Kitobni o'qish: «Ржавое поле»

Пролог

Владимир удерживал его под водой уже две минуты. Он никогда не делал этого раньше, но знал, что произойдет. Сокамерник, с которым они вместе бежали из колонии неделю назад, не сможет больше задерживать дыхания и начнет захлебываться. Тот мог бы продержаться еще немного, но слишком много сил ушло на отчаянные попытки вырваться из крепкой хватки Владимира. Затем, когда легкие наполнятся черной, болотной водой, тело его обмякнет, Владимир выждет еще минуту, для уверенности, и пойдет дальше. Один и в долгожданной тишине, о которой просил сокамерника всю неделю. Длинный язык до добра не доведет. Доказательство правдивости этих слов как раз перестало подавать признаки жизни под коленом Владимира.

Беглый зэк встал и огляделся.

Вокруг, на сколько хватало глаз, лежало непроходимое болото. Тут и там из тухлой, черной воды торчали обломанные остатки стволов елей и берез. Мох, росший повсюду, был таким плотным и густым, что неопытный человек мог принять его за твердую землю. Но Владимир знал – стоит на него наступить как нога провалится сквозь мох в мокрый торф, и, если не повезет, трясина утянет тебя так глубоко, что никто и никогда не найдет. Поэтому в руках у Владимира была длинная жердь, которой он тщательно проверял каждое место куда собирался поставить ногу.

Владимир вырос среди этих болот. Он знал, что если пройдет на юг еще несколько километров, то выйдет к заброшенной железной дороге. Если пойти вдоль нее на запад, то он придет к родной деревне, где его не ждут. Поэтому он двинет на восток. Туда где посреди сибирских болот была спрятана старая советская военная база, оказавшаяся ненужной новой России. Именно там Владимир решил устроиться на время, пока его план не будет приведен в исполнение.

Он шел медленно, обдумывая каждый следующий шаг. Рюкзак, с парой банок тушенки, несколькими помидорами, буханкой черствого хлеба и большой бутылкой воды, сильно давил на плечи. Ноги давно промокли, пот щипал глаза. Но все это не могло его остановить. Сейчас, когда он так близок к своей цели, он испытывал новый прилив сил. Это не снимало накопившейся усталости, а шло как бы параллельно с ней. С каждым шагом становилось все сложнее идти, но в то же время, каждый следующий шаг приближал его к тому сладкому моменту расплаты, которого он так ждал, и это придавало ему решимости.

Владимир не знал сколько времени прошло с тех пор, как он оставил позади тело своего сокамерника. Солнце уже зашло, когда он наконец вышел на твердую землю и присел отдохнуть. Подкрепившись помидором и сделав глоток воды, Владимир снял ботинки, выжал, как смог, носки, и вытер ноги сухой травой, что росла вокруг.

– Живем, – тихо сказал он.

На болоте было очень много гнуса. Мошкара и комары лезли в глаза и кусали кисти рук. Качественный отдых в такой обстановке был невозможен, поэтому собрав остатки сил, Владимир, кряхтя и чертыхаясь, поднялся на ноги и пошел дальше.

По твердой земле, присыпанной иглами елей, идти было легко и приятно. Если не обращать внимания на гнилостный запах серы можно было забыть, в каком гиблом месте он оказался. Через несколько минут, Владимир вышел к железной дороге. Рельсы проржавели, кюветы заросли травой и кустами, сквозь насыпь успели прорасти маленькие хилые березки. Местные рассказывают, что раньше, по этой дороге, поезда доставляли ядерные ракеты на секретную военную базу. Ракет Владимир не видел, и не верил, что они когда-либо были, но лет двадцать назад, он, еще ребенком, часто просыпался от грохота стальных колес, несущихся по этим путям вагонов. Поезда ходили только по ночам и никогда не останавливались. Никто не знал откуда они идут и куда. Неудивительно, что поползли слухи о секретных ракетах, которые, при необходимости, разнесли бы в щепки врагов социализма в любой части света.

Ему захотелось курить. Так сильно, что он даже пожалел об утопленном сокамернике. У того, вроде бы, оставалась еще пара самокруток, которыми он запасался перед побегом.

Бросив взгляд туда, где за поворотом железной дороги лежала его родная деревня, Владимир медленно пошел вдоль путей на восток, в надежде найти себе убежище среди заброшенных армейских построек времен холодной войны. Идти пришлось долго, сумерки успели превратиться в непроглядную ночную мглу. В темноте Владимир с трудом смог различить очертания бетонного бункера в стороне от дороги. Тот весь зарос кустарником и крапивой, но для временной стоянки вполне подходил, и Владимир направился к нему. Вход в бункер перекрывала тяжелая стальная дверь, которую он открыл с большим трудом. Внутри было пыльно и чем-то воняло, но выбирать не приходилось. Главное сухо. Владимир достал фонарь, который забрал с той дачи, что попалась по дороге. Батарейки в нем почти сели, поэтому он старался не использовать его понапрасну. Свет от фонаря был тусклый, но этого хватило Владимиру, чтобы понять, что он оказался в длинном коридоре с бетонными стенами, в конце которого находилась еще одна железная дверь. Владимир решил посмотреть, что скрывается за ней и пошел вглубь бункера.

– Сколько же они сюда денег вбухали – пробубнил он, глядя на толстые бетонные стены.

Вторая дверь, была такой же тяжелой, петли проржавели, и Владимиру пришлось поднапрячься, чтобы открыть ее. За дверью коридор продолжался. Только помимо бетонных стен и пыльного пола, тут еще было какое-то еле заметное голубое свечение. Чем дальше по коридору шел Владимир, тем ярче становился свет. Вскоре фонарь совсем потух, но этого странного света вокруг было так много, что Владимир отлично все видел и без фонаря. Коридоры бункера разветвлялись, но заглядывая в ответвления, Владимир заметил, что в них темно и нет таинственного свечения. Он дошел до еще одной двери, на этот раз она была приоткрыта и Владимир без труда смог протиснуться в нее. Он стоял у входа в большой, круглый, бетонный зал, освещенный зловещим голубым сиянием. В потолке было отверстие, сквозь которое виднелся кусочек ночного неба. В центре зала было углубление похожее на один из тех бассейнов, как в саунах и банях. Все помещение заросло странным мхом, от которого пахло мятой, он был голубоватого оттенка и, казалось, что свет исходит именно от него.

– Что за ерунда? —его голос показался ему неуместно громким для этого зала.

В тишине, нарушаемой редкими порывами ветра, которые было слышно сквозь отверстие в потолке, появился легкий, едва различимый гул. Похожий на работу какого-то большого, тяжелого механизма, где-то глубоко внизу под полом. Звук становился громче и навязчивее пока не заполнил собой все пространство. Владимир уже не мог думать не о чем, кроме шума в ушах. Ему начало казаться, что пол и стены дрожат в такт к вездесущему гулу. Вдруг, сквозь гул, Владимир услышал металлический скрип. Обернувшись, он увидел, что дверь за его спиной захлопнулась. Владимир подбежал к ней и попробовал открыть, но та не поддавалась. От гула уже болело в ушах. Из-за него Владимир не услышал плеск воды и не увидел, как человеческая фигура поднялась из бассейна и медленно направилась к нему. Когда он обернулся, он успел произнести только одно слово, прежде чем холодные сильные руки схватили его за горло.

– Ты?! – сказал он.

Глава 1

Грунтовая дорога похрустывала гравием под колесами старенького Ниссан Примера. Валерий Котов не спешил, ехал медленно. Сегодня он отвозил своего сына, Мирона, жить к бабушке с дедушкой. Баба Поля и дед Егор были родителями его, умершей год назад, жены. Они с радостью согласились приютить у себя Мирона, так как виделись с ним редко и скучали по внуку. Мирон новость о переезде принял без энтузиазма. Расставание с друзьями, пусть временное, представлялось ему страшной несправедливостью, при этом ничем не заслуженною. Юноше было нелегко признаться себе в том, что планы на лето, которые он составлял последние несколько недель, теперь можно забыть. Как все городские подростки, Мирон считал жизнь в деревне пустой и скучной и что кроме сна и телевизора развлечений не будет. Он молча смотрел в окно, на ползущие мимо сосны, и скорбел по своей несчастной, как ему казалось, юности.

Валерий взглянул на сына. Русые волосы и глубокие серые глаза, достались тому от красавицы матери. А вот, нос картофелиной и слегка оттопыренная нижняя губа – его наследство. В целом, человек у них с покойной женой получился неплохой, подумал Валерий, симпатичный.

– Да хватит тебе дуться, – сказал он, ткнув Мирона в плечо. Тот сделал вид, что не заметил попытки отца начать разговор и продолжал молчать.

Через минуту, Валерий, еще раз попробовал разговорить сына.

– Видишь там два кедра? – Валерий указал рукой на два огромных, ствол в четыре обхвата, кедра, что росли на поле слева от дороги. Кедры были прямые и высокие, с густыми размашистыми кронами. Мирон не отвечал, но голову повернул и смотрел туда, куда указывал отец.

– Это «чертовы врата» – продолжил Валерий, – Мама твоя, рассказывала мне. Говорят, что кто между ними пройдет, того нечистая сила в могилу сведет. Хочешь поближе посмотреть?

– Не, – вяло ответил Мирон.

– А что испугался?

– Да ну! Фигня это все.

– Ну не скажи, – Валерий был рад, что сын заговорил с ним, и решил развить тему, – Мы уже не в городе. Здесь свои законы. Тут люди еще в магическом мире живут. Крестятся чаще, чем дышат, а если пропало что, то просят барабашку вернуть. Конфеты домовым оставляют, и от чертей углем на пороге руны рисуют.

– Это, потому что интернета нет. И школы нормальной.

– Хорошая тут школа, не надо так. Мама твоя в ней училась, а она поумнее меня была, сам знаешь.

– Такой себе показатель.

– Вот ты язва! Дураком отца назвал. И не стыдно? – Валерий сделал вид что его сильно задела острота сына, но на самом деле он был рад что Мирон не просто разговаривает с ним, а еще и шутит.

У них выдался сложный год. Мать Мирона, Вика, покончила собой прошлой весной. Выпила сотню таблеток обезболивающих и легла на кровать накрывшись одеялом. Когда Мирон вернулся с тренировки своей футбольной команды, он решил, что мать просто спит. Она часто проводила в постели целые дни и мало разговаривала с сыном в последнее время. Только вечером следующего дня, Мирон попытался разбудить мать, и не описать словами, какой ужас он испытал, когда понял, что она давно мертва.

Спустя год, Валерий так и не смог простить себе того, что его не было рядом в тот момент. Он был слишком увлечен своей карьерой и все время проводил в командировках. Если бы он больше времени уделял семье, был внимательнее, заботливее…

Отношения с сыном, и до того не отличавшиеся близостью, совсем разладились. Они говорили друг другу «доброе утро», желали приятного аппетита и хорошего дня, но на этом их общение заканчивалось. Они словно существовали в параллельных мирах. Валерий еще больше погрузился в работу, а Мирон с головой пропал в сети. Соцсети, форумы, имиджборды, Мирон забросил футбол и учёбу. Он побледнел и осунулся, похудел на несколько килограмм и стал совсем тощим. Трудоголизм Валерия, напротив, пошел ему на пользу. Начальник его заметил и предложил повышение. Проблема заключалась в том, что на новой должности частые, долгие командировки, от которых он отказался после смерти жены, были обязательны. Тогда, Валерий, и решил отвезти Мирона жить к теще с тестем. Он верил, что поступает правильно. Что он не отказывается от сына, а наоборот работает на его будущее. Ведь с новой должностью придут и большие деньги, а значит Валерий сможет лучше обеспечить сына и устроить его в престижный вуз, который раньше был им не по карману. Да и общение со старшим поколением, думал Валерий, положительно скажется на душевном здоровье подростка.

Валерий понял, что молчит уже несколько минут и не может вспомнить на чем прервался их разговор с сыном. Пока он пытался придумать как возобновить общение, на дороге появился человек в полицейской форме, который жестами показывал чтобы они остановились.

– День добрый. Я что-то нарушил? – спросил Валерий полицейского через приоткрытое окно.

– Сержант Сланцев, – представился тот ленивым, отрепетированным движением приложив ладонь к фуражке, – Документы, будьте добры.

– Здравствуйте, сержант Сланцев, я Валерий Котов. Я что-то нарушил? – повторил Валерий, протягивая права.

– У вас ребенок не пристегнут, – ответил сержант, указав на пассажирское сиденье.

Валерий осуждающе посмотрел на Мирона. Он был раздосадован тем, что не заметил, что тот не пристегнул ремень, но, как и всегда недовольство собой выражал в осуждении окружающих.

– Я отстегнул, когда мы уже остановились, – невозмутимо сказал Мирон.

– Он отстегнул, когда мы уже остановились, – повторил Валерий с надеждой глядя на полицейского.

Тот нахмурился и пожевал губами.

– Ладно. Вы из города едите? По дороге никто вам не попадался?

– Было пару машин, и грузовик вроде.., – растерянно начал отвечать Валерий, не понимая, чего от него хотят.

– Нет. Не машины, а люди. Мужчины, двое, вам не попадались? – перебил его сержант Сланцев.

– Нет, вроде бы нет.

– Может в лесу видели грибников или охотников?

– А что, собственно…

– А ты видел кого? Может с твоей стороны в лесу кто был? – Сланцев наклонился и посмотрел прямо на Мирона.

– Нет, – ответил тот, – Никого не видел.

– Ясно. Ладно, проезжайте, – и сержант вернул права Валерию, – Пристегнись! – бросил он Мирону и пошел к своей машине.

Отец с сыном обменялись вопросительными взглядами.

– У бабушки узнаем. Если в деревне что-то случилось, она уже в курсе, – сказал Валерий.

Котовы еще не успели выйти из машины, как на пороге маленького бревенчатого домика появилась бабушка Поля и начала приветственно махать руками. Затем, она, быстро перебирая ногами в галошах и шерстяных носках, спустилась с крыльца и подбежала к калитке.

– Внучик, внучик приехал! – бубнила она, – Иди сюда, иди обниму.

Мирон не успел и на шаг отойти от машины, как оказался в крепких объятиях любящей бабушки. Она схватила его за голову и, притянув к себе, расцеловала в обе щеки.

– Ты мой, ясненький! – пролепетала она, – Устал? Голодный поди? Пошли в дом накормлю. У меня с утра все готово уже, а вы не едите и не едите.

– Привет, баб, – вырвавшись из объятий сказал Мирон.

– Здравствуйте Полина Николаевна, – сказал Валерий, – Мы поели по дороге, в кафе. Но не переживайте, не знаю как Мирон, а я уже снова голодный.

– Ты то всегда есть хочешь, – проворчала бабушка Поля. Полина Николаевна недолюбливала мужа дочери. Она считала его ленивым и мелочным человеком, и всегда думала, что ее дочь могла найти себе кого-нибудь получше. С рождением Мирона, любовь к внуку смягчила ее сердце, и она начала проникаться симпатией к зятю, но смерть дочери, в которой Полина Николаевна винила Валерия, вновь расстроила их отношения.

Достав из багажника сумки с вещами, Мирон с отцом пошли вслед за бабушкой в дом.

Мирон, в прошлый раз, был здесь еще пятилеткой, и с интересом смотрел по сторонам. Небольшой двор с дровяником и пустой собачьей будкой зарос травой. Налево шла тропинка за угол дома, где виднелся покосившийся уличный туалет. Справа была небольшая баня, поставленная несколько лет назад, она выглядела намного лучше всех остальных построек. За баней виднелась крыша стайки, в которой, как Мирон помнил, жили две коровы и десяток кур.

Домик у бабушки с дедушкой был маленький, но крепкий. Перед окнами, выходящими на дорогу, росли две высокие рябины.

Поднявшись, вслед за отцом, по скрипучему крыльцу, Мирон оказался на веранде, где было положено оставить обувь. Толстая деревянная дверь, ведущая в дом, открывалась с громким скрипом. Войдя внутрь, Мирон увидел деда Егора, сидящего у печи. Он был чисто выбрит и одет в свитер поверх рубахи. На ногах у него были надеты валенки, а на выцветших синих штанах были заплатки на коленках. Дед начал вставать, чтобы поприветствовать гостей. Но бабушка быстро усадила его назад.

– Сиди – строго сказала она.

– Да че уж. Не развалюсь поди! – попытался возразить тот.

– Сиди! – повторила бабушка Поля, – Он совсем плохой стал, – сказала она, повернувшись к гостям, – Не помнит уж ничего. Ноги болят, Спина болит. Гастрит этот, будь он неладен.

– Ну, положим, ноги и правда болят. Но все что нужно я помню. Чего ты наговариваешь? – заворчал дед.

– Да? Кто это тогда? Как звать? – спросила бабушка показывая на Валерия.

– Валера, как не знать то?! Зятек! – бодро ответил дед.

– Ух, еще бы ты собутыльника забыл своего! – сказала бабушка, – А внука как? Помнишь?

– Помнишь! – передразнил ее дед, – Миша.

– Ну вот, балда. Мирон его зовут, Мирон! С ним то ты не пил, вот и забыл, – бабушка уперла руки в бока с победным видом.

Мирон с отцом от этой сцены так рассмеялись, что у них начали течь слезы. Дед же, нервно жевал губами и мял в руках подол свитера.

Заметив это, Мирон подошел к нему и наклонившись приобнял.

– Привет, дед как жизнь? – спросил он.

– Да как у нас жизнь? Хорошо! – немного успокоившись сказал дед Егор.

Деда, Мирон, не видел уже очень давно. Бабушка приезжала к ним каждый год, а дед безвылазно сидел в деревне. «Чего мотаться?» говорил он всегда. Вот и получается, что виделись они больше десяти лет назад. Дед, будь он здоров, конечно, захотел бы присутствовать на похоронах дочери, но везти старика было слишком хлопотно, бабушке пришлось оставить его на попечения соседки и ехать одной.

– Привет, Егор Петрович! – сказал Валерий и крепко пожал деду руку. Тот радостно тряс руку зятя и не спешил отпускать ее.

– Так, поздоровкались и хватит, – заворчала бабушка Поля, – Все за стол. Ребенок голодный.

Пока рассаживались, Мирон вспомнил, что оставил в машине ноутбук, и под недовольное ворчание бабушки вышел во двор.

Когда Мирон спускался с крыльца, он увидел, как к их двору подошла высокая девушка с огромной лохматой собакой, что терлась о ее ноги. Девушка наклонилась над калиткой, чтобы откинуть крючок, на который та была заперта изнутри, и, Мирон, сквозь широкий ворот футболки, увидел ее загорелую, покрытую веснушками ключицу. Девушка вошла во двор, не поднимая головы и чуть было не врезалась в Мирона. Остановившись в последний момент.

– Ой – сказала она, – Ты кто?

Голос у нее был низкий и хрипловатый, русые волосы собраны в пучок на голове и схвачены резинкой. Верхняя губа вздернута, а большой широкий нос и щеки были усыпаны теми же веснушками. Они стояли так близко друг к другу, что Мирон смог почувствовать легкий запах земляники, исходящий от нее.

– Мирон я – промямлил Мирон в ответ.

– А, – сказала девушка, – Бабу Полю позови.

Мирон быстро вернулся в дом за бабушкой.

– Баб, там какая-то девушка тебя зовет, – сказал он.

– Это Сонька, за молоком пришла. На, ей отнеси, – сказала бабушка, и передала Мирону трехлитровую банку, полную молока. Банка была тяжелая и теплая, – Да быстрее давай. Еда стынет уже.

Мирон выбежал во двор. Соня стояла там со своей огромной собакой у ног и длинными тонкими пальцами чесала ей шею.

– Вот, – Мирон протянул ей молоко.

Девушка раскрыла перед ним капроновую сетку, и Мирон опустил в нее банку.

– Спасибо. Пока, – сказала Соня.

– Стой, – сказал Мирон.

Соня остановилась и с интересом смотрела ему прямо в глаза. Мирон понимал, что нужно что-то сказать, но никак не мог придумать что именно. Он просто смотрел в большие серые глаза девушки и молчал. Когда молчание стало неприлично долгим, Соня развернулась и вышла через калитку на улицу. Ее огромная лохматая собака поспешила за ней.

– Как её зовут? – крикнул Мирон ей вслед.

– Что? – переспросила Соня.

– Как её зовут? – повторил Мирон, указывая на собаку.

– Собака.

– Прикольно.

– Ага. Ну пока, – и Соня со своей собакой по кличке «собака» скрылись за поворотом улицы.

На обед бабушка приготовила для внука всё. Тут был и суп с фрикадельками, и вареная картошка, посыпанная укропом, соленые огурцы и помидоры, крабовый салат, нежнейшая курочка из духовки с яблоками, сыр, колбаса, ватрушки и апельсины, и даже консервированные ананасы. Бабушка сетовала на то, что картошка за зиму подряхлела и совсем плохая, но Мирон не помнил, когда в последний раз он ел с таким удовольствием. Все было очень вкусно и очень сытно. Когда Мирон, наконец, вырвался из-за стола он почувствовал, что ремень сильно давит ему на живот и его пришлось ослабить на две (ДВЕ!) дырки. И все равно бабушка была недовольна и ворчала, что он «совсем ничего не поел».

Усевшись на диване перед старым кинескопным телевизором JVC, Мирон взял в руки телефон и с тоской посмотрел на букву «Е» в правом верхнем углу экрана.

– Тут сеть не ловит – сказал он.

– Как не ловит? – удивилась бабушка, – У меня все ловит. Три палки все время показывает.

– Связь есть, интернета нет, – пояснил Мирон.

– Интернетом не пользуемся. На почте есть интернет. Ой, там такая девочка хорошая работает, Настя, ровесница твоя, подружись с ней. Хорошая девочка, – сказала бабушка Поля.

Пока она объясняла Мирону как добраться до почты, отец с дедом решили, что встречу нужно обмыть.

– Я сбегаю за бутылочкой? А, Полина Николаевна?

– Ох, вы алкаши окаянные, не можете сидеть без бутылки своей проклятой? – заворчала бабушка, – Ладно. Но только одну. А то мой опять упьется. Он как выпьет, так ему гулять надо. Я потом ищи его по всей деревне. Стыдоба!

– Да нам и одной много будет. Мы чисто символически. За встречу. Заодно Мирону покажу, где почта. Пошли, сын.

Когда Валерий был уже в дверях бабушка окликнула его.

– Мне красненькой возьми. Тоже за встречу выпью с вами.

– Будет сделано, Полина Николаевна, – ответил Валерий. Он задержался на пороге что-то вспоминая, – Кстати. У вас в деревне никто не пропадал? Нас на въезде мент остановил, спрашивал не видели ли мы кого.

– Это Володьку-маньяка ловят, – ответила бабушка.

– Маньяка? – переспросил Мирон, – Какого маньяка?

– Да был тут у нас один. Валера, ты его знаешь, Володька Хромов. В прошлом году посадили за то, что он Машеньку нашу загубил. Такая девица красивая была. Добрая, никогда от нее злого слова не слышала. Все ее любили. А он, мразь, загубил девчонку. А недели две назад, говорят, сбежал. Вот его наш участковый и ищет по округе, людей пугает.

Мирону хотелось поподробнее расспросить бабушку, но взглянув на отца он увидел, как того обеспокоило услышанное.

– Пап? Все норм?

– Да, – растеряно ответил отец, глядя прямо перед собой, но будто бы не видя ничего вокруг, – Да, все нормально. Полина Николаевна, Володька, это тот, что с Викой вместе учился?

– Он самый, – сказала бабушка, – Такой видный был мужик, а оказалось вон как.

– Ладно Мирон, пошли.

Они вышли во двор, и Валерий, взяв Мирона под локоть, притянул к себе.

– Слушай – тихо сказал он, – Не нужно тебе оставаться у бабы с дедом, погостим, а завтра домой поедем.

Мирон не понимал, что происходит. Еще вчера он убеждал отца, что сможет позаботиться о себе сам, пока тот будет в разъездах по работе, но Котов старший и слушать не хотел. А сейчас отец предлагает ему вернуться в город с ним. Неужели все это из-за того маньяка, который когда-то учился с его матерью?

– Пап, что случилось? – спросил он.

– Этот Хромов, – Валерий огляделся и наклонившись к Мирону заговорил еще тише, – Я переживаю. Если он и правда объявится? Как я могу тебя оставить одного? Старики, если что, не защитят.

– Так, а зачем им? Я по ночам гулять не стану, и вообще буду осторожен. А маньяк этот… Ну не дурак же он сюда возвращаться, тут его искать в первую очередь будут. Не переживай, – попытался успокоить отца, Мирон, – Я не ребенок уже. Все хорошо.

Валерий пристально посмотрел на сына. Перед ним стоял сильный, широкоплечий юноша, но видел он маленького и беззащитного ребенка с выпавшими молочными зубами. Сделав над собой усилие, Валерий отпустил локоть Мирона и сказал:

– Хорошо. Я верю тебе, сын. Если ты не боишься, то и мне нечего бояться.

Мирон очень хотел расспросить отца о Владимире Хромове, но боялся, что если эту тему не замять, то тот передумает и заберет его с собой обратно в город. Поэтому шли они молча и у Мирона было время подумать почему ему так хочется остаться в деревне. Быстро ответить на этот вопрос у него не получилось и он просто начал глазеть по сторонам, чтобы лучше познакомиться с местом, где ему предстояло жить.

Вдоль улицы, по которой они шли росли высокие тополя, со стволами окрашенными известкой у корней. Тротуара не было и идти приходилось прямо по дороге. Большинство домов на улице стояли не деревянные, как у бабушки, а кирпичные на две квартиры. Отличались дома друг от друга только забором и палисадниками. У некоторых был красивый, резной штакетник, покрытый морилкой или краской, и аккуратные клумбы, засеянные цветами, которые только-только взошли, а у других покосившийся забор, наскоро сколоченный из горбыля, и заросли крапивы под окном.

Они дошли до перекрестка, не встретив по пути ни души. Валерий показал рукой в сторону большого здания из кирпича и бетона с крупными ржавыми буквами на крыше, которые складывались в слова: ПОЧТА ТЕЛЕГРАФ ТЕЛЕФОН.

– Тебе туда, – махнул он рукой, – Я пройду дальше по улице, до магазина, а ты назад один не иди. Подожди меня, хорошо?

Мирон кивнул.

У здания почты росла густая черемуха и несколько кустов сирени, а напротив стоял большой памятник Ленину. Владимир Ильич был изображён на нем прижимая кепку к груди и задумчиво глядя в даль. Проходя мимо вождя, Мирон увидел Соню. Она стояла впереди, в ста метрах от него. Рядом с ней был высокий худой парень, в серой майке и грязных джинсах, он кричал на девушку и размахивал руками, а та пряталась от него за своей огромной собакой.

Не думая о том, что он делает, Мирон побежал к ним. Через мгновение он уже стоял между Соней и парнем в майке и тяжело дыша смотрел прямо ему в глаза.

– Что происходит? – спросил Мирон.

– Ты кто? – обратился к нему парень, – Рожа вроде знакомая. Иди куда шел. Не твое дело.

Парень оказался намного крупнее Мирона, кожа на его плечах сильно загорела, а лицо было испачкано машинным маслом. Он потянул руку за спину, как будто собирался достать что-то из-за ремня. Но тут собака зарычала и выбежав вперед встала перед Мироном оскалив зубы на хулигана. Парень опустил руку и сделал шаг назад.

– Спокойно, – сказал он, разведя руки в стороны.

– Ко мне, – скомандовала Соня, но собака ее не слушала и продолжала рычать.

– Уходи пока она на тебя не кинулась, – посоветовал Мирон парню.

Тот начал отходить спиной вперед, стараясь не делать резких движений.

– Ладно – сказал он, глядя на Мирона, затем перевел взгляд на девушку и добавил – Еще увидимся. Ты так просто не отделаешься от меня, крыса.

Когда он ушел, Мирон обернулся к Соне, чтобы спросить, как она, но обнаружил, что та быстрым шагом уходит в противоположном направлении. Мирон перевел взгляд на собаку, которая с обиженным видом смотрела на уходящую хозяйку.

– Спасибо тебе – сказал он и наклонившись почесал ее за ухом. Собака, не ожидавшая от него этого, сначала вздрогнула и отстранилась, но поняв, что происходит, завиляла хвостом и, как показалось Мирону, улыбнулась ему.

– Ко мне! – услышал Мирон крик Сони, и через секунду собака была уже рядом с ней, продолжая все так же задорно махать хвостом.

Мирон проводил их взглядом и пошел на почту. Ему не понравилось, что Соня, ничего не сказав, просто ушла. «Могла бы и поблагодарить» – думал он. Но все же он был доволен собой. Доволен тем, что не испугался заступиться за Соню, хотя он даже не знал ее, а тот парень был очень здоровый. Мирон еще раз порадовался, что собака так вовремя решила показать свои клыки и ему не пришлось мериться силой с тем здоровяком. «Интересно, почему тот парень решил, что знает меня?» – подумал он. Но долго ломать голову над этим он не стал.

В отделении почты было светло и просторно. Толстые бетонные стены здания не успели как следует прогреться за первые дни лета и сохраняли приятную прохладу. За высокой стойкой, покрытой самоклеящейся пленкой с древесным рисунком, стояли стеллажи, на которых с газетами и журналами соседствовали консервы и крупы.

– Добрый день, – услышал Мирон высокий женский голос. Он огляделся и увидел в дальнем углу полненькую, темноволосую девушку, сидящую за старым компьютером с большим пузатым монитором, – Что-то хотели?

– Добрый день, – ответил Мирон, – Мне сказали у вас можно воспользоваться интернетом?

Девушка внимательным взглядом осмотрела Мирона с головы до ног и, вздохнув, сказала:

– Можно. 27 рублей за пол часа, – Она встала из-за компьютера и прошла за стойку. Девушка оказалась невысокой, у нее была тонкая талия и широкие бедра, одета она была в узкие черные джинсы и черный свитер с длинными рукавами которые скрывали кисти до кончиков пальцев. У нее была густая, подводка на глазах, а на левой щеке три длинные красные царапины, в которых Мирон тут же узнал работу кошачьей лапы.

– Я думал вы дадите мне пароль от вай-фай или типа того, – сказал он.

– Нет, вай-фай у нас нет. Можете оплатить в кассу и сесть за компьютер на полчаса. И учтите, все сайты с “взрослым” контентом, у нас заблокированы, – сказала девушка, показав воздушные кавычки на слове взрослый.

– А вас Настя зовут? Верно? – спросил Мирон, доставая из кармана смятый полтинник.

– Да, – ответила девушка.

– Очень приятно познакомиться, я Мирон.

– Ты не местный?

Мирону понравилось, что Настя сразу перешла на «ты», и он решил сделать то же самое.

– Ты права. Я приехал на лето к бабушке. Полина Николаевна Савицкая, знаешь ее?

– Бабу Полю? Знаю, конечно, мы тут вообще, все друг друга знаем, – улыбнулась она. Но в следующее мгновение улыбка исчезла с ее лица, – Получается ты сын…

– Не будем об этом, – перебил ее Мирон. А сам подумал про себя, что в деревне, видимо, все знают о случившимся с его матерью, и от этой мысли ему стало не по себе. Он положил на стойку смятую купюру, – Полчаса, хватит.

Забрав сдачу, Мирон прошел к компьютеру.

Настя следила за ним полным сострадания взглядом. Ей понравился Мирон. Он был симпатичный и широкоплечий, а главное Мирон был новым лицом, а для их маленькой деревни это редкость. И ей было очень интересно познакомиться с ним поближе и, может, даже позвать на совместную прогулку. В то же время она испытывала чувство стыда за то, что не сдержала в себе эмоций и напомнила ему о смерти матери. «Захочет он теперь с тобой общаться, как же! – думала Настя, – Теперь, будет на меня смотреть и мать вспоминать. А парень симпатичный, и мы с ним здорово бы смотрелись вместе. А, забудь. Так и помру в девках из-за языка своего длинного!»

Пока Настя корила себя за бестактность, Мирон смотрел на пустую строку поиска в браузере и понимал, что не помнит ни логинов, ни паролей, от своих учетных записей в социальных сетях. У него на ноутбуке, вроде бы, сохранен документ с паролями, но он не был в этом уверен. Мирон уже думал встать и уйти, деньги просить назад было стыдно, да и 27 рублей не та сумма, о которой стоило бы беспокоиться, как в голову ему пришла одна мысль.