Kitobni o'qish: «Лучшие враги»

Shrift:

Пролог

Прятаться в шкафу было плохо: места мало, дверцы закрывались неплотно, и появлялась реальная угроза оказаться пойманной. Недавно я нашла новое убежище за козеткой в стенной нише. Козетка давно на ладан дышала и в галерее стояла исключительно для заполнения места. Я уже два раза за ней укрывалась, и ни разу не поймали. Жаль, что сегодня не успела добежать.

Дверь классной комнаты раскрылась неожиданно, с тревожным скрипом. Я поджала коленки к подбородку и ненадолго затаила дыхание, стараясь получше расслышать шаги: тяжелые, легкие, стучат ли каблуки? Кто это вообще явился и по мою ли душеньку?

Человек ходил туда-сюда, выдвигал ящики, открывал полки – видимо, что-то искал. Без раздражения, неторопливо. Вдруг он остановился напротив моего убежища и заслонил собой тонкую полоску света, пробившуюся сквозь щелку между створками.

Господи, пусть он просто пройдет мимо. Очень-очень прошу!

С высшими силами у нас никогда диалог не складывался: они или страдали глухотой, или игнорировали именно меня. В этот раз молитвы вновь не помогли, и дверцы резко раскрылись. В шкаф хлынул чистый дневной свет классной комнаты.

От внезапной острой паники я отпрянула к стенке, инстинктивно стараясь увеличить расстояние между собой и тем, кто меня обнаружил. Однако тайник раскрыла вовсе не кузина Эбигейл и даже не кузен Вайрон, у которого появлялось буквально собачье чутье, когда дело касалось поисков «трусишки Энни». Сверху вниз колючим взглядом меня изучал воспитанник деда Парнаса.

Высокий, худощавый, русые волосы собраны в небрежный пучок, заколотый деревянной палочкой-булавкой. В мочке уха висела сережка, как у девчонки. Я не очень-то понимала, зачем парню в ухе кольцо, но не мне, честно говоря, судить. Если бы он вставил сережку в нос, ему бы и слова никто не сказал. Калеб Грэм не был нам даже дальней родней – посторонний мальчик, после смерти его родителей привеченный в замке. Он и вел себя как посторонний, но в отличие от меня, его любили и никогда не называли «приблудышем».

Вообще, он здесь почти не жил – второй год учился в магической академии и приезжал только на каникулы. Я слышала, как кузина Арветта говорила, будто Калеб чудовищно красивый. Не знаю, что насчет красивого, но мне он точно казался чудовищем. Пусть он и умел притворяться нормальным получше остальных, монстра, живущего внутри, выдавал холодный, высокомерный взгляд. И я старалась держаться от приемыша подальше. Даже сейчас хотелось выдавить лопатками стенку шкафа, чтобы увеличить дистанцию.

– И долго ты собираешься прятаться в шкафу, Эннари? – тихо спросил он.

Долго, всю жизнь! Безмерно люблю замкнутые пространства.

А еще мы оба знали, что в это замкнутое пространство меня заставила спрятаться вовсе не веселая игра в прятки с кузенами. Если из всех детей Истван только у нагулянной внучки великого светлого мага Парнаса пока еще не пробудился дар, то пиши пропало! В нашем замке, как на петушиных боях, выживал сильнейший, а я была самая слабая…

И приблудная.

Вот же заклинило! Это от сильного нежелания оказаться выданной.

Из коридора донесся безнадежно ломающийся голос Вайрона:

– Эбби, уверен, я ее видел где-то здесь! Может, она забежала в классную комнату?

Калеб обернулся через плечо, потом вопросительно посмотрел на меня. Я кусала губы и мысленно молила, чтобы он промолчал. Не надо помогать, не надо вмешиваться – ничего такого не надо! Просто закрыть шкаф и уйти из классной комнаты, а если вдруг походя проснется человеколюбие, то сбить стаю со следа и отправить куда-нибудь подальше в замковое подземелье. Пусть они там всласть побродят под хоровое всхлипывание Люсиль и Арветты.

– Послушай, – выдохнула я хрипловатым шепотом, – ты можешь просто закрыть шкаф?

Не разрывая зрительного контакта, Калеб вытащил с полки над моей головой какой-то учебник и закрыл дверцы. В узкой щелке между створками вспыхнула полоска света, когда он отошел. По наборному паркету прошелестели шаги, скрипнула открытая дверь классной комнаты.

– Калеб, ты видел Эннари? – голос у Вайрона был таким же мерзостным, как он сам.

Не выдавай меня! Пожалуйста, пожалуйста, пож…

– Она в шкафу, – бросил этот урод и теперь действительно ушел.

Сердце забилось как припадочное, и нахлынули эмоции. Разные, незнакомые, темные. Не вдохнуть от них и не выдохнуть.

– Тук-тук, – говорила Эбигейл. – Мы идем, трусишка Энни. Ты готова к стрижке? Я взяла самые острые ножницы.

Внутри у меня вдруг стало тихо-тихо. Как перед грозой, когда точно знаешь, что вот-вот рванет гром, и тревожно задерживаешь дыхание в ожидании этого басовитого переката, вызывающего желание броситься в укромное место…

Ярость, как тот самый гром, зарождалась медленно, заворочалась где-то в районе солнечного сплетения, скопилась, набрала силу, а потом прошила и разум, и тело. Дверцы раскрылись сами собой и, ударив по протянутым рукам Эбигейл, заставили ее с болезненным оханьем отпрянуть от шкафа.

– Что-то вы сегодня долго. – Я не узнала своего голоса, и в обычные дни довольно низкого для одиннадцатилетней девочки. – У меня уже ноги затекли…

А ведь не зря меня не любили в замке! Похоже, родственники подсознательно догадывались, какого цвета дар проснется в приблудыше покойной чародейки Риэллы Истван, самой непослушной дочери великого Парнаса. Какая, право, ирония: в большой стае прославленных светлых магов, кичащихся чистотой крови, появилась маленькая ведьма!

Глава 1. Возвращение без запасного плана

Как у любого темного мага, у меня давно сложились собственные принципы.

Не одеваться вызывающе.

Мой друг – мой единственный друг – Холт Реграм однажды сказал, что самая пугающая ведьма та, в которой с первого взгляда не распознаешь ведьму. С тех пор единственное, что я себе позволяла из кричащего, – карминовые губы и высокие каблуки.

Отсюда еще один принцип: гибкость принципов.

И последнее! Не верить в приметы светлых чародеев.

Однако по другую сторону магического портала обнаружился Калеб Грэм, и поверье о черных котах, перебегающих дорогу хорошим людям, мгновенно всплыло в памяти. В голове родилась настойчивая мыслишка: «Не к добру», и настроение закономерно испоганилось. Не то чтобы в обычные дни меня мучили оптимизм или человеколюбие.

Калеб, не подозревающий, сколько произошло изменений за те ярды, что мне пришлось преодолеть, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки, по-прежнему стоял по-военному, заложив руки за спину. Каменный, холодный и неприступный, как замок Истван, откуда девять лет назад я была сослана на учебу на другой конец света.

– Добро пожаловать домой, Эннари, – произнес он, не сводя глаз с моих накрашенных кроваво-красной помадой губ.

Пока в академии для темных Деймран я превращалась в колдунью, достойную цвета своей магии, дедовский воспитанник из долговязого парня с серьгой в ухе превратился в привлекательного статного мужчину без серьги. Мне нравились его новые широкие плечи, а старая прическа с небрежным пучком – нет. Еще он был высок, и приходилось поднимать голову, чтобы разглядеть благородное лицо.

– Ты ждал под воротами с рассвета? – впервые за девять лет заговорила я с человеком, из-за которого на долгие годы оказалась выставленной из дома.

– Да.

Я понятия не имела, в каком часу доберусь до перехода из Деймрана, и в письме к деду обозначила только день. Зато дорожные сундуки отправила еще на прошлой неделе, чтобы любимые родственники готовились к моему возвращению. Морально, конечно, а не кидались устраивать генеральную уборку в гостиных. Надеюсь, они уже обнаружили сюрприз.

– Зря Парнас попросил тебя приехать. Не стоило переживать, я не чувствую себя незваной гостьей.

– Он не просил, – коротко произнес Калеб. – За девять лет город сильно изменился.

– И что, извозчики забыли дорогу в Истван?

Между нами повисло молчание. Прозрачно-льдистые глаза Калеба продолжали оставаться прозрачными и льдистыми. Потрясающее постоянство. И у меня вырвался громкий издевательский смешок.

– Ты всегда такой серьезный? Идем, мне не терпится оказаться дома.

Легкий дорожный саквояж плюхнулся на пол, а я грациозно зашагала в сторону выхода. Калеб остался на месте, словно с рассвета пустил корни и врос в каменный пол. С некоторым недоумением он смотрел на кожаную сумку.

– Что ты его изучаешь? Он не заколдован, – подогнала я. – Бери и пойдем.

– Разве ты не должна попросить о помощи? – изогнул Калеб брови.

– Разве? – Я кивнула: – Помоги.

– Пожалуйста, – добавил он.

– Забыла, как это слово произносится на сартарском языке, – улыбнулась я. – К слову, у тебя прекрасные манеры. Научился у супруги?

Он одарил меня выразительным взглядом, подхватил саквояж и кивнул:

– Идем.

– Ты, выходит, не женат? – догадалась я, не пытаясь подстроиться под его уверенные широкие шаги. Пусть сам подстраивается.

– Никогда не был, – сухо бросил он.

– Сожалеешь?

– Нет.

– Тогда почему такой скорбный вид? Тебя бросили у алтаря?

Он быстро огляделся, словно боялся, что на нас будут коситься люди.

– Темные маги всегда бесцеремонные?

– Да ты сноб, светлый чародей Калеб Грэм, – издевательски ухмыльнулась. – Мы не виделись девять лет, я просто поддерживаю дружескую беседу. Хотя мы же друзьями не были, да?

– Смотрю, у тебя хорошая память, – хмыкнул он.

– Верно. Память у меня превосходная. – Я рассматривала под высоченным потолком колышущиеся от сквозняка королевские стяги. – Прекрасно помню людей, которые мне не нравятся.

– Я тебе не нравился?

Неужели в его голосе прозвучала насмешка? Почти с восхищением я повернулась к Калебу.

– Нет, но ты красивый. Арветта была права.

Он подавился на вздохе и, кашлянув в кулак, тихо сказал:

– Твои прямолинейные комплименты восхищают.

Я глянула на него с искренним недоумением:

– Ты всегда восхищаешься констатацией фактов? Ты красивый. Ты мне не нравишься. Мы молчим.

– Последнее тоже констатация факта?

– Да.

Пожалуй, этот разговор был самым длинным из тех, что мы вели с момента знакомства. Я посчитала дань хорошим манерам полностью отданной и свернула «дружескую» беседу. Ступить на родную землю впервые за девять лет можно было только один раз. Второго я точно не планировала, поэтому не стоило тратить драгоценные моменты единения на полузабытых врагов. Надо отдать Калебу должное, он погрузился в чудное молчание и талантливо исполнял роль носильщика саквояжа без лишних обсуждений цвета сумочной кожи, удобства ручки и веса содержимого.

Карета с гербом семьи Истван, знаменитого на все королевство ковена светлых чародеев, дожидалась нас напротив раскрытых ворот магического вокзала. Здание представляло собой уныло-серую башню с длинным шпилем, вокруг которого закручивалась спираль из свинцовых густых облаков. От этой тучи свет на улице был сизым и потухшим, словно в середине в общем-то ясного дня народились предгрозовые сумерки.

Прежде чем забраться в карету, я прикрыла глаза и, на секунду затаив дыхание, прислушалась к внутренним ощущениям. Холт говорил, что, ступив на родную землю, я почувствую упоительный прилив сил. Понятно, что темным магам даже темные маги не верят, но вдруг…

Воздух вдруг затрещал, от открытой дверцы кареты ударило ощутимым разрядом, под ногами загудела брусчатка. Чье-то перемещение перехватило бесхозные магические потоки! Я сердито задрала голову и сощурилась на дурацкий шпиль, из острия которого в черную воронку бил серебристый луч.

Жаль, вокзал нельзя проклясть. Нет, конечно, можно, если очень хочется. Кто мне запретит? Но ведь загребут в застенок, объявят сумасшедшей и лишат силы.

И я просто забралась в экипаж, проигнорировав протянутую для помощи руку Калеба. Не ради демонстрации независимости и не из гордости – я не страдала подобными глупостями – обычно темным чародейкам старались не подавать руки и вынуждали проявлять самостоятельность. В общем, привычка взяла свое, и рыцарство осталось незамеченным. В отличие от перстня со знаком рода Истван, выгравированным на крупном квадратном рубине.

– Почему ты так на меня посмотрела? – усаживаясь напротив, спросил Калеб.

– Как? – сухо уточнила я, расправляя на коленях платье.

– Нехорошо. Как только что смотрела на башню перемещений.

– Вы очень похожи.

– Она тоже красивая?

– Калеб, напомни, какая у тебя была специализация в магии? – ответила вопросом на вопрос.

Обычно во время перепалок терпение у меня заканчивалось быстрее аргументов и в ход шло какое-нибудь мелкое незаметное проклятие. Но проклинать бывшего врага с порога, даже – так сказать – не попив кофейку, не хотелось.

– Я окончил академию семь лет назад, Эннари, – мягко отбрил он.

– То есть ты уже не помнишь?

– Защитные чары от черной магии, – не лукавя, внес он ясность, что и с памятью у него все хорошо, и со смелостью. Защитные заклятия не забыл, а темных чародеев не боялся.

– Дивно, – с пресной миной буркнула я и отвернулась к окну.

Экипаж тронулся и покатился по столичным улицам. Стоило отъехать подальше от вокзала, как небо очистилось и появилось предзакатное солнце, медленно оседающее за двускатные черепичные крыши.

Перемещаться в пространстве разрешали только за городской стеной, и экипажу, опутанному портальным заклятием, приходилось без магии преодолевать заторы. Я в полной мере успела оценить незаметные изменения: девять лет назад здания не помечали магическими знаками светлых или темных. Все жили вперемешку, без разделений, а колдовские лавки ведьм и дворики темных алхимиков соседствовали со знахарскими приемными и мастерскими светлых артефакторов. Не сказать чтобы я сильно взволновалась – в королевстве, приютившем меня на девять долгих лет, ведьмаки и чародеи селились в разных городах и следили за соблюдением границ.

Когда мы наконец выехали на широкий торговый тракт, воздух вновь затрещал, и карета с сильным толчком переместилась на дорогу к замку, спугнув с засохшего дуба стаю ворон. Те, в свою очередь, подняли негодующий галдеж. Я сама была готова закаркать от возмущения и вцепилась в сиденье, чтобы не слететь под ноги Калеба. Зато сразу стало ясно, почему он уселся спиной по ходу экипажа.

– Что за безрукая скотина накладывала заклятие? – выругалась под нос.

– Парнас.

– Кхм, – глубокомысленно промычала я и, стряхивая с рукава колючие искорки чужой магии, пробормотала себе под нос: – Стареет дед.

– Сейчас самое время, – вдруг произнес Калеб и подсказал, видимо, не углядев в моем лице понимания, которого в нем, конечно же, не было: – Для вопроса, что происходит в замке.

Знаю я вас, светлых! Сначала с участливым видом предлагаете помощь на грош, а потом выставляете счет на мешок золотых и искренне удивляетесь, почему вас от души проклинают.

– В смысле, в Истване происходит что-то еще, кроме моего возвращения? – изогнула я брови.

– Ты главное событие, – согласился Калеб.

– Значит, с остальным разберусь на месте.

Я снова отвернулась к окну, но долгожданный и трепетный момент был упущен: замок, тяжеловесный гигант из серого камня, нависающий над озером Истван и отраженный в нем, как в чистейшем зеркале, уже возник. А так хотелось проследить за его величественным появлением из-за холма!

Карета остановилась напротив парадного входа. Калеб помог мне выбраться из салона. Ерепениться не стала – спускаться со ступеньки на высоких каблуках то еще удовольствие. Никто из домашних встречать меня не вышел. Конечно, я не рассчитывала, что ликующие родственники выстроятся на парадной лестнице стройной шеренгой, но ведь даже к окнам не потрудились – сволочи – припасть! Специально проверила: не дрогнет ли какая-нибудь, хоть бы замусоленная, занавеска? Все портьеры и тюли продолжали уныло свисать и оставались безжизненно-неподвижными.

Пока я осматривалась, на улицу высыпала прислуга. Знакомых лиц не было, но меня все равно обходили по дуге и поглядывали исподтишка. Казалось, все ждали, что та самая Эннари, не заходя в дом и не переодевая дорожного платья, снова уничтожит учебную башню.

К слову, башню отремонтировали. Девять лет назад на третьем этаже вместо окон зияли провалы, а стена была закопченной – мой дар открывался с огоньком, в прямом смысле слова. С тех пор окна вернули на место, а черный след побледнел, но не исчез окончательно. Он нахально напоминал о том удивительном дне, когда выяснилось, что мой отец – темный маг, а кузины умеют споро бегать и очень громко визжать. Образ улепетывающей Эбигейл, задравшей до коленок юбки, почти полгода грел мне душу в школе при академии Деймран.

– Добро пожаловать домой, Энни. Наконец-то ты вернулась, – не сдержала я злорадной улыбки и поднялась по лестнице к парадным дверям.

Холл по-прежнему был торжественно пуст, мрачен и холоден. В общем, похож на склеп, притом не самый лучший, а за время учебы склепов разной паршивости я повидала немало. Поселили меня в гостевую башню. Никто не рассчитывал занять – ладно, не лучшую – хотя бы прежнюю комнату, но непрозрачный намек, чтобы я не задерживалась в замке, поднял настроение.

Всегда приятно представить, как вытянутся физиономии у родственников от понимания, что жить по священному правилу четырех «Н» больше не удастся. Правило это гласило: никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминайте о незаконнорожденной Эннари.

В покои меня провожала молоденькая горничная в благопристойном чепце, задорно съехавшем на затылок. Калеб следовал конвоиром, не отставая ни на шаг. Он словно хотел лично удостовериться, что башня не пострадает, служанка вернется в людские на своих двоих, а я не займу чужую спальню.

У горничной к изнанке платья был приколот крошечный амулетик от сглаза, способный защитить разве что нервы владельца, но не самого владельца.

– Амулет делала тетка Мириам? – поинтересовалась я.

– А?

Девушка испуганно оглянулась и невольно схватилась за сердце, словно проверяя, на месте ли талисман, а заодно и само сердце.

Вообще, момент для вопроса оказался неудачный. Мы поднимались по лестнице, и прислужница чуть не потеряла равновесие. Конечно, не поймала бы я – подхватил Калеб. Нас обеих, безусловно. Зря, что ли, молчаливым стражем топал следом? Но девушка устояла, и трагедии удалось избежать.

Не дай святые демоны, ударила бы колено о ступеньку и обвинила меня в нападении. Темных всегда обвиняют просто так, заранее. Сразу хочется сотворить какое-нибудь мелкое проклятие, вроде крапивницы. Пусть уж ругают за дело.

– Амулет сделала госпожа Эбигейл, – призналась девушка, все еще оглаживая платье в том месте, где с изнанки приколола булавку.

– Печально, – покачала я головой.

Ведь правда ужасно печально для внучки пресветлого Парнаса так плохо соображать в светлых чарах! Просто сартарский стыд.

– Нравится кошмарить народ? – проворчал в спину Калеб.

– Предлагаешь притворяться слепой и глухонемой? – Я бросила через плечо недовольный взгляд.

– У тебя на лице написано, что ты готова меня проклясть.

– Не переживай, у меня есть принцип никого не проклинать по воскресеньям, – уверила я.

– Сегодня четверг, – напомнил он.

– Не свезло.

Приняв шутливое заявление за чистую монету, горничная зачастила по лестнице. Я чуть не полегла, а она даже не запыхалась! В общем, прислуга в замке была нервная, но выносливая.

Мы догнали ее на третьем этаже – двигаться дальше было некуда, выше только чердак, крыша и летучие мыши. Против соседства с ними в отличие от родственников Истванов я ничего не имела.

Служанка отперла замок на одной из двух дверей и показала аккуратно убранную комнату, посреди которой стояли мои дорожные сундуки.

– Ваши покои, госпожа чародейка.

Калеб между тем толкнул соседнюю дверь. Тут-то до меня дошло, что он вовсе не конвоировал ведьму, а просто направлялся в собственную комнату, и нам оказалось по пути.

– Ты живешь в замке?

– Четыре года, – согласился он.

– Надеюсь, что между нашими комнатами нет смежной двери.

– Не беспокойся, нет.

– Да я не беспокоилась, но все равно новость дивная.

Отказывать себе в удовольствии захлопнуть дверь щелчком пальцев я не стала. От удара из замочной скважины выскочил ключ и со звоном слетел на каменный пол, появилась сквозная дырочка.

Про ключ-то я и забыла, но высовываться в коридор после эффектного ухода не хотелось. Оставалось сделать вид, будто все так и задумывалось, и дождаться, когда все свидетели конфуза разойдутся по замку, а потом ключ забрать. Но не успел растаять черный магический дымок, окутавший мою руку, как горничная осторожно заскреблась в дверь. Пришлось открыть. К счастью, Калеб все-таки спрятался в покоях и конфузец пропустил.

– Госпожа чародейка, вы уронили, – произнесла горничная, указывая пальцем на валяющийся ключ.

Я чуть не закатила глаза. Вообще, слушок, что из рук ведьмы ничего не стоит брать, вполне справедливый, но отдать-то можно! Видимо, я так красноречиво посмотрела на ключ, что горничная быстренько подняла его и протянула мне.

– Мы ждали, когда вы приедете, чтобы разобрать сундуки, – еще объявила она.

Вспомнив, сколько разного лежало в багаже, я отказалась от помощи:

– Сама справлюсь. Лучше поесть принеси.

– Обед уже прошел, – объявила она.

– Еда исчезла подчистую? – уточнила я.

– Нет, но… чаю с пирожными?

Благодарю, но я девять лет прожила при академии, и сейчас по расписанию у меня полноценный обед!

– Кофе с мясом и жареным картофелем, – подсказала я приличное меню.

– Конечно! Все, что пожелаете! – Девушка не пыталась скрыть радость, что можно сбежать подальше от колдовского логова.

Готова поспорить, слуги будут вытаскивать длинную палочку, выбирая жертву, которая понесет в гостевую башню поднос с едой.

– А кофе черный? – уточнила она. – С бренди?

– С молоком и сладкой патокой, – призналась я в недостойной слабости.

Знаю-знаю, суровые черные ведьмы настолько суровы и черны, что пьют кофе цвета дегтя и такой же крепости, но ведь у каждого бывают маленькие секретики. За ломтики яблочного зефира я продам душу. В смысле, не свою, а соседа или – вон – «любимого» родственника. У меня сначала было общежитие отборных темных чародеев разной степени странности, а теперь замок кузин одинаковой степени подлости. Торгуй сколько влезет!

– А мясо с кровью? – продолжила она допытываться.

– Можно и с кровью, – согласилась я, – но лучше с солью и перцем. Хорошенько прожаренное.

– Насколько хорошо?

– Достаточно хорошо! Я ведь не похожа на умертвие?

– Пока нет, – уверила горничная, но тут же испуганно исправилась: – В смысле, совсем нет. Вообще, ни капельки… Я пойду на кухню и передам распоряжения повару насчет мяса.

– Иди, – с ласковой улыбкой согласилась я. – Хотя подожди!

– Вы передумали есть?

В ее голосе прозвучало столько незамутненной надежды, словно уговорить повара накормить человека после обеда было настоящим подвигом. Из вредности сразу захотелось придумать какой-нибудь гастрономический каприз и заставить выполнять. Но, как назло, в еде я была совершенно непритязательная, ничего не смыслила в изысках и втайне ото всех обожала плебейскую похлебку из квашеной капусты.

– Поменьше радости в голосе, – фыркнула. – Еду никто не отменял.

– Простите, – покаялась она.

– Может, ты слышала, когда дед вернется?

– Пресветлый чародей должен быть к ужину.

– А остальные?

– Так ведь все в замке, – удивленно заморгала служанка рыжими ресницами. – Они никуда не уезжали.

Отправив горничную в кухню, я прикрыла дверь и наконец проверила выделенные мне покои. К моему приезду комнаты убрали. Украшенный золотыми кисточками балдахин над кроватью хорошенько перетрясли. В углах не обнаружилось паутины, а в камине – золы. В банной комнате стояла медная ванна и стыдливо спрятанный за деревянной ширмой ватерклозет. Да и виды из окон оказались живописными: на семейное кладбище из спальни и учебную башню – из гостиной. И это лучше, чем на стену соседнего здания, как было в Деймране, или на птичий двор, как в моей прежней комнате.

Один из дорожных сундуков все-таки пытались вскрыть и закономерно нарвались на проклятие. Надеюсь, чернильный узор любимые родственники сумели оценить. Я очень старалась подойти к метке с фантазией: заклятие окрашивало кожу под божью коровку и почти не вытравливалось магией, исключительно едким щелоком и временем. В общем, кто-то по замку ходил пятнистый. Мелочь, но как же приятно!

Одежды у меня было немного. В сундуках в основном лежали книги и разные магические штуки. Я вытащила ящичек с ароматными мыльными пастами, прихватила чистое платье и с наслаждением приняла ванну с розовыми пузырьками, сладко пахнущими пионовым благовонием. Чистая до скрипа, на ходу подсушивая волосы полотенцем, вернулась в спальню.

– С легким паром, – прозвучал в тишине совершенно незнакомый мужской голос.

В кулаке мгновенно сгустился дымок парализующих чар. Я резко оглянулась. На кровати возлежал смутно знакомый мужик и листал один из черных гримуаров, нахально вытащенный из дорожного сундука.

К счастью, мужик был одет. Притом одет настолько, что даже обут и на кровать вскарабкался в сапогах.

– Привет, кузина, – перевел изучающий взгляд с раскрытой страницы на меня.

И еще он был Вайроном.

Руку пришлось спрятать за спину и аккуратно потушить зажатое в кулаке проклятие. Магия закономерно тушиться не хотела, кусала пальцы, щипала кожу и желала парализовать придурка, посмевшего плюхнуться на кровать. В обуви! Да даже в общежитии сокурсники предпочитали разуваться в коридоре и после входили в мою комнату.

Мы разглядывали друг друга с открытым любопытством и в обоюдном молчании, все-таки девять лет прошло с последней встречи. Он отрастил до плеч волосы, начал бриться и расстегивать три верхние пуговицы на рубашке.

– Давно не виделись. – Кузен захлопнул гримуар и отбросил его на покрывало. – Как добралась?

– Твоими молитвами, – кивнула я.

– Я не молюсь, – произнес он с усмешкой.

– Значит, не твоими. Зачем пришел?

– Хотел поздороваться, – неопределенно кивнул он. – И принес поднос с едой.

Хотя бы что-то полезное сделал! Любопытно: родственники решили каждый по очереди меня приветствовать или просто отправили на разведку самого бесполезного в ковене чародея, кем было не жалко пожертвовать?

– Куда поставил еду? – уточнила я, аккуратно развешивая полотенце на деревянную вешалку для мужских пиджаков.

– На стол перед камином, – по инерции ответил Вайрон.

– Благодарю. – Завязывая на ходу черные волосы в пристойный пучок, я направилась в гостиную, готовая, так сказать, оценить кулинарные умения местного повара.

– Ты куда? – опешил кузен, с дурацким видом приподнимаясь на подушке.

– Обедать, – оглянулась я.

– Что?

– В смысле, что? Что ты принес, – кивнула в сторону открытых двустворчатых дверей в гостиную. – Кстати, за какие грехи тебя заставили прислуживать?

– Меня?! – искренне возмутился Вайрон самой мыслью, будто кто-то мог обязать его носиться по коридорам с подносом и по утрам подливать маменьке Мириам теплое молоко в черный чай.

– То есть ты по велению души вместо горничной принес поднос? Никогда такого не видела! – не слишком умело восхитилась я. – Наверное, слуги тебя обожают, да?

Пока он действительно не надумал ответить на вопрос, не требующий ответа, я скрылась в гостиной. Спрятанная под серебряным колпаком еда стояла на кофейном столике. Кресло перед ним оказалось жестким и очень неудобным, в лучших традициях истванского гостеприимства.

Прежде чем обалдевший кузен появился в дверях, по давней привычке я успела проверить угощение на заклятия и искренне поверить, что ни в остывший кофе, ни в тарелку никто не плюнул. Ни то ни другое времени много не заняло, а повар приготовил все, как я просила, и чуточку больше – положил поверх большой отбивной веточку лавра. Разумеется, не ради красивой подачи. В народе ходило поверье, будто лавр отпугивает злых духов.

Вайрон вывалился из спальни, мотнул головой, поправляя растрепанные лохмы, и ошалело остолбенел, не веря своим глазам:

– Ты правда села есть?

– Хочешь присоединиться? – напряглась я, не желая ни с кем делиться добытым куском мяса.

– Кажется, ты что-то недопонимаешь, Энни…

Неожиданно он полностью преобразился: спрятал руки в карманы брюк, поднял подбородок, изобразил нахальную усмешку и начал приближаться к столу. В общем, постарался начисто стереть первое неудачное впечатление.

Я резала мясо и с любопытством следила за его выступлением, в смысле, наступлением. Наконец, Вайрон уперся ладонями в край кофейного столика, оказавшегося на редкость устойчивым, и склонил голову. Взгляд неизбежно остановился на впалой мужской груди и птичьих ключицах, вылезающих из прорехи между расстегнутыми пуговицами.

Некоторым Вайронам было буквально противопоказано демонстрировать прелести, потому как прелестей не имелось! В жизни не подумала бы, что взрослый кузен окажется высок, худ и обликом похож на оглоблю, способную напугать разве что мышей в замковом коридоре, но не темную чародейку. Хотя, конечно, он так пока не думал.

– Зачем ты вернулась, Энни? – тихо спросил он.

– Соскучилась, – отозвалась я, мысленно смиряясь, что пока не выставлю незваного гостя из покоев, спокойно поесть не удастся.

– Лучше уезжай туда, где ты обитала последние девять лет. Тебе здесь не рады, – склонился он еще ниже.

– Обещаю, я не буду расстраиваться, – хмыкнула я и указала вилкой в сторону высокого кофейника с длинным носиком: – Плесни мне кофейку, все равно стоишь без дела.

Наблюдать вблизи, как у Вайрона вытягивается лицо, абсолютно бесценный опыт. Клянусь, в Истван стоило вернуться хотя бы ради этого момента! Впрочем, кузен был ни при чем. Девять лет назад дед сказал, что для него цвет дара не имеет значения, самое главное – умение владеть магией. Я должна стать лучшей и занять место, когда-то принадлежавшее моей матери. Демоны знают, сколько я вкалывала, чтобы быть достойной знаменитой фамилии! Сейчас в опечатанной шкатулке лежал черный диплом с отличием и дедовские поздравительные карточки, собранные за девять лет, а я была готова принять родовой знак.

– Смотрю, трусишка Энни стала очень смелой? – ухмыльнулся Вайрон, справившись с замешательством.

– Это был вопрос? – уточнила я.

Спокойно, Эннари, помни, что у тебя есть принцип никого не проклинать во время трапезы. Забыла? Колдовать во время еды не просто неприлично, а по-настоящему непристойно… Но какого демона?! Воспитанные люди без стука не вламываются, в сапожищах в кроватях не валяются и не нависают, когда у девушки в руках вилка, а внутри голод и скоропортящееся настроение. В общем, он первый начал!

– Дорогой кузен, отодвинься, – вкрадчиво попросила я, аккуратно откладывая приборы.

– Не хочу, – ухмыльнулся он.

– Лучше захоти, и поскорее.

– Попытаешься заставить?