Kitobni o'qish: «Соль. Время любить»
"– Пока жива, с тобой я буду
– Душа и кровь нераздвоимы,
– Пока жива, с тобой я буду
– Любовь и смерть всегда вдвоем. …
– За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба – я и ты."(С) А.Кочетков.
Пролог.
Он сказал ей, что она должна прийти сегодня к берегу моря. Туда, где он впервые поцеловал её. На тот скалистый уступ, где без устали разбиваются о скалы тяжелые волны. Где всегда дует соленый морской ветер. Он будет ждать её там с первыми звездами.
Всё это время, до самого вечера, сердце в её груди предательски сжималось. Она волновалась. Почему он позвал её сейчас? После того, как встретился с отцом? Для неё, как и для Кирана, было неважно, какого кто из них происхождения. Ни один из их друзей никогда не заострял на этом внимания. Но, стоит быть реалистами, ни один из них не был сыном короля. Ни один, кроме Кирана. И король этот был хозяином страны, в которой им всем предстояло жить. Кем бы они ни были рождены, реалии этого мира… они вынуждены под них подстраиваться.
– Айдова бездна, – не сумев сдержаться, выругалась она, стоило ей отворить створки шкафа в своей комнате общежития, где она жила.
– Ты чего? – лениво отозвалась Айрин, что сейчас изучала очередной трактат по анатомии существ. При этом девушка лежала на кровати, задрав ноги на стену, а голова её свешивалась вниз, и белоснежные волосы устилали пол.
– Просто интересно, куда делась моя одежда?
– А, что? – даже не посмотрев на Соль, отозвалась она.
Соль раздраженно вздохнула, но сказала все же спокойно.
– Мне надо уйти.
– Куда?
– Эй, я задала тебе вопрос, а вместо этого отвечаю на твои…
– Ты, – захлопнув книгу, перевернулась на живот девушка, – забыла, да? Сегодня день бесплатной стирки. Я сдала всё в прачечную при академии, – легко пожала плечами её соседка.
– Почему? – как-то потерянно вздохнула Соль, опускаясь на кровать.
– Потому, что сегодня это можно сделать бесплатно и не самим, разве не понятно?
– Но мне теперь нечего надеть, – как-то сокрушенно выдохнула Соль.
– Ну, кое-что всё же есть, – указала Айрин своим тонким пальчиком на створку соседнего шкафа.
Соль решительно распахнула её и изумилась.
– Что это? – на вешалке висело платье, которого никогда не могло быть у такой, как она, учитывая то, что в кошельках студентов всегда гулял ветер и денег постоянно не хватало. Да и куда с их занятостью в таком ходить? Сшитом из тончайшей ткани, украшенной крошечными кристаллами, которые на свету выглядели точно россыпь водяных брызг, нежно-жемчужного цвета… Оно было не просто роскошным, оно было идеальным.
– Так, – легко отмахнулась подруга, – появился тут у меня один воздыхатель. Ну, как? Сойдет?
– Я не могу… – ошеломленно прошептала Соль.
– Почему? Не нравится? – изогнув темную бровь, осведомилась Айрин. – Вроде ж ничего такое…
– Оно слишком, – от переизбытка эмоций попыталась изобразить руками то, что чувствовала.
– Да нормально, надевай, – отмахнулась девушка.
Ну и выбора как такового не было. Киран ждал её сегодня, и то, что он должен был сказать, вернувшись из отчего дома, было слишком важно, чтобы она просто не пришла.
Ночи в Эйлирии всегда были жаркими, потому она и не думала надевать поверх легкого струящегося платья что-то ещё. Но когда оказалась на берегу, то подумала, что, наверное, зря. Слишком откровенно одетой она себя ощущала в этом легком платье, с распущенными волосами, поднимаясь на продуваемый всеми ветрами утес.
Первые звезды уже давно появились, украсив черный бархат неба, когда она оказалась на самом верху, чтобы увидеть множество чаш с огнем, которые были расставлены вокруг, словно очерчивая границы плато. Киран стоял у самого края обрыва, спиной к ней. Его кроваво-красные кудри, точно языки пламени, развевались на ветру. И только сейчас она заметила, что рубашка на нем напоминает по цвету её платье.
– Я же говорил, – тихо сказал он, – что жду тебя с первыми звездами, – повернулся он к ней лицом, тепло улыбаясь.
– Девочки, друг, – то, что рядом с Кираном стоял еще Зорис, стало для Соль полнейшей неожиданностью, но из-за света, что исходил от чаш с огнем, она не заметила его сразу, – такие девочки, – усмехнулся парень, хлопнув друга по плечу.
– Что… – она хотела спросить, что всё это значит, но не успела, вдруг поняв, что стоит в кругу ещё сорока четырех студентов Медицинской академии Эйлирии.
– Что же, – вновь заговорил Зорис необычайно торжественным голосом, – сестра, подойди ближе и займи своё место по правую руку от нашего брата.
– Идиот, – не выдержал Там-Там, выступив чуть вперед, – нельзя сегодня их так называть.
– Почему? – нахмурился парень.
– Как ты собираешься заставить их говорить всё то, что навыдумывал сегодня, если будешь кликать их братом и сестрой!
– Точно, – благодарно кивнул парень, – иди сюда, Соль, и встань по правую руку от Кирана.
Если Соль и хотела спросить, что всё это значит, то не успела, получив тычок в спину от Айрин.
– Не тормози, – напутствовала подруга.
Когда она оказалась там, куда попросил её встать Зорис, парень вновь заговорил нарочито торжественным голосом.
– Мы, дети Двуликого Бога, собрались сегодня под сводом его обители, – со смешинкой во взоре на мгновение посмотрел он на небо, – чтобы эти два сердца застучали друг для друга, – хитро прищурившись, улыбнулся он и прошептал для Соль. – Мы первые в своем роде, и я подумал, что нам нужны особые традиции.
– О, Боже, начинается, – обреченно прошептал Там-Там где-то позади.
– Хочу спросить вас… – тем временем посмотрел парень поочередно на Соль и Кирана. – Встанешь ли ты, Киран, за спиной этой женщины и сумеешь ли оставаться там несмотря ни на что?
– Да, – совершенно серьёзно ответил Киран, взглянув в глаза той, любовь к которой не вызывала у него ни страха, ни сомнений. Его сердце всегда дрожало рядом с ней. Он всегда видел в глазах этой женщины свою судьбу.
– А, ты, Соль, сумеешь ли принять его как того, кто встанет затвоей спиной?
– Да, – ответила она, не до конца понимая, что они тут устроили, но она всегда знала ответ на ритуальный вопрос их мира. И всегда мечтала дать его, хоть и не была уверена, что им с Кираном это позволят.
– Отлично, – немного растягивая гласные, хищно улыбнувшись, сказал их самонареченный жрец. – Браслеты мне, – скомандовал он, хотя Катлин уже стояла рядом, держа украшения, которые бы свидетельствовали о том, что теперь Киран и Соль нареченные. Тонкое плетение изящных почти невесомых браслетов приятно холодило кожу, когда металл обнял её предплечья.
Когда такие же браслеты сомкнулись на запястьях Кирана, Зорис довольно сказал:
– Ну, а теперь та часть, которая возможна только для таких, как мы. Я сам придумал, – «по секрету» громким шёпотом сообщил он Соль. – Да коснется сила Двуликого двух сердец, что соединились здесь под сводом его обители, – в этот момент ладони Зориса засияли нежно-голубым и тончайшие нити потянулись к двум молодым людям. То же самое повторили и те, кого они уже очень давно считали своими братьями и сестрами. И, позволяя этому кокону из сияющих нитей оплести себя в нежные объятия, сплестись с их собственными, они чувствовали, что все сказанное не просто слова, они пронесут эти клятвы сквозь века, потому что поклялись перед теми, кто любил их, дорожил ими, чья сила ласково приветствовала их союз.
Разве думала тогда Соль, что никто из её братьев и сестер больше не заключит подобный союз? Разве могла себе представить, что освобожденный от телесной клетки дар устремится туда, где его однажды приняли? Разве задумывалась она тогда, что станет последним пристанищем для силы, сосуд которой вдруг оказался разбит? Нет, тогда, под звездным небом Эйлирии, среди друзей, она была счастлива, потому, что тонула в любящих зеленых глазах. Потому, что он обещал ей быть всегда за её спиной, а она приняла его. Слова, которые в их мире говорились далеко не на каждой брачной церемонии. Слова, которыми боялись разбрасываться, а ещё больше – нарушать данное обещание. Больше, чем клятва или обещание, – это слова о намеренье жить так, и никак иначе. Слова, сказанные перед Богом, данные не только своей избраннице, но и ему, – непреложны.
Меня выбросило на самом краю империи, как и было задумано. Вот только то, что случилось перед этим, я никак не планировала. Потому, не тратя времени даром, превозмогая тошноту и общее недомогание, постаравшись сосредоточиться на том, что было вокруг, отыскала первый попавшийся камень и со всего маха обрушила его на телепорт, что вынес меня на границу с империей. Если нет кристалла, крошечного красного камешка в самом центре амулета, то отследить телепортацию очень сложно.
На востоке царила теплая южная ночь. Потому я не боялась, что меня заметят. Ведь, как бы там ни было, магические сети меня не чувствовали. Я была никем для них.
Некоторое время я просто лежала на теплой земле, всматриваясь в черное звездное небо. Когда-то давно небо было точно таким же. Точно так же сияли звезды, и мир казался таким большим. В день, когда Зорис взял с нас те клятвы, воображая, что мы как представители нового вида людей просто обязаны иметь свои традиции, эти же звезды были свидетелями наших клятв тогда…
– Не смей думать об этом, – тяжело прошептала я, борясь с подступившими слезами.
В моменты страшных потрясений я всегда испытывала усталость. Не знаю, почему я никогда не злилась, как многие люди. Не могла устроить скандал или истерику, а то и выместить свой гнев на ком-то. Гнева никогда и не было толком, от него я тоже уставала. Вот и сейчас мне казалось, что моё тело налилось свинцовой тяжестью. Казалось, что ещё немного – и я увязну в земле, на которой лежала. Так тяжело мне было.
– Потом, ты обо всем подумаешь потом, – уговаривала я саму себя. – Ведь, ты же понимаешь: что бы он ни сказал, тому должна была быть причина. Ты просто должна подумать об этом… должна, но не сейчас.
С трудом оперевшись на локти, я кое-как встала. Меня вынесло аккурат на задний двор форта, что недавно подвергся нападению. Сейчас восстановительные работы были закончены, и крепость, похоже, возобновила свою деятельность по охране рубежей Алании. Вот только свинарник, у которого меня выбросил телепорт, никто сторожить не желал. Оно и к лучшему.
Кое-как поднявшись на ноги, я, точно пьяная, потащилась в поросячий домик. Стоило переодеться, пока солнце не взошло. Как только было совершено проникновение в чужое жилище, его обитатели хором захрюкали и завозились.
– Тихо, мать вашу свиноматку! – зашипела я.
Странно, но подействовало. Всего через несколько секунд хрюшки угомонились, а может потому, что это я замерла, точно каменное изваяние. Переодевалась я, уже стараясь лишний раз их не беспокоить. Докатилась…
***
– Я же говорил вам, – слова, слетевшие с его губ, казались такими легкими, небрежными, пренебрежительными. Но кто бы знал, как горело у него сердце в этот момент, которое, казалось, ожило впервые за последние триста лет. Больно – не самое подходящее слово для описания испытываемых чувств. После того, что он сказал ранее, он чувствовал себя мышью, которая сама себя загнала в мышеловку. и все, что ей оставалось, – это сделать так, чтобы туда же не попала и она. – Этот человек не имеет никакого отношения ко мне и подобным мне, – тихо шепнул он Элтрайсу и Императору, которые использовали дежурный полог, скрывающий их разговор от Эль Ариен и его раба.
– Но ему удалось вернуть Рейнхарда к жизни, – справедливо заметил император. – Мне говорили, что болезнь, пожиравшая его тело, была необратимой.
– Подобный недуг раньше умели лечить в Ис’шере, – холодно заметил Киран, стараясь не смотреть в сторону, куда так нестерпимо желал взглянуть.
– Интересно, – скупо заметил Элтрайс, и это самое «интересно» не сулило Кирану ничего хорошего. Ему было все равно. Он не собирался более изображать из себя раба этого аланита. При первой же возможности он покинет империю для того, чтобы найти её, а после на коленях вымаливать прощение…
«О, чем я? – обреченно подумал мужчина, – Какое прощение?! Она даже не представляет, что он такое теперь! Если бы он был прежним, то вряд ли смог быть с тем, кто подобен ему! Урод, настоящий урод!»
– Что ж, я думаю, мы можем позволить нашему гостю насладиться торжеством, – тем временем сказал император, а Киран со всё нарастающей болью в сердце смотрел на то, как низко кланяется его женщина прежде, чем покинуть зал. Гнев, что теперь оплетал его сердце с такой легкостью, не заставил себя ждать, опаляя все внутри. Не он, а она была последним даром их Бога этому миру. Та, кто сохранила эту божественную искру. Частица Бога, заключенная в плоть. Чудо, ниспосланное им. Раб.
Последнее, что он мог сделать для той, что так любил, – это разорвать цепи, что сковали её. Он не станет извиняться за сказанное сегодня. Ни за что не станет. Сегодня он подарит ей свободу и просто уйдет, так будет лучше для неё. Тихая жизнь вдали от империи теперь невозможна для того, кем он стал, но она жива, и это самое главное! Самое главное… он отомстит за их утраты.
Он видел, как она встает на край обрыва. Смотрел, как развевается на сильном ветру шлейф её платья. Каждый изгиб ей фигуры, каждый жест, движение… он помнил. Он понимал, что она собирается сделать, когда заметил крошечный телепорт, зажатый в её ладони. Зачем же она пришла во дворец сегодня, если возможность сбежать была и прежде? Как это ни страшно понимать, он знал ответ. Последний раз… Он последний раз смотрел на неё. Он знал, но не мог насмотреться. Когда она сделала шаг в бездну, сердце его ухнуло куда-то следом за ней. Он подбежал к самому краю обрыва, чтобы его последний раз был немного дольше. Но когда мимо пронесся тот, кто посмел назвать себя её хозяином, и в момент, когда, судя по изменившимся энергетическим токам, был активирован телепорт, схватил её, распахнув огромные крылья, Киран понял, что не позволит ему последовать за ней. Не позволиттелепорту затянуть их обоих, а тому мерзавцу, которому она подарила жизнь, заклеймить её вновь.
С изменением дара он стал никем, пустотой на энергетическом уровне. Он не просто мог снять любое заклятие, убрать любое клеймо, он мог сделать так, что та сеть, что выбрасывалась телепортом для перемещения объекта, соприкасавшегося с ним, просто не почувствует крылатую тварь, что держала сейчас Соль. Просто коснувшись даром Эль Ариен, он сделал его никем для телепорта, что сжимала в руках Соль. Ещё миг – и девушка растаяла в воздухе, оставив после себя ошарашенного рабовладельца и его, Кирана, который в эту странную ночь разбил свою мечту. Ему казалось, в эту самую ночь он опустился на дно самой темной бездны.
***
Сказать, что этот план казался ему глупым, было как-то мелко. Вроде взрослая, а идеи в голове…
– Дура, – шикнул он себе под нос, хотя сделал это скорее из-за того, что боялся, нежели и впрямь так думал.
– Куда собрался? – услышать голос Ферта было вполне ожидаемо в этот вечер, учитывая то, что он вышел за дверь из их с Соль жилища поздно вечером.
– Господин велел мне кое-что сделать до его возвращения, – отозвался Кит, совершенно не веря в то, что довод, который оставила ему Соль, подействует.
– Что же? – не скрывая насмешки в голосе, осведомился Ферт.
– Ну, – замялся парень, сомневаясь, что сработает, и тут же добавил, – Соль передал, «время исполнить обещание».
После брошенных им нарочито легким тоном слов Ферт как-то побледнел и растерянно заозирался. После глубоко вздохнул и почему-то шепотом спросил:
– И что я обещал?
– Сопроводить меня в госпиталь, больше ничего, – сказал Кит так, как научила она его.
Некоторое время Ферт молчал. Точно раздумывая над чем-то весьма серьезным и важным.
– Идем, – коротко бросил он, поворачиваясь к Киту спиной. – Но ты сам сказал, что всё, что я должен, – это довести тебя до больницы.
– Не совсем, – решил уточнить паренек, почему-то вспомнив ушлых дельцов, с которыми когда-то ему приходилось иметь дело. Либо договариваешься обо всем от и до, либо потом попробуй докажи, что ты имел в виду. – Мне нужно попасть к одному конкретному пациенту…
– Зачем? – поинтересовался Ферт.
– Надо передать лекарство, – показал парень крошечный пузырек в коричневом стекле, – Соль только сегодня закончил настаивать, срок хранения маленький…
– И поэтому он решил стребовать с меня обещание? – скептически изогнул бровь Ферт.
– Соль знал, что вы спросите, и сказал ответить так: «Че надо, то надо, тебе знать не надо», – как-то не слишком уверенно закончил Кит. – Он ещё кое-что сказал, но это уж я повторять не стану, не такой я и дурак.
– И что же? – все же спросил Ферт, а Кит вспомнил, как Соль на его протест повторять это, сказала, что Ферт все равно спросит.
– Что если ты, щекастый хрен, не возьмешь попу в руки и не сделаешь так, как просит парень, то считай, всё начнется в эту же ночь… – слово «попа» было вставлено уже самим Китом, так как мальчик считал, что это не так обидно, как могло бы быть в исходном варианте послания.
Ферт как-то заметно посерьезнел, после развернулся и, не оглядываясь, направился туда, куда собственно Кит и просил.
Мужчина только вернулся на свое дежурство к дому Соль, после того как сопроводил господина на прием. Знал бы, остался бы там. Кит же, напротив, почему-то немного расслабился и почувствовал странную уверенность в успешности предприятия.
Когда они вошли в госпиталь, Кит уже выученным маршрутом направился к отделению для лежачих больных. И, все одно, какие бы доводы ни приводила Соль, он не понимал, для чего им в их ситуации ещё и лежачая больная. В конце концов, даже если эту самую Терезу удастся привести в чувство, что дальше? Кто знает, каким она была человеком? Это раз. И, находясь в бегах, таскать за собой лишний «груз» не лучшая идея. Это два. Даже он это понимал.
– Давай, только быстро. Господин был уверен, что ты решишь удрать в эту ночь, и просил глаз с тебя не спускать, – сказал Ферт, входя в свободное в это время от сотрудников госпиталя отделение.
Надо сказать,что Кит был не из тех подростков, что привыкли к домашнему уюту и спокойствию родных стен. После того, как умер отец, ответвственность за их небольшую семью перешла к нему. Он был слишком мал, чтобы работать физически, но и не мог допустить, чтобы мать стала продавать себя за краюху хлеба. Дети в семьях, как у него, взрослеют рано. И мальчик все прекрасно понял, когда пришла весть о том, что отец умер. Потому, как мужчина, которому отец велел заботиться о матери и сестре, Кит стал делать то, что умел. С ранних лет он ходил по тем тропам вместе с отцом. Он знал их очень хорошо, лучше многих. Потому быть проводником для сомнительных личностей стало его призванием. Вот только, когда в его деревню пришла черная хворь, то, что должно было уберечь семью, спасло именно его. Злая насмешка судьбы: его полная опасности работа спасла его. Жаль, что не семью. И теперь, даже несмотря на то, что Кит привык к ощущению опасности, он не мог унять волнение внутри себя. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг состав подведет? Вдруг не получится активировать телепорт?
И теперь, даже несмотря на то, что Кит привык к ощущению опасности, он не мог унять волнение внутри себя. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг состав подведет? Вдруг не получится активировать телепорт?
Он беспрепятственно дошел до нужной койки но убедился, что Ферт и не думает оставлять его одного. Всё, что ему теперь оставалось, – это следовать последним наставлениям Соль.
– Ой, – ахнул парень, как ему показалось, весьма ненатурально, когда флакончик выпал из его рук и разбился.
– Айд тебя ра… – не сумев договорить, Ферт озадаченно посмотрел на разлитую на полу жидкость и странный дымок, идущий от неё. Сделал неосторожный вдох и ничком упал на пол.
«– У тебя будет не больше трех минут, – вспомнились Киту слова Соль, которые она ему сказала, когда отдавала крошечный флакон. – Состав, усиленный при помощи дара, для аланита может быть опасен. Я не смогу сделать его действие продолжительнее без вреда для Ферта, потому, как только он упадет, тебе следует тут же проткнуть палец и приложить его к голове птицы… придурок, это не дельфин! Что, не видно, что ли? Крылья, клюв… Что с тебя взять, дубина, -отмахнуласьтогда она, объясняя рисунок, что сама же и нарисовала, не имея возможности показать настоящий амулет . – Проведешь пальцем с запада на восток, голова должна повернуться следом. Это вернет тебя домой, где бы ты ни был, понял?»
Он, конечно, же понял, но не мог отказать себе в удовольствии заставить ее объяснить ему всё ещё раз.
И, вот теперь, он сноровисто проткнул осколком стекла свой палец, взял Терезу за руку и уже приготовился сделать то, что сказала Соль, когда двери в палату распахнулись и на пороге возникло трое студентов-оборотней. Кит спешно прикоснулся к амулету и повел пальцем, когда эти трое кинулись к нему. Кто был быстрее – он или трое не людей, в чьих жилах текла сила и магия? Но он постарался, как мог, и последнее, что почувствовал, – как на его предплечьях сомкнулись две пары рук. Благо, что он всё же успел.
Дорэй растерянно замер, качнув гривой пепельных волос, и, не скрывая усмешки, посмотрел на аланита, лежавшего на полу. Пусть не втроем, но двое из них успели. Стоит проваливать, пока распростертый на полу аланит не пришел в себя.
Глава 1
Первое правило человека, которого волею судьбы занесло туда, где быть его не должно, – никогда и ни при каких обстоятельствах не показывать, что чувствуешь себя неловко. Всё нормально, не стоит суетиться. А если ты к тому же старый дед, то до тебя и вовсе нет никому дела… Всё будет выглядеть так, словно ты не примкнул к каравану с невольниками незаконно, а вроде как всегда тут и был. Что сказать, пограничная крепость ожидаемо была тем местом, откуда множество караванов устремлялись в Иртам и Илонию. Страны, что находились с противоположной стороны от Элио. Чем торговали? В основном рабами. Еще экзотическими животными, кое-какими специями, тканями, ну и прочей диковинной дребеденью с магической начинкой.
О, том, как я по собственной воле влезла в одну из клетей, где находились рабы, предназначенные для службы низшими слугами и прачками, я, пожалуй, расскажу так. На рассвете всем ключевым фигурам, которые способны были мне помешать, нестерпимо захотелось спать. Собственно, мои будущие попутчики были одними из первых, кто провалился в непробудный сон. Потом дело оставалось за малым: вскрыть обычный замок, для чего хватило бы знаний первого курса университета; влезть в повозку; защелкнуть замок; уместиться между одной непозволительно толстой для рабыни тёткой и низкорослым мужичком. И точно так же, как они, погрузиться в оздоровительный сон. Нет, я, конечно, не очень люблю рабство, но ещё меньше – ходить пешком по диким землям в одиночку. Думаю, никто не будет против подвезти несчастного дедушку до дома.
Почему все оказалось так просто? Ну, объяснение является столь же простым, как и способ проникновения в караван. Рабы, которые не имели пока хозяина, – не имели и клейма. Ведь клеймо невозможно свести для обычного человека как с ауры, так и с тела. Рабы, которых перепродавали повторно, считались порченными или «второсортными», поскольку на них уже стояли отметки прежних хозяев. И чем меньше было таких отметок, тем дороже можно было продать «товар». То есть фактически к людям, которым предстояло длительное путешествие через Элио, относились как к весовому товару, часть которого могла и испортиться за время пути. Особенно к рабам, что не были элитным товаром – не принадлежали к расам не людей. Таким образом, в глазах караванщиков моя клеть была чем-то вроде телеги с кучей картошки. Магическая простенькая сеть и вовсе не среагировала на мое проникновение. Сойти я собиралась тогда, когда до дома будет рукой подать. А пока же мне было проще путешествовать там, где была какая-то защита от набегов, выдавались минимальный паёк и какая-то толика воды. Да ещё и не ногами топать, а подвезут почти с комфортом.
Проснулась я, уже когда солнце неумолимо тянулось к земле. Вечерело. В клетке, которую тащилонесколько запряженных в неё песчаных ящеров, особенно ничего не изменилось. Разве что качало немного. Но я не в претензии, меня все устраивало. Я с комфортом разместилась на пухлом мягком плече соседки, которой при всем желании было некуда от меня деться.
– Проснулся? – хрипло осведомилась она.
– Che so er? – ответила я на языке Ис’шера, что по моим скудным познаниям означало что-то вроде «Кто съел сыр?».
– Ис’шерец? – удивленно вскинула бровь попутчица.
– Il so che, – ответила я то, что помнила из школьной программы и что переводилось как «я съел сыр».
– Совсем не понимаешь?
– Du so che, – «ты съела сыр» было моим ответом.
– Да, – сочувственно покачала она головой, – тяжело же тебе придется. И так найдут, за что выпороть, а ты ещё и не понимаешь ничего, – поцокала она языком, а я блаженно прикрыла глаза. Хоть одно радует – говорить с соседями не придется.
Два дня наш караван медленно плелся по почти безжизненной степи, «чертогам в Айдово пекло», как порой говорили об этой земле люди и те, кто уже давно забыл, чем была эта земля прежде. Два дня пешего пути, когда пейзаж вокруг не меняется,сколько бы ты ни шел, и невольно тебе начинает казаться, что ты топчешься на месте. Пугающее ощущение, если конечно фокусироваться на нем. В этих землях был сухой и как будто бы спертый воздух, редкий ветерок мог коснуться путника за долгие дни путешествия. Неизвестно, что хуже: мертвая пустыня Элио или всё ещё умирающая земля, агония которой продолжается не одно столетие. Когда-то тут были вечно зеленые вековые леса Эйлирии. Тут же произрастали деревья, из которых был сделан мой посох. Последнее напоминание о прошлом этой земли.
За время нашего путешествия я старалась лишний раз не напоминать о своем существовании. Не пыталась с кем-либо заговорить или как-то иначе дать о себе знать. Моя не в меру живая соседка вскоре потеряла ко мне всякий интерес. К тому же после того, как я побывала в свинарнике крепости, от меня не особенно приятно подванивало. В моей клети было больше тридцати человек. О минимальном комфорте или возможности прилечь речи не шло. Путешествовали сидя плечом к плечу. Раз в день ящеры, что тянули наши клети, останавливались, будто по команде, хотя было этому и другое объяснение. Почти слепые, эти твари прекрасно улавливали запахи, равно как и слышали на порядок лучше людей. Их остановка значила лишь то, что где-то впереди человек, чьей задачей было кормить рабов и скотину, открывал короба со снедью для нас. А стало быть, уже совсем скоро в клетку закинут мешок лепешек и пузатый бурдюк с водой. Твари получат кусок тухлого мяса, над которым ещё некоторое время будут возиться, пытаясь урвать кусок побольше. Собственно, в клетях с товаром творилось ровно то же. Кто успел – тот поел и попил, кто нет – тот к концу пути покормил собой средство передвижения. Поскольку в моей клетушке сидели в основном люди средних лет, сильно изможденные, то уже с момента первого вброса нам лепешек лидирующие позиции по получению пищи заняла я. Пожилая, но все же достаточно активная особа, чтобы обогнать тощего старика или упитанную тетку-соседку. Таким образом, я стала негласным лидером клетки, поскольку делить на всех припасы приходилось мне. Люди, окружавшие меня, в большинстве своем имели не очень хорошее здоровье. Это причиняло мне дискомфорт. И единственный способ, который я знала, чтобы унять его, – это помогать. Потому каждая лепешка, каждый глоток воды несли в себе частицу моей силы. В такие моменты я чувствую себя по-настоящему бесполезной. Точно идиот, пытающийся ложкой вычерпать океан. С высоты прожитых лет я понимаю, что это бесполезно, и все равно продолжаю делать это.
Была тут и женщина, которая особенно тревожила меня. Беременная женщина, если быть совсем точной в определениях. Каким образом она оказалась в этом путешествии, было мне и вовсе непонятно. Кто мог взять её в поход? Разве не очевидно, что это слишком опасно? Элио не прощает слабость! Жадное солнце заберет любого, кто не будет в силах о себе позаботиться. Милосердная ночь убьёт тихо, просто заберет твою жизнь поцелуем, которым ты наконец-то согреешься, чтобы больше не дышать. Время этой женщины, как и её нерожденного дитя, было на исходе. И именно то, что исход этот был противоестественным, заставляло меня всё чаще смотреть на неё, чувствовать её и ребенка, прислушиваться к ним.
– Вот дура, – заметив мой взгляд, поделилась мыслями соседка. Зачем она говорила со мной, было и вовсе непонятным, раз, согласно легенде, я её не понимала. Но тетку, казалось, это совершенно не волновало. – Идиотке предложили отдать новорожденного для ритуала обретения любимого, – против воли я нахмурилась, пытаясь вспомнить, что за ритуал такой. – Хорошие деньги предлагали, службу при богатом доме, всего-то и надо было – добровольно отдать приплод… – последние слова, против воли заставили меня вздрогнуть, – какая разница-то, в сущности, так бы хоть о себе позаботилась, а тут и себя и, эх, – тяжело вздохнула соседка. – Мы с ней из одного дома проданные, потому я и знаю. Сейчас частенько богатенькие аланис интересуются новорожденными: поговаривают, с их участием магия такая получается, что никто не устоит.
Это правда, я знала ещё из курса общей магии, что жертва во время ритуала придает заклятию большую силу, но имеет огромную отдачу. Ещё тогда с этим старались не связываться, и подобная магия была под запретом. Убийство – это всегда выброс энергии, которая может усилить любое воздействие, но эта же энергия совершенно нестабильна и рассеивается едва ли не быстрее, чем настигает свою жертву. При этом пострадать могут как сам заклинатель, так и те, кто просто мимо проходил. Но неужели подобные варварства совершаются в империи по сей день? «Ритуал обретения любимого» – что ещё за хрень такая?! И «добровольное согласие» – фраза, которая зацепила меня. У новорожденного ещё нет своего «я», но есть мать, которая является одним целым с ним…
Темные мысли бродили в моей голове. Слухи или нет, но не могло быть всё так просто… не могло…
«– Вся соль, прости Соль, – усмехнулся Зорис, – в желании, понимаешь?
– Что ты этим хочешь сказать? Я или Киран недостаточно сильно желаем отдать часть себя своему сыну? – возмущенно нахмурившись, спросила девушка, бросив взгляд, полный негодования, на мужчину.
– Нет, конечно, я не то имел в виду… м…как бы объяснить… Понимаешь, бессознательно любой организм желает быть целым. Наше тело, наша сущность, наше осознание самих себя стремится выживать, понимаешь?
