Kitobni o'qish: «Я вас забираю»
Пролог
– Жалеть людей не в моих правилах. Мне нужен секретарь и ты подходишь. Надеюсь наше… прошлое не станет проблемой на работе?
– Считаешь меня настолько не компетентной? – его слова цепляют помимо воли.
Разве его мнение что-либо еще значит для меня?
– Посмотрим.
Внезапно он оказывается очень близко. Я едва вздохнуть успеваю. А его глаза уже напротив. А его губы уже совсем рядом. И горячее дыхание обжигает. В голову ударяет кровь. Это сердце взбесилось и стучит как сумасшедшее. Словно решило за пару секунд пропустить всю жидкость через свои моторчики.
– Тебе не идет этот блеск, – шевелит губами, склоняясь над самым ухом. Волнительно обдувая кончики волос, – больше им не пользуйся. Косметика – это не твое, Ни-ка!
Мгновение и все возвращается на круги своя. Я стою на прежнем месте и даже в обморок не грохнулась. Что удивительно. А Зураб уже в паре шагов. На приличной дистанции. И в глазах его снова лед вместо недавних языков обжигающего пламени, которое, впрочем, мне наверняка пригрезилось.
Вероника! Приди в себя! Ты спятила!
– Еще раз прости за телефон. Я куплю тебе новый, – бросает напоследок.
Щелкает брелком и рядом срабатывает разблокировка дверей. Красивая иномарка с хищными очертаниями. Роскошная машина, идеально подходящая его статусу генерального, но так не подходящая ему самому. Хотя, что я теперь о нем знаю? Тот Зураб, которого я любила, остался в прошлом. А этот, пугающий незнакомец с тяжелой и невероятно магнетической аурой. У нас нет ничего общего. Разве что сын. Сын, которого он не хотел.
– Не надо! – только и успеваю пискнуть в ответ.
Но он уже срывается с места. Подвезти, конечно, не предлагает. Оно и к лучшему. Ни к чему мне лишнее внимание. И тут он прав. Наше прошлое не должно отражаться на нашей работе. Так ведь?
Глава 1
Зураб
Визг тормозов. Удар. Резкая боль. Голос врача, разрывающий мир на «до» и «после».
«К сожалению ваш ребенок погиб. Срок очень маленький. Нам не удалось ничего сделать.»
Мой ребенок? Малыш, о котором я не знал. Услышал впервые в жизни и тут же потерял. Мой ребенок. Наш малыш. Пелена застилает глаза. Невыносимая боль жжет изнутри. Выжигает сердце каленым металлом. Оставляет следы, которые никогда не исчезнут, никогда не затянуться. Толстые страшные шрамы. Я кричу и просыпаюсь.
Моргаю, еще не придя в себя. Улавливаю рядом под простынями тонкий изящный силуэт. Тяну руку.
– Ника…
– Милый, – женский голос отрезвляет, – ты опять называешь меня этим именем. Может уже расскажешь, кто такая эта Ника? А то я ревную.
– Да так, – машу рукой, – никто. Просто ночной кошмар.
– Она тебя что преследовала?
Оля хихикает, а я пытаюсь прийти в себя. Вернутся в реальность. Вырваться из пут прошлого. Только оно никогда не отпускает. Сколько бы времени ни прошло. Как бы далеко я ни убежал. Оно преследует снова и снова.
– Зураб, давай спать, – мурлычет моя невеста, – завтра рано вставать. Предстоит тяжелый день. Подготовка к свадьбе, особенно к такой, всегда не просто.
– Прости. Мои родители порой перегибают палку. А сестра с этой свадьбой просто как с катушек слетела.
Обнимаю хрупкие плечи. Пытаюсь перебороть себя. Пытаюсь не думать о другой. Той, которая давно уже замужем и счастлива. Может и мне пора стать счастливым. Сколько можно страдать?
– Они просто тебя очень любят. А еще боятся упустить такую выгодную партию как я.
Она снова хохочет, и я стараюсь ей подыграть. Хотя внутри все еще расплавленная лава растекается. А боль такая, как после той самой аварии, в которой мне разорвало грудную клетку. Но ту боль хотя бы обезболивающее снимало. А от этой не спасет ничто. Вернее, то, что спасет, недоступно. Та, кто спасет.
Не придет. Не обнимет. Ведь она теперь замужем. Я сам видел фотку в сети. Отец показал. У Паши на странице. Девушка в том самом чертовом платье, которое Ника так заботливо забирала из магазина. Стройный силуэт со спины, наполовину закрытый фатой. Но это точно была она. В конце концов, кто еще мог это быть?
– Ты права. Давай спать, – киваю и укладываюсь снова в постель.
Но долго не могу сомкнуть глаз. Боюсь их закрывать. Боюсь снова увидеть ее. Она смотрит всегда осуждающе. А как же иначе. Ведь это я виноват в гибели нашего ребенка. И даже если она когда-нибудь меня простит. Я не смогу простить себя.
Уснуть так и не получается. Поэтому с утра чувствую себя еще более отвратительно чем обычно. Сильнее ворчу на Егора – охранника фирмы. Он опять мух считает, вместо того чтоб работать. Ему здесь, между прочим, крупные бабки платят. Мог бы хоть вид сделать. А не показывать так явно, что пристроился по связям отца.
Достается и Уле – моему секретарю.
– Ульяна! Это что еще такое? – тычу в заявление на своем столе.
– Я в декрет ухожу, – девушка слегка теряется.
– В смысле? Какой нахрен декрет? Ты ведь не…
Перевожу взгляд на ее округлый живот. Мат так и свербит на кончике языка. Но нельзя. Нельзя материться. Я теперь приличный бизнесмен, а не раздолбай боец. В офис хожу. Удавки-галстуки ношу. Все как хотел отец. Теперь вот и невеста. С такой партией наш бизнес в гору пойдет.
Ни у кого из нашей семьи не получилось сыграть выгодную партию. А я попал в цель. Отец сейчас целовать мои ноги готов. Ну, или, по крайней мере, признать достойным наследником. Тем, кто не посрамил семью. Исполнил наконец его мечту о правильном послушном приемнике. А я ничего кроме омерзения не испытываю.
И спасает только допинг. Ведь в тайне от отца, да и от всей семьи, я продолжаю заниматься. Только уже не официально. И бои мои уже не похожи на те милые соревнования, в которых я участвовал раньше. Где я впервые при всех поцеловал Нику. Где я был счастлив.
– Ну, так что с заявлением? – мнется девушка.
– Ладно. Иди. Я подумаю. А что с заменой?
– Этот вопрос отдел кадров решает, – бросает засранка и убегает.
Откуда вообще взялся этот живот? Этот ребенок? Она разве замужем была? Я не припомню. Хотя я вообще не особо последние годы внимание на девушек обращаю. Во мне в той аварии что-то умерло. Не то что не встает. Но секс уже не приносит былого азарта. Может так даже и к лучшему.
Тру пальцами переносицу и звоню в отдел кадров. Пытаюсь выяснить, что там с заменой и будет ли она вообще.
– Да. Завтра как раз девушка должна прийти на собеседование, – отвечает Вера Павловна, тучная женщина в очках на зубок знающая свою работу.
Главный кадровик нашей фирмы.
– Во сколько?
– После обеда. Но вам не…
– Я приду. Хочу убедиться, что девушка действительно… мне подходит. Желание менять все потом нет.
Отключаюсь и еще раз сам себе сетую, что Ульяна меня так подставила. Она тихая, спокойная. Знает свое дело. И самое главное никогда не строила мне глазки. А эта… которая придет завтра после обеда… В общем мне не хочется переигрывать все, когда ее уже оформят. Хочу сам убедиться, что никаких видов на свое начальство девушка иметь не будет. Может даже убедить.
Мне не нужны служебные романы. Мне вообще романы больше не нужны. Как и любовь. Только бизнес. Только расчет. Только суровая реальность.
Глава 2
– Вероника, прием! – Коля щелкает мне по носу, и я вздрагиваю, – ты, кажется, опять потеряла связь с реальностью. Где там витаешь?
Кровь отливает от лица, но я стараюсь держаться. Потому что говорить мужчине о том, где я сейчас летаю, как минимум стыдно. Как максимум, не тактично. Все-таки мы встречаемся. Вроде как. Он даже замуж зовет. Постоянно. Но я все никак не могу решиться.
И дело вовсе не в моих мечтах. И не в снах вовсе, которые за последний месяц обострились. Аккурат после переезда в Питер. Тот самый город, куда сбежала моя прошлая любовь. Моя шальная юность. Моя боль настолько сильная, что до сих пор выжигает все внутри, стоит лишь глаза прикрыть и представить лицо. Его лицо. Его чертово лицо, которое никак не забывается.
– Так, просто задумалась, – рукой мысли мрачные отгоняю.
– О чем?
– Ни о чем, конечно же.
Улыбаюсь и Коля улыбается в ответ. Он такой простой и бесхитростный. Верит каждому моему слову. Буквально с ладони ест. Совсем как Паша. И дурацкое дежавю не отпускает. Наверное, поэтому и с датой свадьбы так медлю. Но это глупость. Как было уже никогда не случится. И никто больше не ворвется в мою жизнь, чтобы разрушить ее вновь.
– За Митей поедем?
Киваю. Залезаю в видавшие виду, но вполне добротную «Ладу». Пристегиваю ремень, который немного заедает и не хочет вставляться. И мы едем в детский сад. Моему сыну уже пять. Он растет очень крепким мальчиком. До сих пор не выговаривает букву «р». И уже мечтает стать космонавтом.
Когда он выходит из группы весь зареванный с распухшими красными глазами и такими же щеками, сердце ухает в пятки. Коля остался ждать в машине. Оно и к лучшему. Не будет путаться под ногами.
– Митя, зайчик мой, что случилось? Тебя кто-то обидел?
Быстро оглядываю ребенка на предмет видимых повреждений. Но их вроде нет. Ни синяков, ни ссадин.
– Вероника Сергеевна, – обращается ко мне воспитатель, – нам надо поговорить.
Дурацкое отчество, которое мне дали еще в детдоме, царапает слух. Никогда его не любила. Кто вообще сказал, что моего отца звали именно так?
Утираю сыну сопли. Сажаю на лавочку. Даю в руки телефон. Знаю, что вредно. Но пусть ребенок немного отвлечется. Может я и ужасная мать, что разрешаю слишком много смотреть мультики и даже, о боже, играть в игры на телефоне. Пускай. Плевать, что думают другие.
– Что случилось? – сразу встаю в защитную позу.
Руки на груди скрещиваю. Чтобы она сейчас ни сказала, я готова сражаться. Я не собираюсь терпеть издевательства над собственным ребенком.
– Вероника Сергеевна, я понимаю, что вопрос деликатный, но скажите, пожалуйста, кто отец Мити?
– Какое это имеет значение? – ощетиниваюсь еще сильнее.
Тема настолько болезненная, что внутри все моментально скручивается жгутом. Выворачивает внутренние органы, как при настоящей травме. Например, той, которая у меня была после аварии. После той страшной аварии, когда я чуть не потеряла ребенка. И навсегда потеряла Зураба…
– Понимаете, – девушка молодая, даже симпатичная, не смотрит в глаза. Ей тоже не ловко и это меня слегка оттаивает. Заставляет немного расслабиться, несмотря на саднящую боль внутри. – Ваш сын рассказывает всем, что его папа космонавт и улетел в космическую экспедицию на луну.
– Что?
Ахаю. Ушам своим не верю. Откуда он вообще такое взял? Я ни слова ему про отца не говорила, а сам он эту тему никогда не поднимал. Словно чувствовал. Словно боялся.
– Я вижу по реакции, что это не вы внушили мальчику такие идеи, – делает верные выводы воспитатель, – но все же, не думаете вы, что Митя уже большой. Поговорите с ним об отце. Для ребенка это важно. Некоторые мальчики сегодня смеялись над его историей про папу-космонавта. Говорили, что такого не может быть. Что космонавтов нет на луне. А он в ответ…
– Что?
Кажется инфаркт мне сегодня обеспечен.
– Он кинулся на них с кулаками, – как за сердце только не хватаюсь, – не переживайте. Я успела их разнять. Никто серьезно не пострадал. Только Митино самолюбие.
– Хорошо, я поговорю с сыном, – выдыхаю, – простите за доставленные неудобства. Он мне такого никогда не рассказывал.
– Он вас очень любит и не хочет вас огорчать.
Девушка кладет мне руку на плечо, но я дергаюсь. Ее жалость мне без надобности. Даже если она от чистого сердца.
– Я поняла вас, Маргарита Ивановна. Спасибо, что сообщили о возникшей проблеме.
– Да это и не проблема вовсе, – машет она руками, – маленькие дети. Всякое бывает.
– Спасибо.
Резко заканчиваю нашу беседу и направляюсь к сыну. Он сидит уже полностью поглощенный игрой. Я помогаю ему одеться. Телефон пока не забираю. Хочу хоть до дома спокойно доехать. Устала, как собака. Обустройство на новом месте отнимает много сил. Работа еще эта, которая пока не находится.
Завтра очередное собеседование. Но брать на работу маму с маленьким дитем никто не спешит. Хотя должность на удивление привлекательная. Секретарь генерального директора. На радостях, когда мне позвонили из отдела кадров, я про все на свете забыла. Даже название фирмы спросить. Но разве это так важно? И если они выбрали мое резюме на сайте вакансий, значит у них действительно горит. Такой шанс нельзя упускать. Когда еще он выпадет?
Конечно, может там начальник самодур и прошлые секретари менялись со скоростью света? Хотя мне плевать. Лишь бы зарплату вовремя платил, да в трусы мне не лез. Впрочем, там ему ничего не светит. К мужчинам я давно утратила интерес. Он и был то у меня недолго. А потом как отрезало.
Тяжелая беременность ли сказалась. Но после Зураба ни один мужчина не зажигает в моей душе потухшее пламя. Оно и к лучшему. Ни к чему вся эта страсть. Ни к чем весь этот огонь. Я не хочу в нем больше гореть. Я один раз уже выгорела дотла и снова не желаю.
Глава 3
Скрип тормозов. Удар. И адская боль. Раздирающая меня изнутри. Пытающаяся забрать то единственное, о чем я даже не подозревала. О чем не знала. И чего по роковой случайности чуть не лишилась. Бежала из госпиталя, как из ада, потому что там меня хотели принудить, хотели заставить подписать бумаги о согласии на аборт. Они хотели, чтобы мой ребенок умер. Вернее он. Страшный мужчина лишь раз до этого попадавшийся на моем пути. Отец Зураба.
В голове до сих пор кружат его слова. Словно не шесть лет прошло, а всего шесть часов.
– Неужели не понимаешь, ребенок от такой как ты нам не нужен.
– Это Зураб так сказал?
– Единственное, что может сейчас делать мой сын, это ходить под себя. Он лежит в реанимации, и ты его чуть не угробила!
Губу закусываю. Боль от его слов прожигает сильнее боли физической.
– Я должна его видеть.
– Ты к моему сыну теперь и на пушечный выстрел не подойдешь. Избавишься от ребенка и получишь хорошие деньги. Поняла?
– Нет. Я дождусь, когда Зурабу станет лучше и поговорю с ним.
– Если он захочет, – усмехается сам дьявол.
– Что вы имеете в виду?
В сердце, подобно морозным узорам на стекле, распускается лед.
– Думаешь, он будет говорить с той, из-за которой теперь навечно прикован к коляске?
– Что вы такое говорите? – происходящее в голове не укладывается.
– Ты моему сыну больше не нужна. А приблизишься хоть на шаг, сама пожалеешь. Охрана быстро приведет тебя в чувства.
– Нет. Я вам не верю. Я знаю, как только Зурабу станет лучше, он найдет меня. Он меня не бросит. Мы пожениться собирались!
– Хочешь замуж за инвалида?
– Мне плевать! – кричу в сердцах, – я его не брошу.
– Странная ты. Но в любом случае это не важно. Помяни мое слово, Зураб никогда больше к тебе не подойдет.
Просыпаюсь и еще пару минут ловлю ртом воздух. Дурацкий сон. Дурацкие воспоминания. И я тоже полная дура. Считала, что любима, а оказалась выкинута на улицу. Слова мужчины сбылись с пугающей точностью. Зураб не позвонил, не написал. И дело было вовсе не в его травме. Я листала соцсети, где изредка мелькали фотографии. Например, как он переехал в Питер. Переехал на своих двоих. Значит все было обманом.
А про ребенка выходит ему тоже сказали? Врачи не могли промолчать. И он отказался от меня и от сына. Может быть, испугался ответственности? Одно дело бросаться словами про свадьбу. А другое узнать, что ты вдруг станешь папой. Конечно. Он же так молод. Красив. Какое ему отцовство? А может даже, он и подкупил врачей, чтобы они уговорили меня на аборт. Но это слишком уж мерзко.
После горького разочарования я перестала следить за его соцсетями. Полностью сосредоточилась на собственной жизни. На том чтобы выносить и не потерять ребенка. Мальчика, как потом узнала на одном из узи.
Одно радует. Хоть где-то мне повезло. Митя, полная моя копия. Никаких папиных ген ему не досталось. Ни голубых пронзительных глаз. Ни острого вздернутого подбородка. Ни широких скул. Он моя кровь. И только характер подкачал. Поганый характер семейства Сулеймановых. Но тут уж ничего не попишешь. Главное никогда больше ни с одним из них не пересекаться!
Через полчаса тормошу сына. Он тот еще засоня. Не любит рано вставать. А у меня после детдома закалка. Вовремя не встал, остался без завтрака. Поэтому и Митьку стараюсь к дисциплине приучать. Не то что я строгая мать. Но он мальчик. Нечего оболтусом расти, как некоторые. Например, его папаша.
Сама не замечаю, как начинаю думать о том, чем сейчас занимается Зураб. Где он? Еще в Питере? А может уже в другие края махнул? Может даже и в России его давно нет. В любом случае переживать мне точно нечего. Мир не настолько тесен. А он, поди, и женат уже. Но даже если не женат… в любом случае… в общем…
Окончательно теряюсь в цепочке своих рассуждений. Чего я хочу сказать? Разве мне все еще есть дело до Зураба? До этого человека, который просто-напросто исчез после аварии? Бросив меня беременную его ребенком? Это бред.
Погрязнуть в разъедающем самокопании не дает сын. Так вовремя начинает капризничать и хныкать. И я сразу переключаюсь в режим матери. Люблю его очень. Он опять меня спас. Только он и не давал мне по первости впасть в отчаяние. Полностью и целиком окунуться в разъедающую депрессию. Даже будучи всего лишь маленькой искоркой в животе.
– Митька! Ну, что опять? – ворчу, как старая бабка.
– Не хочу в садик!!!
Орет он, уворачиваясь от моих манипуляций с брюками.
– Почему?
– Там ребята противные! Они говорят мне гадости! Они все дураки!
Глаза закатываю, с трудом разбирая его лепет. Как оказывается много решает буква «р» в словах. И в то же время понимаю, что ребенку и правда не просто. Новый садик. Новая группа. Все новое. Тут даже у меня иногда нервы не выдерживают. Похоже, не стоило вестись на уговоры Коли и переезжать. Он то давно уже тут устроился. И больше полугода меня заманивал.
Но его перевели по работе. Считай, на все готовенькое. Даже квартиру фирма нашла. Правда он и нас с Митей жить к себе приглашал. Но я пока решила ограничиться съемом однушки на самом отшибе. Выгребла последние накопления, можно сказать. И зачем-то рванула в Питер.
Даже думать не хочу, зачем!
Точно не за этим!
Точно не за ним!
Зураб тут вовсе ни при чем.
– Знаешь, если бы меня кто-то называл дураком, – возвращаюсь к сыну и его проблемам. Пускай и маленьким, но для него, безусловно, важным, – я бы тоже с этим человеком была плохой.
Ор и крик как по команде прекращаются. А малыш смотрит на меня как в отражение. Мой любимый зайчик. Как хорошо, что он так похож на меня. Не представляю, насколько было бы мне невыносимо больно каждый раз заглядывать в сверкающие как бескрайнее небо голубые глаза.
– Правда?
– Клянусь!
– А что же делать?
– Помнишь сказку про енотика, который боялся идти за раками? – он кивает, – он взял камень и палку, чтобы погрозить тому, кто сидит в пруду. Но тот, кто сидит в пруду, погрозил ему в ответ. А ты помнишь, что посоветовала ему мама?
– Улыбнуться? Поздороваться?
– Умница, – тереблю пушистую макушку, – попробуй сделать так сегодня в садике. Кто знает, и может у тебя появиться друг, как у того енотика.
– Да! Я хочу!
На радостях он даже сам одевается. Не капризничает больше. А я безмерно счастлива, что утренней истерики удалось так ловко избежать. Может и остальной день пройдет так же. Может и с собеседованием мне повезет. Может…
Глава 4
Коля звонит два раза. Наверное, хочет пожелать удачи. Но я не отвечаю. И вообще ставлю на беззвучный режим. Не до него сейчас. Тут бы в обморок не грохнуться. Руки заметно дрожат, когда толкаю массивную дверь. В просторном холле светло и чисто. А еще дорого и богато. В своем старом пальто и сапогах, уже дважды побывавших в ремонте, чувствую себя побирушкой.
Если меня сюда возьмут, с первой же зарплаты куплю себе нормальную одежду для офиса. То серое безобразие, что сейчас на мне, вряд ли можно назвать деловым костюмом. Это скорее мешок для картошки. Хотя и они бывают посимпатичнее.
А если не возьмут, всегда можно списать неудачу на ужасный внешний вид. Вспоминаю Карину с ее вечным оптимизмом, и сердце сжимается. Как мне сейчас не хватает подруги. Но ей теперь не до меня. Своя жизнь бьет ключом и в основном по голове. А всему виной один козел…
Пару секунд шарю глазами, чтобы понять, в каком направлении двигаться. Странно. Где охранник? В таких фирмах он должен первый выскакивать навстречу незнакомым посетителям. Женщина, которая общалась со мной по телефону, рассказала, что здесь пропускная система и она подготовит на мое имя временный пропуск. А может я адресом ошиблась?
Опять паниковать начинаю. Сзади кто-то толкается. Люди входят и выходят, как в шумном муравейнике. А я стою прямо на пути. Уже собираюсь развернуться и уйти. Может адрес дома найти на табличке. Вдруг я и правда ошиблась. Как из-за угла выползает охранник. Окидывает меня сонным, ленивым взглядом. Задерживается в районе груди и сразу приосанивается.
Противно. Но стараюсь подавить внешне эмоции. Мне здесь еще работать. Возможно… В любом случае, сразу грубить даже охране не стоит.
– Вы к кому? – включает режим вахтера парень.
– Я на собеседование. Мне звонили. Звонила…
Пытаюсь вспомнить фамилию или хотя бы имя женщины, с которой обещалась по телефону. Наверняка она представлялась.
– Павловна наша, что ли? А вы, стало быть, на место секретарши метите. Повезло генеральному, – присвистывает, – хотя он у нас и сам мужик не промах. Только бесячий жутко.
– Так куда мне пройти? – стараюсь перевести тему в другое русло. – Мне обещали сделать временный пропуск.
– А… Да. Конечно. Сюда идите. Документы, надеюсь, с собой.
– Да. Паспорт.
– Годится.
Лыбица парень. Ему, наверное, лет двадцать. Моложе меня. И в институте, похоже, не учится. Иначе как бы смог совмещать дневную работу и обучение. Разве что на заочке.
– Вот, держите. Поднимайтесь на двадцать третий этаж. Кабинет двести второй. Там у нас начальство заседает.
– А я думала мне в отдел кадров? – голос предательски срывается, – мне ведь оттуда звонили.
– Отдел-шмотдел. Что велено, то и передаю. Лифт направо.
Рукой машет, и мне ничего не остается, как пойти в заданном направлении.
В лифте огромное зеркало, и я на автомате смотрюсь в него. Замечаю круги под глазами. Все-таки роль матери-одиночки дает о себе знать. Неровно наложенный макияж. В косметике я полный профан. Карина как-то пыталась научить пользоваться, но быстро забросила это гиблое дело. Как и танцы. Снова мысли к подруге возвращаются. Как она там? Надо бы позвонить.
А еще может Кате. Мы давно не общались. Я даже на свадьбу ее не пошла. И не сказать, что была не удивлена. Но с другой стороны и очень рада. Ведь с Пашей мы не очень хорошо расстались. Нет. Парень не закатывал скандалов. А вот его мама еще пару недель выносила мне мозг, карауля, где не попадя, и объясняя, как мерзко я поступила с ее сыночком.
Я тогда только после больницы выписалась. Опять же лишние нервы. В общем то, что Митя выжил – сущее чудо. Знак судьбы. Я тоже должна продолжать бороться, а не опускать руки. Даже несмотря на то, что Зураб оказался не тем, кем я его считала. Даже несмотря на то, что чертово сердце до сих пор болит.
В общем, на свадьбу к Кате я не пошла. Хотя она и звала. А как от счастья светилась. Мое платье приняла без разговоров. Но деньги я Пашиной матери все равно вернула. Да и она, как о новой свадьбе узнала, успокоилась. Похоже, личность невесты ей не важна. Лишь бы сыночек был пристроен.
Паша, вопреки всем страшилкам Зураба, не вырос в помешанного игрока, спускающего всю зарплату в азартном казино. Не знаю. Может Катя на него так хорошо повлияла. Она тихая, спокойная, но очень уперистая. Еще на учебе это было заметно. А может переезд его матери на юг. Та, видимо, пристроив любимого сыночка в хорошие руки, наконец-то решила пожить для себя. Поэтому квартиру оставила молодым, а сама купила себе небольшой домик у моря.
Вроде выращивает там помидоры. Возможно даже кабачки. По крайней мере Катя все время жалуется бесконечным посылкам в сезон созревания этого коварного овоща. Даже мне предлагала, пока мы еще жили в одном городе. Может это было одним из решающих факторов переезда. Все-таки кабачки то еще зло. Особенно в сезон.
Хихикаю собственной мысли, а лифт тормозит. Резко дзинькает так, что я вздрагиваю. Звук неприятно оседает внутри. Будто имеет какое-то значение. Будто предостерегает. Предлагает развернуться обратно. Уйти. Ну, что за глупости? Мне нужна эта работа! Мне нужны эти деньги! Я мать-одиночка, а не избалованная жизнью гламурная красавица. Вот и нечего о всякой ерунде, как знамения, думать.
Длинный пустой коридор сразу подсказывает, что на этом этаже и правда обитает начальство. Интересно, почему меня позвали не в отдел кадров, а сразу к главному? Означает ли это, что, если я подойду, меня тут же примут на работу? Похоже, у них и правда горит. Надо уцепиться за выпавший шанс всеми руками и ногами.
Даже задерживаюсь у большого зеркала. Привожу себя в порядок. Обновляю блеск с легким розовым оттенком. Самый дешёвый. Купила в хозяйственном магазине. Но все лучше, чем козырять бледными пересушенными от вечной неухоженности губами. Поправляю волосы, собранные в тугую гульку на затылке. Может распустить? Но торможу руку в последний момент. Все-таки я иду устраиваться на работу, а не на кастинг в любовницы.
Делаю последний решающий вдох и толкаю массивную дверь, ведущую в приемную.
