Kitobni o'qish: «Черное пламя Раграна. Книга 3»

Глава 1

Зингсприд, Аронгара

– Мам, он первый начал! – раздается вопль Лара, который сконфуженно смотрит в пол под взглядом перепуганной няни.

В детской комнате все перевернуто вверх дном. Игрушки валяются по полу, а еще на полу сидит Роа. Роархарн. Мой сын, который с каждым годом становится все больше похож на отца, за одним исключением: в нем нет ни капли черного пламени. Сейчас я понимаю, что именно это меня и спасло. Когда я заходила в свою беременность, я не думала о том, как буду растить иртханенка. Судьба, похоже, решив, что с меня хватит, не стала изгаляться и дальше, и все анализы показывали, что я самая обычная женщина и ношу самого обычного малыша.

Без единой капельки крови иртхана.

Самый обычный мальчик.

Если не знать, кто его отец.

Впрочем, то, что он – сын Вайдхэна, становилось понятно при одном только взгляде на него. Тот же взгляд из-под темных бровей, те же глаза… теперь я наверняка знала, как Бен выглядел в детстве, и как будет выглядеть мой сын, когда вырастет. Упрямый, он сейчас хмуро смотрел на покусанного – на запястье алеют следы от зубов – брата с растрепанными волосами. Сам такой же растрепанный, взъерошенный и готовый снова броситься в драку.

Вздыхаю:

– Ну и что вы не поделили на этот раз?

Хотя в принципе понятно, что. У этих двоих есть только одна причина драться, и она сейчас в соседней комнате.

– Сегодня моя очередь провожать Риа на балет, – говорит Роа и в упор смотрит на брата.

– Неправда! Ты ее провожал в прошлый раз! – Лар упирает руки в бока и смотрит на него сверху вниз. Мой сын поднимается. Как-то очень ощутимо. Как его отец: даже сейчас, маленький, он умеет посмотреть и сказануть так, что даже мне становится не по себе, но я все-таки мать. И я учусь с этим справляться, равно как и с чувствами, когда смотрю на точную копию Вайдхэна.

– Почему вы не можете провожать ее вместе? – спрашиваю я.

И вот же… дети! Я понятия не имела, что у них какая-то там очередность. Иногда у меня ощущение, что у моих детей больше секретов, чем у меня. Секретов от меня! С Ларом никогда такого не было, но Лара я до двух лет полностью растила сама. С появлением Роа и Рии, близнецов, которые сводили меня с ума, у нас появилось две няни. Они сменялись по графику, потому что выдерживать эти карманные ураганчики постоянно было достаточно сложно.

Да, у них не было пламени, но буянили они знатно. Я бы сказала, давали жару без огня. Риа родилась на пять минут раньше брата и всегда заявляла, что она старшая. Что касается Роа, он спорил с кем угодно, кроме сестры. А впрочем, сестру они с Ларом боготворили оба. Ларрет очень ревностно отнесся к брату, но над сестрой трясся, как над хрупкой драгоценностью.

Теперь вот выясняется, что у них очередность, чтобы провожать ее!

На балет.

– Эла, собери Риа, пожалуйста, – попросила я нашу первую и бессменную няню, которая еще помнила времена «только Лар». И, после того как она вышла, посмотрела на насупившихся мальчишек. – Так, парни. Давайте-ка сразу договоримся: никаких драк. Если вы хотите провожать сестру, делаете это вместе. Риа будет приятно, мне тоже, никаких конфликтов. А теперь миритесь.

Роа вскинул на меня сверкающий взгляд. Такой похожий на взгляд Бена!

Мне все время казалось, что пройдет время, и я перестану об этом думать. Пройдет время – и перестану вспоминать, перестану сравнивать, перестану искать черты мужчины, который однажды настолько вошел в мое сердце, что стал его частью. Но годы шли, и ничего не менялось, я бы сказала, менялось в обратную сторону. Сын все больше, больше и больше становился похож на отца. В отличие от сестры.

– Мам! – в комнату влетела Риярна. Светловолосая и голубоглазая, ни за что не скажешь, что они с Роа близнецы. – Мам, Эла хочет, чтобы я надела синюю юбочку, а я не хочу синюю, я хочу голубую.

Я развернулась к дочери. Мои парни, которые только что смотрели друг на друга драконами, мигом подобрались, меняясь в лицах. Я же с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Если можно было представить себе большую модницу, чем моя четырехлетняя дочь, то я ее не знала. По крайней мере, пока. Мне кажется, одежды у Рии было больше, чем у меня, причем она всегда выбирала то, что хочет надеть, сама. Всегда. С самого раннего детства. Когда, сидя у меня на руках, тянулась к разложенным на кровати костюмчикам и платьицам, тыкая пальчиком в то, что хочет сейчас.

– Хорошо. Надень голубую, – сказала я.

– Эла! Мама сказала голубую! – надолго не задержавшись в комнате, дочь выпорхнула обратно к няне, а я снова повернулась к мальчишкам.

– Я жду.

– Ладно. Роа, давай мириться, – Лар протянул руку брату.

Роа плотно сжал губы, но после визита сестры он явно смягчился. Тем не менее перед тем, как протянуть ладошку Ларрету, все-таки выдержал паузу. А потом еще и снисходительно кивнул.

Глядя на то, как мои сыновья вместе собирают разваленные в потасовке игрушки: Ларрет складывает, Роа командует, что и куда лучше положить, изредка тоже подбирая одну-две, я вдруг четко осознала одну пугающую и столь же далекую от меня, как Рагран, истину. Если Вайдхэн когда-нибудь узнает о том, что у него есть дети, он меня никогда не простит.

С другой стороны, мне его прощение и не нужно. Это он говорил про аборт. Если бы у меня были дети… если бы он тогда узнал про них. Но он не узнал. Мои дети умели прятаться, и, видимо, благодаря какому-то чуду или генетике черного пламени они прятались надежно и долго. Дочь даже дольше сына, я очень хорошо помню свои глаза и глаза моего врача, когда она сообщила мне, что у меня будет двойня.

– Эсса Этроу, я не могу пока объяснить, как такое получилось, но у вас близнецы. Я была уверена… все исследования и аппараты показывали, что у вас только мальчик, но теперь я вижу второго ребенка. Это девочка.

Ее слова я тоже помню очень хорошо. А еще помню, как заколотилось мое сердце в этот момент. Забилось не просто с удвоенной, с утроенной силой. У меня даже перед глазами все поплыло: хорошо, что я лежала. И еще хорошо, что рядом был Элегард, который взял меня за руку, мягко сжал мои пальцы и твердо произнес, отвлекая врача от загадочного происшествия:

– Мы очень рады.

Да, я пошла на этот обман. Сказала, что он отец моих детей – всему миру и моим детям, хотя между нами ничего не было. Мы просто встретились пару раз, после того, как столкнулись на парковке моей будущей школы, и вот, когда мы пили кофе второй раз, я просто без причины разревелась на ровном месте. Слезы хлынули сами собой, я не успела их остановить, а Роа не стал спрашивать, просто увел меня из кафе и привез домой. Там я ему все и рассказала.

Рассказала, что не представляю, что с этим делать. Что бежала от того, от кого убежать нельзя, и что сейчас как никогда отчетливо понимаю, что когда он узнает… А он узнает, это вопрос времени – даже если мой ребенок не покажется на УЗИ и на анализах, рожать его мне придется – он придет в ярость и в лучшем случае его заберет (если узнает обо всем после родов), а в худшем заставит сделать аборт (если узнает на ранних сроках). И тогда Роа предложил мне единственный на тот момент выход: сказать, что этот ребенок – его.

– Ты не представляешь, чем это может для тебя обернуться, – сказала я тогда.

– Как раз очень хорошо представляю. Но я потерял семью, Аврора, и я знаю, что нет ничего страшнее. Ради тебя… – Он помолчал и добавил: – Ради вас я готов рискнуть.

Сначала я хотела отказаться, ходила, думала, какими словами ему об этом сказать, а потом мне стало плохо на улице, меня отвезли на УЗИ. И мой мальчишка впервые мне показался. Совсем крохотный комочек, который легко можно из меня удалить – при мысли об этом меня пробрало так, что сразу после того, как меня отпустили домой, я позвонила Роа и сказала, что согласна.

– Мам, мы все, – отчитался Лар, выдергивая меня из мыслей.

Я оглядела комнату: все на своих местах.

Мальчишки как раз успели прибраться, а их сестра – собраться, когда приехал Элегард. У нас с ним было что-то вроде гостевого брака для всех. Для всех остальных, потому что между нами по-прежнему ничего не было, я была не готова подпускать к себе мужчин ближе, чем на расстояние вручения букета, а он не давил. Он вообще казался мне идеальным во всех отношениях, с парнями ладил, дочь была от него без ума.

Что естественно.

Для них он был папой. Но он и был – помимо ужинов и обедов с нами несколько раз в неделю и на выходные, он возил детей на прогулки, в аквапарк, в парки. Временами мне казалось, что Элегард проводит с ними больше времени, чем я. Возможно, так оно и было. Первые полгода после родов я восстанавливалась и занималась школой, а после ходила на пробы. Сначала мне давали совсем небольшие партии, эпизодические и второстепенные. А полтора года назад произошло чудо, меня заметил хореограф, которому я очень понравилась, и все случилось просто само собой.

В итоге я оказалась на главной партии в балете, который прогремел из Аронгары на весь мир, и мое имя снова полыхнуло в СМИ – правда, теперь уже не в связи с Черным пламенем Раграна, а в связи со мной. Школа, у которой до настоящего момента было четыре филиала (два в Зигнсприде, по одному в Мэйстоне и Балт-Лар-Сити, крупнейших городах Аронгары), мигом разрослась до тринадцати – по одному в каждом городе, и сейчас мои менеджеры вели переговоры о том, чтобы создать франшизу для других стран. Не говоря уже о том, что во всех городах Аронгары сейчас активно искали помещения для дополнительных филиалов.

– Пап! Па-ап-ааа!

Меня снова резанул крик Риа, когда дочь бросилась к Элегарду, а он легко подхватил ее на руки. На миг до искр перед глазами полыхнуло, как это могло быть с Вайдхэном, но я тут же отрезала себя от этих опасных мыслей. Никак. Никак не могло. Странно, что по прошествии всех этих лет мне еще в голову приходит такое.

– Какая ты у меня красавица. Будущая балерина, – улыбнулся Элегард, целуя Риа в щеку, и тут же перевел взгляд на меня. – Вся в маму.

– Если это был комплимент, то спасибо.

– Даже не сомневайся, Аврора. Это был комплимент. – Он чмокнул насупившуюся дочь в макушку: Риа терпеть не могла конкуренток за внимание папы. – Так. Все собрались? Парни?

«Парни» синхронно кивнули, хотя только что были в ссоре.

– Отлично. Тогда выдвигаемся. Попрощайтесь с мамой до завтра, сегодня вечером она танцует, а после я ее у вас украду. Так что когда она вернется, вы уже будете спать.

Я приподняла брови, но Элегард сделал вид, что все самое нужное уже сказал. Интриган.

– Пока, мам, – Лар прижался щекой к моей руке по старой памяти, но потом быстро смутился и рванул за дверь.

– Пока, мам, – повторил Роа, подхватив сумку сестры с платьем и пуантами. – До завтра.

Если бы кто-то попытался эту сумку у него отнять, ему бы не поздоровилось, поэтому я молча смотрела как мой взрослый младший сын выходит за дверь. Испытывая отчаянное желание его поцеловать, но Роа терпеть не мог «все эти нежности». Понятия не имею, почему – полная противоположность своему брату и сестре, которые даже внешне были похожи больше, чем близнецы. Возможно дело было в том, что я занималась карьерой и не была с ним столько, сколько с Ларом, ну а Риа девочка, они изначально нежнее. Но временами меня посещала дикая и безумная мысль, что Роахарн все знает. Знает все обо мне. О том, чей он сын, и видит меня насквозь.

– Пока, звездочка, – я чмокнула дочь в щечку, и она улыбнулась:

– А можно меня украсть вместе с мамой вечером?

И глазками сделала так: хлоп-хлоп. Я закусила губу, а Элегард откровенно рассмеялся:

– Будет уже слишком поздно, – ответил он. – Ты устанешь. Но я обещаю, что на выходных мы все вместе пойдем в аквапарк.

– Ура! Аквапарк! Ура! Папа, ты лучший! – Риа порывисто обняла отца, и я помахала им.

– Удачи тебе на занятиях, звездочка.

– Тебе тоже удачно выступить, мам!

Если Лар после стресса с похищением начал выговаривать все буквы и повзрослел прямо на глазах, то с близнецами мне временами казалось, что они родились взрослыми. Покачав головой, когда Элегард заговорщицки мне подмигнул, я закрыла за ними дверь и пошла собираться.

Квартира с совершенно умопомрачительным видом на океан у нас была просторная: первый этаж – холл, гостиная и обеденный зал, отделенные символическими перегородками, второй этаж – четыре спальни (три наши и одна гостевая) и мой кабинет. Когда я выбирала эту квартиру, вид, конечно же, был решающим. Но немаловажным было и удобство расположения: неподалеку ото всех транспортных артерий Зингсприда, по которым можно было быстро попасть куда угодно, не собрав при этом все пробки. Дизайн – простой, лаконичный, и в то же время уютный, преимущественно в кремовых тонах со вставками черного, а в спальнях детей – мягкая цветная пастель.

Постояв у панорамных окон, глядя на океан, я оделась и набрала водителя. Сегодня у меня выступление, билеты на которое были проданы за четыре месяца. Да, это повтор, но у меня ощущение, что этот балет будет идти еще лет десять, и будет собирать полные залы. Сколько бы лет ни прошло, он будет собирать полные залы.

А у меня в ближайшее время гастроли. Мои первые гастроли. Пока что в Мэйстон, потом по остальным городам Аронгары. Что будет, когда я окажусь в Рагране?

Тряхнула головой, отгоняя лишние мысли.

Массаж, разогрев, визаж, выступление – такой у меня план. Не стоит думать о том, что будет, возможно, через год или через десять лет. Или не будет вообще.

Глава 2

– Поздравляю! – букет, который вручил мне Элегард, едва ли можно было обхватить руками. Я и обхватила-то едва-едва, на мгновение, чтобы прикоснуться к мягкому шелку упаковки, многослойной, не считая того количества аррензий, которое было в ней запечатано.

Цветы, которые доставили в мою гримерную, по большей части остались там, я попросила забрать лишь несколько букетов. Первое время после выступлений моя квартира превращалась в цветник, но после успеха «Вспышки на солнце» мне потребовалась бы отдельная комната только для цветов, чтобы мы не ходили и не спотыкались о них всей семьей.

Семья.

Я видела, каким счастьем загораются глаза детей, когда приходит Элегард, как счастливо они смеются, когда летят вместе с ним в аквапарке с горки.

Детям нужен отец.

А мне… Я все эти годы считала, что мне никто не нужен. Законсервировав чувства к Вайдхэну, я надеялась рано или поздно от них избавиться. Скорее поздно, чем рано, потому что у меня была карьера. Балет, который казался мечтой, большая сцена, казавшаяся недосягаемой – все это стало реальностью. Восхищенные взгляды, выросшая за полгода до двадцати миллионов подписчиков страница в соцсети, личные сообщения, которыми занималась целая команда, хейт и любовь.

Как же мало я знала о том, чего хочу. Нет, обратная сторона известности меня не пугала, но я даже не представляла, насколько обычным для меня станет собирать огромные залы, взлетать над сценой, как раньше было только в моих снах. Все это уже было у меня, сейчас даже казалось странным, что риам Этроу бегала по собеседованиям, в которых ей все отказывали, а однажды волей случая оказалась в Ровермарк.

Все это осталось в прошлом, а в настоящем у меня было все.

Кроме, пожалуй, самого главного.

– Спасибо, – поблагодарила я и от души обняла мужчину.

В букете что-то жалобно хрустнуло (надеюсь, что упаковка), и я отстранилась.

– Устала? – Он внимательно посмотрел на меня.

Я опустила глаза. Казалось бы, ноги должны болеть после того, что я с ними делаю, и я знала, что они, возможно, будут. Чуть позже. После выступления как обычно меня переполняла энергия. От нее вибрировала каждая клеточка моего тела, звенела, наполняясь и раскаляясь изнутри от дающей ей силы вдохновения. Я чувствовала себя так, словно горы могу свернуть.

– Шутишь? Могу хоть всю ночь танцевать.

– Это радует. – Элегард широко улыбнулся. – Танцы не обещаю, но интересный вечер – вполне.

– Интригуешь.

– Интрига – наше все.

Он пропустил меня вперед, забирая букет, потому что с моим ростом из-за цветов просто не было видно дороги. Несмотря на просторный широкий коридор Зингспридского балетного театра, который после реставрации мог посоперничать по красоте с Зингспридской оперой, я бы все равно не видела ничего, кроме потолка и стен. Или мне бы пришлось тащить цветы так, что они мешали бы мне идти.

– Чувствую себя приобщенным к тайному балетному обществу, – произнес он, наклоняясь к самому моему уху.

– В каком-то смысле так и есть, – фыркнула я.

Достать пропуск в закулисье даже для Элегарда Роа казалось невыполнимой задачей. В связи с обострившейся ситуации террористической организации «Истоки времен», ратующих за то, что люди пришли в этот мир естественно, а иртханы искусственно, и править они вообще не должны, и вообще без них мир будет лучше, служба безопасности просто стояла на бровях. Не только в «Драконьей звезде» (так назвали наш обновленный театр), но и во всей Аронгаре в принципе.

Председатель Совета, Рэйнар Халлоран, занял очень четкую и жесткую позицию по отношению к истоковцам и к безопасности мирного населения, поэтому с пропусками все было сложно. Тем не менее я справилась, и сейчас, по взгляду Элеграда, я понимала, что для него это было важно.

Важно, чтобы я пригласила его в свой мир.

Важно по-настоящему.

Но что по-настоящему важно для меня?

– Мне кажется, или ты сейчас не со мной?

«Тебе не кажется».

Это было бы очень грубо, особенно по отношению к мужчине, который меня спас. Особенно по отношению к тому, кто не просто спас моих детей, но и был им все это время отцом. В отличие от того, кто от них отказался, даже их не увидев.

– Прости. Я задумалась, – мы как раз вышли в залитый светом служебный холл, за дверями которого уже толпились журналисты. Вспышки камер, моих коллег ловили в объективы одного за другим, особенно моего партнера по главной партии, Герона Свайлдза. Он обожал внимание к себе, и я понадеялась, что пока мы дойдем до выхода, он перетянет весь интерес журналистов на себя, но зря. Стоило нам попрощаться с охранниками и пройти через детекторы, а после шагнуть в жаркую зингспридскую ночь, как на нас тут же обрушился новый шквал вспышек и вопросы.

– Элегард Роа встречает вас лично. Значит ли это, что отношения с отцом ваших детей вышли на новый уровень?!

– Что вы думаете про повторяющийся успех «Вспышки на солнце»?

– Ваши отношения с главным хореографом исключительно платонические?

– Как вы себя чувствуете, став главной мировой звездой балета?

Я привыкла к таким вопросам (хотя и не сразу), что касается Элегарда, он привык к этому еще раньше меня, поэтому сейчас мы быстро прошли мимо них и секьюрити к парковке, где нас дожидался флайс. Только оказавшись внутри, я вздохнула свободнее, а Элегард коротко глянул на меня:

– До меня долгое время доходило, что пятьдесят процентов людей хотят знать, с кем я сплю, а пятьдесят – как стать таким же успешным. Мой глубокий внутренний мир никого не интересует.

Я фыркнула. Собиралась было ответить, но в этот момент до меня донеслось:

– Эсса Этроу! Как вы думаете, как бы ваш успех прокомментировал Бенгарн Вайдхэн?

Водитель уже поднимал флайс, поэтому слова журналистки донеслись издалека, как из глухой забитой трубы. Из самой глубины прошлого, но все же они царапнули по сознанию, как царапнули ее наманикюренные пальчики по дверце. Девушку уже оттаскивала охрана, а Роа вздернул бровь.

– Попасть к тебе было сложнее, чем в Вайовер Грэйс. Зато журналисты бегают где хотят.

Вайовер Грэйс – местный аналог Ровермарк, было видно даже отсюда. Точнее, будет видно, когда мы поднимемся, пока что флайс медленно, по правилам движения над парковками, набирал высоту, чтобы войти в воздушный рукав и ворваться в ленту аэромагистрали.

– Не удивился бы, если бы здесь запросто устроили теракт.

– Не шути так, – попросила я.

Истоковцы уже совершили несколько терактов под эгидой борьбы с иртханами. Один в торговом центре и четыре в жилых спальных районах по всей Аронгаре. По их мнению это показывало, что иртханы не способны адекватно защитить людей, хотя кичатся своей властью, поэтому Халлоран и ввел драконовские меры. И честно, я готова была соблюдать все, вплоть до осмотра туфелек в торговых центрах, только чтобы люди больше не пострадали.

– Ладно. Согласен. Шутка была неудачная, – Роа потер виски.

Отложил букет в сторону и подвинулся ближе ко мне. Его рука легла мне на плечи, и я судорожно вздохнула. Нет, он меня обнимал раньше, но как-то по-дружески. Более мягко, что ли, и… без таких вот эмоций. Они угадывались, чувствовались, пропитывали весь салон, разогревая кондиционированный воздух, и от них внутри что-то начинало тонко звенеть: «Опасность, Аврора, опасность».

– Ты так напряглась, как будто я тебя драконам скормить решил, – хмыкнул Элегард. Привычно-насмешливо, но в его голосе я отчетливо услышала досаду. Или мне просто так показалось? Показалось, потому что я считаю, что он давно уже больше чем друг. Просто я не подпускаю его к себе, потому что…

«Как вы думаете, как бы ваш успех прокомментировал Бенгарн Вайдхэн?»

Никак.

Он мое имя-то наверняка не помнит, не говоря уже о чем-то большем.

– Это было неожиданно.

– Разве? – Он улыбнулся уже совсем иначе. – Хочешь – можешь отдохнуть, пока мы летим.

Я заставила себя положить голову ему на плечо. Глядя на то, как с высоты раскрывается ракушка балетного театра (по форме он действительно напоминал ракушку, светящуюся изнутри), как она уменьшается, превращается в крохотный рогалик, а потом и вовсе в спиральку-огонек, я прикрыла глаза. Пытаясь понять, что же чувствую к этому мужчине, в объятиях которого сейчас нахожусь.

Мне не было уютно? Было. Еще было тепло. Я знала, что всегда могу на него положиться, что у нас общие дети, пусть даже они не наши, то есть не его, но для всех это так. Для детей это так. А для него?

– Тебя не напрягает общаться с детьми? – Я подняла голову.

Элегард, до этого смотревший на ленту аэромагистрали, нахмурился.

– Иногда ты дикие вещи говоришь, Аврора. Сама-то как думаешь? Ради чего я бегаю к вам на ужины и на обеды, гуляю с ними? Просто общаюсь? Исключительно потому, что они меня напрягают?

Я покачала головой:

– Нет. Конечно нет.

– Тогда с чего такие вопросы? Раньше их не было.

Раньше ты меня так не обнимал. А еще раньше я не думала о том, что мы можем быть вместе. Я потянулась губами к его губам, и он мягко накрыл их своими.

Губы на моих ничем не напоминали те, другие. От которых перед глазами вспыхивали искры, а по телу бежало пламя. Пламя, погасить которое оказались не способны даже годы, я почувствовала его сейчас, словно оно действительно было во мне. Забытое, запечатанное под слоями металлического саркофага. Почувствовала – и разозлилась! Потому что никакого пламени сейчас во мне нет и быть не может, это первое, а второе – я сейчас рядом с мужчиной, который стал отцом моим детям. Рядом с мужчиной, который был со мной все это время, который стоял под дверями палаты, когда я рожала. От партнерских родов я отказалась, разумеется, это было бы слишком, но как только Роа и Риа впервые закричали на два голоса, ему разрешили войти.

Он спросил разрешения взять малышей на руки – у меня, и в этот момент я снова разревелась. Весь медперсонал думал, что от счастья, и умилялся, и только мы с ним вдвоем знали, почему.

Даже сейчас при воспоминании об этом на глаза навернулись слезы, и я, вопреки всякой логике, углубила поцелуй.

У его губ был вкус сигарет, горьковато-резкий. Элегард продолжал курить все это время, никогда в нашем присутствии, разумеется, это было табу – но в целом он так и не бросил, и сейчас я коснулась этой дорогой горечи, и, кажется, даже вдохнула остаточные нотки дыма. Понимая, что никогда в жизни больше не почувствую этого «до искр в глазах», а еще – что, возможно, так будет лучше.

Никто же не говорил, что вместе и навсегда – это про вынос мозга, безбашенную страсть, от которой не можешь спать, есть и пить, и чувство, словно по венам бежит жидкий огонь, который вот-вот превратит тебя в пепел… или сделает единым целым с одним-единственным мужчиной.

На этой мысли я резко подалась назад и закусила губу.

– Это тоже было неожиданно? – Элегард улыбнулся.

– И приятно.

Я не лгала. Мне было приятно. Все так же, как и раньше – приятно, спокойно, уютно.

– Знаешь, на этом я понял, что мою самооценку еще, возможно, удастся спасти.

Теперь улыбнулась я.

– Вряд ли твоя самооценка зависит от меня, но я все-таки кое-что скажу. Мне действительно было приятно, и я действительно этого хотела. Просто для меня это большой шаг.

Он прищурился.

– То есть в следующий раз мы поцелуемся еще лет через пять?

Я фыркнула:

– Через четыре с половиной! Поверить не могу, что через неделю им исполняется четыре.

– Они ждут большого праздника. Риа так точно ждет.

– Роа тоже. Просто не признается.

Какое-то время мы молчали, глядя на расстилающуюся впереди полосу аэромагистрали, расчертившую город золотой лентой, потом я вздохнула:

– Надеюсь, им понравится то, что мы придумали.

– Шоу с голографическими водными драконами не может не понравиться, – Элегард хмыкнул. – Я вот не ребенок, но уже в восторге.

Я не стала говорить о своих опасениях – в частности, о тех, что когда Роа и Риа оказываются на побережье, на побережье случается аншлаг. Потому что водные подходят так близко, что у некоторых безопасников отелей даже глаз начинает дергаться, а у некоторых особо впечатлительных туристов – дрожать руки. Это видно потом по записям живой ленты, поэтому мы очень редко бываем на побережье.

К счастью, каждый раз с нами рядом оказывается какой-нибудь непростой иртхан: например, постановщик с мировым именем Джерман Гроу (Гранхарсен) с сыном. Правящий Зингсприда Вэйлар Рингисхарр с женой и детьми, или еще кто-то. Это дает мне надежду на то, что дело не в моих детях, потому что в них же не может быть дело, верно? В них нет пламени, и драконы к ним выходить не могут, они могут выходить только к тем, в ком чувствуют силу.

Моих детей не волнует сила пламени, они в восторге от того, что творится на побережье и главное – от водных драконов. Поэтому голографическое шоу в закрытой секции аквапарка для нас и наших гостей – именно про этих самых водных драконов. Я правда надеюсь, что оно им понравится, и я правда надеюсь, что все так и останется. Никакого пламени.

Ни во мне. Ни в моих детях. Больше никогда.

– Куда мы все-таки летим? – спрашиваю, чтобы отвлечься от этих мыслей и переключиться.

– Не терпится? – спрашивает Элегард. – Хочешь испортить себе сюрприз?

– Я просто хочу знать, к чему готовиться. Может, я в принципе не одета для твоего сюрприза.

Он смеется.

– Я бы тебя предупредил. Можешь мне поверить, ты более чем одета. Разве что туфли придется сменить, но я их захватил.

Приподнимаю брови: на мне сейчас элегантное темно-синее платье, приталенное, с открытой спиной, длиной до середины бедер. И мягкие, разношенные балетки – ни во что другое после выступлений я в принципе не влезаю. Поэтому сейчас и спрашиваю:

– Ты издеваешься, да?

– Все по желанию. Обувь не главное, Рори, и ты это прекрасно знаешь.

– Вот уж позволь мне самой решать. Так куда мы едем и кто там будет?

– Весь свет Зингсприда тебя устроит? И еще Сибрилла Ритхарсон. Это такая тусовка для местного шоубиза с легкой фервернской прохладцей. Пришла пора тебе познакомиться со всеми поближе.

Я качаю головой.

– Мы знакомы. Заочно. Со многими даже лично.

– Но на тусовки тебя пока еще не звали. Я решил, что пришло время это исправить.

– Мы подумали, и я решил? – снова фыркаю.

– А ты против?

Хочу сказать, что тусовки не мой формат, и что вообще-то меня пару раз звали, но не успеваю. Потому что мой смартфон взрывается в сумочке популярной мелодией. Песня Халимы Истахаард, лархаррской певицы, на первых местах в чартах уже второй месяц, и я стала одной из тех, кто слушал ее по десять раз на дню.

Вытаскиваю смартфон: звонит няня. Элегард удивленно смотрит на меня, я же нажимаю «принять вызов». И в мой мир врывается отчаянный крик:

– Аврора! Аврора, пожалуйста, срочно приезжай. У Роа очень высокая температура. Очень! Он потерял сознание.

Глава 3

Пока мы долетели, к тому, чтобы потерять сознание, была близка я. Учитывая, что мой сын с детства не поймал ни одной болячки! Ни одной простуды! Лар умудрялся подхватить сопли постоянно – то под кондиционерами, то перекупается, то перегреется, а эти два драконенка, Роа и Риа, могли часами сидеть в воде, и им ничего не было. Не только в воде, жара, кондиционеры – без разницы. Как же я этому радовалась! Ну вот и дорадовалась.

В комнату к сыну влетела почти ураганом и, когда увидела, что у него открыты глаза, облегченно выдохнула. Ненадолго, правда: лобик под моей ладонью был не просто горячим, а раскаленным.

– Очень высокая температура, – на мой взгляд отозвался наш семейный врач.

Он успел раньше нас с Элегардом, и сейчас на сгибе локтя моего сына было наклеено несколько жаропонижающих пластинок.

– Это нормально?

– Нормально? Нет, риам Этроу, это не нормально. Температура не опускается. У Риа она чуть ниже, но…

Я судорожно вздохнула и перевела взгляд на сына. Он никогда не плакал, но сейчас красные пятна на его лице и глаза, расширенные, с большими зрачками, говорили о том, как ему нехорошо. Насколько ему нехорошо…

– Я поговорю с Дэйном, Аврора, – сказал Элегард, кивая врачу на дверь, – и мы заглянем к Риа. Сейчас с ней Эла.

Я ничего не ответила, только благодарно взглянула на Элегарда. Хотя мое сердце рвалось на части – мне хотелось быть и с дочерью, и с Роа одновременно, у них были разные спальни. Мы решили, что так будет лучше, и как только они чуть подросли, разделили близнецов, во-первых, потому что мальчик и девочка, а во-вторых, чтобы Лар тоже стал одним из них, потому что, живя в одной комнате, они просто не отлипали друг от друга и старшего брата почти не замечали.

Зная, что Роа терпеть не может всякие нежности, я осторожно опустилась на край его кровати:

– Как ты?

– Жарко, – сказал мой сын. – А так хорошо.

В этом был весь Роа: ни за что не сознается, что ему плохо.

– А я полностью здоров, – сообщил Лар.

Он сидел на постели с выданным по такому случаю «запретным» на вечернее время, не говоря уже про ночь, гаджетом, и я облегченно вздохнула. Улыбнулась:

– Я этому рада, драконенок.

– Мам! Не называй меня так. Я уже большой.

Роа фыркнул, улыбка тут же сбежала с его лица, а я не выдержала, взяла его крохотную ладошку в свою.

– Все будет хорошо. Вот увидишь.

Он закрыл глаза. И это было так на него не похоже… Я снова коснулась ладонью лба, и мне показалось, что он стал еще более горячим.

– Сходи лучше к Риа, мам, – попросил сын, не открывая глаз. И я, чувствуя, как у меня сжалось сердце, поднялась.