Kitobni o'qish: «Похитители снов»

Глава 1. Ана. Мо

Сон был всегда один и тот же и повторялся каждую ночь.

Уже перед самым рассветом, когда сумерки еще висели в воздухе плотной пеленой, в спальню бесшумно открывалась дверь. В образовавшуюся щель проскальзывала маленькая черная тень и пряталась за кроватью.

Сначала она была почти не заметна, призрачна, но потом начинала быстро расти, лезла на стену, заполняла собой всю комнату, словно огромное раскидистое дерево, длинные ветви которого уползали к потолку и свешивались над самой кроватью. Комната превращалась в мрачную темную беседку, увитую черными шевелящимися отростками.

Затем дерево надвигалось прямо на Ану, извивающимися корнями скребло по полу, тонкими ветвями оплетало ноги, тянулось к ее животу… Ана с криком просыпалась, сидела на кровати, испуганно озираясь по сторонам и не понимая, где находится.

Алекс тоже просыпался, начинал ее успокаивать, прижимал к себе, говорил, что это всего лишь сон.

Раньше она никогда не страдала кошмарами и не испытывала никаких фобий по отношению к деревьям, но такие сны ее здорово выматывали.

Однажды она рассказала Алексу, что именно ей снится, он внимательно выслушал, но особого значения сну не придал. Человеку, который вообще не видит снов и ничего не боится, сложно представить страх от вида обычного дерева. Конечно, он начал ее успокаивать, говорить, что все это ерунда, возможно, гормональный сбой в организме, вот родит и все пройдет.

Ана была на последнем месяце беременности, они ждали своего третьего ребенка. Точнее, совместного второго, но старшая дочка Мия выросла с Алексом с самого детства и родного отца почти не помнила. Оба искренне считали, что Мия его дочь.

Несколько лет назад, когда Ана ждала сына, Алекс очень переживал. Нет, он держался, внешне был спокоен, как танк, но Ана чувствовала его внутреннее напряжение, которое росло с каждым днем.

В конце концов она не выдержала и вывела его на откровенный разговор.

Алекс долго отпирался, шутил, что ей все кажется, но потом все же признался, что очень боится ее потерять. По своей любимой привычке подробно изучать всю информацию, он начитался всяких ужасов про тяжелые роды, летальные исходы, осложнения и прочую дребедень и до смерти боялся, что с ней что-то произойдет.

Ана его успокаивала, что это нормальный естественный процесс, тем более для нее это не в первый раз, как-нибудь справится.

Конечно, Алекс рвался присутствовать при родах, но жена проявила неожиданное упрямство и настояла на том, чтобы он остался за дверью.

– Будешь там мелькать перед глазами, врачей гонять, нервничать, а мне вообще будет не до тебя. Вот поверь, не надо тебе там быть. Рожу, и тебя сразу позовут.

– Почему сразу мелькать? – Алекс удивился.

Он вроде не замечал за собой нервной ходьбы туда-сюда, всегда выдержанно стоял на месте.

Ана отмахнулась:

– Неважно. Не все процессы должны быть под твоим контролем, я как-нибудь сама справлюсь.

Алекс уступил.

Но когда ее забрали в палату, он все равно психовал, постоянно смотрел на часы и вдруг заметил, что нервно ходит по белому коридору туда-сюда, как самый настоящий неврастеник. Он даже улыбнулся. Как она угадала? Наверное, все отцы так делают под дверями родовой палаты, тем более для него это все же был первый раз. И ведь правда, мелькал бы сейчас перед глазами и дергал всех врачей, чтобы ей быстрее помогли.

Спустя некотрое время Алекса позвали в палату, и он сразу увидел уставшую счастливую Ану, а у нее на груди маленький комочек, завернутый в пеленку. Мальчик был такой маленький, что Алекс сначала боялся взять его на руки, вдруг что-то сломает.

Сын быстро вырос, окреп и стал уменьшенной копией отца, такой же молчаливый, внимательный, даже перенял дурацкую привычку подходить абсолютно бесшумно, чем иногда пугал всех домашних.

Время пролетело быстро, словно один день. И вот они снова в ожидании.

В этот раз Алекс вел себя гораздо спокойнее, ну или лучше маскировался, а вот Ане впервые было не по себе.

Она никогда не была мнительной или суеверной, но это странное дерево-тень регулярно притаскивалось ночью и тянуло свои мерзкие корни вполне определенно – к ее животу, словно проверяя, много ли времени осталось до появления ребенка.

Глава 2. Алекс. Мо

В тот день Алекс был настолько занят, что увидел пропущенные звонки Аны и врача из клиники только спустя несколько часов.

Набирая ее номер снова и снова, он гнал по узким улицам, вымощенным старинной брусчаткой. На его счастье все машины на планете Мо не касались поверхности земли, а неслись в нескольких сантиметрах над ней, словно парили на воздушной подушке. На такой скорости в обычном авто водитель рисковал остаться без зубов, подпрыгивая на неровных камнях.

Алекс ругал себя за то, что забыл телефон, но ведь до назначенного срока было еще несколько недель и с утра ничего не предвещало поездки в роддом. Жена проводила его до калитки, поцеловала на прощанье и чувствовала себя прекрасно. Если не считать ночные кошмары, которые мучили ее в последнее время каждую ночь.

В больнице Алекса проводили в отдельное здание и снова оставили в пустом белом коридоре – наверное, во всех больницах эти безжизненные стерильные коридоры одинаковые.

Опять потянулись длинные часы ожидания, в этот раз будущий отец не бегал туда-сюда, как последний психопат, а силой воли заставил себя сидеть в кресле. Он вспоминал, как они с Аной смеялись в прошлый раз над его забегами перед закрытой дверью.

В какой-то момент яркие плоские лампы задрожали, и во всей больнице одновременно вырубился свет.

Именно в этот момент Алекс остро почувствовал опасность. Его интуиция, немного приглушенная спокойной жизнью в последние годы, еще сильнее отреагировала на внешнюю угрозу. Так он чувствовал себя в бою, еще никто не напал, внешне все спокойно, но скрытая угроза – вот она, рядом, за углом, вынюхивает, ищет слабое место.

Спустя минуту свет включился, перед глазами был все тот же длинный пустой коридор, ощущение опасности растворилось в воздухе, словно его и не было.

Прошло еще полтора часа…

Алекс занервничал. Что-то процесс затянулся, в прошлый раз произошло быстрее. Стараясь приглушить тревогу, он все же начал ходить по коридору, выдержки спокойно сидеть и ждать не хватило.

Глава 3. Ана. Тень

В то утро все сразу погло пошло не по плану.

Измученная бессонной ночью и необъяснимой тревогой Ана не сразу поняла, что с ней происходит. А потом, когда все стало слишком очевидно, вызвала врача и стала собираться в больницу.

Дома, как назло, никого не было. Димитрис еще на рассвете убежал на работу, номер Алекса не отвечал.

По дороге в больницу ей стало совсем плохо, в этот раз все проходило гораздо тяжелее, чем в прошлые два, словно ребенок совсем не хотел появляться на свет. Ана слабо понимала, что с ней происходит, рядом бегали врачи, суетились медсестры, перед глазами сплошной пеленой стоял красный туман, но все мысли молодой матери были только о ребенке.

Наконец сильная боль прекратилась.

Ана услышала слабый писк, и ей на грудь положили маленькую сморщенную девочку, опять похожую на Алекса. Малышка недовольно кривила мордашку и тихо всхлипывала – ребенку очень не нравилось в этом неуютном чужом мире.

В этот же момент выключился свет, и все события стали происходить, как в замедленном кино.

Одновременно замерли врачи, застыли медсестры, остановились стрелки на больших часах, даже в капельнице перестали падать капли. Живыми в этом замершем вакууме остались только трое – Ана, маленькая девочка и здоровенное черное дерево, которое непонятно каким образом оказалось в родовой палате.

Дерево тянуло длинные корни прямо к ребенку, но Ана стала сбрасывать мерзкие отростки со своих ног.

– Убирайся, сволочь! Слышишь! Не отдам, не отдам! – она прижала девочку к себе, малышка даже перестала плакать.

Тогда дерево распахнуло огромную черную пасть и стало пожирать саму Ану… в последний момент она успела выбросить маленькую дочь из бездонного рта.

А затем темнота поглотила ее целиком.

Глава 4. Алекс. Мо

Еще через полчаса к неспокойному отцу вышел врач.

По тихой шаркающей походке, по усталому взгляду, который медик старательно отводил в сторону, Алекс понял, что не услышит сейчас ничего хорошего.

А дальше все происходило очень странно: он четко слышал, о чем говорил профессор, вроде даже понимал, но не воспринимал эту информацию как реальность, которая имеет к нему какое-либо отношение.

Кому-то другому сказали, что ребенок родился и сразу же пережил клиническую смерть. Малышку удалось вернуть к жизни, сейчас она находится в инкубаторе, состояние стабильное.

Ану спасти не удалось.

Неожиданно началось сильное кровотечение, молодая мать потеряла сознание, необходимого запаса крови для обычных людей в больнице не оказалось, а кровь жителей Мо ей не подходила. Пока нашли донора, время было упущено…

Алекс не дослушал, оттолкнул врача и быстрым шагом направился в родовую в палату.

Но вокруг оказалось много, слишком много дверей, или у него в глазах начало двоиться… Алекс не знал, куда идти, помещение кружилось, как центрифуга на космической станции. Потрясенного отца догнал врач, участливо похлопал по спине и отвел в отдельный кабинет, где у стены стояла передвижная каталка, на которой кто-то лежал, закрытый белой простыней.

Медик осторожно приподнял ткань, и Алекс увидел Ану.

В тот момент ему показалось, что жена просто спит – никаких следов боли или страданий на ее лице не было. Только кожа очень бледная – такая же белая, как белое покрывало.

Алекс брал ее за руки, дотрагивался до лица, волос, даже целовал, но Ана все равно не просыпалась.

Потом он послушно шел за врачом по бесконечным коридорам, дал вколоть себе в плечо какой-то укол, молча смотрел на прозрачный инкубатор с маленьким распластанным тельцем, отстраненно понимая, что родилась девочка и ребенок очень похож на него. А ведь он обещал Ане, что третий малыш обязательно будет ее копией.

В больницу приехал Димитрис. Старик держался и не плакал, но потрясенно молчал и разом постарел лет на десять.

Алекс старался не думать о том, как вернется сегодня домой и скажет старшим детям, что их мама умерла. Он сам в это еще не верил.

Прошел месяц.

Алекс сидел на траве, прислонившись спиной к большой раскидистой липе, и невидящим взглядом смотрел перед собой на маленький серый камень… дата рождения, дата смерти, букет полевых цветов, видимо, старшая Мия принесла из долины.

На улице все еще шумел этот долгий бесконечный июнь. Повсюду росла ярко зеленая трава, легкий теплый ветерок шевелил свежие листья на деревьях, множество разных цветов тянули свои бутоны к солнцу, а над головой сияло летнее голубое небо.

Все это выглядело какой-то издевкой! Когда весь мир жил и радовался в полную силу, потеря любимого человека воспринималась еще острее. Ну не может она умереть, когда вокруг все такое живое, яркое, цветущее.

Месяц после похорон Алекс не запомнил и вообще жил не сейчас, не этим днем. Он словно застрял в прошлом, бесконечно проживая разные периоды жизни.

Когда шел мимо главной площади, то попадал в снежный декабрь.

Прямо в центре города росла большая ель – к Рождеству ее украшали разноцветными гирляндами и шарами. Вокруг раскинулся рынок, маленькие, словно игрушечные, домики, укрытые снежными шапками, уютно светились в темноте, горожане покупали там сувениры, глинтвейн и яблоки в красной глазури. Из кафе доносились запахи выпечки с корицей.

Рядом с Алексом шла румяная Ана, впереди бежали старшая дочь Мия с яблоком на палке и сын Майк, больше похожий на снежный сугроб. Они все тогда здорово извалялись в снегу. Сначала водили хоровод вокруг елки с другими жителями, потом играли в снежки, толкали друг друга на пустынной улице прямо в высокие снежные сугробы. Алекс, естественно, поддавался, когда они втроем валили его в снег… пришли домой совершенно мокрые.

Потом наваливалась жестокая реальность – на елке исчезали огни, площадь выглядела безжизненной. И самое тяжелое, что приходилось одному возвращаться в опустевший дом.

Когда Алекс открывал калитку и заходил в цветущий сад, то опять проваливался в прошлое, в тот день, когда взорвал Арктику и усталый возвращался на планету Мо в дом Димитриса.

Ана сидела на ступеньках деревянной веранды, обхватив колени руками, и ждала его. Алекс до сих пор помнил ее взгляд, кажется, она даже плакала. Помнил, как они вечером остались вдвоем, ее тонкий силуэт на фоне сумеречного окна, шум воды… как он осторожно ее целовал, боясь, что она снова его оттолкнет. Она не оттолкнула. И всю ночь потом до последней минуты он тоже хорошо помнил – она принадлежала только ему без всяких дурацких энергетиков К-18.

Иногда Алексу становилось совсем невыносимо и он не мог находиться дома, то приходил на кладбище. Сидел напротив могилы, смотрел в пустоту. Один раз даже плакал, первый раз в жизни… правда, легче от этого не стало.

Предусмотрительный Димитрис попрятал все оружие в доме – странный поступок, учитывая, что можно выйти за прозрачный купол, закрывающий город, без маски, уйти куда-нибудь далеко в лес и там тихо отбросить тапки от перенасыщения кислородом.

Однажды Алекс сорвался.

Ему казалось, что Ана дома, он слышит ее голос то в детской, то в саду. Он метался по комнатам, но нигде ее не находил.

Тогда Алекс не выдержал и решительным шагом направился к воротам за пределы купола с четким намерением уйти подальше в горы. По дороге выбросить маску, регулирующую подачу кислорода, сломать браслет и остаться на каменном склоне навсегда. Главное, чтобы его тело не нашли – еще одни дурацкие похороны безутешной семье ни к чему.

– Я не знаю, как без тебя. Не могу больше, – повторял он снова и снова, направляясь в горы.

Уже по дороге к реке его догнал маленький Майк. Схватил за руку и пошел рядом, как в обычные дни, когда они вдвоем гуляли в зеленой долине.

Потом сын тихо сказал:

– Папа, не уходи без меня.

Алекс словно очнулся.

Уйти и умереть в горах было бы отличным решением для него самого, но не для детей. И так подло бросить их в самый тяжелый момент он просто не имеет права.

В тот вечер они вместе с сыном гуляли до позднего вечера, пока из реки не стал выползать туман. Потом оба вернулись в пустой дом.

Майк сейчас очень напоминал самого Алекса – такой же молчаливый, рассудительный, слишком внимательный, мальчик очень по-взрослому вел себя, но, возможно, еще просто не осознал, что произошло. Алекс не брал ребенка на похороны, пусть запомнит маму живой.

Вечером на веранду вышла старшая дочь Мия, села рядом с Алексом, положила голову ему на плечо.

Нет, бросить детей он не может, просто не имеет права. Надо собраться, сцепив зубы дожить эту жизнь, отдать все долги.

Прежняя боль, когда Ана была не с ним, но жива, теперь казалась мелочью – так, небольшая царапина перед основным серьезным ранением.

Спал Алекс теперь в детской. На груди всю ночь лежало маленькое тельце – младшая дочка спала только так и ночами даже не просыпалась. Иногда под утро прибегал Майк и тоже ложился рядом – казалось, дети всеми силами пытаются удержать его в этой жизни и на этой дурацкой планете. Днем за ними смотрела дальняя родственница Димитриса, маленькая, сухонькая, похожая на хорька старушка, очень тихая и добрая.

Однажды вечером Алекс сидел один у старой липы и смотрел в пустоту. Не было сил идти домой после тяжелого рабочего дня.

В сумерках появился Димитрис. Старик очень сдал за этот месяц и как-то осиротел, потерялся, вечерами бродил по дому тихой тенью. Он сразу понял, что Алекс опять на кладбище, и пришел за ним.

– Пойдем. Ребята ждут, маленькую только уложили.

Оба уныло поволоклись по пустынной дороге.

В чужих домах зажигались огни, в воздухе пахло цветущими травами и рекой, стрекотали кузнечики, где-то кричали дети, слышался женский смех. Алекс опять провалился в воспоминания и шел по дороге вместе с Аной, мысленно разговаривал с ней, держал за руку.

У самой калитке ее силуэт растаял, и перед глазами остались только пустынная дорога и сгорбленный старик Димитрис.

Поздно вечером, когда дети уже спали, Димитрис притащил на веранду целый жбан домашнего вина в плетеной корзине. Его угостил сосед – хозяин своей винодельни.

Как ни странно, но похороны жены прошли совсем незаметно для окружающих. Дом Алекса стоял на отшибе в самом конце улицы, с соседями пересекались не часто. Из лаборатории Ана ушла за несколько месяцев до родов, а он про свою семейную жизнь никому не распространялся.

На похоронах присутствовали только старенький священник, Димитрис, старшая дочь Мия и сам Алекс. Несколько раз он встречал соседок и продавщиц из маленьких лавок. Но на вопросы, где супруга и почему не заходит, сухо отвечал, что у нее умер отец и она вынужденно уехала. Ну не смог он сказать, что жены больше нет, язык не поворачивался. Не хотел никому показывать свое горе – все эти сочувственные вздохи и соболезнования абсолютно чужих людей ему сейчас были не нужны.

Алекс пил вино и не пьянел, боль не притупилась ни на минуту.

На пару с Димитрисом они уговорили половину здоровенного кувшина. Сначала сидели молча, затем старик кинулся в воспоминания – ему тоже захотелось выговориться, излить горе, да и закосел от вина. Он вспоминал ремонт старого дома, успехи Мии в биологии, появление маленького Майка, множество мелких и незначительных деталей…

В какой-то момент Алекс не выдержал и сказал то, что терзало его все последние дни, видимо, тоже поднабрался:

– Я не смог ее выслушать про эти кошмары. Она все хотела рассказать, а я даже не слушал.

– Какие кошмары? – машинально спросил Димитрис, слабо соображая, о чем вообще разговор.

Седой пух стоял дыбом, левый глаз немного косил. Он всегда начинал косить, если дедок перебирал с выпивкой.

– Да какие-то ходячие деревья ей снились в последнее время.

Димитрис мгновенно протрезвел:

– И часто?

– Да почти каждую ночь. Иногда она даже кричала.

Ни слова не говоря, Димитрис вскочил и убежал в дом.

Алекс налил еще вина и залпом выпил полный стакан, боль все равно не отпускала, хоть утопись в этом вине.

Старик вернулся минут через двадцать и притащил толстую и довольно старую книгу. В доме в одной из комнат расположилась большая библиотека, Алекс любил там проводить время, особенно зимой. Почитать про планету Мо, про разные исторические события и неизвестные ему галактики. Иногда попадались очень старинные и интересные экземпляры, но именно этой книги он раньше не видел.

Димитрис спешно листал страницы, пока не нашел нужную. На ней был изображен рисунок, тоже очень старый и довольно неприятный.

В кровати сидела испуганная фигура, натянув одеяло до самого подбородка, над ней нависало огромное дерево – черные голые ветви оплели всю комнату и потолок. Длинные гибкие корни тянулись к шее несчастного, закручиваясь в узел, вроде удавки.

Если Ане снилось такое, то не удивительно, почему она кричала.

– Это она рассказывала? – старик ткнул пальцем в рисунок.

– Вроде да… только ее не душили, корни лезли к животу, она боялась за ребенка.

– Понятно… – протянул Димитрис.

Он выглядел расстроенным и озадаченным, опьянение прошло, как и не бывало.

– Похитители снов.

– Это что-то значит? – скорее машинально, чем с интересом спросил Алекс и захлопнул книгу с мерзкой картинкой.

– Это может значить, что она не совсем умерла – осторожно сказал Димитрис.

Видя сочувствующий взгляд Алекса, старик заворчал:

– И вот не надо так смотреть, с головой у меня все в порядке. Я сам бы не поверил, если бы лично не столкнулся. Правда, это было давно, но помню все, как вчера.

И Димитрис рассказал совсем уж странную историю.

Он тогда еще был молодым и задорным подростком, во всякие странности и приметы не верил – считал бабкиными преданиями. Его старшая сестра однажды пожаловалась на страшный сон – живое дерево-тень, которое пыталось ее задушить.

Димитрис пропустил рассказ мимо ушей, но парня удивила реакция матери и тогда еще живой бабки. В те времена их семья была очень большой и плодовитой, в доме жила целая толпа родственников. Так вот его родительницы сильно распереживались, потащили сестру к священнику, ночами стали дежурить у нее в комнате, в общем, вели себя очень странно.

И все равно не уберегли.

Буквально через неделю сестра умерла во сне, днем задремала у себя в комнате и больше не проснулась. Это была первая смерть в жизни Димитриса, и она произвела на мальчика сильное впечатление. Он постоянно терзал расспросами бабку, и та в конце концов дрогнула, отдала ему старую книгу и рассказала все, что знала сама.

Став старше, Димитрис дополнительно наводил справки, общался с немногими очевидцами и даже с тогда еще молодым священником из церкви, где венчали Алекса и Ану.

– Это у вас на Станции все просто и понятно, жили, как консервы в банке. А в этой Галактике все сложнее. Не все, что ты видишь или слышишь, будет правдой. Ну как наш купол, он есть, а потрогать нельзя.

Кстати, Алекс до сих пор не знал, как работает система защиты, технологию старательно берегли.

Из рассказа Димитриса он понял примерно следующее: есть какие-то сущности, тени, похожие на деревья, они приходят по ночам и утаскивают людей за собой, а потом в течение нескольких десятков лет вытягивают из них жизнь, питаются ими, как едой. Человек в настоящем мире умирает, но вроде бы не совсем.

Еще предки Димитриса при перезахоронении останков родных заметили, что некоторые умершие при таких странных обстоятельствах совсем не меняются и не подвержены обычным процессам разложения. Они словно застывают, потом каменеют, с годами камень становится все прочнее, а когда дерево сожрало свою жертву полностью, тело рассыпается в прах.

По словам Димитриса, его сестра до сих пор лежит в склепе под церковью совершенно такая же, как в день смерти, и совсем не изменилась.

Дальше начались совсем уж фантастические предположения, что умершего возможно вытащить из мира деревьев, но точной инструкции, как это сделать, нет.

Алекс смотрел на Димитриса и не знал, как реагировать на слова старика. Смерть жены, трое маленьких детей на руках, теперь еще полоумный дед – все это было слишком даже для него.

Он вполуха слушал Димитриса, потом, сославшись на усталость, предложил завтра все обсудить и пошел в детскую, по дороге захватив книгу. Может, почитает сейчас и быстрее заснет, в последний месяц он почти не спал.

В детской комнате Алекс вытащил из кроватки маленькую Еву, сел на диван, положил дочку себе на грудь – девочка даже не проснулась. И вообще она всегда спала крепко, видимо, малышку успокаивал стук его сердца, напоминал стук сердца матери.

Сна у Алекса не было совсем. Он придвинул ночник поближе и открыл книгу.

Издание было выпущено почти сто лет назад. Обложка из настоящей кожи, плотные желтые страницы, текст старинный, но читаемый.

Правда, содержимое очень странное, он бы даже сказал неприятное. Вроде сказки, но для детей будут слишком страшные, а картинки вообще малевал какой-то психически больной художник с садистскими наклонностями. Своим детям он бы точно такие сказки читать не стал, не зря Димитрис спрятал книгу подальше. А для взрослых весь этот бред про снежных монстров, зеркальных королей и болотного упыря уже неинтересен, непонятно на кого это рассчитано.

Он еще раз посмотрел на картинку из кошмаров Аны. Представил здоровенного черного монстра у них в спальне и опять пожалел, что невнимательно отнесся к ее рассказу. Надо было сразу идти к врачу, таблеток бы ей прописали… а то в последние дни жена боялась спать, даже дверь в спальню стала закрывать на ключ. И чем все закончилось? Измученный организм просто не выдержал тяжелые роды.

Алекс отложил книгу, выключил свет, положил руку на маленькое сопящее тельце в ползунках с мишками. Только дети его здесь и держат, заставляют просыпаться каждое утро и жить, вопреки собственному желанию. Затем он провалился в пустой черный сон без сновидений.

Следующий день, по закону подлости, оказался выходным.

Дети очень скучали по отцу, и Алекс не мог сбежать из дома под предлогом работы.

Конечно, он хотел сбежать не от детей, а от безумного Димитриса. Дотошный старикашка вцепился в него, как клещ, со своими дурацкими байками и нелепыми рассуждениями – словно ковырял гвоздем в еще не зажившей ране.

Алекс делал вид, что внимательно слушает, но смысл рассказов даже не пытался уловить. Он много раз сталкивался со смертью во всех ее проявлениях, и часто она сопровождалась различными легендами – человеку так проще примириться с утратой. Еще среди его солдат ходили байки про вечный полк, состоящий из погибших друзей, который ввязывался в тяжелый бой и помогал своим выиграть.

Алекс прекрасно знал, что никакого полка нет – все ребята уже давно сгнили и никогда не смогут прийти на помощь живым друзьям. Но разговоры никогда не пресекал – если кому-то так легче идти в бой, пусть думает, что погибшие товарищи рядом.

Уже к обеду надоедливый Димитрис его окончательно достал, ходил, как хвост, нудел про свою сестру и Похитителей снов – так, оказывается, звали эти дурацкие деревья из ночных кошмаров.

Видя, что Алекс полностью ушел в себя, надоедливый дед потащил его в церковь к знакомому священнику. Алекс пошел только потому, что не хотел скандала при детях. Димитрис уже начал заводиться, называл Алекса дураком и кричал, что они теряют время.

Сидя в небольшой церкви на деревянной лавке, он опять провалился в прошлые воспоминания, в этот раз счастливые.

Перед глазами возник день их венчания, Ана была очень красивой… Алекс плохо помнил платье и все эти атрибуты, видел только ее счастливые глаза. Мия вроде на фату постоянно наступала, они все смеялись.

Картинка пропала. Вместо счастливой Аны перед глазами маячила лысая голова Димитриса с всклокоченными остатками волос. Старик довольно сильно тряс Алекса за грудки и кричал:

– Не спей спать, идиот! Включи мозги!

Алекс вернулся к реальности, прикидывая, как незаметно вызвать санитаров.

В этот момент в церковь вошел священник, по виду ровесник Димитриса, и безумный дед рванул к нему. Он что-то говорил, размахивал руками, священник встревоженно смотрел то на Димитриса, то на Алекса.

«Ну вот, увезем прямо отсюда. Может и хорошо, что все произойдет в церкви, а то для детей будет лишний стресс. Не хватало им еще полоумного дедушки», – Алекс не сомневался, что старик окажет сопротивление.

Но когда священник подошел ближе, то не стал ничего говорить про безумие Димитриса. Он позвал Алекса за собой и быстрым шагом направился к выходу из церкви.

Все трое обошли старое здание, священник достал из складок одежды большую связку старинных ключей, нашел нужный и отпер старый и по виду ржавый замок на большой железной двери.

Затем они спустились по узкой лестнице в подземелье, по дороге падре продолжал открывать бесконечные двери и решетки. Глядя на толстый слой пыли на ступенях, Алексу стало очевидно, что заглядывают в церковный подвал не часто.