Kitobni o'qish: «Простой-простой Дейтильвирк»
Среди существ, обладающих разумом, далеко не все знают, что такое полезный труд; но зато каждому хочется чем-нибудь да заняться – ну хотя бы иногда, от скуки. Это чувство тяжелее камня, сильнее печали, оно глыбой давит изнутри. Порой даже великие умы не знают что придумать. А вот он, фантом по имени Дейтильвирк, побеждает скуку! – он сидит и роется в траве, ворошит прошлогодние листья. Дейтильвирк ничего не ищет, он вообще не знает, зачем он это делает – просто делает и все. Он, подобно другим фантомам, не ставит перед собой цели. Зато любит рассуждать.
– Листочки… какие они все черные! А ведь были раньше желтые, красные, коричневые! А еще раньше были зеленые, висели все чего-то, висели. Потом летать начали… что-то плохо они летали, никуда ж не улетели… А с другой стороны, если б листья были только зеленые, то было бы неинтересно. А в малиннике что?
Дейтильвирк идет в сторону малины, но там уже сидят другие фантомы. Они раскачивают ветки, брызгаются бардовым соком. Ягоды лежат на земле – есть их фантомы не могут, да это им и незачем. Фантомам достаточно простых лучей; вероятно, так укрепляется энергия, лежащая в основе их тел.
Но не все лучи полезны. Бывает, что от иных лучей туловище фантома разлетается и собрать его крайне утомительно.
Дейтильвирк хитрый – он не лезет к деятельным существам, он просто сидит в траве. Ворошит камешки.
– А что под камешками? – а под ними ничего. Земля просто. Это незабавно. Могли бы что-нибудь сделать.
Видимо, Дейтильвирк существовал уже очень много лет, но, как и все фантомы, он не умел их считать. Он только помнил – да и то смутно – что когда-то на том месте, где он сидит сейчас, была степь; потом степь исчезла, а вместо нее возникла пустошь, с голыми, обожженными камнями, кто-то что-то делал, пустошь чернела долго, потом на ней появились рыжие и краснее волоски, потом… потом опять возникла степь, опять кто-то что-то делал, появились какие-то деревья, они множились, и вот теперь есть лес. Это значит, прошли сотни, а может быть, даже тысячи лет, но какое до них дело Дейтильвирку? В конце концов, он же не счетчик времени.
Дейтильвирк любил спокойствие, он никогда не ходил далеко, ему нравилось сидеть и размышлять – про себя. За медлительность ему часто попадало от других фантомов, любителей активных перемещений. Они, к слову, периодически попадали в конфликт с героями или с силами природы, и порой исчезали. Характер у Дейтильвирка тихий, даже слегка робкий, он сидит, никого не трогая, в траве, гладит ее, гладит… Ему нравится.
И тут настал такой день, что ему перестало нравиться.
Вообще все перестало нравиться.
– Чего это я все сижу, сижу; и вообще, почему я сижу? Вообще, кто я? Я знаю, что я – Дейтильвирк; но кто сказал, что я Дейтильвирк, и с какой стати я Дейтильвирк?
Дейтильвирк и в самом деле не знал, откуда взялось его имя и что оно значит. Оно просто было – как и он сам.
– Надо вспомнить, а то просто кошмар получается – ничего про себя не знать! Как это оно делается-то?
Дейтильвирк начал вспоминать. Он катался по траве, прыгал, спотыкался; но так ничего и не вспомнил, ведь, в сущности, он же этого никогда не знал.
Надо было спросить других. Но цивилизованных существ Дейтильвирк побаивался (вдруг как-нибудь обидят), а фантомы казались ему слишком быстрыми. Поэтому он обратился к бьорке.
Бьорка – птица, похожая на сороку, только на хвосте у нее расширение в виде плоской шишки. Бьорка прыгает повсюду и все знает (как ей кажется); однако, ей не занимать природной мудрости.
Бьорка сидела и щипала из кленов семечки. Дейтильвирк подошел, повздыхал, потом спрашивает:
– Слушай, ты случайно не знаешь, кто я?
Бьорка слегка поперхнулась, повертела головой и говорит:
– Ты что, из гнезда выпал?
– Нет, – говорит Дейтильвирк (как и многие фантомы, он знал языки животных) – я туда не лазию… Это вот Дуппельдом, он действительно любит в гнездах сидеть, а я больше по
траве…
– Имя свое забыл ты, что ли?
– Да нет, по счастью имя-то я помню – я Дейтильвирк, только вот зачем я Дейтильвирк? Может, я кто-нибудь другой? Зачем вообще все?
Бьорка потерла перья.
– По-моему, каждый предмет зачем-нибудь существует.
Дейтильвирк страшно удивился:
– Да неужто же совершенно каждый? А ты не преувеличиваешь?
– Нет, я верно говорю – сказала бьорка. Она была очень умная. – Во всем, что есть в мире, имеется свой смысл, своя идея. Вот например дождь – он нужен для деревьев, для трав, для рек; да и самому небу он тоже нужен, наверное. Вода поит землю, из земли растут леса, а в лесах есть шишки с ягодами, очень приятные, леса дают тень, прохладу и…и кроме того, на деревьях удобно прятаться от лисы и от прочих нахалов.
– А зачем существует разум? – спросил Дейтильвирк.
– Разум нужен для того, чтоб выбирать действия,– сказала бьорка. – это личное дело каждого!
– А, ну да, – согласился Дейтильвирк, хотя он ничего не понял. – Ну и что потом?
– А то – назначение каждой вещи объясняется ее природой! Назначение заставляет делать то, без чего прожить нельзя. Это же так просто!
– Действительно, просто! А я слышал, есть какие-то открытия, творчество, потом эти… изобретения. Но жили же раньше без этих, как его… изобретений. Зачем же их делали, изобретения, открытия, если и так можно прожить? Вот я например, существую безо всяких изобретений. Зачем что-то новое?
Бьорка не ответила и принялась молча чистить перья.
Она и сама толком не знала, для чего появляется новое, но не хотела показать этого перед Дейтильвирком. Ведь она считала себя всезнайкой.
– Зачем изобретения и все новое… не нравится им то, что есть, оттого и изобретения. С творчеством то же самое –слишком много воображают. Хотят показать свою мощь.
Правда, мощь бывает такая, что изменяет мир – ну вроде как гроза или землетрясения… я слыхала, таким образом можно создавать целые миры, и даже больше чем миры.
– Ну дела! – восхитился Дейтильверк. – Выходит, существуя, можно сделать такую громадину! Здорово! Стало быть, и я тоже могу создать что-то такое большое, ведь я тоже существую…
Тут бьорка дельно весьма говорит:
– Размахался! А ты-то сам кто есть?
– Я? Я Дейтильвирк.
– Вижу, что не тополь. А зачем ты… ах да, ты же не знаешь зачем живешь… много вас, фантомов, прыгает повсюду, кто вас разберет… Впрочем, нет! Назначение каждого зависит от внутренней природы. Вот у тебя что внутри?
– А не знаю.
Бьорка сунулась внутрь Дейтильвирка, но у нее сразу же начала кружиться голова. Вероятно, от энергетических полей.
– Да, действительно ничего не видно. Но должно же быть хоть что-то! Кстати, ты живой или нет?
– Я-то? А кто его знает, я и не задумывался об этом… Мне всегда было достаточно того, что я есть.
– Нет, зелененький – сказала бьорка (у фантомов обычно прозрачное туловище, но Дейтильвирк так долго возился в траве, что и впрямь позеленел – снизу). Просто быть нельзя… тут одно из двух: либо ты живой, либо ты неживой, иначе говоря – мертвый. Живой живет, а мертвый… что-то другое делает. Тебе нужно сперва выяснить, живой ты или нет. А потом изучай себя дальше.
– А как надо выяснять?
– Сделай что-нибудь! – ответила бьорка (ей уж наскучил этот нескладный фантом). Она повертела головой и увидела старую ель, голую до половины. Внутри ели жили жучки – соперники бьорки по гусеницам.
