Kitobni o'qish: «Дед Дубак и мешок мурашек»
Шмяк. Словно тёплый пирожок, что-то упало с полки стеллажа и лениво запищало. В медовом свете гирлянд послышался тихий голос:
– Муха, пора для сна соорудить что-то больше грецкой скорлупы.
Седобородый старичок потянулся, сбросив вечернюю дремоту, и поспешил к сонному мышонку.
– Спи, маленький, спи! Завтра будет важный день. – Он нежно пригладил еле ощутимый пух и запел колыбельную:
– Ёлочки уснули, спят в норе ежи,
Все свои тайны сну расскажи,
Глазки закрой, тревоги долой,
Спи сладко-сладко, мой храбрый герой.
Качая на одной ладошке зверька, второй старик соорудил новую кровать из рукавицы и положил среди стеклянных флаконов на стеллаже. Невиданные по форме – в виде шишки и яблока, аптекарские, квадратные и вытянутые – пузырьки наполняли комнату цветными зайчиками, рождающимися от света ламп в кривом стекле флаконов.
Каждый пузырёк был аккуратно подписан: от хандры, от долгих ноябрьских вечеров, от излишней болтовни, для радости, для смелости, для сказочных снов, при зубной боли и при боли в душе, для идей, спонтанных поступков, много для чего ещё. Чтобы просмотреть все этикетки, нужен был целый вечер, чайник какао и добрая компания. Ведь при чтении названий снадобий Деду Дубаку непременно вспоминались истории, когда чудо происходило в жизни того, кто о нём мечтал.
Сбоку от полок висела грамота: «Выражается благодарность Лаборатории Деда Дубака в создании настроения жителям Урала в период затяжных октябрьских дождей».
Накинув на шею огромный шарф, Дубак вышел на крыльцо. Голубая ель съёжилась и крепче обняла небольшой дом, заметённый снегом. Пахло морозом и тихой радостью. Звёзды перешёптывались с белками, освещая путь к ореховым тайникам.
Старик смотрел вдаль. Хвост лисы мелькнул среди деревьев. Синицы встрепенулись на ветках рябины. Дубак так давно жил здесь, что знал наверняка: сейчас ухнет сова, а заяц спрячет под лапой глаза, и чёрные бусины, словно ягоды, растворятся в снежном молоке.
