я обезоружила «жертву», надо было действовать быстро.

– Не бросай трубку, Мария, я не маньяк. Мое имя Татьяна, фамилия Иванова, и я частный детектив. Номер мне дала твоя соседка Юля. Сказала, что тебе нужна помощь в поиске брата. Я ведь могу помочь?

– Какая Юля? Ах, да. Я не просила ее о помощи, – еще тише сказала Маша. – Никого не просила. И я сейчас занята.

– Не вопрос, я могу перезвонить. Или встретиться с тобой, это вообще будет прекрасно. Если хочешь, то в присутствии Юли, чтобы ты была уверена в том, что тебе нечего бояться.

– Не надо, – твердо ответила Маша. – С Сергеем все в порядке, просто его задержали дела. У меня уроков много, надо идти.

– Ты точно не хочешь поговорить? Или не можешь? Если не можешь, если кто-то рядом, а тебе нужна помощь, ты просто скажи «да», и я все пойму.

Последний вопрос я задала не случайно. Было одно дело, когда я точно так же разговаривала по телефону с человеком, которого насильно удерживали в помещении. Он прекрасно справился с ролью, которую ему навязали похитители. Он был вынужден создавать видимость того, что с ним все в порядке, что у него не сломана рука и не разбито лицо – он просто не мог сказать мне об этом во время телефонного разговора, ведь каждое его слово жадно ловили те, кто его похитил. И тогда я решила: предложу ему повторить то, что он от меня услышит – только так я смогу понять то, о чем он не может рассказать. Это была фраза «Я вам перезвоню». И он рискнул, повторил. Он повторил и рассмеялся. У него просто не выдержали нервы. Никто из тех, кто подслушивал его разговор, ничего не заподозрил, а через минуту дверь снесли ребята из группы захвата, которой руководил Владимир Сергеевич Кирьянов.

…

Маша явно не услышала меня. Случилось то, чего я никак не ожидала. Звуковой фон, звучавший из динамика моего мобильного, вдруг резко «затух», словно кто-то закрыл мои уши ладонями. Так бывает, если твой собеседник вдруг зажимает трубку рукой, не желая, чтобы тот, с кем он ведет диалог, слышал его слова. Вообще-то для таких случаев есть специальная кнопка на клавиатуре любого телефона, но иногда про нее забывают. Особенно если надо действовать быстро. Значит, Маше надо было действовать именно так. Но даже такая быстрота реакции не смогла скрыть едва слышный голос другого человека, которому Маша что-то сказала. Как и тот факт, что она не услышала мой вопрос.

– До свидания, – прозвучало из трубки. – Но я правда справлюсь сама.

Вот и поговорили, подумала я. Юлька растерянно мяла в руках край своей футболки.

– Говоришь, никаких подруг она домой не приводила? И Сергей гостей не приглашал?

– Всего я могу не знать, но почти уверена, что так и было, – пожала плечами Юлька. – А что она сказала?

– Отказалась от моей помощи. И очень не хочет пускать кого-либо на порог.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что, Юль, в данный момент Маша в квартире не одна. И мне просто необходимо убедиться в том, что ее не удерживают там силой.

– Теперь она вообще мне дверь не откроет, – уперлась Юлька.

– Откроет, – успокоила я. – Ей придется. И поможешь нам встретиться именно ты.

…

Разговор с Машей мне сильно не понравился, на душе было очень нехорошо. Я попросила Юлю найти пару листов бумаги и ручку. Быстро изобразив на бумаге некое подобие таблицы, я вписала туда с десяток выдуманных фамилий с цифрами – якобы это номера квартир, напротив некоторых поставила подписи. На все это ушло от силы минут десять.

Я надела куртку, натянула сапоги. Подругу попросила остаться в домашней одежде.

Представление мы начали еще в квартире. Нарочно громко разговаривая, мы вышли на лестничную площадку и, не умолкая, позвонили в соседнюю дверь. Мне хватило бы одного взгляда на Машу, чтобы понять, как действовать дальше. До момента, когда дверь открылась, я успела собраться в комок, чтобы при необходимости среагировать по ситуации. Надеяться я могла только на себя, ни на кого больше. Оружия у меня с собой никакого не было, за что я очень себя ругала. Некстати вспомнила слова спарринг-партнера по карате, которому, увлекшись, засветила в переносицу, а через пару секунд пересчитала почки. Жутко испугалась тогда, когда он рухнул сначала на колени, а потом и вовсе упал ничком, но он ржал, лежа на татами, корчась одновременно и от боли, и от смеха: «Иванова, твое прозвище Зверь! Я тебе денег, что ли, должен? Ты ж не с бомжарой за место на помойке дерешься! Ох, е…»

– Кто? – прозвучал из-за двери уже знакомый мне голос.

– Это Юля, открой, пожалуйста, – подала голос подруга.

Маша приоткрыла дверь, оставив очень небольшой проем, который собой же и заслонила. Черт-те что, подумала я. Вернись, удача, мне же нужно заглянуть в эту квартиру. Это ж надо, чтобы так не везло, а!

Она была чуть ниже меня ростом. Вполне себе милая девушка, при желании даже школьницей не назовешь. Светлые прямые волосы. Белая футболка, серые штанишки. Идеальный макияж.

Стервозностью от нее несло за версту. Не очень приветливое выражение лица. Вопросительный взгляд сначала в сторону соседки и только потом в мою. Взлетевшая вверх бровь. Все буквально кричало о том, что этот дивный вечер она проводит не одна.

Учась в далеком четвертом классе, я, помнится, записалась в хор, куда набирали всех подряд. Нас вызывали по одному в сторонку и просили что-то спеть, чтобы понять, есть ли у претендента музыкальный слух. Помню, как задорно исполняла «Морячку» и топала ножкой по истертому ковровому покрытию школьного актового зала. А еще помню, что мне сразу же после того, как я замолчала, посоветовали заняться спортом, мол, прослушивали меня по ошибке, а так-то хор уже укомплектован. Зато вон как ножкой я умею, поэтому стоит тренировать не голосовые связки, а икроножные мышцы. Потом я шла по коридору и не понимала, почему прослушивание продолжается, ведь мне только что сказали, что в хоре больше нет мест.

К чему это я вспомнила? К тому, что давно не использовала в расследовании свой великолепный голос.

– Здравствуйте, – сказала я, подняв голос на пару октав выше. Даже Юлька вздрогнула. – Я подписи собираю. Наш двор хотят застроить, дома снести, но сначала я бы хотела пожаловаться на дворников. Вы что-нибудь желаете добавить? Вот соседка ваша уже расписалась. А дома есть еще кто-то, кроме вас? Пусть и они распишутся. Больше соберем – больше получим.

Маша посмотрела на Юлю, после чего перевела взгляд на меня.

– Вы кто? – спокойно спросила она.

– Выступаю от имени жильцов микрорайона! – продолжала я митинговать.

«Если спросит название микрорайона, то мне хана, – пронеслось в голове. – Быстро пудри мозги человеку, не останавливайся!»

– У вас наверняка есть претензии к тем, кто обязан следить за порядком и чистотой, – только что выдуманный бред лился из меня аки песнь. Главным было не тормознуть в середине фразы. – Алкаши вон в песочнице живут. Вековые дубы вырубают.

– Алкаши вырубают вековые дубы? – уточнила Маша.

– Где? – не поняла я.

– Ну, вы сказали, что алкаши вырубают вековые дубы, – захлопала ресницами девушка. – В песочнице.

– Не говорила я такого.

– Только что говорили.

Эта девочка, подумала я, далеко пойдет. Ну, сейчас я устрою ей один-один.

– Зачем, спрашивается, кому мешали? – выла я дальше.

– Алкаши? – уточнила Маша.

– Оставьте алкашей в покое, они тоже люди! – прекратила я этот сюр. – Контейнеры с мусором вывозят раз в сто лет. Запах такой, что…

– Они еще и контейнеры с мусором вывозят раз в сто лет? – не унималась Маша.

– Кто? – выдавила я.

– Алкаши, – припечатала Маша.

Юлька издала горлом странный звук.

– Наконец-то! Гнать сволочей с земли нашей с их помойкой поганой! – прогремело откуда-то сбоку. Я чуть не упала от такого поворота событий. И как я не услышала, что к нам кто-то подкрался?

Мы обернулись на голос. Маша даже вышла на площадку, не прикрыв за собой дверь. Я быстро зашла за Юлькину спину. Со стороны лестницы к нам приближалась старуха, которую с трудом можно было идентифицировать как героя наших дней. Скорее, героя сказок, которые даже детям не читают, потому что они жутко страшные. Старуха, видно, долго собиралась выйти «в люди». На ней была некогда белая мужская рубашка с кокетливо расстегнутой верхней пуговкой и старое зеленое байковое одеяло в пол, заменяющее юбку. Ансамбль венчала розовая чалма, сделанная из шерстяного шарфа, из которого время выдрало длинные спутанные нитки. Завершала картину одинокая лыжная палка, которая служила старухе опорой и, возможно, орудием убийства нерадивых дворников. У меня сложилось такое ощущение, что это пилигрим, а не современная пенсионерка.

Юля пришла в себя первой.

– Анна Петровна, – решительно произнесла она, – добрый вечер. Вы снова из дома убежали?

Старуха молча стояла около лестницы. Видимо, сказала все, что хотела.

– Ой, а вы тут тоже проживаете? Я непременно к вам зайду, – пообещала я Анне Петровне. – И мы поговорим, правда? Из какой вы квартиры?

– А тебе-то что? – закричала Анна Петровна в мою сторону. – Все вы заодно! Ты кто? Я тебя не знаю.

– И не надо, – успокаивающе произнесла Юля. – Никто вас беспокоить не будет, но очень вас прошу, возвращайтесь домой.

Удивительное дело, но старуха прислушалась к Юлиным словам. Медленно развернулась и стала спускаться по лестнице. Причем делала это очень тихо.

– Это только кажется, что она не в себе, – подала голос Юлька. – Все понимает, вон, до сих пор каждый день сбегает из дома гулять на лестницу. Потом устает и возвращается обратно.

– Ну, так что, подпишете петицию? – обернулась я к Маше.

– Нет, – отказала она. А я уже протянула ей заранее разграфленный лист, радуясь тому, что не поленилась и нарисовала на нем хоть что-то, похожее на таблицу. Рано радовалась. – Меня не беспокоят дубы. Только люди.

И хлопнула перед нашими носами дверью.

К Юле я возвращаться не стала. Во-первых, я активистка, мне еще вон сколько квартир обойти надо. Во-вторых, удача, наконец, решила повернуться ко мне передом, а не задом. Пока Юля разговаривала с Анной Петровной, я успела бросить взгляд внутрь Машиной квартиры, где с огромным удовольствием заметила брошенный на пол рюкзак и стоящие рядом несколько пар разномастных кроссовок. Вряд ли Маше грозила опасность. Плохие люди не станут разуваться и выпускать пленницу за порог. Скорее, она просто устроила себе отдых с друзьями, пока брата нет. А вообще-то, отчаянный ребенок. И даже не боится, что Сергей нагрянет и всех прибьет. Так смело ведут себя, если точно уверены, что их не застукают.

Я как раз остановила свою «девятку» на светофоре, когда в голове вдруг четко оформился вопрос, ответить на который пока что было некому.

Где же тебя носит, Серега Бураков?

…

По пути домой я вспомнила, что надо бы купить пачку сигарет – судя по тому, что я узнала, не усну я долго, буду пасьянсом раскладывать мысли до тех пор, пока не сойдутся. С одной стороны, вечер удался: я познакомилась с Машей, перекинулась c ней парой слов, а также успела за весьма короткий отрезок времени засунуть нос в ее частную жизнь. Юлька – ох, как же мне повезло в этом! – никогда не была параноиком, который на ровном месте лепит собственные ничем не подтвержденные, безосновательные, лишенные логики и здравого смысла догадки. С теми, кто любит делать безудержные выводы, если честно, одна беда. Такую чушь несут, что впору справку выписывать. И порой не поймешь, где правда, а где вымысел. Но Юлька хоть и разволновалась, но с рельсов не сошла и помогла мне во многом.

Передо мной возник дорожный знак, указывающий на поворот, и я послушно свернула направо. Вскоре я уперлась в автостоянку перед огромным зданием торгового центра. Решив побродить по магазинам и, может быть, что-то купить, я вывернула руль в нужную сторону.

Медленно дефилируя по полупустым коридорам мимо витрин и торговых стоек с зонтами, наручными часами и полезными для здоровья сухофруктами, я чуть было не пропустила вход в супермаркет. История о пропавшем брате увлекла меня не на шутку. Предположений было не так много, а поведение Маши не лезло ни в какие ворота. Вспоминая ее тон, взгляд, вздернутую бровь, сарказм, граничащий с хамством, я понимала, что эта девчонка очень непростая. И даже я со своим арсеналом частного сыщика вряд ли смогу что-то из нее вытянуть. По доброй воле информацию Маша не отдаст. Здесь «добрый полицейский» не прокатит.

– Остается припугнуть. Дело говорю? – спросила я у молодого мужчины, который одновременно со мной зашел в супермаркет.

– Конечно, – весело ответил он и пошел по своим делам.

Обожаю таких людей! Один из способов узнать четкий и, главное, верный ответ на свой вопрос состоит в следующем: вы должны задать этот вопрос совершенно незнакомому вам человеку. Если повезет, то вам ответят. Если повезет вдвойне, то ответят искренне. А если ответ вас удивит, то это уже бинго. Иными словами, некий неизвестный субъект способен приоткрыть вам именно ту дверь, в которую вы бы в жизни не стукнулись, но за которой находится именно то, что вы ищете.

Таким образом работают и кости, которых под рукой у меня сейчас не было. И я бы, конечно, поблагодарила затерявшегося среди овощных прилавков благодетеля, но его уже и след простыл.

…

Следующий день я решила начать с телефонных допросов.

– Владимир Сергеевич, уделишь мне пару минут?

Кирьянов в этот момент мог быть занят, а мог быть свободен, как ветер в поле. Последнее было маловероятно, но разве это когда-то являлось для меня препятствием? Ладно. Являлось. Хорош врать самой себе, Кирю я безмерно уважаю за многое. В том числе и за то, что он не работает – пашет, а уж когда припрет, то может на работе и заночевать. Были времена, когда мы делили один бутерброд на двоих, а это дорогого стоит. И дергаю я уважаемого подполковника лишь в самые непростые моменты.

– Пару минут? – уточнил Кирьянов. – Попробую.

– Извини, очень надо, – попросила я.

– Говори.

– Юля ведь тебе все успела рассказать?

– Прошлась по поверхности, – ответил он. – Чем могу помочь?

– Значит, ты в курсе.

– Повиси, я быстро.

Я слушала, как на том конце трубки затухает звук удаляющихся шагов – пол в кабинете Кирьянова уже сто лет назад заковали в старый паркет, а акустика в помещении была прекрасной. Он скоро вернулся, сказал, что может посвятить мне остаток своих свободных пяти минут, и я не стала откладывать дело в долгий ящик.

– Не мог бы ты узнать, не заявлял ли кто-то об исчезновении Сергея Буракова в органы?

– Это все? Только имя и фамилия? Ни года рождения, ни адреса?

– Имени будет достаточно. Не думаю, что на данный момент в пропавших числится еще один Сергей Бураков.

– Детский сад, Тань. Что-то еще о нем известно?

– Я в процессе. Узнай все, что можно, а?

– За какой период смотреть заявы? – уточнил Кирьянов.

– Пусть будет неделя.

– Это все?

– Пока все. Но, скорее всего, ненадолго.

– Не удивила… Да!

А вот это уже было сказано не мне. Стало понятно, что к Кирьянову кто-то пришел. Пришлось откланяться.

На очереди стоял звонок Юле, с которой я не общалась со вчерашнего вечера. Уезжая от нее, я просила непременно сообщить, если что-то произойдет или у соседей, или у нее. Она могла что-то вспомнить, чем-то дополнить эту историю. Обычно упускаешь много важных деталей, если вынужден действовать быстро, без репетиций, что и имело место вчера.

Юля ответила сразу и заговорила первой:

– Тань, я как раз тебе набирать хотела.

– Читаешь мысли, – подбодрила я ее. – Что-то случилось, да?

– Нет. Ничего нового. Хотя, не знаю, может, случилось. Не знаю.

Юлькино волнение оказалось весьма заразным.

– Он вернулся?

– Кто?

– Юль, соберись, дорогая. Очень прошу. И если ты хочешь рассказать мне что-то важное, то давай все и сразу, пока ты ничего не забыла.

– Я же говорила, что стены тонкие, – вкрадчиво начала подруга. – Слов не разобрать, но звуки, бывает, хорошо слышны. Да и дверь у меня не слишком основательная. В общем, – Юлька понизила голос, – целая трагедь. Я легла уже спать, легла довольно поздно. Сама понимаешь, во всем доме тишина. И, конечно, любой звук в этой тишине становится в разы громче. Понимаешь, о чем я? Нет? Ну, Тань! Вот знаешь, никогда бы не подумала, что буду подслушивать разговор двух людей, стоящих около лифта. Стыдоба. Но, Тань! Тань, ты здесь? Они разговаривали. Я к глазку, а там – они. Он бубнил, но подъезд-то тоже гулкий, и Маша не так уж и орала, но был один момент… Сейчас объясню.

– Кто он? – не поняла я. – Сергей?

– Да не Сергей, откуда ему взяться-то? – раздраженно ответила Юлька. – Машин друг, если я все верно поняла. Короче, я сопоставила, – подруга перешла на конспиративный шепот. – Смотри. Был момент, когда я услышала, о чем они говорят. Парень спросил: «Ты завтра дома одна?» А она ему: «Надеюсь». И он ее так к себе притянул. О чем это все говорит?