Kitobni o'qish: «Орудие Судьбы»

Серия Перст Судьбы

* * *

Часть 1. Кенрик. Война Огня

Глава 1. Черный мир

Равнина впереди напоминала обожженную шкуру огромной коровы. Обожженную настолько, что обугленная кожа полопалась, и кровавая плоть лезла наружу, дымя и рассыпая жаркие искры. Кроме черного смердящего, иссеченного до кроваво-красного, в этом мире уже ничего не осталось. Что бы ни радовало глаз здесь прежде – деревенские дома с белеными стенами под пухлыми соломенными крышами, столетние дубравы или напоенные звенящими ручьями сады, непроходимые чащи или налитые солнцем колосья щедрой нивы – все исчезло. Только обломок основания когда-то прочной стены, похожий на корявый зуб, торчал посреди выжженной равнины. Повсюду – серая земля, кое-где тлеющий огонь. Пепел кружился в воздухе и медленно опускался грязным снегом. Ветер нес его, швырял в лицо. Посланные на восток миракли распадались, так и не найдя ни одной живой души.

– Злая Судьба, да раздавит твое колесо! – сказал я вслух неведомо кому.

Горло было забито пеплом, голос хрипел. Внутри меня было так же – почти все сожжено.

Кое-кто еще верил, что проклятия магиков можно облечь в материальную форму. Да, бывает такое… Но для этого нужна энергия. Много энергии, которую магик забирает из окружающего мира. А это совсем не просто. К тому же сильный магик с другой стороны может проклятие отбить. А тот, кто сжег эту землю, был очень силен.

Я шел один, и коня у меня уже не было. Да и Красавчика моего давно нет на небелом свете. Брел по этой равнине с раннего утра. Ориентируясь на воспаленно-красное тонущее в седой дымке светило, выбирал дорогу, в которой не был уверен. Не знаю, что меня заставляло идти вперед – упрямство, жалкая надежда или желчная злость. Я просто знал, что обязан миновать черную пустошь. Большая часть времени уходила на то, чтобы огибать трещины в земле. Стоило подойти слишком близко к очередной пропасти, как спекшиеся комья земли начинали осыпаться под ногами, а от жара – тлеть сапоги из самой прочной, заговоренной кожи. Приходилось сворачивать, обходить огненную трещину и брести дальше. Я уже, кажется, не помнил, для чего пустился в путь. Осталась одна, ближняя цель – миновать черное пепелище. Добраться до живой земли.

Вода, которой я наполнил рано утром большую металлическую флягу, закончилась. Но у меня имелась вторая фляга про запас.

Я остановился, сделал глоток. Вода была теплой, почти горячей, с привкусом мяты. Вспомнилось, как Мэнди устроила чаепитие на берегу озера в Элизере. Я, Лара, Лиам Маркус, мы расположились на большой циновке, а пятилетняя Мэнди с таким серьезным сосредоточенным видом разливала в крошечные фарфоровые чашечки черный чай из Дивных земель с кардамоном и апельсиновой цедрой. Мы пили чай из кукольного сервиза и брали серебряными ложечками с ажурных тарелок засахаренные вишни. Чай был не слишком горячий – как теперь вода в моей запасной фляге.

Мэнди, Лара, Лиам Маркус – их имена звучали как заклинания. Ради них я должен дойти до живой земли.

Слава Счастливой Судьбе, я догадался покрыть одежду и прежде всего кожаные перчатки магической защитой, иначе протезы раскалились бы нестерпимо.

Вскоре выбирать дорогу сделалось невозможно. И я стал ее создавать – ненадежные мостики, проложенные над горящей бездной. Надо двигаться быстрее, пока Жизнетворное Око не ушло за горизонт, а намеченная дорога не исчезла. Ночевать на сожженных землях было смертельно. Я посмотрел на выцветшее серое небо. Потом – на равнину. Взгляд мой снова остановился на обломке стены. Там, за стеной, кто-то был, магик во мне это чувствовал. И я свернул с намеченного пути, побрел к почерневшему обломку. Кто знает, быть может, именно для этого человека сберегались три глотка теплой воды и еще – сосуд зеленого стекла, который я прятал под некогда синим камзолом.

* * *

Вчера я видел вторую разрушенную Чаро́вницу к югу от дороги. Как и от первой, что я заметил на второй день пути, от нее остались лишь гранитные столбы, а крыша и охранные решетки разметало взрывом. Когда-то внутри располагалась гранитная статуя сидящего гиганта. Теперь из центра разрушенной Чаро́вницы, как из огромной пасти, выплескивалась оранжевая лава. Правда, стекала она медленно и постепенно застывала, образовывая лиловый конус с алыми тлеющими краями. Из центра конуса вверх то и дело выстреливали желтые и алые огни, а затем с ревом вырывалась струи газа. Через три или четыре дня новый поток Флегетона окончательно перекроет дорогу в Гарму так, что даже магику будет не пройти.

Надо было спешить. И я спешил…

Осталось совсем немного, миля, максимум две, – напомнил я себе.

Солнце спустилось еще ниже, и дым почти полностью заволок небо, как будто собирался заменить собой ночную тьму. На западе, там, где по всем законам природы должен был разгораться закат, набухал черный все разрастающийся смерч.

Я оперся о горячие камни стены и перевалил через обломок. Что-то черное грязное дернулось, пытаясь отползти в сторону. В первый момент мне показалось, что это длинный камень под напором жара перекатился в сторону. Потом понял, что передо мной человек. Человек, такой же обгорелый, как и земля вокруг. И точно так же, как на земле зияли алые трещины, так и на его теле кожа полопалась от ожогов, обнажая алую плоть. Даже сквозь смрад, к которому я уже, казалось, привык, я ощутил запах горелого мяса.

На человеке сохранились какие-то обрывки плаща и рубахи на плечах и груди, и даже – штаны, или их остатки. Каких цветов – не понять, все сделалось густо-серым и черным. Ни сапог, ни пояса, ни шляпы. Волосы и борода, если и были, то погибли в пламени.

– Во имя Судьбы… – пробормотал я. – Кто ты?

В ответ послышалось странное мычание, потом хрип. Несчастный оставил попытки что-то сказать и поднес обожженные пальцы ко рту. Ну да, пить.

Я протянул несчастному флягу с водой, и он выпил – жадно в один глоток, хотя я все время мысленно делил остаток на дне фляги на три глотка.

Он снова попытался что-то сказать, и я опять ничего не понял.

Алые трещины на почерневшей коже исходили бледной сукровицей. Я бы мог их закрыть, но сейчас у меня не было сил даже на такое простое действо, надо сохранить их остатки, чтобы дойти до живой земли.

Человек снова захрипел. Мне почудилось, что я различил одно слово: «Дядя». Внезапно, несмотря на пепел и ожоги, я узнал несчастного – его яркие, как темно-синее витражное стекло, глаза и взгляд как будто обращенный внутрь. Это – из-за сильной близорукости, которую ни один лекарь-магик не сумел исправить. Эдгар, мой племянник, младший сын короля Эдуарда. Он вяло поднял руку, давая понять, что тоже признал меня. Как же его обожгло! Удивительно, что он еще жив.

Я помедлил и протянул несчастному зеленый стеклянный сосуд, что хранил за пазухой. Эликсир магиков… Я отдавал ему свой эликсир! Моя страховка на самый отчаянный случай. Но только так можно было его спасти.

Напиток изготовил Великий Хранитель Крон – мои сосуды настаивались только два года, а хорошему эликсиру надобно минимум десять. Два года назад я наполнил сто серебряных фляг первичной настойкой и принялся закачивать в них энергию. Я так и не успел создать настоящий эликсир, но что поделаешь, я всегда опаздывал. Вся моя жизнь как неровные стежки – нить раз за разом обрывается и возникает снова. Перед выездом из Ниена я раздал фляги мечникам – мой состав поможет при легких ранениях и восстановит силы после тяжелого дня. Не более…

Как всегда, времени ни на что не хватает.

– Пей!

Второй раз упрашивать не пришлось, Эдгар проглотил всё до капли – теперь ему в самом деле понадобилось три глотка. Потом я собрал немного энергии – вокруг нас тут же образовалась корка серой плотной земли, уселся рядом с раненым, создал конного миракля – свою копию и копию моего жеребца, которого у меня уже не было, и погнал призрак на черное пространство.

Всадник мчался бесшумно, копыта его не касались земли и не поднимали в воздух седой пепел, черные смерчи проходили сквозь него, не задерживаясь. Но если призрак не издавал ни звука, то мог видеть, и теперь я видел то же, что и мой мчащийся над горящей землей миракль. Фантомный Красавчик скакал галопом, и ему вслед горящей змеей скользила алая трещина – в глубине ее тлело пламя, казалось, что земля горит изнутри, а не снаружи. Змея-трещина настигла всадника и взорвалась фонтаном огня, языки пламени ударили наружу, испепелив посланца. А трещину засыпало спекшейся землей. Я создал нового миракля, и тот поскакал на черную равнину, уже не слишком торопясь – шел крупной рысью, не переходя в галоп.

И снова змея-трещина устремилась за призрачным всадником, настигла добычу, брызнула пламенем и фонтаном искр, спекшаяся черная земля обозначила извивистый шрам посреди уродливой равнины – путь, на который ступать можно будет в течение нескольких часов без опасений.

А новый фантом продолжал скакать.

Вскоре я увидел глазами призрака, что, если забрать круче влево, можно миновать выжженный пустырь. В черную, засыпанную пеплом равнину языком вклинивалась пожухлая рыжая трава. Еще миг, и призрак уже мчался по обычной дороге – и хотя дома здесь стояли пустые, с выбитыми окнами и распахнутыми дверями, пожар миновал селение и сполз, затухая, к берегу реки, что текла с юга на север – к морю. Каменный мост через реку уцелел. За рекой домики стояли целехонькие. Вскоре повстречалась придорожная таверна – вполне обитаемая, в конюшне хрумкали овсом три уставших с дороги коняги, в камине горел огонь, хозяйка разливала по мискам похлебку и путники обедали за столом, яростно орудуя ложками.

Я сделал небрежный жест, будто стирал написанное на песке, и миракль распался – серым туманом и горстью сажи, которую умудрился собрать во время призрачной скачки.

– Теперь пошли, – сказал я, протягивая спасенному руку, – пока эликсир действует, мы должны дойти до таверны. – Я указал куда-то на северо-восток.

Эдгар понял меня, кивнул и мы двинулись в путь, не слишком быстро, задыхаясь от жара, по обозначенному мираклями пути. Если бы не мое магическое зрение, я бы давно потерял след.

Ничего ровным счетом в указанном направлении я уже не видел, кроме темных дымов и зловещего мерцания алых трещин. Но я чувствовал следы созданных мной скакунов. Они должны провести нас безопасной тропой к желтой, а затем зеленой траве.

Только магик мог выжить в этой пустыне. Обычный человек давно бы погиб.

Эдгар послушно следовал за мной.

Часть 2. Диана. За двенадцать лет до войны Огня

Глава 1. Дивные земли

Одинокая крепость оседлала высокую скалу, у подножия которой распласталась пустыня, красно-серая и каменистая. За спиной крепости вставали синие горы, череда островерхих хребтов. Черная крепость стерегла ущелье, из глубины которого, захлебываясь радостным буйством, на простор вырывалась река. Покинув ущелье, Дивная река широко разливалась в долине, по берегам ее зеленели пашни, а тонкие нити каналов питали многочисленные оазисы.

Если стоять на башне и смотреть на юг, то кажется – впереди лишь необъятный простор неба. Небо не голубое, не синее даже, а фиолетовое, сочащееся чудовищным жаром. Если глянуть чуть ниже – видишь плотные стены гор и ощущаешь нестерпимую тесноту. Небо, обкусанное каменными челюстями, перестает быть огромным. На юге за горами лежат пустыни, а за ними – Страна пышных лесов, посреди которой поднимается к небу Пик Счастья, увенчанная шапкой вечных снегов. Когда-то боги Домирья ставили на вершине золотые столы и ложа из слоновой кости и пировали посреди ледников в самые жаркие дни, поднимая кубки за щедрый урожай во всей Ойкумене. И до сих пор искатели счастья пересекают пустыню, а затем Пышные леса, полные опасных зверей, поднимаются за облака и ищут среди снегов золотые столы и кубки, забытые богами.

Ищут, но не находят.

Черная крепость и в самом деле была черной – камень блестел как обсидиан, прожилки светлого раствора создавали замысловатый орнамент. К подножию крепости жался россыпью мелких домишек город. Аднет. О городе я много слышала, прежде чем пуститься в путь.

Сейчас увидела воочию.

Идущие не в плоскости, а вверх узкие улочки, ныряющие в фиолетовые тени под арки; проемы окон, глубокие, как колодцы, хранящие в глубине прохладу, синие толстые стекла, утопленные в переплеты узорной ковки. А потом вдруг идеально круглая площадь, полосатые полотнища навесов, и дальше вновь лабиринт переулков, пыль красная, тонкая, тягуче-мягкой пудрой присыпает каменные ступени улиц. Мостовые, такие же черные, как стены крепости. Выставленные в ряд ящички с красной и фиолетово-дымчатой смесями, горками сложены серые орехи размером с кулак.

Зазывалы-торговцы, шумливые толпы мальчишек. Стайки девчонок с кувшинами у фонтанов.

Здесь давно уже не было серьезного гарнизона – два десятка бойцов из гвардии герцога Аднета меняли друг друга в карауле и вечерами резались в карты. Все Дивные земли вокруг реки принадлежали герцогу, а сам он жил в своей столице – Ферте, самом прекрасном оазисе на юге, куда закрыт был вход иноземцам и вообще никого, кроме придворных и обслуги, не допускали. Лишь послы иноземных королей могли узреть красоту дворца-сада и разнести по всей Ойкумене рассказ об увиденных чудесах.

Офицер, что командовал гарнизоном Аднета, почти все дни проводил в таверне на базаре – здесь он собирал слухи и обсуждал последние новости с хозяином таверны и единственным медикусом – все трое были ветеранами последней войны, которая случилась лет тридцать назад, если не больше. Они и сами не помнили, когда это было. Теперь главным и единственным врагом была скука, а единственным доступным развлечением – приход каравана из пустыни с юга или прибытие торговцев, что высаживались в гавани Слепого моря, – с севера.

Обитель Ордена пряталась за стеной из красного кирпича. Древняя кладка, покрытая седым налетом, огораживала целый квартал на скале чуть пониже той, что приютила Черную крепость. Пока я обходила краснокирпичную стену, навстречу попались лишь парочка горожан да какой-то крестьянин с ближнего оазиса, ведущий в поводу ослика. Строения внутри было не разглядеть, наружу из-за зубцов выглядывали только крытые охристой черепицей крыши. Да еще одиноко торчала смотровая башня, сложенная, как и крепость, из черного камня. Дверей в стене было четыре. Но только в одну, судя по всему, пускали посетителей. Здесь на цепи висел медный дверной молоток в виде бараньей головы. Я остановилась. Поправила плащ, успевший из белого стать красновато-серым от дивноземельной пыли, несколько раз качнулась с пяток на носки так, что скрипнули мелкие камешки под каблуками. Потом набрала побольше воздуха в легкие, ухватила молоток и постучала. Три раза. Настойчиво, требовательно, но не нагло. Подождала. Постучала снова. Тогда наконец узкая калитка в огромной двери отворилась, возник служка в черном балахоне и сандалиях на деревянных подметках, узкоплечий, с остренькой мордочкой и свежими припухшими татуировками на щеках.

– Женщин в Орден не берут, – объявил он прежде, чем я успела задать первый вопрос.

– Да не собираюсь я вступать в ваш палаческий орден, вот уж увольте. Я ищу магистра Раниера.

– Магистр Раниер мертв, – спешно выпалил привратник.

– Как зовут тебя, великолепный страж Ордена?

– Тиб, – парнишка улыбнулся.

– И сколько же тебе лет, Тиб?

– Ше… семнадцать.

– Неужели? – я подмигнула мальчишке, отчего тот совершенно запунцовел. – Ну, хорошо, семнадцать. Но тогда семь лет назад, когда якобы погиб магистр Раниер, тебе было десять лет, а в Орден послушниками берут не раньше двенадцати. Так что к моменту твоего появления в Ордене Раниер уже два года был как мертв, и вряд ли его имя настолько застряло в твоем ленивом мозгу, что ты сразу же в полморгания его вспомнил.

– Почему ленивом? – обиделся Тиб.

– Потому что привратником к дверям учеников ставят в наказание за нерадивость. Так что ступай к Великому Магистру Ордена и сообщи ему, что мистресса Диана, лекарь-магик третьего уровня из Ниена, хочет говорить с ним, а затем желает видеть магистра Раниера.

– Великий магистр по утрам…

– Ступай! – я отослала его, сопроводив приказ жестом, который отлично получался у бабушки-королевы, когда она была не в настроении.

Дверь захлопнулась. Я подняла голову. С невысокой привратной башни за нами наблюдали в узкое оконце. Помахала рукой наблюдателю, и заметила мелькнувшую тень за стеклом.

Я была уверена, что мне откроют, и мне открыли. В этот раз это был не ученик, а член Ордена в черной летней мантии без воротника и легких кожаных сандалиях с причудливо переплетенными ремешками. Жестом он пригласил меня внутрь. Двор был широк, вымощен древними серыми плитами. Несколько послушников что-то грузили в фургон. Я помахала им рукой, и они защебетали, как стайка перепуганных птиц.

– Мистресса Диана, прошу вас не нарушать распорядок жизни Ордена, – сделал мне замечание провожатый.

Был он строг, сух, лицо сплошь в татуировках. Взгляд все время в землю. Как будто выискивал потерянные монеты на мостовой. Я его видела прежде в Гарме – магистр Парис. Видимо, Орден забрал его под свое крыло после нашумевшей дуэли дяди Кенрика с Гратином. Мощение, кстати, было не для моих башмаков – каблучок тут же угодил в углубление меж камнями, и я едва не подвернула ногу. Ну, понятно, в Орден женщин не берут, а мужчины тут ходят либо в сандалиях, либо в сапогах.

Меня провели в довольно просторную приемную, увешанную древним почерневшим оружием, на котором яркими желтками сверкали золотые украшения. В гостиной стояло несколько кресел, и было довольно прохладно, что после уличной жары особенно радовало. На столике уже приготовили бокалы и стеклянный кувшин с водой. Но я опасалась что-то здесь трогать. В гнезде магиков любая вещь может оказаться ловушкой.

Великий Магистр появился совершенно бесшумно. Если честно, я не заметила, как он вошел, просто внезапно оказался рядом – высокий сутуловатый мужчина лет пятидесяти пяти с темными, уже тронутыми сединой волосами. Татуировки сплошь покрывали его лицо, складываясь в замысловатый узор, в котором трудно было разобрать первые нанесенные знаки – скрещенные топоры и мечи. Орден он возглавлял уже шесть лет. Куда делся прежний Великий Магистр, никто точно не знал. Крон обмолвился как-то, что теперь он отшельничает на каком-то дальнем оазисе.

– Мистресса Диана, вы хотели меня видеть.

– Светлой Судьбы, – отвечала я обычным приветствием Ниена, хотя не была уверена, что с подобными словами надо обращаться к палачу.

С другой стороны – члены Ордена на самом деле не палачи, а судьи. Называют они себя палачами для страха. Тогда вопрос – может у судьи в принципе быть Светлая судьба или нет. У палача, на мой взгляд, точно не может. То есть он волен вообразить, что ему досталась Счастливая Судьба. Но никто не назовет ее Светлой.

– Светлой, – отозвался магистр и жестом пригласил меня сесть. – Но хочу вас предупредить: мы не берем в Орден женщин, даже если у них сильные магические способности, как у вас.

– Все когда-нибудь изменится, ваши предрассудки отомрут, а женщина возглавит Орден. Но вообще-то я не стремлюсь к вам и здесь исключительно с целью увидеть магистра Раниера.

– Почему вы считаете, что он жив?

– Тайну разгадать просто, если знать достаточно деталей. Чтобы не спорить дальше, изложу факты. Итак, во время атаки Могира Раниер легко расколол и сжег первый шар, слепленный из черной магии, затем второй, но пропустил третий, то есть наверняка более слабый, чем первые два. При любом раскладе шар этот, угодивший ему в грудь, не мог добраться до сердца – магический Дар должен был блокировать черную магию, ведь меня просто отбросило в окно следующим ударом Могира. А мои силы и умения в то время, – я слегка выделила голосом оборот «в то время», – не шли ни какое сравнения с Даром магистра.

– Тебя спас заговоренный камзол. А на магистре была обычная одежда, – попытался разбить мою версию глава Ордена.

– Да, Раниера сильно обожгло, и он упал. Я собрала черную магию, что роилась вокруг его тела. Мой дядя Кенрик, даже не пытаясь оказать ему помощь, просто вынес раненого из комнаты. Полагаю, он знал, что Раниер был жив в тот момент. Бабушка – а она лучший магик-медикус в Ниене – была в той комнате, куда унесли Раниера. Я спрашивала ее дважды – уже пару лет спустя – пыталась ли она заживить его раны. В ответ она просто молчала, поджав губы. Мертвым Раниера никто не видел – его увезли «хоронить» в Дивные земли в закрытых носилках, – теперь голосом я изобразила иронию, довольно успешно, как мне показалось. – И потом (я вспомнила об этом не сразу) татуировки магистра защищают от черной магии, они просто обязаны были ослабить удар, даже если этот третий выпад был не слабее первых двух. Черная магия не могла его убить, как простого смертного. Итак, складываем один плюс один плюс один и получаем, что Раниер жив. Хотя и пострадал в той драке.

Я закончила, наслаждаясь произведенным эффектом. Великий магистр довольно долго молчал.

– Зачем вы хотите его видеть? – спросил наконец.

– Тут такое дело. Он задолжал мне довольно сильно.

– Деньги? Сколько? Если у вас есть расписка…

– Да, вот глупая! Расписки не взяла. Только слово. Семь лет тому назад он дал мне слово, что когда пройдет двадцать лет его службы Ордену, он сложит свои полномочия судьи-палача и женится на мне. Если я его дождусь. И вот я здесь. Слово, мессир Великий Магистр, надо держать.

– Я могу снять даже магическую клятву и разорвать сплетенные нити, а слово – это просто слово. Порой лучше о нем забыть.

Мне показалось, что он не отговаривает меня, а как бы подначивает.

– Семь лет не забывала, а тут отшибет память? Ну, уж нет!

– Это ваши девичьи фантазии, которым вы решили следовать во взрослой жизни.

– Только им и надо следовать. Все остальное ерунда.

– Ну что ж… Вы сами выбрали себе пытку.

Великий магистр хлопнул в ладоши, и на пороге возник член Ордена, тот самый, что привел меня в приемную.

– Магистр Парис, проводите нашу гостью в комнаты магистра Раниера. Но не уходите далеко. Полагаю, мистресса Диана захочет вскоре покинуть нашу обитель.

Парис кивнул и вышел, я последовала за ним. Ощущение, что меня ждет какая-то гадость, все усиливалось. Мы миновали двор (послушники вновь перестали заниматься фургоном и уставились на меня, распахнув глаза) и вошли в жилой флигель. Комнаты Раниера располагались на втором этаже. Широкая галерея с колоннадой вдоль одинаковых дубовых дверей, в каждой двери по два узких застекленных окошка, выходящих на галерею. Свет выбелил камни, тени вычертили темный узор аркады на плитах. Мне вспомнился рассказ Раниера о Колесе Судьбы и Аркаде вокруг Колеса. Когда-то, очень давно, в ее ниши вставали боги Домирья, чтобы сдвинуть Колесо и даровать нашему миру Новую Судьбу.

– Здесь. – Парис остановился и постучал в дверь.

– Входи…

Голос внутри прозвучал глухо, как будто ненастоящий.

Парис распахнул дверь, но сам заходить не стал. Кивнул мне, мол, вот порог, и вот твоя Судьба. Почудилось, что он язвительно усмехнулся. Да мог бы захохотать в полный голос: я давно прозревала, что именно должна увидеть.

Итак, я вошла.

Человек в келье стоял спиной к двери, на нем была черная свободная блуза, которую обычно носят простолюдины в Дивных землях, и длинные узкие брюки из серой ткани. На столе был разложен огромный фолиант, и человек склонялся над ним. Я узнала его сутуловатые плечи – не могла не узнать – и руки. На них по-прежнему были только знаки скрещенных топоров и мечей. Значит, в своем служении Ордену он не поднялся на новую ступень.

– Светлой Судьбы, Раниер! Тебя хочет видеть магик третьего уровня.

Он обернулся на мой голос.

Да, я ожидала подлянки. Но то, что увидела, заставило сделать шаг назад к двери. Но я сдержалась и закусила губу.