Kitobni o'qish: «Властители льдов»

Shrift:

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Серия «Другие миры»

Разработка серийного оформления Евгения Антофия

Иллюстрация на обложке Бориса Аджиева

* * *

Не очень хорошо помнится мне детство, которого, как иногда кажется, и не было вовсе. Когда спрашивают меня: «Кто твоя мать, Дайли?», я честно не нахожусь с ответом. Помню лишь, что когда-то очень давно был человек, кажется женщина, что предлагала мне еду и кров, но не помню ни ее лица, ни запаха, ни своего отношения к ней. Быть может, эта причудливая незнакомка и была той, что так неосторожно подарила мне жизнь? Как знать… Да и важно ли это теперь? Для Дао Хэ – это не имеет ровным счетом никакого значения. А для меня? Мне кажется, что истинное мое Я давно растворилось в складках черного сухэйли, что носят все послушники монастыря. Мы узнаем друг друга лишь по глазам и по походке, что незримо отличает нас. Нам неведомо, кто из нас девушки, а кто парни, равно как неведомы и звучания иных голосов, чем те, которыми говорят учителя Дао Хэ. Ведь каждый из нас всего лишь Тень, истинного лица которой не дано узнать никому.

«Всего лишь Тень до той поры, пока сила не благословит каждого из вас» – так говорили мне еще с тех пор, когда подол самого маленького сухэйли, что был выдан учителем Тонгом, волочился вслед за мной по полу, собирая собой всю неуловимо забившуюся в щели между каменными плитами пола пыль.

«Но я не тень! У меня есть лицо, и оно совсем не черное!» – возмущенно кричала я в ответ.

«Всего лишь Тень», – неустанно твердил Тонг, пока каждый из нас не начинал верить, что это действительно так. Беззвучные и бесправные воспитанники Дао Хэ, монастыря, что каменной громадиной возвышается на востоке Аира. Все мы росли и взрослели, трудясь над собой не покладая рук. Днями напролет просиживали в медитациях, стараясь познать свое внутреннее Я. Часами отрабатывали сложнейшие комплексы упражнений, совершенствуя свое тело. Но каждый из нас знал, что не будет нашим трудам ни конца, ни вознаграждения, так как остановимся мы лишь умерев.

– Дайли, – низкий голос учителя раскатом грома разнесся по внутреннему дворику Дао Хэ.

Я неохотно оторвалась от собственных мыслей и посмотрела в сторону мужчины, что звал меня из окна второго этажа.

– Поднимись ко мне, Паи¹, – легко кивнув, сказал мой Сэ’Паи².

Поклонившись уже исчезнувшему в проеме окна учителю, я, более ни минуты не задерживаясь, направилась в сторону кельи, где жил Сэ’Паи Тонг, мой учитель и наставник. Единственный из того немногого числа людей, что жили в Дао Хэ, и который мог говорить со мной вслух. Человек, которого я воспринимала как друга, а не только наставника.

Стоило лишь ступить в проем, что уводил с залитого полуденным солнцем двора, на второй этаж каменной обители послушников монастыря, как я погрузилась в совершенно непроглядную темень. Но темнота давно не пугала ни одного из нас. Каждый из послушников Дао Хэ владел всеми пятью чувствами осязания в совершенстве. И такая вещь, как дезориентация, уже очень давно не грозила нам. Если мы не видели, то слышали, если же не слышали, то осязали – тело лишь инструмент, а играет на нем человек. Его сила, разум и воля, – так учили нас с детства. Потому я легко преодолела несколько пролетов каменных ступеней и совершенно бесшумно шагнула в длинный, освещенный светом масляных ламп коридор. На пути к келье Сэ’Паи Тонга мне никто не повстречался, что было и неудивительно. Ведь полдень – время физических практик у большинства послушников. И лишь один юноша, сгорбившись над каким-то давно въевшимся в пол пятном, неторопливо тер его на другом конце коридора.

Это был Мулан – «Безликий». Когда-то он был Тенью, как и каждый из нас носил сухэйли и готовился к благословенному дню Обретения Лица. Когда-то он был отмечен силой и должен был стать учеником и послушником Дао Хэ. Но быть избранным и стать им – оказалось вовсе не одно и то же. Мы с ним были примерно одного года, и я хорошо помню то, что произошло с Тенью, которая не смогла развиться в теле Безликого.

Мулан был необычным ребенком, во всяком случае для монастыря Дао Хэ он был таковым. Слишком беззаботный, непоседливый и энергичный. Его фигурку, закутанную в черный сухэйли, перепутать было невозможно. Он шнырял по монастырским задворкам с энтузиазмом кошки, что выслеживает долгожданное лакомство в виде мышки. В первые же недели своего пребывания в монастыре он обследовал все подвалы, чуланы и хозяйственные постройки. Этого молодого послушника всегда можно было увидеть там, куда нормальному человеку и лезть не захочется.

Как я уже сказала, Дао Хэ расположен на востоке государства Аир, а именно в горной его части. Будто хищная птица, возвышается мой монастырь над равниной, что раскинулась у его ног. Воздух здесь сильно разрежен, и многим с непривычки очень тяжело дышится в наших краях. Но отнюдь не это превратило Мулана в калеку без единого шанса на выздоровление. Ветра здесь поистине страшной силы, и даже самый незначительный ветерок может в одну секунду превратиться в неистового зверя, способного подхватить маленькое и слабое тело ребенка и со всей силы обрушить его на каменные плиты внутреннего двора. Так произошло с этим мальчиком, когда он решил взглянуть на монастырь с крыши одной из хозяйственных построек. Тогда Мулан сломал обе ноги, но не это сделало его Безликим – в тот день он потерял свой сухэйли, и его неокрепшая Тень просто сгорела под сотнями взглядов воспитанников и монахов Дао Хэ.

В тот день Мулан не просто лишился дара, он стал «Безликим» и безумным. Вот так просто превратился в существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Его трагедия стала уроком для каждого из нас. Ни один послушник по своей воле после этого случая не снял бы сухэйли до того дня, когда его Тень разовьется достаточно и он обретет Лицо.

«Всего лишь Тень, выгорающая на солнце без остатка», – нечаянная мысль коснулась моего сознания, когда я в очередной раз бросила осторожный взгляд на сидящего в конце коридора юношу, что остекленевшим взглядом смотрел в пол, продолжая тереть несуществующее пятно.

Дверь в келью Сэ’Паи оказалась не заперта, что означало, что учитель ждет меня.

– Дайли, заходи, – ровный густой бас раздался изнутри комнаты.

«Сэ’Паи Тонг», – войдя, поклонилась я, мысленно обращаясь к мастеру.

– Прошу тебя, не стой на пороге, пройди и присядь со мной рядом, – учитель сидел на полу в самом центре маленькой комнаты, освещаемой лишь скудным светом, что лился из узкого окошка над его головой. Ноги он скрестил перед собой и, более ни на что не отвлекаясь, потянулся к маленькому столику, что стоял справа от него. Взял небольшой керамический чайник и разлил по маленьким пиалам сбитый чай, что регулярно пили в наших краях.

Я слышала, что люди, живущие в долине, считают этот напиток редкостной дрянью, в Дао Хэ же без него не проходит и дня. Чай, молоко, масло и соль – вот четыре основные составляющие даоского чая, как еще его называют жители долины.

Не дожидаясь повторного приглашения, я аккуратно присела на предложенную мне мастером подушечку.

– Дайли, я не просто так позвал тебя сегодня, – протягивая мне пиалу чая, сказал Сэ’Паи Тонг. – Близится важный для тебя день, скоро ты обретешь Лицо.

«Я знаю», – коротко ответила я, принимая пиалу и делая осторожный глоток.

Учитель деликатно кивнул и задал следующий вопрос.

– Думала ли над тем, что будет после того, как ты получишь право снять сухэйли? – тихо, но уверенно продолжал говорить учитель.

Я невольно замерла. Вопрос о том, что когда-нибудь настанет день, и я встану перед выбором, в какую сторону должна двигаться дальше, конечно посещал меня. Но все это было столь призрачно и далеко, что всерьез думать о том, что однажды мне придется покинуть Дао Хэ, еще не приходилось. Но даже не это встревожило меня. Учитель не терпит пустых разговоров, оттого я поняла, что и этот он завел неспроста.

«Для чего вы спрашиваете, Сэ’Паи?»

Учитель негромко хмыкнул и отставил пиалу с чаем в сторону.

– Дайли, у меня есть просьба к тебе, – пристально посмотрел мне в глаза мужчина, рискуя раствориться в черных провалах, что уже давно заменили привычные радужки глаз. Тень жила внутри нас, она вытесняла собой все человеческое, и лишь в День Обретения Лица каждый Паи обретет не только возможность снять сухэйли, но и безбоязненно смотреть в глаза окружающим.

«Не надо, Сэ’Паи, вы же знаете, я не люблю, когда так делают», – как можно жестче сказала я, отводя взгляд в сторону.

– Прости, просто сам не свой сегодня, – неожиданно прямо сказал Учитель Тонг, – я не просто так спрашивал тебя о планах, Дайли. Вчера я получил письмо из столицы, – сказал мастер, делая небольшой глоток чая, – и не от кого-либо, а от Императора.

«При чем здесь я?»

Возможно, кому-то то, как я говорю, показалось бы грубым. Но поверьте, когда вынужден годами хранить обет безмолвия и лишь в редких случаях подавать голос, и тот мысленный, то сам процесс речи становится в тягость. Меня тяготят пространные речи, не восхищает ораторское мастерство, Тень внутри меня никому и никогда не верит на слово. Так для чего нужны слова? Лишь инструмент, что может в редких случаях облегчить жизнь.

– Император просит отрядить несколько послушников монастыря Дао Хэ ко двору, – так же коротко ответил Тонг.

«Вы специально заставляете меня спрашивать несколько раз? – усмехнулась я. – При чем здесь я?»

– Я думаю, что именно тебе стоит отправиться ко двору. – На этот раз все было предельно ясно, меня отсылают от монастыря сразу после Великого Дня.

«Почему, могу я спросить у вас?»

– Потому, что у тебя сильная Тень, и потому, что я не вижу тебя на услужении в храме. С самых ранних лет ты смотришь на наш дом как на свою персональную клетку. Даже понимая, что не окажись ты здесь, то попала бы в такое же положение, как Мулан, ты все равно тяготишься своей жизнью в монастыре. А после того, как Обретешь Лицо и твои силы возрастут – это станет даже опасным. Тебе необходимо уйти. И, если ты все-таки решишь вернуться однажды, Дао Хэ примет тебя как родную дочь.

«Для чего мы нужны Императору?» – не смогла удержаться я от вопроса.

– И никаких пререканий? – иронично изогнув бровь, ухмыльнулся учитель.

«Зачем? Я хочу посмотреть, как живут люди в долине. Но также мне необходимо знать, чем это для меня обернется. В конце концов, без обид, Сэ’Паи, но уйти я могу и сама по себе», – равнодушно отозвалась я.

– Ты неисправима, Дайли, нельзя быть столь прямолинейной, – тепло улыбаясь, сказал Сэ’Паи Тонг.

На что я лишь промолчала. Прямолинейность, на мой взгляд, это привилегия тех, кому нечего терять. А у меня и так ничего нет, чтобы отказывать себе в удовольствии говорить то, что я думаю. Потому не стоит размениваться на пустые мысли и слова.

– Неисправима, – все еще улыбаясь, повторил он. – Империя собирает специальный отряд, состоящий из лучших воинов и магов, Дайли. И если обычно воспитанники Дао Хэ не привлекались к государственным делам, то в этот раз Император весьма настойчиво просил о нашей помощи.

«Это не ответ», – коротко заметила я.

«Не ответ, – уже мысленно согласился со мной Сэ’Паи Тонг. – Но о большем вслух говорить не стоит. Дочь Императора с рождения обещана в жены наследнику одного из сопредельных государств. И вашей задачей будет сопроводить ее в земли народа, что живет на Севере».

«Властители льдов?» – новость была неожиданной для меня, и потому мне с трудом удалось сдержать удивление в голосе.

«Да», – коротко ответил учитель и тут же продолжил:

– Как ты понимаешь, это неспроста, что Император просит об участии наш монастырь. Твое присутствие будет инкогнито. Никто не должен знать о силе, что живет в тебе, как и о том, что ты девушка.

«Тогда как же…» – не успела я договорить, как учитель поднял ладонь в успокаивающем жесте и продолжил:

«Ты отправишься в это путешествие под видом юноши-воина, не наделенного какой-либо магической силой. Все, что ты можешь использовать для своей безопасности, – это лишь твои физические умения и парные клинки. Никто, Дайли, я повторяю, никто не должен знать, ни кто ты, ни откуда на самом деле прибыла. Твоя задача незримо оберегать наследницу в ее путешествии».

«Но, учитель, сняв сухэйли, как мне удастся скрыть то, что я женщина?»

«Об этом не тревожься, нам придется кое-что придумать. Но для начала стоит дождаться Великого Дня. Ступай, Дайли, скоро многое изменится для тебя. Мы позже обсудим все детали».

Не задавая более вопросов, я сделала глубокий поклон и вышла из кельи учителя.

«Все изменится», – эта мысль и пугала, и завораживала одновременно. Так долго я мечтала о том, что покину монастырь, что, когда этот момент настал, оказалась совершенно к этому не готова.

Но есть и плюсы в жизни Дао Хэ. Например, один из них заключается в том, что время здесь порой летит совершенно незаметно, убегая сквозь пальцы обитателей монастыря так стремительно, что ты даже не в состоянии понять, сколько дней или часов прошло с того момента, как ты отважился начать за ним отсчет. Утро в Дао Хэ приходит затемно, когда ночной холод заставляет тебя просыпаться, так как от него не спасает тонкое шерстяное одеяло, что затерто практически до дыр. Проснувшись, каждый послушник спешит в бани, что расположены на нижних этажах Дао Хэ. Ведь если не подсуетиться и не занять вовремя отдельную кабину, рискуешь остаться и вовсе грязным. Так как ждать возможности нет, скудный завтрак подается лишь в одно время, и если ты за ним не успел, уж он-то точно дожидаться не станет. А после завтрака все послушники собираются во дворе, где нас уже ждет Сэ’Паи Ван. Он, как обычно, будет заниматься с нами до тех пор, пока солнце не достигнет зенита. И так каждый Паи с шестом, мечом или двумя короткими палками будет отрабатывать бесконечные связки, тренируя и разминая свое тело. Позже во двор принесут небольшой чан, в котором будет плескаться обжигающе горячий взвар из специального сбора трав, который тут же разольют по пиалам и раздадут ученикам. Эти травы призваны помогать нашим связкам и мышцам лучше набирать силу и поддаваться растяжкам. Необходимо пить его изо дня в день, пока мы не «обретем Лицо». Затем придет Сэ’Паи Тонг и поведет нас на место силы, где под землей соединяются в одну сразу несколько энергетических рек. Там мы будем освобождать наше сознание, сливаясь своей Тенью и разумом с энергорекой. Никто из нас не считает время в такие моменты, и никто не посмеет потревожить Паи, пока он сам не «вернется». Ведь каждый знает, как это опасно – вырывать неокрепшую Тень из пограничного состояния. Новенькие могут просидеть так несколько дней подряд. Те же, кто уже неплохо могут себя контролировать, смогут очнуться уже через несколько часов. После будет ужин, столь же скромный, как и завтрак, но зато очень питательный. Обычно это ячменная или рисовая каша, овощи и даоский чай. Затем мы разойдемся каждый к своему наставнику, где до самой темноты будем учиться управлять Тенью, что с рождения живет внутри каждого из нас. Также заниматься науками, письмом и чтением. Правда, есть дни, когда некоторые Паи освобождаются от тренировок, но лишь для того, чтобы облегчить бремя тех, кто живет в услужении у монастыря, обеспечивая нас едой, заботясь о чистоте и прочих хозяйственных нуждах.

И так изо дня в день живет мой монастырь своей размеренной жизнью в тишине и безмолвии послушников, что могут общаться друг с другом лишь мысленно. Чужакам кажется, что в Дао Хэ стоит гробовая тишина, знающие же могут в одночасье оглохнуть от силы мысленного общения, что происходит здесь ежесекундно. Иногда мы даже смотрим сны друг друга, разумеется с разрешения спящего, раскрашивая таким образом однообразную реальность.

«Дайли! Дайли!» – из моих размышлений над пиалой с чаем меня вывел этот неожиданный восклик.

«Тэо? Чего так кричишь?!» – еще не видя того, чей голос столь отчетливо раздавался у меня в голове, возмутилась я.

«День настал!!!» – еще более восторженно отозвались мне, в то время как из-за поворота в обеденную залу ворвался мой друг и однолетка, Тэо.

Не поднимая головы, дабы нам не пришлось встретиться взглядами, потому как Тени иногда весьма агрессивно реагировали друг на друга, я постаралась как можно спокойнее задать свой вопрос.

«Что за день, Тэо? Конечно, день настал, как, впрочем, и вчера, и позавчера», – усмехнулась я.

«Глупая Дайли, День Обретения Лица настал!» – его ментальный крик буквально взорвался у меня в голове, заставив недовольно поморщиться ровно до тех пор, пока я не осознала все им сказанное.

После чего я буквально подскочила на месте, едва не опрокинув пиалу с горячим чаем на своего незадачливого приятеля.

«Кто сказал тебе?!»

«Сэ’Паи Тонг велел нам готовиться! Идем же, Дайли!»

Дважды о таком просить меня было не надо. Не сговариваясь, мы опрометью побежали на нижние этажи, где располагались даоские бани. Ведь обязательным ритуалом, о котором мы точно знали, в День Обретения Лица необходимо было совершить омовение. Бани располагались на два этажа под землей. Здесь не горели масляные лампы, царила духота, влажность и кромешная тьма. Но каждый из обитателей Дао Хэ прекрасно ориентировался тут, нисколько не стесняясь темноты. Войдя в отдельную кабинку, я тут же принялась стягивать с себя сухэйли.

«Неужели я вскоре смогу увидеть свое тело? Глаза? Не боясь, смогу ходить рядом с другими людьми?»

«Да, Дайли», – в голове раздалась осторожная мысль Тэо, что, по всей видимости, подслушал меня. Волна тепла и дружелюбия пришла с его стороны.

«А что если обряд не удастся завершить, как было с Люи?» Каждый день я гнала от себя подобные мысли, но избавиться от них до конца так и не удалось. Не многие из нас знали, что не каждому Паи дано «обрести свое Лицо». Были случаи, когда послушники не возвращались с испытаний. И хотя никто из нас точно не знал, как происходит «обретение», все понимали, что это испытание легким уж точно не будет. Люи была старше нас на пару лет, и когда этот день настал для нее, все были уверены, что вскоре она вернется к нам, уже скинув сухэйли, и, не боясь солнечных лучей, пройдет по двору Дао Хэ. Но этого не произошло. Что случилось в тот день, так и осталось загадкой. Сэ’Паи Тонг на мой вопрос о Люи лишь коротко заметил: «Она отвергла свое Лицо». И более никаких объяснений не последовало.

В тот день я не могла понять, как можно через столько лет ожидания взять и отвергнуть свое Лицо?! Саму свою суть?! Я не понимала тогда, быть может, смогу понять это сейчас…

Нервно тряхнув головой, я постаралась отогнать от себя гнетущие мысли. Ни к чему все это.

Когда мы оказались во внутреннем дворе Дао Хэ, солнце уже практически село, щедро одарив угасающим золотом своих лучей все окружающее пространство. Воздух стал ощутимо прохладнее, но Сэ’Паи Тонг словно и не замечал этого. Он стоял в самом центре двора, прямо держа спину. На нем были простого кроя широкие штаны и такая же безрукавка. Его жилистые, не лишенные рельефа руки крепко сжимали посох. А на смуглом лице читались абсолютное спокойствие и уверенность.

– Пойдемте, вас уже ждут, – коротко бросил он, повернулся к нам спиной и направился к северным воротам монастыря.

То, что обряд проходил за пределами монастыря, мы знали, но вот где именно, никому не разглашалось.

Сухопарая фигура моего мастера легко двигалась вперед. Казалось, он совершенно не замечает многочисленные валуны и кочки, что встречались на нашем пути. Сейчас мы поднимались выше в горы. С каждым шагом становилось все холоднее и тяжелее идти. Еще совсем недавно пологие склоны как-то незаметно превратились в практически вертикальные стены. Конечно, не обладай мы нашей физической подготовкой, то пришлось бы совсем туго. Но мы шли, стараясь ни в чем не уступать учителю.

Вскоре, преодолев очередной скалистый уступ, мы оказались на небольшой платформе, на противоположной стороне которой неровно чадил факел, задыхавшийся от нехватки кислорода на такой высоте. Но даже в его неровном свете можно было разглядеть темный провал в горной породе. Должно быть, это был вход. Вот только – куда?

Не говоря ни слова, Сэ’Паи Тонг направился в сторону темного входа и тут же растворился в густой тьме, что клубилась там, куда свет факела не доносился. Мы, не сговариваясь, последовали за ним.

Оказалось, что это отверстие в стене весьма и весьма узкое, как и сам проход, который оно открывает. Это был длинный, погруженный в непроглядную темень коридор, в котором совершенно невозможно встать в полный рост. Сколько мы так шли, я не знаю, но шея и спина успели существенно окаменеть. Но вот впереди послышался растущий гул множества голосов. Да, это не была галлюцинация, впереди и впрямь пели, причем не на один голос. Следом за голосами моего обоняния достигли запахи благовоний, тяжелым облаком повисшие в этом замкнутом пространстве. И вот, в довершение ко всему, впереди показался слабый свет.

Когда же коридор закончился и мы шагнули на залитую светом поверхность, то с трудом смогли подавить вздох изумления. Я, Тэо и Сэ’Паи Тонг оказались в огромной зале овальной формы. Внутри было на удивление тепло и светло. По краю залы стояли все наши мастера, и они пели. Их голоса, казалось, заставляли вибрировать окружающее пространство. Было ощущение, что глубокое размеренное пение заставляет колебаться и дрожать от волнения воздух. А быть может, это просто меня начинала колотить нервная дрожь.

Я уже говорила, что очень плохо помню место, где была рождена, как и родителей, что даровали мне жизнь. Я вовсе не помню имени, что дала мне родная мать, но зато я очень хорошо помню тот день, когда переступила порог Дао Хэ. Словно именно с этого шага, разделявшего мир за пределами монастыря, и начиналась моя жизнь. Удивительно, как избирательна память человека… Хотя, быть может, в этом и заключалось пробуждение Тени, что происходило в стенах монастыря. Я не знаю.

Помню лишь невероятную боль, что резала мне сердце и заставляла корчиться в судорогах у самых ворот монастыря. Это было, как если бы кто-то выдрал из моей груди кусок плоти. Первым, что я смогла отчетливо разглядеть, было лицо моего Сэ’Паи. Он улыбался, склонившись над моим маленьким тельцем, и тихо говорил: «Потерпи, малышка, скоро пройдет. Потерпи, мы даже представить не могли, что Тень твоя будет так сильна, ведь ты девочка».

А я просто смотрела на него, не понимая ни слова из сказанного, и находила поддержку в его глазах.

Позже Сэ’Паи Тонг объяснил мне, что девочки с таким даром, как у меня, рождаются крайне редко, и сама вероятность того, что Тень войдет в женское тело, крайне мала. Но даже если это и происходило, частенько случалось так, как произошло с Люи. Женщин среди теней практически не было… Тем более среди тех, кто переживал Великий День…

Но, как это ни странно, умереть сегодня я не боялась. Ведь страх смерти ведом лишь тем, кто существует. А я всего лишь Тень. Как и все мы…

Песнь мастеров стала тише, но они не замолчали, а продолжали свой тихий напев. Сэ’Паи Тонг вышел в центр залы и, сложив руки на груди, глубоко поклонился.

– Братья мои, – вслух заговорил учитель, – сегодня особый день для двух наших учеников. Им предстоит умереть и родиться вновь, обретая Лицо. И каждый из нас будет незримо сопровождать их на этом не легком пути. Мы все вздохнем сегодня последний раз, чтобы задышать полной грудью уже вместе с Тэо и Дайли. Паи, подойдите ко мне.

Отбросив все посторонние мысли, я сделала шаг, устремляясь к центру залы. Как только мы подошли к мастеру, пение, что заполняло собой все окружающее пространство, изменилось. Не знаю, как им это удавалось делать при помощи одного лишь голоса, но выводимая монахами мелодия стала более энергичной. Создавалось впечатление, что, кроме слов, в ней появилось дыхание. Особая ритмичность заполнила все вокруг.

Учитель мысленно попросил нас лечь у его ног на спину, что мы тут же исполнили.

«Дыши вместе с нашими голосами, Дайли. Отпусти свой разум, выпусти Тень на поверхность, позволь ей вести себя. Мы все одно целое. Ступай, Дайли, и ничего не бойся. Твои ноги это земля, – очень тихо продолжал говорить Сэ’Паи, помогая войти в транс, – твои руки это вода, твое сердце – огонь, твой разум – воздух. Отпусти его!»

Резкий выдох, и невероятное чувство легкости и счастья знакомо затопили сознание, стоило отделить свой дух от тела. Я по обыкновению разглядывала себя со стороны и откровенно недоумевала, что может удерживать меня в этом теле? Для чего держаться за бренную плоть, когда здесь так легко и свободно можно быть самой собой.

Такие мысли посещают всегда во время подобных практик, главное удержать свое сознание, не поддаться порыву и не уйти.

«Держись за свое тело, это твой главный маячок», – учил меня Сэ’Паи Тонг, когда я только тренировалась покидать физическую оболочку.

Краски вокруг стали много ярче и контрастнее, со стороны пещера, в которой мы разместились, казалась более светлой, если не сказать солнечной. Это было из-за большого количества переливающихся золотом аур присутствующих. Невероятно завораживающее зрелище.

И лишь два темных пятна портили окружающее великолепие. Будто две черные воронки, они втягивали в себя разлившееся вокруг золотое сияние. Не сразу я поняла, что одной из этих воронок является мое тело. Окутанное в темную ткань сухэйли, оно недвижимой куклой лежало на каменном полу, впитывая как губка окружающее его сияние. И чем дольше я всматривалась в эту тьму, тем сильнее разрасталась тьма, поглощая все больше сияющего пространства. В какой-то момент я поняла, что не в силах отвести взгляда от происходящего, и именно тогда тьма хищной птицей бросилась на меня.

Безвременье. Затмение полное и непостижимое, а вокруг лишь тьма. Всепоглощающая и дарующая покой и смирение. Как сладко раствориться в ней и как страшно сделать это. Мысли медленно протекали где-то на задворках сознания. И именно в тот момент, когда мне начало казаться, что я – это кромешная, беспросветная чернота, тьма вокруг меня рассеялась.

Я стояла на скалистом уступе, и холодный пронизывающий ветер, казалось, проникал сквозь кожу. Взгляд невольно опустился вниз, но вместо ожидаемого темного подола сухэйли я увидела свои ноги… Вот только кожа на них лоснилась и блестела атласной тьмой. Подняв перед собой руки, я невольно отпрянула, увидев, что и они не покрыты, но так же черны.

«Боги, что со мной?!» – по привычке мысленно воскликнула я.

– Все так, как и должно быть, – бархатистый женский голос раздался со спины.

От неожиданности я резко обернулась и буквально потеряла дар речи. Прямо передо мной стояла молодая девушка, фигура ее была легка и изящна. Густые темные волосы тяжелым покрывалом окутали ее обнаженный стан. Немного раскосые зеленые глаза весело смотрели на меня. А чуть пухлые губы изогнулись в приветливой улыбке.

– Боишься, Дайли? – словно трель колокольчиков, разнесся ее голос в пространстве.

«Нет, – мысленно ответила я. – Кто ты?» – едва справляясь с волнением, спросила я.

– Ты, – так же коротко ответила незнакомка.

– Принимаешь ли ты свое Лицо, Дайли?

На последнем слове сильный поток ветра подхватил волосы девушки, откидывая их за спину и открывая ее тело моему взгляду. Мне не было нужды смотреть на нее, чтобы знать, какая она, ведь моя фигура была точным ее отражением. С одной лишь разницей: я никогда не видела себя со стороны.

Я не стала ничего ей отвечать, а лишь, повинуясь какому-то инстинкту, протянула навстречу руку. Незнакомка широко улыбнулась и коснулась кончиками пальцев моей кисти. Ее белоснежная кожа резко контрастировала с черным атласом моей руки, и в момент, когда она дотронулась до меня, я внутренне содрогнулась. Это было невероятным, но внутри меня все задрожало, а взгляд уловил лишь то, как легко мои пальцы буквально просачиваются внутрь девушки, а вслед за ними и все тело как магнитом потянуло к ней. Мы стояли так близко, что я тонула в зелени ее глаз, растворяясь всем существом в ее теле. Это было страшно, пугающе и в какой-то момент больно. Невыносимо больно, так, будто меня неведомая сила рвала на клочки и уносила куда-то в неизвестность.

И вот, когда боль стала нестерпимой, я закричала во всю силу своих легких, но в ушах отозвался голос незнакомки, также кричащей от боли. В этот момент я открыла глаза.

Невнятные сипы доносились из моего горла, в глазах все плыло и с трудом удавалось хоть как-то сфокусировать взгляд. Полная растерянность и смятение царили внутри меня. Я с трудом смогла припомнить, где нахожусь. И в этот момент я почувствовала, как чья-то ладонь сжалась на моем затылке.

– Все хорошо, Дайли. Дыши, дыши глубоко. Ты не одна, – знакомый голос ворвался в круговерть спутанных мыслей моего сознания. Сэ’Паи Тонг, склонившись надо мной, придерживал мою голову одной рукой, а второй взялся за ту часть сухэйли, что закрывала лицо. Повинуясь инстинктам, что были доведены до автоматизма, я резко оттолкнула его руку.

– Не бойся, Паи, уже можно, – очень тихо сказал он, и я как-то разом вся обмякла, неожиданно понимая, о чем говорит мой учитель.

«Неужели…» Сказать то, что робкой надеждой зажглось в моем сердце, было страшно даже мысленно.

– Да, – ответил на мой немой вопрос учитель и, не дожидаясь дальнейших возражений, откинул сухэйли с моего лица.

Я неуверенно переступила порог комнаты, что так долго служила мне домом. Из маленького окошка сочился алый свет рассветного солнца, окрашивая стены моего жилища причудливыми золотистыми бликами. На полу лежал нетронутым мой свернутый матрас и одеяло, что так долго обнимало меня ночами на протяжении семнадцати лет, что провела я под крышей Дао Хэ. В остальном келья послушника сияла девственной чистотой, ибо у нас было все необходимое и ни к чему привязывать себя к вещам. И лишь несколько вещей смотрелись в моей комнате совершенно дико и непонятно. Поверх сложенной постели лежала моя новая одежда. Это были голубого цвета штаны, белая рубашка, темно-синяя холщовая куртка с воротником-стоечкой, черный пояс, простые тапочки на жесткой подошве. Несмотря на всю незатейливость вышеперечисленного, мне это казалось верхом совершенства! Ведь вещи были цветными!

Не раздумывая более ни секунды, я одним резким движением скинула свой безликий балахон на пол и облачилась в то, что было оставлено для меня наставником. Так необычно было видеть свое тело в свете солнца. То, насколько моя кожа оказалась бледной в сравнении с остальными обитателями Дао Хэ, сперва напугало меня. Но это было естественно, если принять к сведению то, что до сегодняшнего дня она ни разу не ощущала на себе прикосновения солнца.

1.Ученик.

2.Мастер.