Kitobni o'qish: «В магазин за хлебушком»

1.

– Ну же, давайте, ребята! Что вам, трудно что ли? – бортинженер Том Васкес толкнул локтем Костю, получив в ответ колючий неодобрительный взгляд, – Сию? Бохлейл? – он снова с надеждой посмотрел на капитана, – Костя? Ну что мы сидим как на похоронах, в самом деле?

– Не стоит бросаться словами, Томас, – здоровенный нигерец приоткрыл один глаз, – мы пока ещё не на Земле.

– На Земле – тоже не стоит, – поднял глаза от монитора китаец, – не зови беду – сама придёт. – ему не слишком нравился суетливый молодой американец, но он отлично умел скрывать свои чувства. Благодаря этому навыку он и прошёл отбор на психологическую совместимость. – да и надоело уже. Сколько можно?

– У меня уже фантазии не хватает, – поддакнул Костя.

– Да что тут фантазировать? – Томми мечтательно вскинул руки, будто презентуя картину, – солнечный пляж, коктейль с зонтиком в огромном стакане – ледяной, чтоб в нос шибануло, – он нарочно использовал понравившееся русское словечко, вызвав у Кости улыбку, – рыженькая в бикини.

– Рыжие бабы блудливы, как козы, – процитировал Джеймса Джойса Бохлейл.

– Самое то для пляжа и бикини, – звонко рассмеялся американец, – не мессу ж мне с ней там служить?

– Послужи-ка лучше сейчас нашим бортинженером, – озадаченно проговорил Сию, – я уже битый час не могу связаться с командованием.

– Триста двадцать тысяч, с небольшим, – прокомментировал Костя, сверившись с информацией на мониторе, – связь по плану после отметки в триста тысяч километров.

– Расслабься, мой китайский друг, – продолжал проверять на прочность выдержку китайца американец, – автоматика сама все сделает. В нужное время и в лучшем виде! Мы – кожаные мешки – вообще тут не нужны.

Он был прав: автоматические аппараты уже полтора десятилетия летают к Юпитеру. Европа, Каллисто, Ио, Ганимед – люди побывали уже везде, фигурально выражаясь. Однако политикам вдруг отчаянно понадобился очередной большой шаг для всего человечества, и они снарядили экспедицию, в четыре раза дороже и в шестнадцать – продолжительнее, чем автономный полёт самого современного и технически совершенного устройства. Пожать щупальце медузе с Европы не вышло, да и цели такой никто не ставил, однако список из сотен задач и экспериментов к исходу путешествия оказался выполнен более чем на две трети, что, учитывая риски и сложность, можно назвать очередной безоговорочной победой человека над безликой и бездушной чернотой космоса.

– Я говорил не об автоматике, – не сдавался Сию, – а о связи.

– Одним из пунктов в списке экспериментов значится полная изоляция в течении всей продолжительности экспедиции, – зевнул Бохлейл.

– Я это знаю, – ответил китаец, – но отсутствие связи не подразумевает отсутствие сигнала.

– Какого сигнала? – кажется, Тому понемногу начала передаваться озабоченность коллеги.

– В том-то и загвоздка! Посмотри сам.

Том выдвинул свой монитор, с минуту изучал и анализировал данные, нахмурился, вызвал клавиатуру и ввел несколько коротких команд, нахмурился ещё сильнее.

– Чертовщина какая-то, – пожал плечами американец.

– Вот и я о том, – китаец задумчиво посмотрел в настенный монитор, правдоподобно притворяющийся иллюминатором. Мало кто задумывается об этом, но в открытом космосе, в отсутствии атмосферных помех и эффектов Солнце вовсе не похоже на жёлтый кружок, каким его рисуют дети карандашами на бумаге. На самом деле оно белое как эта самая бумага. Белое и чертовски яркое. Разглядеть Землю угол обзора внешних камер пока не позволял, но она была где-то там, у него под ногами – Сию чувствовал это, и это ощущение вселяло уверенность.

– Когда вам наскучит соревноваться в загадочности, не лишайте себя удовольствия сообщить о результатах ксенобиологу и командиру экспедиции, – сказал Бохлейл.

Американец сосредоточенно уткнулся в монитор, проигнорировав замечание.

– Земля молчит, – ответил за него китаец, – вообще никаких сигналов.

– Разве так бывает? – нахмурил брови Костя.

– Нет, конечно! Наземные радары, радиостанции, телескопы, сотовая связь, даже микроволновые печи – в радио диапазоне наша планета светится ярче, чем Бетельгейзе в свои лучшие дни. А тут – полная тишина, будто вся планета целиком взяла и испарилась. Или, ну не знаю, все люди сговорились отключить практически все имеющиеся в их распоряжении приборы, средства связи и передвижения. Видите ли, всё на планете связано с чем-то ещё, что, в свою очередь, тоже с чем-то связано, понимаете?

– Как рыболовная сеть. Или даже много сетей с разными ячейками в зависимости от величины диапазона. – "включил рыбака" Костя.

– Аналогия не слишком точная, но ход мыслей верный, – китаец нахмурился, – а сейчас там – в эфире то есть – абсолютно пусто. Никаких сетей.

– А как же поводырь? – спросил Бохлейл.

Китаец отрицательно покачал головой. Все одновременно осознали отчаянность положения, в котором оказались: "поводырь" – система, состоящая из двух модулей, один из которых находится на борту ракеты, а другой – на автоматизированной посадочной площадке. Согласовывая данные и корректируя параметры снижения, "поводырь" способен посадить ракету точно по разметке, не расплескав при этом воду в стакане, если бы на борту был стакан воды.

– Сию, ты уверен, что наши антенны в порядке? За два года полёта много чего могло случиться: метеориты, пылевые облака, всплески радиации, вспышки на Солнце…диверсии инопланетян.

– Я всего лишь связист, капитан, – не оценил шутку китаец, указав глазами на американца.

– Том?

– Есть две новости, – начал бортинженер, однако Костя мягко, но настойчиво перебил его:

– Давай вот только без этого. У нас тут нештатная ситуация, а значит действовать будем чётко по протоколу, соблюдая уставной режим коммуникации.

– Слушаюсь, капитан, – американец не слишком уставным жестом отсалютовал двумя пальцами, – антенны в полном порядке – я прогнал по тестам и софт и хард. Но никаких сигналов они не регистрируют. Как сказал наш желтолицый коллега: все на планете вырубили связь.

– Но зачем? – развёл руками Бохлейл.

– Либо за два года нашего отсутствия человечество нашло-таки способ самоуничтожиться, что вызывает уважение, учитывая такие узкие временные рамки…либо нашествие инопланетян, потому что даже это более вероятно, чем неисправность наших антенн.

– Самое важное сейчас, что без связи с поводырём мы совершенно слепы и не сможем сесть, – сказал Костя, – что, как и зачем будем разбираться потом. Когда приземлимся.

В этот момент у каждого в мыслях проскользнуло "если".

– Постойте, – нарушил неловкое молчание Бохлейл, – у нас ведь есть альтернативные дублирующие системы. На случай поломки все критически важные системы дублируются. Что-то вроде автопилота, Томми?

Бортинженер ненавидел, когда его называли так – это наводило на мысли о пятидесятых годах позапрошлого столетия: сухой закон, подпольная торговля алкоголем, нелегальные казино и гангстеры с их любимым типом пистолета-пулемёта.

– Автопилот у нас есть, – пробормотал американец, пытаясь скрыть раздражение, – он древний, но рабочий. И ему нужны навигационные данные, которые с Земли не поступают.

2.

Прошло уже двадцать четыре часа с тех пор, как они миновали отметку в триста тысяч километров, но ситуация оставалась без изменений: никто с Земли не пытался выйти на связь и все радиочастоты были пусты. Строгий отбор, особое обучение и тренировки не позволяли космонавтам впасть в панику, как это непременно случилось бы с обычными людьми, однако атмосфера на корабле ощутимо сгущалась, сдавливая, обволакивая словно ватой.

Том машинально рисовал в своём блокноте, его взгляд был пустым. Бохлейл читал что-то на своём портативном электронном устройстве. Иногда он замечал, что мысли уплыли слишком далеко от Достоевского и возвращался на несколько страниц назад. Костя не отрываясь следил за счётчиком расстояния. Если через двадцать, с небольшим, часов их не подхватит "поводырь", придётся брать на себя ручное управление и, сбросив скорость, пытаться выйти на околоземную орбиту, иначе ракета не переживёт столкновение с атмосферой. О том, что делать дальше, и как сажать аппарат на планету командир старался не думать.