Kitobni o'qish: «Русский ВИТЯзь прямо не ходит»
ГЛАВА I. О студенческом царстве и наследном мытарстве
Александра стремительно мчалась по аллее к корпусу физфака. Её свежевыкрашенные в изумительный фиолетовый цвет волосы живописно развевались на ветру, а сумка, небрежно свисавшая до бедра, подпрыгивала в такт торопливым шагам. Надежда успеть к первой паре таяла на глазах. А нечего накануне засиживаться в лаборатории до темна! Александра корила себя за это каждое утро, когда она, героически воскресая после трёхчасового беспокойного сна, уныло плелась в ванную на съёмной квартире, чтобы принять ледяной душ и снова действовать, действовать, действовать. Проходя мимо здания биологического факультета, она заметила толпу студентов-первокурсников (преимущественно, конечно, первокурсниц), слушавших заливистые трели главного ловеласа всея университета – Сеньки Нерайского (вообще, его полное имя было Авксентий, но об этой шутке родителей он чаще всего предпочитал деликатно умалчивать).
– Студентов, коллеги, можно газделить на несколько г-г-гъюпп, пговодя пагаллели с иными классификациями пгедставителей цагства животных! – авторитетно вещал он, один в один копируя манеру декана его факультета, катастрофически не выговаривавшего звук «р», за что и схлопотавшего кличку «мямля».
Девушки буквально заглядывали Сеньке в рот, что, в общем-то, не удивляло, если учесть яркую внешность «лектора». Высокий, широкоплечий, жгучий брюнет, он приковывал к себе взоры, даже если его медовые уста были сомкнуты в презрительной улыбочке баловня судьбы. Александра рассеянно скользнула по нему взглядом, но её мысли были далеко. Из головы не выходило странное послание, которое кто-то оставил под дверью съёмной квартиры. Александре сначала показалось, что это шалости её однокашников. Кто же ещё мог подбросить студентке физфака свиток пергамента с вислой восковой печатью и неразборчивыми буквами на ней? Но, взяв свиток у руки, Александра не могла отделаться от ощущения прикосновения к чему-то невозможно древнему и загадочному, ломающему все научные постулаты, чтобы побудить создать новые. Печать с загадочным знаком на аверсе, похожим на иероглиф или каббалистический символ, оказалась неожиданно крепкой, да и читать послание было некогда, поэтому она быстро затолкала свиток в сумку и помчалась в университет.
– Так вот среди особей, встречающихся в стенах нашей прославленной аlmа mаtеr, можно заметить «зубров» – они, как правило, отличаются низким интеллектом, чьё отсутствие компенсируется каменным седалищем, необходимым для терпеливого заучивания… – Из-за рассеявшегося внимания уже не картавивший Сенька, как бы невзначай, бросил взгляд на проходившую мимо не идентифицированную фиолетововласую «особь», словно прикидывая, в какое место классификации следует отнести её, и продолжал, увеличив громкость и показную важность:
– … «быков» (в женском воплощении именуемых «тёлками»), то есть студентов со связями, быкующих по поводу и без с преподавателями, «баранов» (женские особи – «овцы»), которые на все темы смотрят, как на новые ворота, и постоянно косячат, за что и бывают быстро отчислены на первом курсе, «серых мышей» – невзрачных, бездарных, но исполнительных и самых многочисленных представителей класса студентообразных и…
Сенька сделал мхатовскую паузу, обозрев довольным взглядом внимавшую ему аудиторию, и, легонько подбросив игральные кости, которые постоянно носил с собой, добавил с лёгким поклоном:
– … «драконов» – редко встречающихся башковитых ребят, которые могут мыслить за троих, соображать на троих и вообще в любых делах просто огонь! Так вот…
Окончание «лекции» в исполнении Змея Горыныча-Сеньки Александра не дослушала, промчавшись мимо, как фиолетовая комета. На такие уловки и типажи она не клевала, потому что её мозг вечно был занят обдумыванием всякой недевичьей ерунды, типа конструкций вечных двигателей и рассуждений о природе тёмной материи Вселенной. Не до любви!
– Але! Ксандра! – крикнули ей вслед, когда она на полной скорости влетела в корпус физфака, но этот окрик остался без ответа, ибо вынужденный простой с неожиданным собеседником, ещё больше усугубил бы ситуацию с опозданием.
– Ты чё это не отвечаешь?! Головокружение от успехов? – тоже опаздывавший одногруппник догнал её почти у самого входа в аудиторию.
– Тсс! – цыкнула на него Александра и, осторожно приоткрыв дверь, воровато заглянула в щёлку.
Семинар по математическому анализу был в разгаре, а лектор – в ударе, что не сулило ничего хорошего.
– И вот тогда Гильберт, недолго думая, взял напрокат скафандр, сел в ракету и полетел в космос, где и открыл Гильбертово пространство! – монотонно произносил он, рисуя на доске бесформенную амёбу с точками внутри и головастого человечка, буравящего эту сущность насквозь.
Часть аудитории уже сморил сон, а другая, значительно менее многочисленная её часть, вяло конспектировала.
– Кто успел записать? – коварно спросил лектор.
– Я! Я всё записала! Мария Дубина! С ударением на первый слог! – привстав с места в первом ряду, гордо воскликнула главная отличница потока, желая «засветиться» перед новым преподавателем, а Александра невольно вспомнила о «зубрах» из классификации Сеньки.
– Ну-с, – взглянув на неё поверх узких очков, придававших его красивому лицу неприятное хищное выражение, с плотоядной улыбкой сказал лектор. – Заявляю вам, Мария Дубина: вы дубИна… с ударением! Надо записывать обдуманно! Вы разве не поняли, что это шутка? В конце концов, у нас семинар по математическому анализу, а не досужие сплетни по истории космических полётов, значит, логично предположить, что Гильберт – это математик, а Гильбертово пространство не имеет отношения к космосу!
От досады красная, как свёкла, Мария, замерла на месте, а Александре пришлось закрыть дверь, чтобы не привлекать к себе внимание. Новый преподаватель матанализа уже успел прослыть строгим и злопамятным типом, да и момент для входа был явно неподходящий. В голове крутились всякие отмазки, которыми можно было бы объяснить своё очередное опоздание, когда дверь неожиданно отворилась и прямо у неё перед носом возник лектор – высокий худощавый тип с внешностью утончённого интеллигента.
– А кто это мне тут семафорит фиолетовым? И о чём? – ядовито спросил он, уставившись на Александру осуждающим взглядом холодных голубых глаз (одногруппника к тому времени уже и след простыл!).
Внешность студентов, обычно, не подвергалась критике, но ортодоксально старомодная часть массы преподавателей относилась к Александре с долей осуждения, глядя на цвет её волос, образующих асимметричное каре, и наряды в стиле осовремененных готических Лолит. Лектор, несмотря на относительно молодой возраст (лет тридцать на вид), был как раз из этой категории лиц, а к Александре так и вовсе дышал неровно, оценивая её с максимальной предвзятостью. На лекциях и практике он стабильно останавливался у неё за спиной, словно именно эта студентка была его единственной слушательницей, а на зачётах всякий раз пытался завалить каверзными вопросами, правда безуспешно. Александра уставилась на его бейдж с надписью: «Л.П. Баэль, кандидат физико-математических наук», опасаясь поднять взгляд.
Ссориться этим человеком, известным на весь университет своей педантичностью и зашкаливающей неприязнью к опоздавшим (а к опоздавшим девушкам особенно) было самоубийством, поэтому Александра молчала, надеясь на какой-нибудь физический феномен в виде, например, свободного падения гипотетического кирпича, свалившегося на голову лектору и совершившего тем самым полезную работу, как вдруг с противоположной стороны коридора донеслось зычное и добродушное:
– А я как раз иду к вам, Лаврентий Павлович, чтобы забрать Александру с вашего семинара! Нам надо подготовиться к выступлению!
Александра вздохнула с облегчением и радостно взглянула в конец коридора, откуда к ним приближался могучий, приземистый и немного угловатый мужчина – проректор университета и преподаватель квантовой физики Михаил Евгеньевич Лохматый.
– Хотите зайти с козырей на международной конференции? – насмешливо спросил его лектор, скользнув сосредоточенным взглядом по фиолетовой шевелюре опоздавшей студентки. – Не смею препятствовать!
Это замечание имело двойной смысл, потому что фамилия у Александры была Козырь, и над этим не шутил только ленивый.
– Спасибо, Михал Потапыч! – с чувством сказала Александра, поздно спохватившись, что невольно назвала проректора той кличкой, которую ему дали неугомонные студенты. – То есть я хотела сказать…
Проректор сделал вид, что ничего не услышал, спрятав сдержанную улыбку в густой бороде. Внешне он, и правда, напоминал, медведя – сильного, добродушного и никогда не оказывавшего медвежьих услуг, что очень ценили студенты.
– Судя по рассказам сторожа, вы вступили в общество анонимных трудоголиков, – шутливо заметил проректор, пока они вдвоём шли по пустому коридору к лаборатории линейно-оптических квантовых вычислений. – В юности кажется, что здоровье бесконечно, и его можно тратить сколь угодно долго, на самом деле это не так.
– Просто надо было проверить одно предположение, – пробормотала Александра. – А дома у меня нет таких условий, какие можно создать здесь.
– Я так понимаю, что ваши исследования зашли гораздо дальше той темы научной работы, которую я вам предложил? – предположил проректор, плотно закрыв дверь лаборатории.
– Да, – призналась Александра. – Но мне нужно ещё немного времени, чтобы удостовериться. Ещё один вечер, и я расскажу вам обо всём.
– Хорошо, – усмехнулся проректор, с интересом взглянув на неё. – А какую же роль во всём этом играет бродячий кот, которого я обнаружил сегодня утром в этом прибежище научной мысли?
– Главную! – ошарашила ответом Александра.
– Так…– пробормотал проректор себе под нос. – Интересно.
Никому другому он не позволил бы ничего подобного, но в Александре обнаружилось то главное, что он особенно ценил в людях – талант и увлечённость. Михаил Евгеньевич узнавал в ней себя. В её годы он тоже самозабвенно конструировал вечные двигатели и искал металлический водород. Молодость имела одно важное качество: в это время все препятствия казались преодолимыми, а идеи не отягощались лишним знанием о проблемах и отсутствии возможностей. Что ж, кот так кот! Пусть будет! Только вот что она задумала?
В этот день Александра засиделась в лаборатории просто непозволительно долго вместе со своим пушистым ассистентом. Кот – серебристо белый мейн-кун – чудесным образом пробрался сюда дня три-четыре назад (наверное, случайно забежал в корпус и прятался от сторожа). Этого шерстяного партизана никто бы и не заметил, если бы тот в самый разгар опытов не сделал отчаянный прыжок, угодив прямо в экспериментальную установку. Александра сначала сама не поняла, что произошло, потому что такой мощной иллюминации с выделением дыма и искр на её памяти в лаборатории прежде не случалось.
Она бросилась на помощь коту, который, по её расчётам, получил опасную дозу облучения быстрыми протонами и другими частицами, над получением которых она работала целый год, но оказалось, что мейн-кун чувствовал себя прекрасно. Он выскочил из установки и, оглашая стены лаборатории громким мяуканьем, помчался крушить всё, что попадалось ему под лапы. Вот тогда в голову Александре пришла интересная идея: проделать всё то, что она описывала и рассчитывала в теории, с живым и отчаянно смелым испытуемым. Кот первое время прятался от неё так умело, будто исчезал, рассыпаясь в воздухе на частицы, а потом, научившись доверять, всё равно наотрез отказывался выйти за дверь, поэтому приходилось закрывать его в лаборатории. Но раз уж кота заметил сам проректор, дело принимало новый оборот, ведь хвостатые студенты не приветствовались, как в прямом, так и в переносном смысле. Придётся забрать его домой, хотя хозяйка квартиры была против кошек.
Александра взглянула на мейн-куна, который вальяжно возлежал напротив, внутри сконструированной ею установки и никак не желал делать то, что запланировано. Что же она расскажет профессору Лохматому? Может какие-то расчёты неправильны? Александра полезла в сумку, чтобы достать нетбук, в котором вела все записи по своему тайному проекту, и, пока она рылась в беспорядке гаджетов и бумаг, на пол выпал тот самый свиток. Александра подняла его и задумчиво покрутила печать, напоминавшую старинную монету. На аверсе находился странный символ, похожий на иероглиф, а на реверсе с трудом можно было разобрать загадочное имя:
«Ведагора Богдановна …»
Кто это?! Ни у кого из её знакомых отродясь не водилось таких заковыристых имён, а родственников и вовсе не осталось. Разглядеть фамилию оказалось трудно, даже вооружившись лупой. Она была написана со строчной буквы, а может быть, первая буква просто стёрлась. Мейн-кун, улучив момент, попытался откусить печать, но Александра упрятала свиток обратно в сумку.
– Ладно! Идём домой! – сказала она коту, аккуратно извлекая его из установки. – Завтра разберёмся!
Оставлять мейн-куна в лаборатории теперь было нельзя, поэтому Александра решила забрать кота с собой.
– Я этого слонопотама везти отказываюсь! Он своей шерстью весь салон мне облохматит! – заявил водитель такси, заметив, что пассажиров будет двое.
– Это не слонопотам, а Кот Шрёдингера! Сокращённо Кэ Ша! – возразила Александра, вспомнив великого физика и его теоретический эксперимент.
Кстати, и имя для кота получилось забавное, а то бегал до этого без названия.
– Ах, Кеша! А этот Шрёдингер…Шрёдингер… – озадаченно пробормотал водитель, старательно выискивая что-то в собственной памяти. – Бизнесмен что ли?
– Вроде того, – соврала Александра. – Наш спонсор!
– И это его кот? Сразу видно: зажрался! – оценивающе взглянув на белого здоровяка, сказал водитель. – А почему тогда он здесь?
– Потому что Шрёдингер решил поставить эксперимент: поместил в закрытую коробку живого кота и убийственный механизм. Суть эксперимента такова: пока коробка закрыта, кот может быть одновременно и жив, и мертв. Все выборы существуют одновременно. Понимаете? – пояснила Александра, изложив знаменитую философскую шутку физиков.
– Чудная ты! И Шрёдингер твой, – сказал водитель, мозг которого, кажется, тоже пребывал одновременно в двух состояниях до момента вскрытия черепной коробки. – Ладно, садись!
Ехали молча. За окном плыл расцвеченный огнями город. Студент-филолог, вероятно, уже восторженно накропал бы стишок о мистике ночи или как минимум процитировал бы Шекспира, а Александра просто неотрывно смотрела в черноту неба, упавшего верху на дома, площади и проспекты.
– Остановите здесь! – сказала она и вышла из машины.
К дому, где она снимала квартиру, вела дорожка, проходившая через старый запущенный сквер. Идеальное место для одиноких прогулок и размышлений. Кот начал вырываться, желая идти самостоятельно, и вскоре уже трусил рядом с Александрой, слегка выдвигаясь вперёд. Вокруг было величественно и пусто. Фонари проливали загадочный тусклый свет, клёны, охваченные дрожащей дымкой лёгкого марева, казались выходцами из иных миров, а дорожка – лентой, выпавшей из косы великанши. Но важнее всего был ветер, приводивший в движение всю эту мистику и несущий в себе запах листвы, ночи и приключений. Кот уже убежал довольно далеко вперёд, как вдруг на противоположном конце дорожки показался силуэт крупного пса.
Чёрный и гибкий, он выглядел частью ночной темноты, стремительно мчавшейся к серебристо-белому мейн-куну. С каждым шагом пёс словно увеличивался в размерах, и его угольно-чёрная шерсть, казалось, была опалена искрами алого пламени.
– Кэ Ша! – крикнула Александра, бросившись на помощь коту.
Пёс двигался быстрее, он уже летел вперёд и будто оставлял за собой огненные следы. Но в самый решающий момент атаки мейн-кун вдруг исчез, словно рассыпавшись сонмом белых искр! Александра не поверила своим глазам, замерев на месте, как, впрочем, и пёс. Через мгновение Кэ Ша материализовался рядом с ней и, как ни в чём не бывало потёрся лбом о руку Александры, преодолев таким образом расстояние метров в десять в один миг.
– Квантовый скачок! – пробормотала она, подхватив кота на руки. – У нас получилось!
Пёс стоял впереди, будто закрывая путь к подъезду, и Александре показалось, что из глаз этого порождения мрака струятся алые языки пламени, но вскоре наваждение разорвал приятный мужской голос:
– Грим! – властно позвал он, и пёс, послушно завиляв хвостом, помчался к хозяину.
Александра не увидела лица этого человека, отметив только, что тот был высокого роста и, как говорится, туловищем дюж, словно средневековый рыцарь. Да, впрочем, какая разница? Ходят тут всякие, гримированные, а потом коты пропадают! Александра пожала плечами и побежала к дверям подъезда. Её мысли переполняли идеи, а душа пела от счастья. Эксперимент удался! Теперь можно претендовать на научный грант, а главное – её мечта, с детских лет ставшая смыслом жизни, могла осуществиться!
В крошечной квартирке царил творческий беспорядок, в который очень органично влился мейн-кун. Он белым вихрем пронёсся по маленькой комнатке, совмещённой с кухней, опасливо заглянул в санузел и, закончив изучение, стянул со стола заветревшийся кусок недоеденной колбасы и плюхнулся в кресло.
– Надеюсь, апартаменты вас устраивают, Ваше Лохмачество? – спросила Александра, натягивая пижаму и расположилась рядом.
– Миав! – милостиво отозвался кот.
Александра вспомнила, что где-то читала, будто такой звук издают только датские коты.
– Нья! – добавил Кэ Ша, словно был выходцем из Страны Восходящего Солнца.
– Пойдём спать, полиглот! – усмехнулась Александра, почесав его за ухом.
Кот согласился и, когда она легла на спину и накрылась одеялом, запрыгнул на грудь новоиспечённой хозяйке, хитро глядя ей в глаза. Морда у него, как у многих мейн-кунов, подозрительно смахивала на сильно обросшее человеческое лицо. Александра усмехнулась и погладила кота по большой лохматой голове. Наверное, этого мейн-куна правильнее было бы назвать Капитализм (с человеческим лицом, как сказал кто-то из политических деятелей), но Александра была далека от политики. Казалось, взгляд кота оказал гипнотический эффект, и она мгновенно уснула. Разбудил её громкий повторяющийся шорох. Мейн-куна на месте не было, зато кто-то мурзился и копошился в кромешной темноте. Александра щёлкнула выключателем, и в свете бра ей открылась потрясающая картина: Кэ Ша сидел на её сумке и яростно грыз печать на свитке. Дорвался, как говорится!
– Ну, что ты?! – воскликнула Александра, аккуратно отобрав у него послание.
Печать была всё-таки необратимо откусана, и свиток сам развернулся в руках, обнародовав, таким образом, затейливую надпись «ЗАВЕЩАНИЕ», начертанную очень красивым почерком и украшенную завитушками. Здесь фамилию уже можно было разобрать, а может это и не фамилия была вовсе, ибо начиналась с маленькой буквы и имела большой отступ от имени и отчества.
– Хм…Что за шуточки?! – пробормотала Александра, быстро просматривая строку за строкой.
Из послания следовало, что ей в наследство от той самой «Ведагоры Богдановны… убиенной» (о, как!) полагается дом где-то в Подмосковье со всем его содержимым по прилагаемой описи. Дальше всё начинало подозрительно смахивать на номер для КВН, потому что в этой самой описи, кроме прочих диковин с не совсем внятными названиями были означены: камень верстовой-балабольный – одна штука, шлем набалдашный, кладенец-самосек и ещё куча всякой всячины тоже по одной штуке. Вступать в наследство надо было спешно, потому что срок оканчивался завтра в полночь. Для удобства клиента внизу последнего листа значился адрес и имя нотариуса, к которому рекомендовали обратиться: Чертолье, д. 4/ч (обойти спиной против часовой стр.), Павсикакий Рубентьевич Юст.
Александра усмехнулась, задумчиво покрутив завещание в руках. Может, это Сенькины штучки? Этот сладкоречивый индивид слыл очень жестоким шутником, от издевательств которого многие даже бросали учёбу. Но ради чего ему так заморачиваться? И как удалось настолько шикарно создать иллюзию старого документа? Александра пожала плечами и, решительно свернув свиток и отобрав у кота откушенную печать, упрятала всё обратно в сумку. В конце концов, завтра у неё были дела в указанной части города: там жил один великовозрастный оболтус, которого Александра готовила к экзаменам, подрабатывая репетиторством. Дело в том, что Чертольем когда-то давно называли нынешнюю Пречистенку. Было даже присловье такое: «Чертолье – чертям раздолье». Разумеется, Александра не верила в чертей, но эта история с завещанием показалась ей интересной. Да и почему бы не взглянуть на юриста с таким оригинальным именем, если он существует, конечно? Её длинные пальцы уже набирали имя на клавиатуре, вбивая в строку поиска.
Google не ответил ничего вразумительного по поводу наличия или отсутствия такого специалиста в Москве, но нотариальные конторы имели обыкновение возникать, как грибы после дождя. Может быть, этот адрес пока не отображается в поисковиках, хотя номер дома тоже вызывал вопросы. Что за «4/ч»? Взгляд Александры застыл на случайно всплывших среди ответов на введённый запрос значениях имён. Если верить этим расшифровкам, то нотариус был просто образцовым воином добра, ибо его ФИО – Павсикакий Рубентьевич Юст – переводилось как: «борец со злом краснеющий справедливый» и звучало, словно биологическая номенклатура. Неужели в наше время встречаются такие исчезающие виды? Александра не принимала во внимание чудеса и простые совпадения. По её мнению, во всём была своя логика, которую просто надо понять, и задача решится сама собой.
По окончании занятий и долгой беседы с проректором, в ходе которой взгляд Михаила Евгеньевича становился всё более удивлённым, а после изучения расчётов и осмотра установки даже приобрёл оттенок лёгкой ошарашенности, Александра отправилась на Пречистенку. Полтора часа подготовки к экзамену с нерадивым сыном богатых родителей на этот раз тянулись, как полтора года, зато закончив все дела, можно было смело идти навстречу приключениям.
Дом №4 был самым обычным трёхэтажным кирпичным домом с оштукатуренным фасадом. Вернее, это сооружение состояло из двух строений. Внутри располагалось много офисов, ломбард и даже ресторан, но никаких намёков на «/ч» и тем более нотариуса не наблюдалось. Александра пожала плечами: похоже, и правда, розыгрыш, но в чём его смысл? И тут ей вдруг вспомнилась надпись: «(обойти спиной против часовой стр.)», а, значит, был повод продолжить эксперимент. Шагая в указанном направлении, она, машинально опустив руку в карман, вращала печать от свитка с завещанием и думала о ленте Мёбиуса и кривизне пространства-времени, предсказанной Эйнштейном. Особой кривизны, кстати, визуально не наблюдалось: дома как дома, дорога как дорога – ничего особенного, только люди смотрели странно на яркую фиолетовую личность, передвигавшуюся таким способом, да голова у неё немного кружилась.
Вернувшись на прежнее место с другой стороны, Александра сперва не заметила никаких изменений и собиралась уже отправиться домой, как вдруг ей в глаза бросилась странная вывеска: «ысуиратоН», располагавшаяся рядом с табличкой, на которой значился номер дома «4/ч». Прошло несколько секунд, прежде чем разум, проанализировав информацию, перевернул буквы, получив нужное слово: «Нотариусы». Александра скорчила забавную гримасу и высунула язык, копируя Эйнштейна. Вот тебе и обошла дом! Какой интересный эффект! Изучить бы, чем он объясняется?
В голове крутилась многолистная вселенная Сахарова, подразумевающая бесконечное число параллельных измерений, а, чтобы подтвердить или опровергнуть это, оставалось только войти в тёмное чрево подъезда под вывеской. Правда, сделать это было как-то боязно: вдруг система работает, как говорится, только на вход, а выход – рупь. Страхи развеялись, когда двери заведения открылись, выпуская, целую вереницу личностей разной степени угрюмости. Забавно было то, что у каждого из этой когорты в руках был глиняный цветочный горшок с торчавшим из него фикусом. Что бы это значило? Самое время выяснить.
Внутри было немного прохладно и пахло пылью. Александра сделала несколько шагов к светившемуся впереди окну, следуя мимо дверей с разными надписями, и остановилась у самой последней: «Павсикакий Рубентьевич Юст». Абсурдность происходящего её не пугала, ведь она была уверена в том, что всё в жизни объяснимо и преодолимо, и почитала как единственного бога физику. Александра осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. За видавшим виды столом, заваленным бумагами, сидел хилый дядечка с усиками и, периодически протирая старенькие очочки, беседовал с посетителем в чёрном худи с небрежно наброшенным глубоким капюшоном.
– Наследница не объявилась, значит, права переходят к Архимату! – говорил тот хриплым прокуренным голосом.
Архимату?! Александра удивлённо приподняла брови. Это же почти как архимаг, но занимающийся либо чем-то крайне нецензурным, либо до удивления физкультурным, или очень математическим. Кто мог скрываться под таким именем? Или это слово можно было считать названием какой-то неизвестной должности? А наследница кто? Получается, что этот тип в худи говорит о ней?
– Так ведь и срок ещё не вышел! Объявится наследница! До полуночи далеко! – резонно заметил нотариус. – Так что не могу, голубчик, ничем не могу вам помочь!
– Хорошо! Я приду ровно в полночь! И тогда ты отдашь нам всё! – угрожающе произнёс прятавшийся под капюшоном субъект.
У Александры было чёткое ощущение, что тот не зря прячет лицо.
– Помилуйте, дорогой мой! – возмутился на это Павсикакий Рубентьевич. – У меня рабочий день не резиновый! Приходите завтра! А ещё лучше через недельку!
– Попробуй только контору закрыть, очкарик! Я тебя везде найду! – процедил сквозь зубы посетитель.
Недовольно ворча (хотя это больше было похоже на рычание), он поднялся и направился к двери. Внутри капюшона колыхалась чернильная пустота вместо лица. Интересный эффект! Что-то похожее – видимое отсутствие тела – было в древнем фокусе «говорящая голова» и достигалось с помощью обычного зеркала. А здесь? Александра быстро отступила за угол, где коридор образовывал тупик, и спряталась за колонной. Инстинкт самосохранения, да и простая логика, подсказывали, что с этим типом в худи лучше не встречаться, даже если очень хочется выяснить, как он прятал лицо и кому служил. Послышались удалявшиеся тяжёлые шаги и свистящее дыхание, а, когда всё стихло, в коридоре прозвучало судьбоносное и сдержанно радостное:
– Вы ко мне, голубушка?
– Да, если вы нотариус! – сказала Александра, выходя из укрытия.
– Нотариус, нотариус! Милости прошу! – очкарик широко распахнул дверь в кабинет.
Александра вошла внутрь и села на плетёный стул, теребя в руках сумку с завещанием, пока нотариус закрывал дверь на три оборота ключа. Кабинет представлял собой нечто среднее между комнатой в какой-нибудь «заброшке» и действующей канцелярией времён Керенского. Всё казалось старинным, нереальным и загадочным. Александру это не пугало, потому что временные петли и скачки как раз и являлись предметом изучения и направлением её научной работы, которая давно вышла за рамки проекта, обозначенного проректором.
И вообще, чем абсурднее ситуация, тем интереснее понять её суть! Александра внимательно разглядывала покрытые трещинами, выцветшие стены, старый, полустёршийся паркет, и жалела о том, что пришла сюда без нужных приборов и не могла сделать замеры. Оставалось только наблюдать. Впрочем, многие великие открытия были сделаны методом наблюдений. Её взгляд скользил по антикварным шкафам с декоративной резьбой и завитушками на ободранных дверцах, по пыльным полкам, где за стеклом стояли архивные картонные папки со странной маркировкой на корешках типа «ГНУ», «ЖНУ», «ПНУ» и так далее. На окне с замызганными стёклами и ржавыми решётками скучали многочисленные горшки с фикусами разного калибра. Толстые тёмные листья этих цветов казались восковыми, а множество круглых отпечатков на подоконнике, говорило о том, что часть комнатных растений, стоявших здесь, уже раздали посетителям. Занятная контора!
– Как хорошо, что вы всё-таки пришли! По правде говоря, вы наш единственный козырь! – облегчённо вздохнув, произнёс Павсикакий, увидев завещание у неё в руках. – Так что фик, то есть фикус теперь Архимату, а не имущество!
Он погрозил пальцем в сторону закрытой двери, словно обладатель чёрного худи и хриплого голоса стоял за ней. Так вот зачем здесь фикусы! Александра невольно усмехнулась, вспомнив вереницу угрюмых типов, попавшихся ей навстречу. Интересный способ отказа клиентам.
– Мне кажется, произошла какая-то ошибка, ведь у меня нет родственников, которые могли бы мне что-то завещать, – её голос звучал глухо и отдалённо, словно она находилась не здесь, а разговаривала с нотариусом по телефону.
– Да что вы, голубушка! Как можно?! У нас серьёзная контора! – возмутился Павсикакий, всплеснув руками, от запястья до локтя упрятанными в засаленные нарукавники. – Нам доверяли свои дела даже династии…
Он осёкся, скомкав окончание фразы, и продолжил уже в другом русле:
– Вот! Не изволите ли получить?
Нотариус протянул Александре гербовый бланк с золотым тиснением – «Свидетельство о праве на наследство». Александра взяла документ, подивившись качеству бумаги, казавшейся старше не только самой наследницы, но и этой комнаты, и пробежала глазами текст, не найдя, впрочем, ничего криминального. Возможно, юристы сказали бы иначе. Надо бы сперва показать это знакомым с юрфака.
– Подпишите здесь, и покончим с этим! – настаивал тем временем нотариус, пододвигая раскрытую амбарную книгу, где рядом с записью о получении стояла жирная галка, и протягивая наследнице перо, кончик которого он услужливо обмакнул в чернила.
– А кто такой Архимат? Да и сама эта Ведагора… Она кто мне?! Отчего умерла? И почему меня выбрала наследницей? – спросила Александра, наблюдая, за каплей, отчаянно болтавшейся на самом острие.
Похоже, у неё с этой каплей было сейчас нечто общее.
– Это вам, голубушка, блюститель расскажет, но позже, а срок вашего пребывания здесь закончится через …
Павсикакий Рубентьевич глубокомысленно посмотрел на стену, и Александра тоже последовала его примеру. Прямо у потолка неожиданно проступили часы, циферблат которых представлял собой запутанный лабиринт из переплетений шестерёнок и цифр, словно совмещая сразу несколько временных отсчётов в разных системах. Всё это безобразие двигалось, мигало и скрипело, как несмазанная телега.
