Kitobni o'qish: «Рассказы 1.0»

Экзамен

Они двигались в хорошем темпе классическим походным порядком, расчётливо переходя с шага на бег. Путь лежал по вечнозелёным тропическим лесам одной крошечной, богом забытой азиатской страны. Лейтенант Сергеев, заместитель командира группы, шёл замыкающим в составе тылового дозора и сигнал об остановке принял, соответственно, последним. Народец был подготовленный, поэтому, не дожидаясь отдельной команды, все двенадцать бойцов тут же присели и ощетинились во все стороны стволами, разбив окружающую их действительность на невидимые глазу сектора.

– Тралим тропу справа на шесть часов, – раздался в гарнитуре голос командира группы капитана Юдина.

– Похоже, на минное поле забрели, – мелькнуло в голове Сергеева. Он машинально извлёк нож и не торопясь, тщательно проверил грунт в радиусе полуметра от себя, обследуя его на наличие поганых взрывоопасных сюрпризов. Как знать, в любой момент этот клочок земли может стать его позицией, а там чем чёрт не шутит – бывали прецеденты…

Минёры, двигающиеся в составе передового и тылового дозора, уже сместились на метр вправо и проводили инженерную разведку с помощью щупов и миноискателей. Работа это кропотливая, долгая и скучная, но иного выхода не было, оставалось ждать, хотя именно сейчас время работало против них. Наконец минёры проверили полосу параллельно движению их группы, и все переместились на безопасный участок.

– Первый второму. Точка два, – раздался в наушнике тот же голос, и Сергеев тут же откликнулся:

– Второй принял.

Лейтенант так и не понял, зачем изменили точку эвакуации, но в опыте командира сомневаться не приходилось. Юдин продолжил дирижировать личным составом, и вскоре от ядра группы отделились два человека, примкнувшие к тыловому дозору. Первый – «клиент», белозубый, улыбчивый англосакс. Он очень профессионально «отстал» вчера от группы туристов, осматривавших строения древних цивилизаций в непролазных азиатских джунглях, и уже успел сменить яркие шорты и разноцветную рубаху на менее жизнерадостный камуфляж. Теперь парень отличался от остальных только отсутствием оружия и снаряжения. Второй, вернее, вторая – объект вожделения всех без исключения мужчин подразделения, лейтенант Сазонова, в быту просто Ксюша, обаятельная и симпатичная девчонка-связистка, третий год тянущая лямку наравне со всеми.

Один из минёров вместе с опытным разведчиком прапорщиком Яшиным выдвинулись метров на десять назад, обследуя пути отхода, и лейтенант Сергеев уже собирался было отдать команду к началу движения, как вдруг тишину вечернего леса, нарушаемую прежде лишь громким стрекотом цикад да весёлой перекличкой каких-то пернатых, разорвал грохот сразу нескольких автоматов.

– Первый второму. В бой не вступать. Отходи, – тут же отозвалась гарнитура лейтенанта голосом командира, и Сергеев снова подтвердил получение приказа, но выполнить его не успел.

Между деревьев в его секторе показались вооружённые вездесущими АК фигуры, и лейтенант свалил одну короткой очередью по ногам. Укрывшаяся за ближайшим деревом Сазонова огрызнулась парой выстрелов и ушла перекатом в сторону огромного векового исполина, чей толстый ствол был вполне способен выдержать попадание и более крупного калибра. Клиент схоронился неподалёку, распластавшись у основания такого же могучего дерева, и паниковать, кажется, не собирался. Наоборот, хладнокровно выглядывал из-за своего укрытия и вертел головой во все стороны, оценивая обстановку на поле боя.

– Чук, Гек, Ксю, уходим с грузом, – буркнул лейтенант в рацию, полностью полагаясь на защищённый канал связи, и, поймав мимолётный взгляд девушки, мотнул головой, указывая направление. Она кивнула, подала знак клиенту и, пригибаясь, побежала к другому стволу подходящего размера. Турист тоже вскочил и с похвальной прытью бросился следом. Два брата-эвенка с трудно произносимыми именами, с лёгкой руки майора Игнатьева получившие свои позывные, продолжали отстреливаться, но Сергеев ни секунды не сомневался, что они выполнят приказ.

То, что группа угодила не в заранее подготовленную засаду, давало определённую надежду вырваться. Скорее всего, кому-то из преследователей удалось их нагнать. В ином случае всех бы уничтожили в считаные секунды.

Двигаясь уступом, короткими перебежками и попеременно прикрывая друг друга, они отошли на сотню метров от своих и, уже не таясь, быстро заспешили прочь, на запасную точку эвакуации, так как в этой «зелёнке» видимость была метров двадцать, не больше.

Судя по звукам боя, их группу уничтожили почти полностью. Скупые приглушённые очереди двух-трёх трещоток, оснащённых ПББС, против не менее десятка гораздо более громких «калашматов». Следовало немедленно убираться подальше, иначе смерти ребят окажутся совершенно напрасными.

Сергеев понимал, почему командир приказал отходить: непонятного англосакса следовало доставить живым и невредимым любой ценой, об этом ему было прекрасно известно. Лейтенант даже догадывался, почему именно ему командир доверил почётную обязанность. Отношения капитана Юдина и лейтенанта Сазоновой уже давно не были ни для кого секретом, хотя они изо всех сил старались соблюдать конспирацию, которая у всех вызывала лишь понимающие ухмылки и даже порой лёгкие смешки.

Но ведь был же хороший вариант: обойти преследователей и ударить в тыл, это всё же неподготовленная засада – вряд ли они озаботились группой прикрытия. Их четыре ствола вполне могли бы решить исход боя, но приказы, как известно, не обсуждаются…

Пару километров сократившаяся группа бодро продиралась сквозь плотную черно-зелёную растительность, стараясь по возможности не забираться в особо густые заросли, где переплетения многочисленных ветвей и лиан создавали поистине непреодолимые заслоны.

– Командир, за нами погоня, – прохрипела рация голосом Чука, и лейтенант удивился, как они смогли что-то расслышать сквозь шорох листьев под ногами, птичий пересвист над головой да стрекот цикад со всех сторон. Вероятно, сказался опыт таёжных охотников.

Погоню следовало задержать, но для этого придётся пожертвовать кем-то из ребят. Оставалось только решить, кем именно…

Минут пять Сергеев шёл молча, предаваясь этим невесёлым размышлениям, и, наконец, сказал:

– Гек, на выходе из низины оборудуй позицию. Растяжки поставь – парочку точно успеешь.

– Командир! – Чук быстро догнал его и зашагал рядом, пытаясь заглянуть в глаза. – Разреши и мне. Мы вдвоём подольше повоюем.

На его лице застыла такая потешная просительная гримаса, что если бы не трагизм ситуации, то Сергеев бы точно рассмеялся. Лейтенант отвернулся и тихо сказал:

– Ладно, воюйте.

Лицо Чука расплылось в радостной улыбке, хотя никакого повода для веселья не было. Ему просто разрешили умереть вместе с братом.

Сергеев очень рассчитывал на его опыт охотника, но оставлять Гека погибать в одиночестве, наверное, и вправду было как-то неправильно. Словно подслушав его мысли, Ксюша сказала нарочито бодрым голосом:

– Мы справимся, командир. Я тоже в лесу выросла.

Лейтенант иронично хмыкнул про себя: «Утешительница выискалась».

Выросла она, кстати говоря, не в глухой деревне, а на окраине довольно крупного областного центра. Да и сравнивать рязанские леса с тропическими джунглями было просто смешно. Сергеев, конечно же, знал печальную историю о неразделённой любви, заставившую молодую, подающую большие надежды «спортсменку, комсомолку и просто красавицу», бросить своё многоборье накануне какого-то там международного турнира и с лёгкостью взять на шпагу местное воздушно-десантное училище, где имел честь преподавать объект её былой страсти.

Но свои мысли лейтенант Сергеев оставил при себе, ответив ей с полной серьёзностью:

– Не сомневаюсь.

Потом он повернулся к Чуку, протянул ему пару магазинов, три гранаты и, обведя взглядом безразличные, даже скорее какие-то отрешённые лица ребят, тихо сказал:

– Чем могу. Держитесь, парни, – и громко скомандовал: – Бегом.

Они втроём перешли с шага на бег, а братья-эвенки остались оборудовать свою последнюю позицию.

Минут через десять лейтенант услышал первые выстрелы. Бой был ожесточённым, но до обидного скоротечным. Пару десятков очередей, несколько взрывов гранат – и всё стихло. Холодок сомнения пробежал по спине Сергеева: правильно ли он поступил, разменяв жизни ребят на такую оскорбительно ничтожную фору?

Лейтенант вновь двигался замыкающим и, поминутно оглядываясь назад, сумел заметить невысокий силуэт человека, который, выглянув на секунду из-за дерева, что-то метнул в них. Надежда на то, что граната зацепится за ветви и лианы или попадёт в ствол какого-нибудь дерева, не оправдалась. Прилетевший подарок приземлился в полутора метрах от «туриста» и, подчиняясь силе инерции, подкатился ему прямо под ноги. В этот короткий миг Сергеев успел не только рассмотреть овальный ребристый корпус гранаты, но и отметить отсутствие спускового рычага и даже предохранительной чеки с кольцом.

Казалось, время вокруг остановилось. Лейтенант оценил разделявшее их расстояние и мысленно чертыхнулся. Группа сильно сократила интервал между собой, и теперь он составлял не более трёх-четырёх метров. Медленно, непозволительно медленно он стартанул вперёд и сильным толчком отбросил «туриста» куда-то в кусты, а затем, уже понимая, что не успевает и бесценная секунда, потраченная на бессмысленное разглядывание гранаты, сейчас, возможно, будет стоить кому-то жизни, ухватился за рюкзак Ксю и рывком опрокинул её лёгкое тело на бок, а сам, падая рядом, попытался, приняв позу эмбриона, закрыть связистку собой, подставив наиболее защищённую бронёй спину и шлем.

Близкий разрыв оглушил его. Всё тело содрогнулось от попаданий осколков в броню, и резкая боль пронзила правое бедро. Сергеев выматерился. Хорошо, конечно, что не убило сразу, но как теперь с ранением в ногу добираться к точке эвакуации? Это ведь не пять километров…

Он помотал головой, надеясь, что нехитрая манипуляция поможет быстрее прийти в себя, и выставил автомат в сторону чёртового гранатомётчика. Глаза слезились – изображение было нечётким и размытым. Сергеев попытался вытереть их, но это плохо помогло. Практически неразличимая на фоне зелени невысокая фигура в камуфляже скользнула к другому дереву, подбираясь всё ближе. Улучив момент, когда преследователь вновь попытался сменить укрытие, Сергеев потянул спуск, и его немецкий Heckler & Koch послушно отозвался чередой негромких выстрелов. Бросивший в них гранату человек завалился в заросли какого-то густого растения с широкими крупными листьями и затих.

Недовольно шипя сквозь зубы что-то неразличимое, из кустов выбрался клиент. Сергеев, накладывающий на раненую ногу турникет, на секунду отвлёкся и бросил на него беглый взгляд. Вроде живой и даже не ранен. Везучий чёрт, а ему вон прилетело! Да и не только ему – Ксю первым делом проверила свою суперсовременную японскую рацию и с виноватым видом продемонстрировала пару рваных отверстий на корпусе. Связь накрылась. Пока лейтенант наскоро бинтовал ногу, Ксюша проверила гранатомётчика. Вернувшись, обменялась с Сергеевым взглядом и, дождавшись утвердительного кивка, протянула клиенту автомат мёртвого азиата и несколько запасных магазинов.

Это, конечно, не по правилам, но, судя по поведению клиента, тот тёртый калач и может быть весьма полезен. Сергеева очень интересовало, чем так важен этот обычный с виду мужик, что ради его доставки затеяли целую операцию. Но ведь не спросишь, да и он, конечно же, не расскажет…

– Уходим, – лейтенант встал и осторожно опробовал раненую ногу. Осколок, застрявший где-то глубоко в мягких тканях, причинял сильную боль, но способность к передвижению Сергеев не потерял, хотя теперь о нормальной скорости можно было забыть.

Часа полтора они продирались сквозь густые заросли, стараясь не сильно отклоняться от нужного азимута. Внезапно шедшая впереди Ксю подорвалась на противопехотной мине. Страшный, безумный крик боли прозвучал, пожалуй, громче взрыва.

Ни троса, ни «кошки» у лейтенанта не было, да и тащить по земле окровавленную раненую девушку значило бы подвергать её новым мучениям и опасности нарваться на другую мину. Он сбросил свой рюкзак и, достав нож, начал методично исследовать почву, медленно продвигаясь в сторону стонущей и хрипящей от боли красавицы.

Ногу ей оторвало по голень почти полностью. Липкий от крови ботинок с высокими берцами держался исключительно на лохмотьях. Второй ноге тоже досталось, но повреждения не выглядели столь ужасно. Пока он добирался к ней, Ксюша ухитрилась наложить себе жгут, но на этом, похоже, силы иссякли, и она потеряла сознание.

Лейтенант Сергеев зашарил по её поясу, но индивидуальной аптечки там не было, хотя он прекрасно знал где искать. Согласно предварительной договорённости, все члены их группы носили аптечки справа на поясе, именно для подобных случаев. Матеря сквозь зубы безалаберную красотку, он раскрыл свою и сделал укол обезболивающего. Затем аккуратно ампутировал практически оторванную ступню, засыпал жуткую рану кровоостанавливающими гранулами и как мог замотал всё ещё кровоточащую культю бинтами с гемостатиками. Совершенно автоматически проставил маркером время наложения жгута, а затем безвольно опустил руки и совсем по-другому взглянул на мертвенно-бледное, но такое прекрасное лицо.

До точки эвакуации оставалось ещё километров двадцать, а время уже поджимало. К тому же взрыв мины отчётливо указал преследователям направление, и можно было не сомневаться, что они уже спешат сюда. Если он, раненый, понесёт с собой девушку, шансов оторваться не останется. Да и в точке рандеву никто не будет ждать ни минуты дольше сверх положенного. Был, правда, ещё один запасной вариант, но почти семьдесят километров за сутки по лесу с носилками они всё равно не пройдут.

Было по-детски обидно. Сергеев с шестого класса мечтал о спецназе: изнурял себя ежедневными утомительными тренировками, выкладываясь по полной, читал запоем всё, что только удавалось достать по этой тематике, ухитрился поступить в престижный военный вуз, невзирая на бешеный конкурс, и даже окончил обучение с самыми лучшими показателями на курсе. А потом два бесконечно длинных года умирал под нечеловеческими нагрузками на тренировочной базе, где лучшие в мире специалисты пытались сделать из него настоящего солдата. Да он, можно сказать, всю жизнь на это положил, и первое же боевое задание так бездарно провалено. Почти все уже мертвы, а для оставшихся это вопрос времени. Лейтенант прекрасно понимал, что шансов выбраться из этого проклятого леса и так практически нет, а тут ещё Ксюша…

Выхода не было. Стараясь не смотреть девушке в лицо, Сергеев медленно достал нож и внезапно споткнулся о её взгляд. Она, словно почуяв что-то, пришла в себя! Ксюша всё поняла. Бессмысленно было молить о пощаде. Девчонка прекрасно знала правила игры и поэтому молча смотрела, смирившись с неизбежным. Нож задрожал в руке, и лейтенант, выругавшись, спрятал клинок.

Сергеев быстро расстегнул крепления, освобождая Ксюшу от рюкзака, шлема и бронежилета известного английского бренда, стараясь максимально облегчить будущую ношу. Просунул под спину руки и приподнял, прижимая роскошное тело к своей груди. Ксюша нежно обняла его шею, и он, невзирая на вторые сутки пути по этим проклятым джунглям, внезапно ощутил прекрасный, чарующий аромат её волос. Пахло чем-то непривычным и экзотическим. Должно быть, какие-то местные травы.

Это наваждение очень быстро прошло: Ксю громко вскрикнула и вцепилась в него мёртвой хваткой. Поднатужившись, лейтенант встал с колен, подавив усилием воли боль в ноге, повернулся и медленно заковылял к притихшему «туристу». Тот понятливо кивнул и, грустно усмехнувшись одними губами, вдруг направил на него свой автомат и дал длинную очередь.

Резкий противный сигнал зуммера неприятно пронзил мозг, и аппарат абсолютной реальности с негромким шипением распахнул двери. Сергеев поднялся из удобного кресла и вышел наружу. Хмурый, неприветливый майор с обезображенным шрамом лицом принял выданную аппаратом карточку с результатами и, бросив на неё всего лишь один быстрый, но внимательный взгляд, презрительно скривился. Затем вывел на огромный экран запись экзаменационного задания, просмотрел несколько эпизодов в контрольных точках и поморщился, словно только что прожевал огромный лимон целиком.

– Абитуриент Сергеев, неудовлетворительно. С таким баллом, думаю, вам нет смысла продолжать, – он вновь бросил взгляд на карточку и сокрушённо помотал головой. – Эмоциональная и нервно-психическая неустойчивость. Баланс между эффективностью и этичностью оставляет желать лучшего. Да и всё остальное тоже…

Вероятно, лицо парня так сильно изменилось, что суровый майор сжалился и счёл нужным добавить:

– Вам не стать офицером спецназа, но это не значит, что вы не сможете быть хорошим человеком. Ваши оценки скорее говорят об обратном.

Кладовая времени

Развод с женой Иван пережил очень тяжело, но внешне старался оставаться спокойным, уравновешенным и даже иногда пытался шутить на этот счёт. Хотя особых поводов для веселья не было. Светлана, видная и холёная дама сорока пяти лет от роду, главный бухгалтер преуспевающей торговой компании, неожиданно увлеклась их новым коммерческим директором – самоуверенным, накачанным альфа-самцом с обаятельной голливудской улыбкой. Как водится, Иван об этом узнал последним и со сложившейся ситуацией мириться не пожелал. После неприятного скандала со взаимными упрёками и обвинениями пара пришла к выводу, что им лучше расстаться.

Их дети давно выросли, обзавелись своими семьями и жили отдельно, поэтому новость восприняли довольно равнодушно. Совместно нажитое за четверть века имущество поделили быстро, так как и делить-то особо было нечего. Ивану достался автомобиль – десятилетний, но вполне ещё бодрый «мерс», Свете – крохотная дача за городом в красивейшем месте на берегу озера, а неплохую, в общем-то, двушку в благополучном спальном районе со свежим ремонтом удалось продать мгновенно, причём практически по самому верху рынка.

К удивлению Ивана, все его личные вещи уместились в два объёмных чемодана и спортивную сумку. Пару дней мужчина пожил у приятеля-холостяка, традиционно предавшись общению с зелёным змием, благо удачно подвернувшиеся выходные позволяли, а потом совершенно случайно обнаружил на торгах по банкротству однокомнатную квартиру в старом, ещё сталинской постройки доме, расположенном буквально в десяти минутах ходьбы от его работы. Других желающих прикупить имущество разорившейся компании не нашлось, и очень скоро Иван оказался счастливым обладателем однушки на втором этаже. Квартира, конечно, требовала кое-каких вложений, но состояние было вполне жилым, и новый хозяин, решив со временем сделать косметический ремонт, благополучно переехал. От скуки в первые же выходные поклеил новые обои в единственной комнате, заменил смесители, выключатели с розетками, на этом и успокоился.

Следующая рабочая неделя выдалась напряжённой: небольшой аврал сжёг немало нервных клеток. Всю субботу Иван бездельничал, валяясь на диване в компании светлого чешского пива и бездумно щёлкая пультом телевизора, – пытался выбрать из миллиона каналов что-нибудь стоящее. Незаметно он задремал. Проснувшись среди ночи, ощутил нешуточный голод. Пустые полки холодильника навевали уныние, а перспектива тащиться в круглосуточный магазин вообще не радовала. Иван достал из холодильника чудом сохранившиеся остатки сливочного масла, отрезал кусок хлеба и внезапно вспомнил, что в крохотной кладовке, куда он мельком заглянул, осматривая свои новые владения, были какие-то банки с консервацией.

Кладовка не подвела: консервированные огурцы и помидоры действительно присутствовали – и в весьма неплохом количестве. Иван недоверчиво повертел одну из банок в руках. Вид у неё сохранился вполне товарный, и никаких признаков для тревоги не было. Конечно, если не думать, что неизвестно кто и когда это консервировал и что-то мог туда подмешать. Решив, что не стоит впадать в паранойю, Иван запер кладовку и внезапно замер. Когда он закрывал дверь и внутри кладовки потемнело, ему померещилась тонкая щель, сквозь которую пробивался яркий свет.

«Показалось?» – подумал Иван и слегка приоткрыл дверь.

Не показалось! В полумраке кладовки щель была ясно различима.

«От соседей просвечивает, – решил Иван и захлопнул дверь. – Как продолжу с ремонтом, надо бы не забыть чем-то законопатить».

Он развернулся и сделал пару шагов в сторону кухни, но снова остановился и завертел головой. По всему выходило, что соседей с той стороны быть никак не могло. Его квартира угловая, а это наружная стена дома, за которой уже улица, причём совершенно неосвещённая. Такому яркому свету там просто неоткуда взяться.

Мысленно чертыхнувшись, Иван поставил банку на пол. Распахнув дверь кладовки, погасил свет в квартире и теперь уже, не сдерживая себя, громко выругался. За полками, заставленными разной всячиной, явственно просвечивал силуэт двери. Иван включил свет и вновь закрутил головой по сторонам, пытаясь разобраться в планировке. Результат его мысленной деятельности не изменился. По всему выходило, что просвечивается контур двери на торце здания.

Иван решительно стал разгружать полки, сваливая хлам тут же, в коридоре. Когда кладовая опустела, пришла очередь самих полок, благо они никак не были закреплены и просто лежали на прибитых к стенам брускам.

Это и вправду оказалась дверь с массивной металлической ручкой. С замиранием сердца Иван потянул ручку на себя, и дверь с лёгким скрипом открылась.

Он осторожно заглянул в дверной проём. Взгляду открылся обычный коридор с бетонным полом и серыми стенами, ярко освещённый какими-то допотопными светильниками наподобие шахтных взрывозащищённых. На эту мысль наводили сетки на плафонах. На первый взгляд ничего необычного, если не считать того, что этого коридора здесь просто не должно быть.

Иван, крепко вцепившись в дверную коробку как в спасательный круг, осторожно переступил порог. Мужчина был босиком, и ногам на бетонном полу сразу же стало некомфортно. Он даже намеревался вернуться к себе и обуться, но любопытство взяло верх. Иван прошлёпал босыми ногами по коридору и подёргал ручку соседней двери. Заперто.

Внезапно он услышал далёкие голоса и тяжёлый топот. Испугался и опрометью бросился назад, заскочил в свою кладовку и закрыл за собой дверь. Сердце бешено стучало. Иван сам не понял, с чего он – здоровый и крепкий мужик – мог так испугаться. Выдохнув, Иван быстро прошёл на кухню и напился прямо из-под крана. Потом умылся – полегчало. Он уселся за стол и закурил. Испуг испарился без следа, но способность рассуждать рационально не вернулась. Всё это выходило за рамки его понимания, но ощущение случайного прикосновения к чему-то таинственному и необъяснимому не давало покоя.

Иван раздавил в пепельнице окурок и, решительно прошагав в прихожую, быстро надел кроссовки. Вернувшись в кладовку, мужчина застыл в изумлении: на месте двери, через которую он дважды прошёл пять минут назад, была глухая пыльная стена, совершенно неотличимая от других в этом крохотном помещении. Иван зачем-то похлопал по ней ладонью, но ничего этим не добился.

Он снова вернулся на кухню и закурил. Впору было засомневаться в своём рассудке. Мелькнула мысль разуться и осмотреть ноги, так как хождение по бетонному полу должно было оставить следы, но он был уверен, что буквально недавно дверь существовала, и не нуждался в дополнительных доказательствах.

Через пару часов сигареты закончились. Ощущая лёгкую тошноту, Иван принёс из комнаты видеокамеру, включил и установил её напротив кладовки. Теперь, приходя с работы, он первым делом смотрел запись. За месяц дверь появилась дважды. Один раз – ночью, минут на десять, а второй – вечером и почти на полчаса.

Проклятая дверь не давала Ивану покоя. Он не мог думать ни о чём другом, стал рассеянным и даже начал косячить на работе, делая глупые и смешные ошибки. Наконец его начальник не выдержал и предложил отдохнуть, а Иван с радостью согласился. Теперь он всё время проводил возле кладовки, установив там кресло и журнальный столик, за которым обедал, не сводя взгляда с пыльной стены.

И когда дверь снова появилась, мужчина без колебаний вошёл в неё, установив таймер в телефоне на пять минут. Его встретил всё тот же пустой серый коридор. Иван быстро прошагал до поворота, дёргая по пути все двери. Наконец одна поддалась, и он с замиранием сердца отворил её.

Помещение очень напоминало небольшую больничную палату в каком-нибудь захудалом провинциальном городке. Стерильная чистота. Две кровати, две тумбочки и белый медицинский халат на вешалке. Не найдя ничего интересного, Иван продолжил путь. Следующая дверь тоже оказалась не заперта. Он, уже не стесняясь, распахнул её и увидел совершенно такую же больничную палату, только на застеленных жёлтыми клеёнками кроватях лежала пара бледных, худых ребятишек в полосатых пижамах с наголо бритыми головами. К появлению незнакомца они отнеслись совершенно спокойно. Один даже не повернул в его сторону голову, а второй лишь скосил глаза. Судя по воткнутым в локтевые сгибы рук иглам с тонкими трубками и большим пакетам с характерной красной жидкостью, им делали переливание крови, ну или что-то в этом роде.

Иван вошёл в палату и улыбнувшись негромко сказал:

– Привет, малыши. Болеете?

Дети молча взглянули на него с явным испугом. Иван вновь широко улыбнулся, всем своим видом выражая дружелюбие.

– Чё молчите? Вы меня понимаете?

И тут улыбка медленно сползла с его лица. На полосатых пижамах детей он увидел нашивки с номерами и треугольники с буквами. Иван где-то слышал, что такие знаки фашисты использовали в концлагерях. Внезапно до мужчины дошло, что никакое это не переливание крови. Из детей её просто выкачивают!

Он без раздумий подошёл и вытащил иглы из их рук. Надо немедленно забирать отсюда ребят. Хотя бы этих двоих, возможно, получится спасти.

Внезапно Иван услышал, как за его спиной открылась дверь. Он резко обернулся и встретился взглядом с мужиком в белом медицинском халате и кепи с черепом и нацистским орлом. Вошедший в палату мужик дёрнулся, заметив постороннего, и быстро сунул руку под халат, намереваясь, судя по всему, достать оружие. Иван метнулся к нему и обрушил на челюсть свой коронный свинг. Этим ударом он лет тридцать назад нокаутировал в финале областных соревнований Женьку Попова, ставшего впоследствии мастером-международником и бесславно сгинувшего потом в лихие девяностые.

Фашисту вполне хватило – он упал головой вперёд и, смачно приложившись об пол, затих. Иван, конечно, давным-давно, ещё в молодости забросил тренировки, но, как говорится, «ручки-то помнят». Он рывком перевернул тело и стащил с него халат. Какая-никакая, а маскировка, хотя вряд ли его фирменные кроссовки и синие спортивки можно спутать с форменными штанами и сапогами.

В кобуре на поясе незнакомца обнаружился пистолет, то ли «Вальтер», то ли «Парабеллум». Иван плохо разбирался в этом вопросе, но запасную обойму захватить догадался.

Он несколько секунд смотрел в лицо мужика, не сделавшего ему, в общем-то, ничего плохого, а затем приподнял ему подбородок и со всей силы впечатал свой кулак в горло, ломая там всё, что только возможно было сломать. Несмотря на явственно ощутимый хруст под кулаком, он не остановился на достигнутом и ударил ещё раз. Никаких угрызений совести мужчина не испытывал: тварей, забирающих кровь у детей, следует уничтожать безо всякой жалости и при первой же возможности.

Затем Иван услышал сигнал своего телефона. Надо спешить. Потратив пару секунд на раздумья, он быстро подхватил одного из ребят и жестом показал второму на свободную руку. Слава богу, тот быстро сообразил. Весили парнишки совсем немного. Он их обоих, конечно, донесёт, но в это время все трое будут беззащитны перед лицом любой опасности. Оставалось только надеяться на удачу и молиться…

Вероятно, высшие силы, видя благие намерения Ивана, покровительствовали ему. Коридор был пуст. До двери в свою кладовку мужчина добежал со скоростью спринтера.

– Господи, помоги, – воззвал он с замиранием сердца, легко пиная дверь ногой, и не смог сдержать радостного возгласа, когда увидел своё кресло и стоящую на столике видеокамеру. Перешагнув порог, Иван так же, ногой, захлопнул спасительную дверь и целую вечность не сводил с неё взгляда до тех пор, пока на её месте не оказалась такая желанная стена.

Тогда он с шумом выдохнул и, пройдя в комнату, сгрузил детей на кровать.

– Всё, ребятки, мы дома, – удовлетворённо произнёс Иван и только сейчас почувствовал, что его всего трясёт от волнения, а пот градом катится по лицу.

– Кто вы? – внезапно спросил один мальчуган.

– Где мы? – тихо добавил второй, не сводя взгляда с включённого телевизора.

– О, да вы по-нашему говорите, – обрадовался Иван. – Меня дядей Ваней зовут. Не бойтесь, вы теперь в безопасности. Я сейчас врачей вызову – они помогут. Только у меня одна просьба к вам: никому не говорите, что вы меня видели, ладно? Рассказывайте всё как есть, но обо мне ни слова. Лежали себе на кроватях, вдруг «бац!» – и вы уже здесь. Договорились?

Дети переглянулись и закивали.

– Ну и отлично. Только смотрите – вы обещали! – Иван достал телефон и набрал скорую.

Разговор с дежурным оказался непростым и отнял последние силы. Потом Иван позвонил в полицию. До их приезда он успел спрятать трофейный пистолет в подвале и выяснить у ребят, что побывал в концлагере «Са́ласпилс», расположенном где-то под Ригой. Точной даты они не помнили – март 1943 года.

А потом начался кошмар. Иван раз сто рассказал, как, выйдя в подъезд, обнаружил там странных истощённых детей. К его радости, пацаны это подтвердили, и от мужчины на время отстали.

Оставался вопрос: что же делать с загадочной дверью? Самый простой вариант напрашивался сам собой – доложить куда следует. Пусть те, кому положено, думают. Вот только Иван уже давно не верил государству и понимал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет – в самом лучшем случае он останется бомжом, а то и посадят.

Был ещё вариант: разузнать частоту и позывные нашего командования и передавать им какие-нибудь важные сведения, способные спасти некоторое количество жизней таких же, как и он, простых Иванов. Рано или поздно ему должны всё же поверить, вот только поверят ли…

И, наконец, можно было просто выложить перед загадочной дверью стену из кирпича и постараться забыть о её существовании. Но Иван прекрасно понимал, что не сможет. Такое не забывается! У него до сих пор перед глазами стояли лица тех ребятишек и тонкие трубки, по которым текла их кровь.