Kitobni o'qish: «Между Западом и Востоком»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В краю, что встречал рассвет одним из первых, было очень много простора. Полотно земли, мягко изгибаясь, тянется на сотни верст и покрыто пыльной травой, одной только травой. Деревья и кусты стоят ближе к горам, или возле рек, между которыми – великий простор. Его предел только обозначен горизонтом, а в действительности можно идти, не останавливаясь, очень долго. В прежние времена лишь одни землетрясения могли рассечь ту землю.

Бои начались еще в апреле. К июлю обе стороны начали стягивать силы на восточный берег реки с двойным названием. Берега ее пологие, но из воды не везде выпрыгнешь; надо искать ложбинки – лучше всего там, где тростник растет. Он шелестит постоянно и поэтому спрячет чужой шорох.

В ночь из тростника выскочили две ловкие фигуры. Обернувшись на мгновение в сторону восточного берега, они бросились бежать, стремительно набирая темп. Они двигались по изогнутому пути, стараясь всюду увидеть кочки, за которыми можно укрываться при обстреле. Если что-нибудь пойдет не так… Хруст! На той стороне тихо. Перестрелка не состоится. Тогда вперед.

Они бежали, не останавливаясь, вплоть до авангардных постов Красной Армии. Там они дали сигнал:

– Гав-гав-гав! Га-а-ав! – три раза длинно и один раз коротко.

– Это наши!

– Чего орешь? Да! Зови командира. Товарищ…

– У них – есть! – на спине прямо за шеей закреплена сумка из плотной кожи. В нем лежит донесение. В том месте, откуда прибежали, радиоволны сразу же пеленгуются чужой стороной, после чего плотно бьют минами и снарядами. Патроны вообще не считают.

– Молодцы. Молодцы. Так. Тут что – люди начали советоваться прямо в темноте, не доходя до палаток. Ребят упустили из виду. Ночь скрывала их наряды, но даже в полумраке можно было понять, что их лапы очень светлые.

– Полкан! Балтик!!

– Женечка, мы нашли верный коридор. По нему можно двигаться. Товарищи закрепились, но врагов очень много.

– Балтик, я все эти дни искала мины; нашла несколько – но, похоже, не там, где пойдут основные войска. Я могу ошибаться.

– Какой оперативный план? Все-таки будут форсировать реку?

Женя закивала.

Из донесений было очевидно, что у противника на том берегу реки значительный перевес в силах, однако собраны они возле одной горы. К ее склонам уже летали советские самолеты и дрались; впрочем, и на этом берегу реки самолетам было с кем драться. Они стреляли, маневрировали. Они падали. Жене было страшно видеть горящий в небе самолет. До него было очень далеко и он бы не задел их отряд; но ведь в том советском самолете кто-то есть. Как помочь ему? Она также видела рухнувшие самолеты. Артиллерийский огонь разрывает землю вдребезги. Но это видели еще в 1933 году.

– Женя, нас перебросят обратно. На тот берег.

– Там же война! – Женя с закрытыми глазами прислонилась к лицу Балтика. Война была не только за рекой, бои идут во многих местах. Но Женя не хотела расставаться с Балтиком.

– Женька, мы же вдвоем будем! – сказал Полкан. – Эта игра для смелых парней.

«Какая игра?!» – Женя очень рассердилась, и едва сдержалась от того, чтоб наговорить Полкану резких слов. Умом она понимала, что Полкан тут совсем ни при чем. Но что-то же надо сделать.

– Смотри как обнимает. Как человек.

– Подруга, но нам надо, надо!

Женя с мольбой посмотрела на людей.

– Она его не отпускает.

– Она – хочет с ним идти! Товарищи, ведь они всегда были вместе, и во Владивостоке тоже. Я думаю, надо так оставить.

Женю взяли вместе с Балтиком.

Вне себя от радости, Женя легонько подпрыгивала – чтобы не очень было видно при ходьбе. Ведь они сейчас идут в район ожесточенных боевых действий. Друзья видели там большое число траншей, а также разбитые доты. Кое-где мины все еще лежат.

– Но ведь мы пройдем. С нашим-то характером!

Войска выдвигаются.

* * *

По всей видимости, Императорская Япония хотела иметь на землях Монголии плацдарм для будущего наступления в войне с Советским Союзом. Инцидент возле озера Хасан японское руководство не посчитало достаточным, чтоб убедиться в силе Красной Армии. Стратегическое положение Японии было более выгодным, поскольку ее военно-промышленный комплекс находился гораздо ближе к местам боевых действий, а объем человеческих ресурсов многократно превосходил все население Советского Приморья и Дальнего Востока. Японцы уже нанесли серьезный урон Китаю, который мог бы выставить для войны 20-30 миллионов человек. Однако общая численность не принесла победы. Советские же войска имели меньше 200 тысяч, снабжение им поступало за тысячи верст от границы. Такое явное арифметические несоответствие не могло не прибавить японцам уверенности.

Начались крупные бои. Советские самолеты летели на восток, к горе Баян-Цагин, где у японцев были собраны значительные силы. Стратегически необходимо было блокировать их, но без наземной операции это невозможно. Японцы сражались насмерть. Балтик и Полкан не вступали с ними в прямой бой, выполняя задачи связи и разведки. Но они знали, что японцы не сдаются даже будучи окруженными, даже в плотном кольце винтовок и пулеметов они бросаются вперед. Женя шепотом просила Балтика не атаковать напрямую, как это обычно делали с ворами, бандитами и прочими преступными элементами. Бандиты были просто врагами. У японцев же есть некая мистическая цель или даже врожденное свойство, благодаря которому они не сдаются никогда.

Балтик тоже не привык сдаваться, но он следовал Жениной просьбе. Вступать в открытый бой пока нет нужды, командиры не приказывают. Полкан по собственной охоте дважды ввязывался в рукопашный бой. Сначала он был разочарован.

– Слабо. Одному я разорвал штаны. Ноги ему больше не понадобятся. Сказать по правде, они олухи. Зачем со штыком прыгать под пули?

Но потом он задумался.

– Парню – со всего размаха – по лицу рубанули. Узким длинным мечом! Парень жив, но смотреть неприятно. Да, японцы фанатики.

Соединения Красной Армии хотели расширить плацдарм на восточном берегу. Отряд, где были Балтик, Полкан и Женя, шел в разведку. Он закрепился на одной высоте, а затем двинулся вперед, прямо к горе Баян-Цагин. Командир искал место для прорыва японских линий. Отряд постоянно находился в движении, даже ночью надо было шагать, пристально слушая воздух. Среди этих ночных маневров друзьям продолжали давать задания. Балтик искал то одно, то другое; в конце концов его так задергали, что он потерял ориентацию и не мог сказать, где и сколько раз они повернули. Балтик привык запоминать направление маршрута, однако отряд очень много шел именно ночью, а ветер разрывал устойчивые запахи. Утром его отделение вышло в район, где вся земля была изрыта. Балтик вспомнил, что тут были сильные столкновения; наши подошли почти вплотную к японцам, но не удержались; а японцы, похоже, также чуть изменили диспозицию. Балтик вдруг заметил, что рядом нет ни Жени, ни Полкана. Их вели с другими отрядами; но ведь они должны были выйти именно в этот район, об этом договаривались командиры. –

Отряд прошел влево от перепаханной боем местности и соединился с другими подразделениями, которые образовали фланг. Балтик изнывал. Давя земляные валики, он уходил на 10 метров в сторону и возвращался. Он слышал следы друзей. Они приближаются. Он увидел вдалеке фигуры и не мог разглядеть их нарядов. Он приподнялся. Командир закричал «Ложись!!» – и Балтик рухнул, еще не сообразив. Но через 3 секунды с той стороны раздались выстрелы. Балтик заметил, что фигуры появились из степи, примыкающей к горе. Одновременно, с горы полетел стрекот. У соединений левее была кавалерия и легкие орудия. Именно туда попала основная масса огня. Балтик на мгновение подумал, как он мог перепутать наших с японцами. Он вздрогнул и почувствовал Женю.

– Любимый! Мы здесь! Мы оказались в каком-то овраге… очень извилистом и с неприятным песком внизу.

– Сухое русло.

– Балт! Видел их тарахтелки? – подскочил Полкан. – Жукообразная штука с короткой пушкой. Японцы называют ее «хаха».

– Ее наши подбили?

– Нет, она просто встала. Маслянистое пятно было под нею. Еще одна прокатилась именно в эту сторону.

– Странно, я ничего не слышал.

Перестрелка усиливались. На левом фланге, что был ближе к горе, шум был непрерывным.

– Нам стоит удержаться, потому что отсюда путь идет вокруг горы! Мы могли бы окружить ее… – Полкан заметил, что пули ударяют совсем где-то рядом. Отряд стрелял не поднимаясь; местность кругом была очень ровная, не считая вырытых траншей.

– Эй, ко мне! – друзей позвали и спешно выдали два пакета – один Балтику, другой Полкану; командир велел бежать к основным частям.

Он просто дал приказ – не объясняя. Но друзья и так знали, что делать. Приказ бежать к штабу, запахи которого изучали сотни раз. Люди для надежности заставляли по 20 раз в день отрабатывать это упражнение – бежать к штабу и от штаба, и обратно к штабу. Пакеты болтаются на спине.

– Хлопают, как ставни! – изгибаясь, Полкан на бегу попробовал сдвинуть сумку к шее. Женя хотела ему помочь, но сумку дергает во все стороны. Останавливаться нельзя. Они решили сбавить темп – всего на несколько мгновений. Еще до этого, Балтик слышал, как на правый фланг накатывает грохот. Внезапно друзья услышали визг и вопль. Словно из ниоткуда полетели снаряды дальнобойных орудий. Японцы были по площадям, куда должны были подойти советские части. Друзья решили уйти вправо. Но не успели они пробежать и 500 шагов, как в степи загрохотали танки. Бронированные цепи надвигались с той и с другой стороны и уже начали атаковать друг друга. До танков было еще далеко, но друзья ринулись обратно. Балтик внутренне пожалел об этом. В степи танки били размеренно, и, вероятно, удалось бы быстро уйти за линию своих. Перед окопами огонь оказался гораздо сильнее. Горячий металл разлетался над ними, рассекая землю. Но окопы были больше обычных траншей. Друзья решили, что через окопы можно хотя бы проползти и решили прорываться к ним. Японский огонь по-прежнему не слабеет. Стоять нельзя. Надо бежать между взрывами.

– Женя, ты за нами! – Полкан и Балтик помчались ближе к линии огня, Женя бежала сбоку. Они бежали, и падали у камней, когда над ними резко завывало. Один камень резко вспыхнул – он был покрыт сухой травой. Балтик бежал, толкая носом хвост Полкана. Он думал лишь о том, чтоб Женя не отстала и не споткнулась. Она рядом. Они упали перед большим разрывом и поползли; а где-то в стороне шумел рой мелких осколков. Целый рой был готов ужалить. До глубоких окопов 300 шагов. Орудия бьют по ним, думая, что там красноармейцы. Но их там нет. Отряду удалось обмануть японскую контрразведку. Теперь пришлось вступить в прямой бой с большими силами. Сумка Балтика страшно давила шею; хотелось сорвать ее и выбросить. Еще один разрыв. Ребята прижались друг к другу. Балтик приподнял голову: от окопов идут вдаль несколько траншей, за которыми огня почти нет. Основной огонь сместился левее.

– Надо рвануть. Женя! Полкан. Надо рвануть.

– Дьявол, у меня нога словно онемела. Ребята, не смотрите на меня. Бегите на четырех. – Женя подумала, Полкан шутит. Снаряд снова бьют совсем близко. Ближайшие сопки почти целиком сравнялись с землей. Гбо-о-ом! Разлетаются камни с песком. На несколько секунд встает бурая пелена.

– Товарищи. Дорогие мои. Хорошие. Как только разорвется. Сразу. Когда песок полетит!

Они выбрали нужный момент.

И побежали.

В глазах сразу потемнело и стало очень больно от песка. Закрыть глаза совсем не было возможности. Песок был очень густой и колючий. Балтик чувствовал, как Женя бежит вплотную к нему. 200, 100 шагов. Удар! Они упали в яму и не могли понять, окоп ли это. Стены наполовину осыпались. Но яма тянется далеко. Значит, окоп.

Где же Полкан?

Не добежав 100 шагов до окопа, Полкан вдруг упал и вжался в землю. Дунул ветер со степи. Танки идут. Полкан яростно дернул края сумки, отскочил и нашел небольшую ямку в земле. До окопа было совсем близко. Балтик и Женя хотели крикнуть Полкану. Их опять накрыло густой пылью. В этот момент Полкан вскочил и помчался через колючую завесу. Снаряды создавали ее, и они же ее рассекали. Полкан обгонял взрывы, но он не мог видеть осколков сзади. Оставалось 8-10 шагов.

Полкан услышал мелкий писк. Его кто-то схватил, потянул вперед, а потом бросил оземь. Полкан упал прямо перед окопом. Выскочив, Балтик схватил Полкана и стал тащить. Тут он почувствовал запах крови и вместе с Полканом упал на дно окопа. Сумка почти отвязалась. Балтик увидел большую рану в верхней части бедра. Другая рана была под коленом, уже не такая глубокая. Был разбит сосуд.

– Полкаша!

– Балтик! Глянь… мне, кажется, ногу оторвало.

– Где?! Она на месте. Она на месте.

– Такое впечатление, что ее вот-вот отрежут. Ох! – Полкан дернулся, и рана на бедре стала сильно кровоточить.

Балтик думал секунду… а потом краем рта схватился прямо за рану – в том месте, где тек сосуд. Во рту моментально все стало соленым. Балтик хотел сказать что-то Жене, но не мог.

Он разжал зубы.

– Женя – бери вот здесь. Я пойду спереди.

– Ему же больно!

– Молчи и делай как велю!! – закричал Балтик. Женя послушалась.

Балтик стал приподнимать Полкану плечи, чтоб набросить их себе на спину. Полкан показался ему ужасно тяжелым. Балтик рассердился (на самого себя) и попросил Полкана оттолкнуться. Ему удалось запрыгнуть Балтику поперек спины. Окоп был не узкий, но приходилось идти плечом вперед, наискосок – чтобы Полкан тоже был наискосок, а не поперек окопа. Женя изо всех сил старалась не выпустить сосуд и терлась о глину боком. Ее глаза был огромными. Нет, она не плакала. Голова Полкана без конца стучала то о края окопа, то о передние лапы. Он старался отталкиваться ими от дна. Друзья прошли 50 шагов и упали. Звуки боя были на обоих флангах. Балтик подумал, что даже в быстрой контратаке японцы не смогут дойти сюда очень скоро. Еще 100 шагов. Впереди уже разрывы слабые и случайные. Балтик подумал, что силы японцев истощаются, вот сейчас бы ударить. Друзья остановились. Балтик осторожно выскочил из-под Полкана и его сумка тоже почти развязалась.

– Женя! Хватай донесения. И лети! Туда. Ты же сможешь!

Женя сжала веки – и закивала. Балтик сбросил свою сумку, сорвал висевшую на Полкане. Они не тяжелые. Кровь опять бежит. Балтик пережал сосуд.

Женя схватила обе сумки прямо в зубы и выпрыгнула из окопа. В следующее мгновение ее уже не видели. Но Балтик чувствовал Женин след. Он был уверен, что она все сделает.

Сколько придется лежать? Хорошо бы, если час или два. А если придется ждать до ночи? Надо думать не об этом.

Через какое-то время кровь может перестать течь сама собой. Еще на Аляске Балтик видел, как раненые звери, преодолевая боль, лежат, затем ходят и выздоравливают. Никто их не лечит. Правда, рядом был Особый Край… Балтик держал перебитый сосуд. Полкан молчал и лишь иногда издавал тихий короткий стон. Балтик страшно хотел помочь ему, но он не мог донести Полкана к нашим. А если их вдруг найдут японцы? Все равно.

Вдвоем легче.

… Как вихрь, Женя налетела на основные части. Сперва даже подумали, что она взбесилась, потому что она стала хватать всех и тянуть. Лишь чуть погодя увидели выроненные сумки.

Направление атаки было утверждено.

Женя старалась увести за собой хоть кого-то. Наконец ей удалось найти знакомых людей. В их отряде были кони.

– Чего она хочет?! Что? Где Балто? Ты хочешь показать!

На конях поскакали быстро, но не совсем туда. Женя металась у разбитых окопов. Потом услышала 2 голоса.

– Женя. Женя!

Она прыгнула прямо к ним.

– Как, как?

– Кровь почти не течет. Но, Женька, я готов умереть.

– Замолчи! – вот теперь Женя заплакала. Красноармейцы подняли Полкана и Балтика (он не мог встать на ноги. Его шея разрывалась). Их повезли в санчасть. Балтик успел увидеть, как через Халкин-Гол переправляются наши танки. В небе множество самолетов.

«Врежут по самой горе». Полкана лечили оперативно. Балтика и Женю никто не забрал и они всегда были рядом с Полканом.

Плацдарм удержался и развил наступление. Баян-Цагин был окружен, японцы пытались контратаковать, но безуспешно. В боях Красная Армия широко применяла механизированные части. Они были мощнее японских.

Победа наступила в сентябре. Друзей тогда уже направили в Советский Союз. Когда Полкана несли в санчасть, рана опять закровоточила, и первую операцию стали делать прямо на земле. Женя с Балтиком ужасно волновались (их не подпустили близко). Но Полкан успел прошептать:

– Женька, Балтик, не бойтесь. Зарастет… как на собаке!

И чуть заметно улыбнулся.

Были еще операции. Под коленом зажило и бок заживал, однако сама нога потеряла часть своих способностей. Она хромала и не позволяла много бегать с большой скоростью. Можно было промчаться, но недолго. Перед отправкой домой Полкан узнал, что его комиссуют. Люди говорили о нем и Балтике с Женей другие слова, научные, и даже красивые. Полкан понял основную суть, хоть и не имел медицинского образования. Его переведут на «пенсию» – как других заслуженных псов. При этом Полкану будет позволено жить при любой воинской части.

– Я буду там где вы! Всегда-всегда! До победного конца! Но зачем думать о конце, ведь мы победили и не кончились! Мы победили, Балтфлот!!

Ребят с эшелоном отправили во Владивосток, но принимать их готовились уже на другой улице, не в прежнем Отделе. Неподалеку от того места был маленький лесочек, куда часто бегали в свободные от работы часы, и устраивали общественные мероприятия. Балтик там читал лекции по просьбе Маши. В день прибытия туда сбежались все-все-все знакомые: из города, из пригородов, из колхозов. На друзей смотрели с восторгом, и боялись прикоснуться, словно те были с другой планеты. Полкан с серьезным и отчасти трагическим видом показывал раненую ногу, вздыхал и без конца перечислял названия полков, которые были на Халкин-Голе. Он подробно рассказывал, где, кому и как они помогли. Женя и Балтик рассказывали, не отрываясь друг от друга. Полкан был очень рад. Внезапно он посмотрел вокруг и спросил:

– Да! А где наше ответственное лицо, наш дорогой комсорг? Все здесь, а Машки почему-то нет! Ей срочную работу дали?

– Маша сейчас в колхозе.

– Очень занята?

– Наверное. Я видел, она лежала…

– Нашла время отдыхать. Мы тут – героически возвратились, все преодолели, а ее нет. Надо сходить к Маше. Ой. Нога действительно болит. Ребятки, вот что бывает после битвы с настоящим врагом! – сказал Полкан молоденьким псам. Те восхищались.

Полкан был уверен, что Маша придет в самое ближайшее время, поскольку сбор информации у нее налажен безукоризненно. Она не может не знать, что они вернулись. Но до воскресенья Маши не было. Едва забрезжил рассвет, Балтик и Женя побежали к колхозу. Полкан обещал прийти чуть позже. Он не мог бежать так же быстро, как Балтик, а двигаться медленно он тоже не хотел. Он решил сначала размяться.

На лугу травы уже скошены. Рядом с перелесками стоят длинные ряды, украшенные шляпами с желтой бахромой. «Как тогда!» – подумала Женя. Она вспомнила их первые дни во Владивостоке. На улицах колхозах порядок, есть новая аппаратура. Многие дома покрыты новой краской. Машин след где-то в глубине (она прячется?). Друзья побежали к крайней улице, где было много амбаров и ворота открыты. Маша там. Балтик позвал.

– Маша!

След есть. Мимо амбаров кое-где ходят люди. Друзья прошли в самый конец.

– Маша?

В глубине сарайчика мелькнуло белое. Из приоткрытой двери осторожно выглянула Маша. Женя и Балтик бросились ей навстречу. Маша тоже хотела побежать, но, сделав три шага, застыла. Ее лицо дрожит.

– Балтик! Женечка! Балтичек!

– Маша, Полкан скоро прибудет.

– Машенька! – Женя поцеловала ее в щеку. – Как твои дела?

– Ох! – Маша не выдержала и легла.

Они почти целый час лежали.

– Женечка. Даже не знаю. Последний месяц почти не встаю. Не могу быстро бегать! Если начинаю двигаться, меня шатает. Когда иду медленно, все вроде бы в порядке, но это… Это судьба.

– Маша, ты ходила к врачу?

– Где? В этом новом… комбинате? Меня туда просто не пустят теперь. Колхоз тоже… в колхозе согласны считать меня товарищем, но возиться не станут. Ведь я ничья! Я не лошадь и не трактор, и хозяина у меня нет. Впрочем, здешние хозяева и о своих не слишком-то заботятся.

Весной на комбинате сменилось руководство, после чего началась масштабная реорганизация. Руководитель потребовал заколотить все щели, он согласился держать одну-двух собак, чтоб охраняли, но без всяких свободных прогулок. Машу просто выгнали. Она не стала плакать, она резво подыскала новое место работы, где требовался и опыт, и внимание, и смекалка. Но очень скоро почувствовала, что слабеет. Подруги отвели ее в деревню, чтобы там отдохнуть. Но как лечится правильно, никто не знал.

Маша прислонилась к Жениному плечу и вздыхала тяжко.

– Машенька, есть много целебных трав! Их можно отыскать даже рядом. Некоторые начинают созревать лишь теперь. Хочешь, мы с Женей прямо сегодня сходим и найдем что-нибудь? Как только Полкан появится.

Полкан примчался, лишь слегка прихрамывая (он решил, что будет толкаться ногой другим способом). Увидев приятельницу, он сказал только – глубоким голосом:

– Маша.

– Полкан! Ах, Полкан!

– Друзья, мы побежали за лекарственной травой. Она должна быть! Мы придем сегодня обязательно!

Балтик с Женей понеслись легко и резво. А Полкан лег бок о бок с Машей, и они долго смотрели на поля и дальний лес.

Балтик хотел найти траву, которая растет в низменных болотистых местах, а также рядом с водой. Друзья обследовали ближайший ручей, но там была лишь старая крапива. Женя вспомнила, что густые заросли были на дальнем пруду во Владивостоке. Над водой уже висят желтые и оранжевые лоскутки, качаются, не падают. Балтик еще раз проверил признаки травы, чтобы не перепутать, потом вместе с Женей они стали обнюхивать берег. Женя подошла к самому краю воды, покрытому едва уловимой дрожью. Женя хотела рассмотреть свое отражение, но оно было темным. И в других местах тоже темнело.

Балтик уже что-то вырвал с корнем и увидел Женю. Она снова смотрит на воду.

– Балто! Скажи. Очень заметно, что я постарела?

Балтик выронил стебли.

– Женечка, что ты. Конечно, нет! Ты выглядишь так же, как при первой нашей встрече. Честное слово!

– Но сколько же лет прошло…

– Да, нельзя сказать, что мы очень молоденькие.

– Балтик, Машенька говорила, что она не видит в этом трагедии, просто срок подошел. Но ведь мы одного с ней возраста! Почти одного. Балтик, неужели и нам скоро придется думать об этом?

Женя хотела назвать другое слово. Балтик понял.

Он обнял ее.

– Как же хочется жить! Балтик! Чтоб видеть свет, солнце и тепло, и жизнь вокруг! Хочется увидеть наших маленьких. Они сейчас уже не маленькие. Наши детки! Они взрослые и у всех важное дело. Хорошо, что их взяли не по одному, а вместе: Колю с Леночкой, Диму с Гришей и Светой. Балтик, Катенька теперь на очень ответственном посту?

– Да, у товарища Солодова.

– Может быть, она приедет в Москву. Может быть – она сюда приедет! И наши мальчики, и Коля с Леночкой… вдруг мы сможем их увидеть всех вместе! Хоть один разочек. Тогда вообще ничего не будет страшно.

Женя и Балтик долго смотрели на пруд, украшенный кистью ранней осени. Золотые кудри еще только намечаются, зеленый цвет не сдается, и вдоль воды много пушистой осоки и других растений. Некоторые из них годятся. Собрав целую охапку, друзья побежали к Маше и пробыли у нее вплоть до начала рабочего дня.

Отдел выглядит теперь иначе. Зав перешел на другую должность (более высокую), Славин – уже вообще работает не в милиции, и доволен тем, что его статус в партийных кругах довольно велик, и он серьезней, чем у «Бабушки». Выходит, Солодов куда надо позвонил. Кинологическая служба работает, но всех опытных псов сейчас переводят в воинские подразделения. Дивизия, в которой были Балтик, Женя и Полкан, еще в январе официально зачислила их; но до марта все работали по-прежнему. Потом пришел приказ срочно выдвигаться. Тогда даже многие из людей не знали, что такое Халкин-Гол и куда он впадает.

Что ж – ветераны были убеждены, что в армии они увидят новые вещи, новые места. Полкан тоже так думал. Вскоре после возвращения был организован торжественный митинг. Среди начальников Полкан разглядел Славина, но даже не подошел к нему. К тому же Славин был в гражданском костюме, а Полкан стоял рядом с офицерами, которые были гораздо выше и красивее Славина, и Полкан не хотел ронять свой бравый вид.

* * *

За пять месяцев до Халкин-Гола специальный состав отправился с дальней станции в сторону Москвы. В составе было много вагонов, но ни в один из них не пускают обычных пассажиров. Пассажирские поезда идут в другое время; состав вез отряды войск НКВД, работников контрразведки и других специалистов в области государственной безопасности. Несколько вагонов были грузовыми, но помещались не в конце состава, а рядом с «человеческими». Поэтому даже во время движения Солодов мог видеть Катю и Родиона.

Наверху под потолком есть узкое продолговатое окошечко. Если встать на верхние ящики, можно увидеть, что снаружи. Родион боялся, что ящики рухнут.

– Они же деревянные. И крайне тяжелые, не сдвинуть. Я надеюсь, здесь не динамит? Кстати, товарищ Солодов велел нам присматривать за ними, а значит, их нужно со всех сторон осматривать. Конечно, он пошутил. У нас весь состав вооружен, к нам и вовсе нельзя залезть, потому что створка вагона заколочена. Наверное, это излишне.

– В любом случае, мы можем выйти в торце.

– Родя, неужели мы пойдем вдоль Волги? Я так хочу на нее посмотреть!

Поезд шел от турецкой границы через Кавказ к Каспию. Катя знала, что к северу от Каспийского моря уже должна быть Волга, о которой столько песен сложено. На горы она уже вдоволь нагляделась – их спецотряд исходил почти все южные границы СССР. Они видели Памир, Тянь-Шань, кавказские хребты; однажды они даже переходили через горы в китайский Туркестан. Оттуда порой прибывали кочевники-уйгуры. Но к удивлению Катя, в Туркестане были русские – те, что попали туда во время Гражданской Войны и сразу после нее. У Солодова была информация, что среди бывших белых есть группа активных антисоветских элементов, которые, как и в Памире, помогали иностранцам. Всех раскрыли!

И в Средней Азии ловили шпионов. На кавказском направлении работы была намного спокойнее; а теперь их переводят в столицу. Родион говорил, что у него там есть постоянная квартира, и что можно будет ходить в гости к хорошим людям. Катя не спрашивала, кого он имеет в виду – настоящих людей или все-таки собак. Пахнет стружкой и немного дымом. Вагон иногда потряхивает, но ящики все стоят. Катя спрыгнула. В последнее время на нее иногда накатывало вдруг головокружение, и сердце начинало биться, как при физической нагрузке, при том, что она сама была в спокойном состоянии.

Родион примостился рядом с Катиным матрасом.

– Катя, как ты полагаешь – в Москве мы по-прежнему будем заниматься оперативной работой, или Солодов нам что-нибудь еще поручит?

– Что же он может поручить? Охранять памятники искусства? Но это очень скучно, я бы и недели не вытерпела на охранной работе. На таких должностях любят вешать цепь или веревочку… – Катя тихонько зевнула. – Хочется заняться чем-то активным.

– Дорогая… я все хотел понять. Мы уже долго знакомы и всегда были вместе, и даже документально были оформлены как пара. Можно ли считать, что мы – муж и жена?

– Не знаю. Зато я уверена, что скоро мы будем отец и мать.

Родион смутился.

– Катя, прости. Я не хотел доставлять тебе неудобства. Как это случилось, просто не пойму… Так стыдно.

– За что? Напротив, я очень рада! Мы с Леночкой всегда хотели иметь детишек. Леночка хотела, чтоб у нее были девочка и мальчик, а я хотела много мальчиков. И девочек! Считай, что ты помог мне с воплощением нашей мечты.

– Много детей – это же как детский сад. Где им жить?

– Ты говорил, у тебя есть квартира.

На больших станциях можно было выйти и немного погулять, но Катя всегда оставалась в вагоне. Солодов к ним заходил, гладил Катю, трепал за шею Родиона. Он был в курсе насчет детей. По его словам, все будет устроено, поскольку новые кадры нужны Советскому Союзу.

Состав двигался очень быстро (задерживать его где-либо считалось государственным преступлением), и Катя даже подумала, что с такой скоростью они проскочат Москву. От Солодова принесли кое-что съедобное и сказали «Москва». Катя навострила уши. Ей чрезвычайно захотелось посмотреть в окно, под которым трясутся ящики. Лучше подождать. Все равно скоро увидим. Поезд стал сбавлять обороты, потом пошел совсем тихо. С нетерпением Родион и Катя ждали, когда он остановится. Состав двигался долго, затем замер. Из дальних вагонов началась разгрузка. Катя решила, что они выйдут сразу же, когда их вагон «расколотят». Но еще до этого их позвал Солодов.

Москва. Катя выскочила, и сперва не увидела ничего, кроме неба. На длинном перроне много военнослужащих и ни одного гражданского лица. Солодов куда-то ушел. Катя с Родионом встали рядом с тем местом, откуда выходили. Вдруг Родион сказал:

– Вижу! Здесь товарищ Колокольцев! Мой профессор!

Катя внутренне улыбнулась: скорее, это профессор мог сказать про Родиона «мой», а не наоборот. Рядом с профессором она увидела Солодова.

– Катя, сюда!

Они вдвоем подбежали и встали по стойке «смирно». У профессора симпатичное лицо, почти совсем не старое. Он тоже поздоровался. Родион ткнулся носом в его ладонь, обернулся и стал двигать ушами, будто его еще кто-то зовет. Катя почувствовала, что на платформе есть не только человеческие запахи.

– Катя – я сейчас! – сказав так, Родион побежал. Его не окликают.

– Иван Иванович, познакомьтесь с моей приятельницей.

Катя протянула профессору лапу.

– Добрый день! – сказал профессор.

– Это что! Она вообще все понимает. У нее такие родители! Они тоже… Я видел, как они… – Солодов стал быстро и увлеченно рассказывать.

Катя тем временем заметила Родиона шагов за сорок от них, с той стороны, где идут военные. Родион перед кем-то прыгает. Катя вытянула шею и увидела взрослую собаку, довольно высокую, в красивом серо-палевом наряде. У нее лицо почти как у овчарки, и она похожа на Родиона.

«Сестра?» – Катя услышала, что Солодов что-то говорит в ее сторону.

– Она считать умеет. И до 10, и дальше 10! Знаете, кто ее научил?

– Кто? Петр, Вы?

– Я – только отрабатывал с ней навык. Она сама! Ну-ка, Катя – профессор сейчас тебе покажет число, а ты скажешь, сколько пальцев. Давай, скажи.

На одной руке три пальца, на другой – один. Даже смешно. Но почему Родя так сорвался? Он не говорил, что у него невеста была. Родион скакал перед ней, а она сдержанно улыбалась и касалась его лица.