Kitobni o'qish: «Под каблуком у синего ботинка»
Глава 1
Не будите в даме детектива
Клавдия, пардон, Клаудиа, как она требовала себя называть, хотя так ее никто не звал, Сидоровна и Акакий Игоревич Распузон вчера только отметили тридцатилетие совместной жизни и сегодня отправились в свадебное путешествие. Круиз назывался «Магазины города». Никого из гостей вчера Распузоны не приглашали и вовсе даже не из-за жадности. Просто при упоминании о возрасте Клавдия Сидоровна всегда кокетливо задирала глаза к небу и игриво ворковала:
– Ах, до сорокалетия мне ужасно далеко!
Акакий Игоревич знал, супруга не сочиняет, ей действительно далеко до сорока, но… в какую сторону. Поэтому при таком возрастном раскладе тридцатилетие совместного проживания в голове как-то не укладывалось. Дабы кому-нибудь не вздумалось уточнять количество прожитых зим и лет, решено было праздник проигнорировать, однако дети о красной дате не забыли и щедро одарили родителей деньгами. Пусть предки сами купят, чего пожелают, потому как угодить мамочке было категорически невозможно.
Многопудовая Клавдия Сидоровна, весом со средний трактор, уверенно продвигалась вперед и сметала с витрин все, начиная с ярких сувенирных ручек и заканчивая цветочными глиняными горшками, в том числе и для пальмы. Пальмочка в доме произрастала в алюминиевой кастрюле и была растением весьма тщедушным, но уж коль появились деньги, то пусть горшков будет несколько, да размером побольше, так, на всякий случай. Следом за супругой семенил хлипенький Акакий Игоревич, и из-за горы всевозможных пакетов, коробок и сумок была видна только его взопревшая лысина.
– Клавочка, может, присядем на ту лавочку, дух переведем, – пролепетал он.
– У настоящих мужчин дух не переводится, шагай веселее. Да спину не горби.
Несчастный Акакий Игоревич совсем было собирался рухнуть на землю, раздавленный покупками, но тут случилось непредвиденное – арбузная грудь его супруги, начинавшаяся прямо от шеи, провалилась куда-то в область живота, Клавдия Сидоровна стыдливо, по-девичьи, ойкнула и выронила крохотную сумочку из рук.
– Кака, у меня трагедия – лопнула лямка от лифчика, надо срочно найти укромное местечко, я булавкой зацеплю, – зашептала она в потное ухо мужа. – Подержи-ка… Да что ты держишь, охальник! Сумочку подержи!
Акакий Игоревич зажал подбородком сумочку, потому что руки были заняты, и послушно стал искать глазами укромное местечко. Жена же, между тем, уже шествовала по центральному проспекту города, держа обеими руками разгулявшуюся часть тела, и выглядело это более чем неприлично.
– Сейчас в парк свернем, там много растительности, можно спрятаться. Кака, шевели же ногами, я тебя умоляю!
Наконец они добрались до парка, и Акакий Игоревич с наслаждением свалил пакеты на скамейку.
– Клава, зайди вон в те кустики, – посоветовал муж, и Клава, точно раненый слон, понеслась в кустики, ломая ветки.
Акакий Игоревич успел только присесть на скамеечку, как из кустов донесся гневный рык дражайшей половины:
– Кака! Куда ты меня послал?! Здесь на каждом шагу валяются пьяные обнаглевшие девицы. Не дай бог, еще и легкого поведения!!
Многострадальный мужчина поплелся к кустам. В тени колючего шиповника и в самом деле лежала приятная девушка, но она была вовсе не пьяна, а… Даже в тени листвы было хорошо видно, насколько бледным было ее лицо, а белокурые волосы измазаны чем-то подозрительно темным. Девчонка что-то силилась сказать, но ее губы только беззвучно шевелились, наконец она собрала все свои силы и довольно отчетливо произнесла:
– По… могите… скажите ему, что… у меня будет… ребенок… – едва слышно полепетав эти слова, несчастная замолкла, и тело ее обмякло.
– Кака! Ты слышал?! У девушки будет ребенок, она просила тебе это передать… А… почему это тебе?! Что, и здесь без тебя не обошлось?!! – медленно обернулась Клавдия к супругу, и взгляд ее не сулил ничего хорошего. – Кака, немедленно отвечай! Девушка, потрудитесь уточнить, что именно вы хотели сказать?! И поднимитесь, у вас подол неприлично задрался, перед вами же какой-никакой, а мужчина!
Но девушка уже не могла поправить подол платья, и на мужчин ей было по большому счету уже плевать.
– Клава, мне кажется, она не вполне здорова… я бы даже сказал, она умерла…
– Кака, не сходи с ума, мне с тобой еще жить. Девушка! Что вы себе позволяете?! – возмутилась Клавдия Сидоровна и, присев на корточки, приподняла беднягу за плечи. – Ой… Так это ж наша знакомая! Ну, она у нас машину купила, ты что, не узнал? Милочка, поднимайтесь немедленно, я слышала, в этом парке нашли энцефалитного клеща, а вы под кустом…
– Клава, девушка действительно мертва, посмотри на свои руки. И вообще, не нравится мне это, пойдем отсюда быстрее, – засуетился Акакий Игоревич.
– Ты думаешь, она не притворяется? – оторопела Клавдия Сидоровна. – Тогда тем более не по-человечески бросать ее вот так, под кустом. И потом, а как же деньги?
Акакий Игоревич действительно решил избавиться от старого «жигуленка» и два месяца назад выставил своего стального коня на продажу. Покупателей не находилось. Или машинка уже окончательно сгнила, или цену за нее просили немилосердную, а скорее всего и то и другое, но хозяев поменять автомобиль не мог. И вот в прошлом месяце на пороге дома Распузонов появилось милое, очаровательное создание.
– Вы продаете «Жигули»? – спросила девчонка, сверкая белозубой улыбкой.
– Мы, а тебе чего, деточка? – грозой надвинулась на нее Клавдия.
– А я хотела приобрести это ваше средство передвижения.
Клавдия моментально преобразилась из гарпии в добрую тетушку.
– Берите, не машинка – игрушечка…
– Она семидесятого года выпуска, – некстати встрял Акакий Игоревич.
– Ой, уйди же с глаз моих! – отшвырнула Клавдия мужа мощным задом и засюсюкала, заглядывая девчонке в глаза: – А нам не важно, правда ведь, деточка, хи-хи, а мы, женщины, на возраст не смотрим, хи-хи, лишь бы бегала хорошо, правда же? Да еще чтобы покрасивее была, верно же?
– У нее еще и одна дверца не покрашена, помнишь, Клавочка, когда мы в столб врезались и машину повело.
– Девушка, не слушайте его, он у нас больной на всю голову, а машинку берите, не пожалеете.
– Да я возьму, пусть даже с помятым крылом, мне все равно, – усмехнулась девчонка. – Только у меня к вам договор – тех денег, которые вы за машину просите, она не стоит, но я заплачу, только двумя частями. Первую отдам сейчас, а вторую через месяц, идет?
– А что ж не идет, идет, – заулыбалась Клавдия. – Вот через месяц расплатитесь и «Жигули» заберете.
– Нет, машина мне нужна сейчас. Я вам в залог оставлю свой студенческий билет. Все равно, выгоднее, чем мне, вы ее никому не продадите.
Как бы Клавдия ни пыхтела, а девчонка была права, и Распузоны согласились. И вот покупательница отдала лишь первую половину денег, а сейчас лежит здесь, под кустом шиповника.
Акакий Игоревич уже собрал пакеты и направился поближе к людям.
– Клава, пойдем отсюда. Сейчас позвоним в милицию и все расскажем. Они приедут, заберут. И никаких расспросов, допросов. А так начнутся повестки, разговоры, спросят, сколько тебе лет…
– Идем. Но у первого же телефона вызовем милицию.
Милицию они вызвали, все подробно расписали, и Акакий Игоревич резво рванул от телефонной будки.
– Какой ты мелкий, Кака, недобрый, – шипела ему в спину Клавдия, которая так и не закрепила свой бюст и теперь снова держала его двумя руками.
Со стороны можно было подумать, что перезрелая дама настойчиво предлагает себя маленькому, тщедушному мужичонке, а он удирает от нее вместе со всеми кулями, не рассчитывая на свои силы.
– Кака, ты маленький человек, не способный на высокие поступки, – ныла Клавдия до самого дома. – Оставить беззащитную девушку в темном парке… и даже не проверить ее сумочку!
Но муж только тоненько сопел носом и быстрее перебирал ногами, торопясь к спасительному родному крову.
Войдя в квартиру, Акакий Игоревич сбросил вьюки и побежал к холодильнику за бутылочкой пива. Он сегодня весь день, точно верблюд, таскал по городу неудобные пакеты, парился, потел и имеет право на тихий, спокойный вечер. А так как Клава удалилась в ванную и, похоже, надолго, то можно было и посмотреть это развязное шоу, где говорят пошлости, обсуждают щекотливые темы, всю программу швыряются друг в друга деньгами, а под конец кидаются друг другу на грудь со слезами счастья. Жена, конечно, тоже любит его смотреть, но во всех ситуациях, которые показывают на экране, почему-то виноватым всегда оказывается Акакий Игоревич.
– Вот-вот! И ты такой же! Я видела, как ты гладил соседскую кошку, наверное, представлял, что хозяйку за ухом чешешь! Уйди с глаз моих, изверг!!
Акакий же, боявшийся супруги до малярийной дрожи, неизменно в таких случаях преклонял плешь на могучую и горячую, как печка, грудь жены и восклицал:
– Клава, ты не права! Я не гладил кошку! Мое сердце принадлежит только тебе!
Жена теребила реденький пушок на его затылке и верила. Мир в доме восстанавливался. Но посмотреть передачу все же тянуло. Однако сегодня Клава как-то поторопилась с омовением, и Акакий Игоревич насладиться пошлостью не успел.
– Кака, ты несносный, низкий человек, – выплыла из ванной Клавдия Сидоровна. – Ты нашел под кустом умирающую девочку и даже не вспомнил, что она не отдала нам вторую половину долга за машину. Ты…
Ее нудную воспитательную речь прервал мелодичный звонок в дверь.
– Кого там принесло в такое время? – бухтела Клавдия, расправляясь с замками. Но едва она их открыла, как сразу ее голос кардинально изменился. – Жорочка! Голубь мой! Как же я рада!
– Я тоже рад. Только не могли бы вы меня не называть голубем, как-то, знаете, неловко… – смущенно бормотал молодой человек, протискиваясь в комнату.
Георгий Шаров был внуком одной старинной приятельницы Клавдии Сидоровны. Жорочка как-то зашел с бабушкой к Распузонам, увидел Анечку и окончательно пропал. Анечка, младшая дочь Клавдии Сидоровны и Акакия Игоревича, пошла в папу – имела хрупкое телосложение и огромные глаза. В отличие от родителя, у девушки имелась еще и длинная коса – такой растительностью батюшка похвастаться не мог. Клавдия Сидоровна при знакомстве молодых людей с дочерью всегда добавляла, что у Анюты имеется совершенно отдельная жилплощадь и новые австрийские сапоги. О том, что у Анны еще есть дочурка четырех лет, мамаша предпочитала не распространяться. А уж о том, что дочь работает в следственных органах, и вовсе мечтала забыть. У Распузонов был еще и старшенький сынок – Данила, но парень очень удачно трудился рядовым бизнесменом, имел легкомысленную жену Лилечку, парочку собственных магазинчиков, и его судьба родительской корректировки не требовала. А вот Анечкину жизнь мать все время пыталась наладить, поэтому и была несказанно рада Жорочке, когда бы он ни пришел.
– Садитесь, Жорж, вы мне позволите вас так называть? Кака, предложи гостю пива! Не видишь, у него все во рту пересохло! Жорж, вы меня извините, я вынуждена вас оставить, сделаю всего один звоночек.
Клавдия Сидоровна прытко выскочила из комнаты, и через минуту из спальни уже доносился ее зычный глас:
– Анюта! Ты должна немедленно приехать! Что значит, не можешь, ты же в отпуске! Я сломала ногу и не могу передвигаться, жду тебя через полчаса… Да, мне очень плохо, врачи сказали, чтобы ты купила бутылочку сухого вина… Да, и тортик шоколадный к столу… Да-да, это тоже врачи сказали.
Пока мужчины смотрели по телевизору спортивную чепуху, Клавдия Сидоровна суетилась на кухне, отгоняя пинками кота, который то и дело воровал со стола провизию. Аня пришла не через полчаса, а значительно позже, зато не одна, а с целой компанией. Естественно, про то, что с мамой приключилось несчастье, она тут же доложила братцу. И уже вместе с ним, с его женой и с двумя детьми Аня заявилась к родителям. Дверь открыла сама Клавдия Сидоровна.
– Мам! Как же ты ходишь с переломом?! – накинулся Данил.
– Господи! Да я здорова, как пингвин, какой перелом?! – всплеснула руками мать.
– Так… Аня сказала…
– Она всегда все путает, проходите. Вы так вовремя пришли, вот у нас и Жорочка, на счастье, в гостях оказался.
Данила переглянулся с сестрой, мама была неисправима.
– …Вы только посмотрите, Жорж, – ворковала Клавдия Сидоровна, сидя за накрытым столом спустя полчаса, – вы только посмотрите на это дитя! Яночка, детка! Правда, она ангел, правда? Яна – Анечкина дочь, а та вторая девочка просто так, знакомая. Вы не представляете, до чего Анна безотказна, чистая овца… овечка… коза… Ну в общем, чистый ягненок! Вот у нее подруга – Валечка, развелась с мужем, устраивает личную жизнь, а дочку постоянно на Аню бросает! Как будто Анечке не нужно своей жизнью заниматься. Вот Валечка поехала отдыхать в Прибалтику с новым мужем, а девочка опять у Анны околачивается…
– Мама!
– А что я сказала?
– Клавочка, Жоре совсем не интересны эти тонкости, – одернул супругу Акакий Игоревич, тщательно пережевывая холодец.
– А я не об этих тонкостях. Анечка, с нами сегодня произошла нелепая случайность. Помнишь, мы продали наши «Жигули»?
– И что?
– Представь, Анюта, ту девушку-покупательницу убили! Так жалко, прямо не знаю… как теперь деньги возвращать…
Аня тяжело вздохнула и отложила в сторону вилку.
– Мама, если хочешь, чтобы я отыскала того, кто ее убил, говорю сразу – это совершенно дикая идея.
– Дикая? А что ж тут дикого? Наши следственные органы на то и поставлены, чтобы искать убийц, – возмутилась Клавдия Сидоровна, потихоньку подкладывая Жорочке аппетитные кусочки.
– Мама, вспомни наконец, что Аня в отпуске, – вступился за сестру Данила.
– А я и не забывала, поэтому и предлагаю. Тебе, Анюта, надо заняться этим делом. А Жоржик тебе поможет, правда ведь, Жорочка?
Жорочка в этот момент аккуратно укладывал в рот бутерброд с бужениной, который все никак не мог поместиться целиком, поэтому вопрос хозяйки застал Жору врасплох. Парень закивал головой, как дрессированный жеребец, и Клавдия Сидоровна захлопала в ладоши.
– Вот и славно. Вы только послушайте, как мы ее обнаружили…
И хозяйка принялась в подробностях описывать сегодняшнее происшествие. Речь ее была бурной и эмоциональной. Она размахивала руками, закатывала глаза и даже распласталась на полу, дабы гости имели точное представление, как именно лежала несчастная.
– Мама, ты можешь брякаться на пол, сколько тебе угодно, я самодеятельностью заниматься не собираюсь. У меня отпуск! – заявила своенравная дочь и поднялась из-за стола.
Гости, посидев приличия ради еще несколько минут, тоже повыскакивали из-за стола, и вскоре Распузоны остались одни.
– И что ты молчишь? Что ты все время молчишь, как рыба об лед?! – накинулась Клавдия на супруга. – О чем ты сейчас думаешь?!
Акакий Игоревич сейчас думал, как бы втихаря от жены пропустить еще стопочку беленькой и уже с чистой совестью отправиться на боковую. Он устал сегодня до коликов в печени, но если Клава считает, что он должен о чем-то еще думать…
– Кака, мы должны сами начать расследование! Да! И не надо таращить на меня глаза, я не настолько богата, чтобы дарить деньги неизвестным убийцам!
– Кла… вочка… Ты соображаешь, что мелешь? – просипел Акакий.
– Ты только послушай. Да не смотри на меня, как на умалишенную! Я говорю дело. – Клавдия Сидоровна удобно уселась в кресло и принялась излагать: – Мы с тобой только начнем расследование, а потом за это дело возьмется Анечка, и помогать ей будет Жора Шаров. И здесь мы сразу убиваем две утки: во-первых, мы находим убийцу и он отдает нам деньги, а во-вторых, Анечка наконец разглядит, какой Жора замечательный мужчина, и у нее будет красивый, обеспеченный муж. Все как у людей.
Акакий Игоревич знал, что жена у него – особа непредсказуемая, но что она додумается до такого…
– Клава, а почему ты решила, что этот убийца, даже если мы его и отыщем, отдаст нам деньги?
– А куда он денется? – грозно поинтересовалась Клава и медленно закатала рукава. Да, этот вопрос отпадает – убийца отдаст.
– А еще – откуда ты знаешь, что Анечка обязательно влюбится в этого орангутанга… прости, Жорочку? У него же, по-моему, в мозгах всего одна извилина…
– В мозгах – да, зато у него в районе четыре стоянки! И квартира! И загородный дом! И машина! Зачем ему еще извилинами голову забивать? И вообще, Кака, не надо меня огорчать, давай лучше подумаем, с чего нам начать? С какого боку подойти к этому расследованию? Представь, что мы – Знатоки, а ты – Знаменский… нет, Томин… Нет, Кака, представь, что я – Знаменский, так с чего нам начинать?
Акакий Игоревич тоскливо посмотрел на кровать и вдруг отважился:
– Я предлагаю сейчас ложиться спать и старательно подумать, наметить, так сказать, пути расследования, а завтра с утречка приступаем непосредственно к делу.
– Ну что ж, с утра так с утра. Я прямо сейчас ложусь план обдумывать, а ты пока вымой посуду, в кухне полная раковина после гостей осталась, и подотри пол, – милостиво согласилась Клавдия Сидоровна и направилась в постель.
Глава 2
За истиной, теряя юбки!
Утром Акакия Игоревича разбудил трубный бас супруги. Он уже столько лет прожил с Клавдией, но никак не мог привыкнуть к ее утреннему басу, каждый раз казалось, будто в окно врывается пароходный гудок.
– Ка-а-ка-а! Кака, вставай! У меня несчастье! – голосила Клавдия на одной ноте.
Акакий Игоревич зарылся поглубже в подушки, иногда это срабатывало, но сейчас жена уцепилась за его голую пятку и выдернула мужа из постели, точно морковку с грядки.
– Кака, у рыбок эпидемия! Ты посмотри, опять четыре гупешки выкинулись из аквариума! Кака, это невыносимо! Они покончили жизнь самоубийством! Скажи, отчего они не хотят жить?! Ах, Кака, лучше молчи, опять ляпнешь какую-нибудь мерзость.
Клавдия Сидоровна была ярой аквариумисткой. Правда, по неизвестной причине никакие рыбы, кроме гупешек, у нее жить не умели, но и они вот уже неделю, каждую ночь исправно выкидывались из аквариума.
– Клава, им просто скучно, – продирая сонные очи, лепетал Акакий. – Ты сама их приучила – каждую минуту перед ними приседаешь. А ночью ты ложишься спать, вот они и беспокоятся, куда это их хозяйка подевалась, ну и…
– Ты хочешь сказать, что они меня искать выпрыгивают? – недоверчиво покосилась на него Клавдия.
– Конечно, вот ты сейчас с ними поговори, успокой… а я немножечко полежу…
На самом деле Акакий знал причину эпидемии: хитрюга Тимка – кот – днем лишь лениво наблюдал за мелькавшими рыбками, зато ночью, когда гуппи неподвижно застывали посреди аквариума, хищник занимался охотой. Он ловко подцеплял лапой рыбку и выдергивал ее на ковер. Пока рыбешка весело прыгала, кот с удовольствием играл с ней, а как только она засыпала вечным сном, хищник тут же ловил другую. Акакий и сам это не раз видел, но не говорить же Клавдии!
– Ладно, бог с ними, с рыбками. Вставай, пора искать убийц, – объявила жена и сорвала с мужа одеяло.
Акакий Игоревич, проклиная все на свете, поплелся в ванную. Честно говоря, он и не думал заниматься какими-то там поисками, чего народ смешить! Но вот ведь так устроена его Клаудиа, будь она неладна, если что в голову забьет, то всю плешь проест. Сейчас еще и потребует новые идеи!
– Значит, так, – решительно объявил Акакий за завтраком, не дожидаясь, пока Клавдия обвинит его в бездействии. – Девица отдала нам в залог машины студенческий билет. Поэтому для начала надо наведаться в учебное заведение, где грызла науки пострадавшая, и узнать, кто она такая.
Клавдия Сидоровна смотрела мужу в рот и глотала каждое слово, так красиво думать и излагать мысли она умела не всегда.
– Правильно, а я назовусь ее подружкой и поговорю с девчонками! – проявила она инициативу.
– Клава, ну какая из тебя подружка? Девчонке-то лет двадцать, – скривился Акакий Игоревич. – Давай лучше сделаем так…
Через два часа чета Распузонов подъезжала к большому кирпичному зданию. До этого они внимательно изучили студенческий и уже знали, что погибшую звали Екатерина Белкина и являлась сия Белкина студенткой технического института, где познавала премудрости экономики.
В институте в этот летний день было почти пусто, только изредка пробегали стайки студентов да седенькая старушка таскалась с баночкой коричневой краски и подкрашивала свой неказистый вахтенный столик.
– Здравствуйте, нам бы узнать, где можно найти Белкину Екатерину, – сразу же поинтересовалась Клавдия.
– Белкину? А это кто ж такая? – выпрямилась старушка.
– Понимаете, эта девушка… – начал было объяснять Акакий Игоревич, но его грубо оборвали.
– Ты, милок, попусту-то не болтай, на-ка вот, крась и говори, – шустро сунула бабка ему в руки кисть и уселась на скамейку. Клавдия боялась и рот открыть, кто знает, может, бабка предложит ей полы мыть и беседовать. – Так чего ты там про девку-то?
– Эта девушка учится в вашем институте… – красил Акакий стол. – А мы… А мы ее ищем… Клава! Ты посмотри, как у меня ровненько получается!
– Кака! Немедленно пойдем искать Белкину! – потеряла терпение Клавдия.
– Сейчас, Клавочка, ты же знаешь, красить столы – это мое призвание… вот еще здесь немножко…
Клавдия безнадежно махнула рукой.
– Где у вас секретарь?
– Секретарь-то? Так на втором этаже, как на лестницу поднимешься, сразу в нее и упрешься. Ступай, милая, – объяснила старушка и побежала за новой баночкой с краской.
Клавдия Сидоровна загромыхала на второй этаж. Ну что ж, пусть Кака красит, она и сама может выспросить у секретарши все, что надо. Кабинет с секретаршей Клавдия нашла безошибочно – двери здесь были не в пример остальным добротные, красивые, из дорогого дерева и чуть приоткрытые. Секретарша – молоденькая девчонка – прихода посетителя не заметила, так как сидела спиной к двери и с упоением разглядывала по компьютеру сомнительные картинки. От такой пошлости Клавдия Сидоровна оторопела и от возмущения некоторое время не могла прийти в себя. Наконец ее прорвало:
– Да убери же ты голову! Ни фига не видно!
– Ой! – по мышиному пискнула девчонка и принялась нажимать все клавиши одновременно, отчего излишне откровенное изображение увеличилось и намертво остановилось.
Лоб девочки мгновенно покрылся испариной, а щеки стали походить на перезрелые перцы. Наконец она хлопнула где-то сбоку ладошкой по большой зеленой кнопке, и экран погас.
– Вы по какому делу? – напустила на себя серьезность девица.
– По неотложному, милочка, – вольно расселась на стуле Клавдия Сидоровна. – В вашем институте учится некая Белкина Екатерина. Мне хотелось бы узнать, где она проживает? Вы в состоянии узнать?
– Конечно, – пожала плечиками секретарша. – У нас все студенты занесены в компьютер.
– Так это мы сейчас ваших студентов смотрели?!
– Что вы такое говорите! Это… Это просто комп глючит, со всяким случается, – окончательно оправилась от испуга девчонка. – А зачем вам Белкина? Вы ей кто – мать, сестра, жена? Гм, простите, тетя?
– Да, я ей мать, сестра, жена, прощаю, тетя. Эта девушка задолжала мне крупную сумму денег и никак не может отдать. Я бы хотела сама забрать, все же мое, знаете ли.
Секретарша надменно сложила губки, но отказать в просьбе не осмелилась. Да и не такая уж секретность – место проживания студента. Пальцы ее снова нажали на кнопку, потом быстро забегали по клавиатуре.
– Хм, ваша Белкина еще до нового года институт бросила, так что ищите ее не у нас.
– Подождите! Как это бросила?! А что же делать? – растерялась Клавдия Сидоровна.
– Не знаю… Может, у девчонок из общежития спросите, она раньше с ними в общаге жила, может, они и знают, куда подевалась ваша Белкина.
– Правильно! Девчонки должны знать! Туда и побегу, а где эта общага?
– Прямо за зданием института кирпичное здание, рыжее такое. Там и табличка – «Общежитие технического института».
Клавдия пробкой вылетела из кабинета и, гулко топая, понеслась вниз по лестнице.
– Кака! Немедленно заканчивай свои художества, мы идем в общагу! – рухнула дама на скамейку и достала из сумочки зеркальце. Так, выглядит она замечательно, от быстрого бега лицо окрасилось в свекольный тон, но это только придает ему моложавости, вполне можно представиться подругой этой самой Белкиной. – Кака! Я сказала, брось немедленно эту банку и идем искать Белкину!
– Как скажешь, родная, я уже все покрасил… и даже скамеечку, на которой ты сидишь.
Клавдия Сидоровна вскочила, будто ее укусили за ягодицу. Легкую крепдешиновую юбку цвета молодого кузнечика пересекала широкая полоса грязно-коричневого колера. По лицу Клавдии пробежала легкая рябь, как по хмурой осенней луже, и Акакий, зазевавшись, не успел увернуться от карающего кулака любимой.
Вахтерша общежития дородная тетя Валя заварила себе двухрублевую китайскую лапшу, и только из чашки пополз приторный запах восточных специй, как хлопнула дверь и в холле появилась весьма красочная пара. Недорослый мужичок, облаченный в такую жару в костюм-тройку и почти удавленный галстуком, шествовал рядом с громоздкой особой. Особа была обряжена в откровенную кружевную кофту и эдакие спортивные рейтузы далеко не первой молодости. У мужичка как-то странно алела щека, и левое ухо торчало весенним тюльпаном, а у дамочки отчего-то во все стороны торчали взъерошенные волосы, а глаза метали молнии.
– Это вы к кому? – насторожилась тетя Валя, нашаривая рукой тревожную кнопку.
– Мы… Нам бы Белкину, – затравленно прошептал мужичонка.
– Нам нужна Екатерина Белкина, мы ее родители, – напыщенно вздернула голову особа в рейтузах.
– Белкиной? Катьки, что ли? Ах вот оно что… А нету вашей дочери, не живет она здесь, – уперла руки в бока тетя Валя.
Мимо вахты то и дело пробегали пареньки и девчонки, и от этого вахтерша делалась смелее и агрессивнее.
– И где же вы были, дорогие родители?! Вон, какие индюки, а дочери лишнюю копейку прислать не могли! Работать пошла ваша доченька!!
– Работать? – выдохнула Клавдия Сидоровна.
– А что ж ты думала? Она от вас помощи и не ждала вовсе! Конечно! Отец уголовник, воровством промышляет…
Акакий Игоревич втянул голову в плечи.
– …Мать – проститутка со стажем!
Клавдия Сидоровна резко сдвинула ноги.
– …Какая уж от вас помощь! А сейчас нарисовались! Чего надо?!
Вокруг живописной группы уже собирались любопытные студенты, а противная вахтерша никак не умолкала. Распузоны ловили на себе откровенные взгляды, и от этого становилось не по себе. Да еще эти рейтузы! В институте, после того как Клавдия неосмотрительно угнездилась на свежеокрашенной скамейке, а предатель-муж о такой опасности ее даже не предупредил, за что в общем-то схлопотал по наглой физии, с юбкой пришлось расстаться. Однако без юбки Клавдиному прикиду чего-то не хватало, и старушка пожалела женщину – выдала ей неизвестно откуда взявшиеся огромные спортивные штаны. Видимо, кто-то из студентов оставил. Клавдия подозревала, что ими не однажды мыли полы, но старушка убедила:
– Надень да и все! Может, ты только что с дачи.
И зачем она ее только послушалась, вон какой срам вышел!
– Нам бы только с девочками из ее комнаты поговорить, может, они что знают, – лепетал Акакий Игоревич.
– Шиш тебе! Эвон чего, после тюряги-то на девочек потянуло!! Тебя только запусти, ворюга, потом последних колготок недосчитаешься! И не думай, не пущу! – бесновалась тетя Валя.
– Кака, пойдем, – дернула за рукав мужа Клавдия Сидоровна и поспешила на улицу.
Уходить из общежития не хотелось. Столько ехали, тряслись в автобусе, чтобы вот так нелепо удрать от озверевшей вахтерши. Супруги уселись на скамейку, и тут в поле зрения Клавдии попал небольшой магазинчик.
– Смотри-ка, «Ткани»! Кака, ты сиди здесь, а я сбегаю, куплю себе какую-нибудь тряпку. Обвяжусь ею так, по-современному, я в «Бурде» видела, будет очень стильно, а то я в этих подштанниках как-то неэстетично выгляжу.
Акакий хотел было что-то сказать, но потрогал горячее ухо и согласно кивнул. Клавочка тут же, согнув руки в локтях и шумно задышав, якобы спортивной пробежкой затрусила к магазину. Не успела она скрыться за дверьми, как из общежития выпорхнуло совершенно воздушное существо. Легкую юбку задирал ветер-пошляк, шелковые кудри блестели на солнце, и длинные стройные ножки несли создание прямо к нему, к Акакию, на лавочку.
– Ой! Думала, вы уже ушли! Еле успела, – часто дыша, произнесла прекрасная девушка. – Это ведь вы папа Кати Белкиной?
Акакий судорожно сглотнул, поправил галстук и промычал что-то невнятное.
– Я так и поняла. А я Люба Ирисова – подруга Кати. Хотя теперь мы уже не подруги, просто раньше жили в одной комнате. Недолго.
– Люба… Любочка… – заблеял Акакий Игоревич, но тут же взял себя в руки. – Люба, скажите, а почему Катерина ушла из института?
– Как почему? А кто же за нее платить станет?! Она же на платном. – Собеседница вздернула кукольные бровки. – Я, конечно, понимаю, вы не могли, но сейчас-то наверняка ищете Катьку для того, чтобы ее заставить учиться.
– Н-ну…
– Только она не захочет. Если девчонка в руках деньги подержала – за парту не усадишь, проверено. Это только такие глупенькие, как я, могут целыми ночами к зачетам готовиться, – печально вздохнула Любочка и подарила Акакию Игоревичу трепетный взгляд. Акакий вытянулся, но ушибленное Клавочкой ребро противно заныло, и мужчина снова присел.
– А… а где Катя жила все это время? Потом, когда ушла из института?
Любочка легко забросила ножку на ножку и, откинув со лба великолепную, блестящую прядь, застрекотала:
– Ой, вы знаете, как только Катька ушла из института, мы с ней потеряли всякую связь. Честное слово. Ну, у нас поговаривали, что видели ее в ресторанах, в барах… Это, знаете, не для меня. Я так считаю, что девушка должна стремиться не в кабаки, а в библиотеки, вот такие у меня старомодные взгляды. А Катьку частенько видели в клубе «У Агафьи», особенно в последнее время.
– У кого, я не понял?
– «У Агафьи», клуб так называется. Это на Зеленой, восемь. Только вы сейчас туда не ездите, уже поздно, а завтра, часиков с одиннадцати. Приедете?
– Ну так…
– Хорошо, а теперь, извините, мне пора! – И девушка упорхнула легкая и светлая, как бабочка-капустница.
Любочка упорхнула весьма вовремя – от магазина уже надвигалась замотанная в тряпку Клавдия. Акакий тяжело вздохнул. Не женщина, а статуя Свободы в натуральную величину. Господи, и куда ж его глаза глядели тридцать лет назад! На голове прическа – «бараний курдюк», фигурка – хавронья на сносях, а уж норов-то! Хусейну не пожелаешь! Не то что эта милая Любочка – хрупкая, кожа гладенькая, про библиотеки говорит… А как она на него смотрела! Нет, он не придумывает, она действительно увидела в нем эдакого… Ван Дамма… Нет-нет… Луи де Фюнеса!
– Кака, какие у нас планы? – пропыхтела рядом «статуя Свободы».
– Сейчас домой, не будешь же ты шокировать горожан, замотанная в эту простыню.
