Kitobni o'qish: «Все прелести Технократии»

То, что не должно было произойти

Он не полетит. Он не может летать. Он не должен летать…. Но он полетел.

Блестящий шарик с непропорционально маленьким пропеллером наверху, неслышно проплыв над просекой, растаял в перекрестье вечерних лучей заходящих светил. Оба солнца Алидады, уже клонящиеся ко сну, на секунду высветили блестящую игрушку и тут же спрятали ее за пеленой мягкого света. Миг – и вокруг опять вечернее безмолвие готовящегося к отдыху леса, над которым вот-вот зажгутся блестящие узоры чужих непривычных созвездий. Тишина. Только где-то далеко-далеко вздыхает уставший за день небольшой городок.

Городок…, нет – город. Город, где никто и никогда ни на секунду не усомнится в тебе. Уже не усомнился. Поддержит. Уже поддержали. Не фыркнет презрительно в спину. Не покрутит пальцем у виска. Город, где любая твоя идея может жить до тех пор, пока ты сам этого хочешь. Просто потому, что это – идея. Мысль. Почти живая. Теплая, радостная. Твоя и только твоя. Приносящая радость одним фактом своего существования….

И вот сейчас….

Не зря…. Нет, не зря он рвался сюда, оставляя за спиной осколки разорванной в клочья судьбы, остатки имени. Не зря в него верили, отдавая ему все то немногое, что имели сами. Смотрели на него и на таких, как он. Ждали….

У него получилось. Получилось! Он и сам не понял, как это вышло. Он годы топтался на месте, пытаясь воплотить идею, владевшую им. Годы бесплотных попыток. Годы разочарований. Годы бесконечных, изматывающих, безрезультатных поисков.

А десять дней назад кто-то внутри спросил его имя. Просто имя. Он услышал. Удивился. Не ответил, но присмотрелся…. И тут сквозь него пронеслась теплая волна. Мир вокруг как будто протерли влажной тряпкой. «Имя», опять попросил голос внутри, «кто ты, как твое имя»? Но ему вдруг стало не до того. Разрозненные мысли, все никак не находившие себе места в усталой голове, одномоментно выстроились в четкую линию, поражающую своей простотой. И на конце этой линии ….

Немолодой мужчина с повисшими нетренированными плечами зажмурился и постарался увидеть в залитом солнцем вечере быстро удаляющийся шарик. Его лицо стало тревожным. Но вот оно разгладилось. Он увидел. Счастливо улыбнулся. Чуть нахмурил редкие брови. И где-то далеко блестящий шарик с неправдоподобно маленьким пропеллером наверху услышал его. И послушно прянул вправо, исполняя волю хозяина. Сделал круг и вернулся на прежний курс.

Мужчина открыл глаза. Неверяще, словно во сне, прикоснулся рукой к высокому лбу с широкими залысинами. Провел пальцами по тонкой цепочке черных квадратиков, охватывающих голову, как будто проверяя, все ли на месте. Они никуда не делись. Все датчики прочно сидели на своих местах, послушно транслируя волю хозяина.

Оно работало. Его идея работала. Его мысль стала живой. И доказательство этого сейчас летело сквозь пронизанный солнцами вечер, послушно стремясь туда, куда его отправил хозяин. Хотя летать оно не могло в принципе: кроме заглушенных двигателей его бота, нигде в радиусе тридцати километров не было ни единого источника энергии. В шарике – тоже. Но он летел.

Проведя рукой по лицу, мужчина медленно, как после тяжелой работы, повернулся и пошел к боту. Коротко прошипел закрывающийся люк, послушно взревел двигатель…. И запнулся, набирая обороты. Еще сбой. Еще один. На панели управления коротко вспыхнул предупреждающий сигнал. И тут же погас. Звук выровнялся.

Мужчина долгим взглядом посмотрел куда-то внутрь панели. И вдруг негромко рассмеялся. Счастливым смехом человека, которого не заботят мелкие проблемы.

И, правда, смешно. Сделать то, что он сделал. Получить то, что он получил. То, чего не мог до этого никто и никогда. И не справиться с каким-то ботом….

Ну, ничего, уж теперь он справится со всем. Черная полоса его жизни кончилась.

А мелкие пакости вроде ни с того ни с его забарахлившего двигателя – это ерунда. Хотя он его проверял перед выездом….

Глава 1

Кто ты, кто ты, кто ты, кто ты, кто ты…?

Барок бился о сознание этого существа, как о каменную стену. Невидимую и неприступную. Раз за разом, удар за ударом. Он не помнил, сколько времени он это делает. Не помнил, но и не останавливался. Нет, только не это.

Кто ты, кто ты, кто ты?

Имя, имя, скажи имя. Имя – это ключ, имя – это нить, имя – это тропа, ведущая к сути любого явления. Ему надо узнать имя. Он не знал для чего, но помнил, что ему это надо. Только тогда он сможет дойти, поговорить, слиться с этим существом. Чтобы войти в него, чтобы стать им. Чтобы, наконец, закончился этот путь. Путь без конца. Без цели и без жизни. Путь, начавшийся с ослепительной вспышки и отчаяния. Барок не помнил, почему он встал на этот путь. Он помнил только вспышку, боль, крик. А еще он помнил, что не сделал того, зачем шел. Они не сделали. Никто не сделал….

Их предали. Они не справились. Не смогли. И это было хуже всего. Барок не понимал, почему он жив. Они не смогли – и они не должны были остаться в живых. Но он выжил, если это существование можно было назвать жизнью. Бесконечное течение в полумраке. Полумраке, за пределами которого шла жизнь. Настоящая, теплая. Не его.

Он хотел. Он очень хотел туда попасть. Не раз не два и не миллион раз он пытался дойти до этой жизни. И всякий раз у него не получалось. У кого «него»? Барок не знал, кто он. Не знал, как выглядит. Не знал ничего о том, куда он идет, как и зачем. Он просто тек между полупрозрачных волн вязкого полумрака. И только призрачный узор из невесомых нитей все время висящий рядом не позволял ему исчезнуть, растечься, раствориться в этом полумраке, текущем плавными волнами, в которых иногда угадывалось дыхание настоящего мира. Узор, который подарил ему …. Кто? Барок не помнил. Все, что сохранила память, это последняя вспышка, обгоняя которую летел этот самый узор. Он и был той самой жизнью, которая у него осталась. А еще памятью.

Память была вторым и последним, после желания жить, ощущением, с которым существовало нечто по имени «Барок». Но оно, это нечто, все же существовало. И хотело существовать дальше.

Иногда между бесконечных, сменяющих друг друга волн полумрака, проскакивали светлые пятна. И тогда узор начинал плавно мерцать. В этот момент Барок мог приблизиться к настоящей жизни. Приблизиться настолько, что почти обретал третье, почти забытое, горькое в своей отчужденности чувство. Надежду.

И вот сейчас это чувство, яркое до режущей боли, вспыхнуло с новой силой. Захватило его целиком. Скрутило, развернуло и швырнуло вперед. Туда, где, почти касаясь друг друга, висели два светлых пятна. Два! Куда пойти? Выбор резал даже больнее полыхающей надежды. Невесомые нити-спутники стали почти осязаемыми, светясь ровным, немигающим светом.

Барок не знал, что он будет делать в этом пятне. Он не знал, есть ли там хоть что-то, и сможет ли он существовать там. Но это и не требовалось. Обжигающая надежда вела его вперед, и все, что ему сейчас было надо – это узнать имя. И он спрашивал. Без конца и без устали. Теряя остатки памяти, разрывая на части полотно сознания. Спрашивал, спрашивал, спрашивал….

Кто ты, кто ты, кто ты, кто ты…?

Кто ты?

Ру…

Кто ты?

Рудо…

КТО ТЫ?!

Рудольф.

И оно пришло. Мир, окружающий мир. Другой, непохожий на плавный теплый полумрак, окружавший его целую вечность. Он рухнул на него. Сразу и вдребезги. Обдав иссушающей болью вкусов, запахов, чувств….

– А-а-а-а-а!!! – нечеловеческий крик прорезал вечернюю тишину, и Барок-Рудольф ничком рухнул на пол в тесной, захламленной комнате. В его новом мире….

– Шойс, а ты уверен, что мы все правильно делаем? – Степан Донкат чуть наклонился вперед, высматривая остатки того, что насколько секунд назад было мишенью.

– Вне сомнения, – уверил его Декстер, закинув на плечо изогнутую трубу плазменника. – Тут что главное? Попасть. Остальное – не наша проблема.

– Я не совсем чтобы это имел в виду, меня больше вечер интересовал, – Степа разогнулся, так ничего и не высмотрев среди исходящих густым чадом обломков.

Спокойная там жизнь вокруг, или не очень, но навыков бывший космический пехотинец Англо-Саксонского Союза Шойс Декстер не потерял и терять, судя по всему, не собирался.

– Так и я не то имел в виду, – гулко хохотнул здоровяк. – Попасть – это всегда главное. А остальное – как получится. Во всех смыслах. Твой выстрел, кстати. Попадешь?

В глубине рубежа поднялась фигура в нарочито угловатом бронескафандре угрожающего вида.

– Запросто, – Степа, оставив сомнения о предстоящем вечере, одним движением сбросил с плеча плавно изогнутую трубу импульсного излучателя, покрепче ухватился за рукоятку, второй рукой страхуя ствол (отдача у импульсника – ого-го), и выдал две коротких точных очереди.

Два пучка острых энергетических игл прочертили полумрак тира и вонзились в подсвеченную фигуру, отрывая правую руку с зажатой в ней имитацией импульсного излучателя. Точно такого же, какой держал в руках сам Степа.

– Видал? – он обернулся в сторону Декстера.

– Видал, – ухмыльнулся тот, чуть кивнув головой. Кротко блеснула качнувшаяся подвеска в ухе.

Здоровенный сакс, не пузатый, но объемный, своими неспешными, но солидными и уверенными движениями напоминал штурмовой бот. Сходство еще более усиливало почти такое же количество различного сверкающего железа, вживленного куда только ни попадя. В том числе и в монголоидное лицо.

– Конечно, видал, – Декстер поднял вверх два пальца.

– Виктория? – довольно улыбнулся Степа.

– Два трупа, – поправил его сакс. – Один – ты, потому что стрелять не умеешь, а второй – я, потому что тебе, балбесу, доверился и не поддержал огнем.

– И с чего это вдруг? – возмутился Донкат.

– С того это, – Декстер нажал на кнопку, вызывая следующую мишень. – Во всех боевых моделях убээсов, то бишь Универсальных БронеСкафандров, контур энергетической защиты выстраивается активным подвижным конусом, вытягивающимся в сторону, откуда приближается наиболее сильный потенциал. Это плазменный заряд, – он похлопал по своей трубе, – реализуется прямо там, где встречает препятствие. А у импульсников другой принцип. Два заряда в одну точку, как можно ближе к центру и с минимальным промежутком по времени, чтобы не успела восстановиться защита убээса. Понял?

Степа нахмурился, но кивнул. Сакс осклабился.

– Так что твои эффектные фейерверки – это для дам. Учись, сынок.

Неуловимым движением, никак не вяжущимся с его фигурой и неторопливым говором-рокотом, тут же дублирующимся тонкой пластиной переводчика последней модели, пристроенном на плече, он вскинул широкую трубу генератора плазменных зарядов ГПБ-14 «Факел» (на языке космоштурма «Дырка») и, почти не целясь, выстрелил. Ослепительный шар плазмы мгновенно охватил очередную мишень. Сакс удовлетворенно посмотрел на дело рук своих, догорающее на целевом рубеже, повернулся к Степе и повторил.

– Учись, сынок.

– И не подумаю, – Степа профессионально сверкнул торгашеской улыбкой. – Я вам с Соловьем еще на Бойджере все сказал. Я не космоштурм и не буду. И очень сильно надеюсь, что это все, – он покачал на руке импульсник, – мне никогда не пригодится.

– Ха-ха-ха, – раздельно ухмыльнулся Декстер. – Ты, правда, думаешь, что мы с Соловьем тебе поверили?

Степа пожал плечами. Не верите, и не надо. Подумаешь.

– Ты и в убээсе не хотел ходить, – припомнил сакс давние Степины страдания. – Много бы ты контрактов назаключал, если бы тогда не помучался? В своем костюмчике ты бы и до поверхности Бойджера не добрался, я уж про все остальное помолчу. Одна «Жаба» чего стоила.

Даже Степина, годами выдрессированная профессиональная выдержка продавца имела свой край. Донкат наклонил голову, глядя на сакса из-под бровей.

– Шойс, – стараясь не заводиться, начал он. – Заканчивай, пожалуйста, свои боевые воспоминания. Что было, то прошло. Тот контракт заключен и исполнен. Почти полгода как. Я больше не торговый представитель корпорации «ВМН», если помнишь, и бытовыми системами больше не торгую. Бойджер больше не независимый мир Авангарда. Он уже в составе Российской Федерации Миров. И нам с тобой больше не надо бегать в убээсах, с плазменниками наперевес, чтобы доказать, что заключенный контракт на самом деле существует. Соловей по своим секретным государственным делам хочет по галактике прыгать – его право. А мы с тобой – уважаемые люди. И в тир, – он коротко кивнул в сторону догорающей мишени, – ходим исключительно ради удовольствия. Я что-то пропустил?

Если Шойс Декстер не хотел ссориться, поругаться с ним было невозможно. В этом они со Степой были похожи. Сакс ослепительно улыбнулся, продемонстрировав ряд белоснежных зубов, и подошел к Донкату.

– Все правильно, партнер, все правильно, – он протянул руку и взъерошил Степе волосы на затылке. Как раз там, где в пышной светлой прическе пряталась тщательно отращенная по моде космической пехоты Сакс-Союза плотная подушечка из волос. – Вот только ты зачем «мамкин валик» отращиваешь?

– Да так, чтобы было, – несколько сбитый с напора Степа пожал плечами.

– Вот и мы стреляем «чтобы было», – Декстер назидательно поднял толстый палец. – Коспехи, или как у нас в РФМ теперь принято говорить «космоштурмы»….

Он фыркнул, показывая шутку, и Степа фыркнул в ответ. Да уж, теперь, после Бойджера, когда Шойс более чем активно помог перетянуть в РФМ целый мир, в Англо-Саксонском Союзе на теплый прием ему вряд ли можно было рассчитывать. Интересно, а он по родине скучает? Хотя, какая там родина, он же сам рассказывал, что в Авангардах родился. Это уж потом его занесло в космическую пехоту саксов. Может, он потому и ушел потом в наемники? Ну а уж после того как новая «родина» его там приложила, о лояльности говорить не приходится. Так что все правильно: в РФМ такие как они называются «космоштурм». Тяжелая бронированная пехота, свято блюдущая интересы государства на поверхности планет. Эдакие маленькие крейсера штурмфлота, спустившиеся на землю. Краса, гордость и когти галактической империи. Как там говорил «бывший космоштурм» Сергей Петрович Соловей, вытаскивавший Степину задницу из всех переделок на многострадальном Бойджере? (И помолчим, что это он сам ее туда и засунул) «Иди вперед и круши все, что в прицеле шлема показано красным. Как кончится, там и счастье». Так что ли?

От нахлынувших воспоминаний Донкат расправил плечи и тут же повесил их обратно. Чур его, чур. Тьфу, тьфу, тьфу. Какой космоштурм, какие прицелы? Все хватит, навоевались. У него теперь другая жизнь.

Но вот только Шойс Декстер, партнер и друг, похоже, придерживался на сей счет насколько иного мнения.

– Так вот, повторяю, – сакс погасил ухмылку. – Космоштурмы бывшими становятся тяжело и плохо. Так что стрелять тебе еще учится и учиться. И, кстати, неплохо бы нам еще как-нибудь выбраться на планетку потише, в убээсах поскакать. Освежить, так сказать, навыки….

– Иди на фиг, – не на шутку перепугался Степа. – Еще придумал. А пару штурм-ботов не хочешь прикупить? Так сказать, чтобы навыков не терять.

Сказал и пожалел. Уж больно мечтательное выражение появилось на лице Декстера. Навел на мысль, называется….

– Так, – Степа решительно, хотя и не без труда, развернул объемистую фигуру Декстера в сторону выхода. – Все, с войной покончено. Я себе завтра же закажу рисунок один древний. Нашел как-то. Кружок такой с палкой вертикальной и от нее из середины под углом еще две отходят. Символ ненасилия и миролюбия. Он, говорят, сакральный какой-то. На шею повешу, как оберег. И на боте нарисую.

– На крышу станковый плазменник прилеплю…, – пригрозил, было, Шойс, но Степа, наконец, набрел на по-настоящему убийственный аргумент.

– А еще, я пожалуюсь Элечке, – Донкат показал язык разгоняющемуся Декстеру. – И скажу, что ты собираешься….

– Все, проехали, – переводчик на плече сакса тут же заструился миролюбием и дружелюбностью. Шойс выставил вперед обе ладони, сдаваясь. – Мир тебе, брат. Я уже добрый и хороший. А про злых дядек со страшными пушками я только по витрансу фильмы и постановки смотрю.

Не дав Степе развить успех, и как следует позлорадствовать, он развернулся на месте с грацией, неожиданной для его габаритов, и направился к выходу, небрежно помахивая воздетой рукой. Донкат ухмыльнулся ему вслед. Так-то, знай наших. Слово подчас действует гораздо сильнее заряда плазмы.

– Соловья на тебя нет, – донеслось из коридора, словно в ответ на его мысли. – Ну ничего, вот подожди, он приедет….

Степа поспешил за саксом, пока он чего еще не напридумывал. А то еще сбудется….

Огромный шар тира висел на геостационарной орбите подальше от основных общественных мест. Рядом не было ни жилых групп астероидов, ни облепленных складами естественных спутников, ни громадных, похожих на рукотворные луны, офисных и развлекательных комплексов, как грибы один за другим выраставших вокруг Изюбра – центрального мира восьмого русского про-слоя Ориона.

И то правда. Космический тир создавался не для развлечения, а в качестве тренировочной базы для штурмфлота, спасателей и служб безопасности. А их образцы вооружения далеко не все так же ограничены в радиусе действия и легко контролируемы, как штатное оснащение космоштурма. Поэтому резон в удаленности был. Но как водится, военные, создавая какой-то объект, в самую последнюю очередь предполагают, что он будет использоваться еще кем-то. Засим нормальной парковки для частного транспорта не было и в помине. Консоли десантных крейсеров? Пожалуйста. Мягкие подушки для вооруженных до зубов милицейских и пограничных «скороходов»? Сколько угодно. Захваты для многофункциональных «спасателей», занимающихся помимо всего еще и очисткой планетных систем от метеоритов, мелких комет и прочей захламляющей пространство ерунды? В наличии, естественно.

А вот для личных ботов – всего лишь сорок шесть стыковых модулей для командного и инспектирующего составов. И все. Если они заняты – крутись как хочешь. Деваться некуда. В общем – вечная проблема всех орбитальных сооружений.

После присоединения Бойджера, планеты, лежащей за саксонским про-слоем, перед властями РФМ в полной мере встал вопрос об обустройстве нового мира. Приведения его в соответствие с межгалактическими соглашениями, оборудования системами гала-связи, энергоснабжения, выстраивания системы безопасности и прочее, прочее. И восьмой про-слой Изюбра из окраины империи в одночасье превратился в опорную базу для экспансии РФМ вглубь галактики. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде огромного трафика различных грузов, специалистов, войск и всего того, без чего невозможно жить в новом мире.

Степе с Декстером в силу специфики их ресторанного бизнеса огромный поток пассажиров был только на руку. Но только не в тех случаях, когда дело касалось их личного отдыха или посещения общественных мест. Тут о прежнем спокойном, размеренном и неторопливом ритме окраинного мира пришлось забыть. Два термина: «парковка» и «логистика», напрочь взорвали привычный уклад жизни обитателей Изюбра.

Нынешний день был скорее исключением: Декстер нашел-таки окно в тренировочном расписании космического тира. И, что немаловажно, сумел договориться и о парковочных местах. Нет, конечно, можно, было взять и космо-такси, но что-то в последнее время Степан Донкат перестал любить этот вид транспорта. Стареет? «Да нет», ухмыльнулся про себя Степа. Скорее зажрался. Давно ли прыгал по системе на корпоративном корыте по имени «Пионер»? А туда же: на такси не пое-еду. И что? Степа мысленно подбоченился. Пока можно, надо пользоваться. А то, глядишь, и в правду Соловей приедет. Тьфу ты, привязалось.

Донкат украдкой глянул в сторону стоящего впереди на ленте траволатора Декстера, почти скрытого огромным кофром с оружием. Тот тут же почувствовал взгляд (рефлексы дальней разведки не вытравляются ничем) и обернулся. Посмотрел на Степу и подмигнул, указывая на полупрозрачную стену, за которой густо лепились друг к другу одноместные боты. Вдалеке посверкивал парк-сигналами огромный угловатый параллелепипед: очередной «спасатель» прибыл на тренировку. Пора было сматываться, сейчас здесь станет совсем тесно.

Коротко пискнул унибраслет на запястье, сообщающий, что их парковочные места рядом. Впереди показалась площадка, за которой располагался внешний шлюз, выводящий к ботам. Сама площадка была нормальная, а вот путь к ней пролегал через небольшой коридорчик, неведомо зачем, сделанный узеньким и неудобным. Можно было просто отойти к краю, где движение бегущей ленты специально замедлялось, но сначала Шойс, а потом и сам Степа решили созорничать. Шойс зряче, а Степа – за компанию. Прыжок с места удался у обоих. А вот приземление подкачало. Декстер, взвившись в воздух, воткнулся в пол перед коридорчиком и замер, как вкопанный. Как будто и не было за плечами тяжеленного кофра. Скала. Тут было все хорошо. А нехорошо стало тогда, когда решил приземлиться Степа. Здоровяк Шойс просто-напросто не оставил рядом с собой места. Звяк, лязг, – и Степа почти повис на плечах у сакса.

– Осторожнее, – разворачиваться Декстеру стало негде, оставалось только шипеть.

– Извините, – прокряхтел Степа, с трудом обретая равновесие. – И почему у вас, военных, всегда места так мало?

– Потому что двигаться на объектах надо в строго определенном Уставом порядке, а не прыгать, как блохи, снося все на своем пути, – авторитетно объяснил сакс, протискиваясь вперед через переходник. Получилось.

На площадке перед шлюзом места было уже значительно больше.

– Ну что, по машинам? – Степа повернулся направо, туда, где за полупрозрачной стеной виднелись хищные обводы его «Параболы». Протянул руку с браслетом и запустил программу, отрывающую шлюз. В обычных местах на это требуется минута, чтобы комфортно выровнять давление, но тут был не увеселительный центр. Декстер, готовясь, разинул рот. Резкое шипение вбрасываемого воздуха, отъезжающая вбок дверь – и удар по барабанным перепонкам от перепада давления.

– Вот про это я и говорил, – скривился Степа, – когда имел в виду идеи пацифизма. Никакой заботы о людях.

– Вспомни об этом, когда сзади будет все гореть и взрываться, – фыркнул Шойс. – А дверка эта будет ме-е-едленно так в сторону отъезжать.

– Я как раз вот именно этого и хочу избежать в своей жизни, – парировал Донкат. – Никогда не попадать в ситуации, когда у меня за спиной будет все гореть и взрываться.

Еще один удар по ушам заставил его поморщиться: это Декстер открыл люк, ведущий к его боту. Донкат обернулся. В отличие от мягких, почти ускользающих обводов его «Параболы», предназначенной для получения удовольствия от скорости и маневренности, средство передвижения Шойса назвать просто ботом не поворачивался язык. Квадратная морда его «Тарантула» вполне годилась для таранных ударов при пространственных абордажах. Рубленые формы наводили на мысль о сбрасывающихся на поверхность подразделениях космоштурма, а на крышу так и просилась ноздреватая полусфера уже упомянутого станкового плазменника, который Декстер клятвенно обещался установить уже месяца три. Ну и, естественно, места в этом штурм-танке летающем было более чем достаточно. Степа иногда даже подозревал, что Шойс на самом деле брал бот с прицелом на то, что когда-нибудь ему придется участвовать в боевых операциях на поверхности. Ничем другим его размеры, мощь, и массу объяснить было нельзя. Хотя, может, сакс просто подбирал себе аппарат, в котором он всегда сможет потянуться, не рискуя разнести какой-нибудь прибор?

– Ну что, до вечера? – Донкат забросил в открытый люк кофр с импульсником и аккуратно пристроил рядом оружейные батареи.

– До девятнадцати ноль-ноль, – уточнил Декстер, педантично раскладывающий в специальных гнездах части разобранного плазменника. – Час на раскачку, и в восемь по планетному стартуем вниз. Я хочу успеть вовремя.

– Как скажете, капитан-коммандер, сэр, – Степа отдал честь на саксовский манер. – Мне все равно, это твоя сфера ответственности.

– Вот именно, – значимо согласился сакс. – Так что прошу не опаздывать.

Он закончил с плазменником, разогнулся и хитро подмигнул Донкату.

– Гарантирую, получишь удовольствие.

– Посмотрим, – Степа прыжком оказался в кресле пилота, опустил крышку люка, ткнул пальцем в сенсоры, оповещая парк-систему об отправке, и еще раз отсалютовал забирающемуся на свое «ложе стрелка» Декстеру. На сей раз по-космоштурмовски.

Сакс кивнул в ответ и «Парабола», ухнув разгонными двигателями, прыгнула вперед. Степа счастливо улыбнулся: не все в армейских объектах было неудобно. Здесь, по крайней мере, не было запретов и ограничений на разгонные скорости при старте, как, например, в «общественно значимых» местах.

Степа выжал максимум на форсаже, и вцепился в штурвал, наслаждаясь мощью двигателей. Свет окружающих звезд дрогнул, смазался и потек по лобовому стеклу. Донкат любил это ощущение. Скорость, мощь, звезды. И вселенная вокруг. Его вселенная. Ну, по крайней мере, до основных транспортных каналов-то уж точно.

Он врубил почти на полную гремящую музыку и изо всех сил вытянул на себя рычаг скорости. Судя по радарам, в его распоряжении почти тридцать минут свободного космоса. Вперед! Йо-х-хо!