Kitobni o'qish: «На зов таинственной горы»

– Всем лечь на пол! Иду на вынужденную посадку! – скомандовал пилот твердым, уверенным голосом.

Миг – и спокойное, полусонное состояние пассажиров сменилось паникой:

– Что случилось?!

– Падаем!

– Ложитесь, он сказал, ложитесь!..

Торопясь и толкаясь, шестеро пассажиров быстро растянулись на полу кабины небольшого самолёта. Каждому показались вечностью эти страшные мгновения, когда мучительно замирало сердце от быстрого спуска, а страшный удар мог произойти в любую секунду.

Но самолёт плавно коснулся земли, немного пробежал, легко подпрыгивая, и остановился.

Молодой пилот вытер пот с лица рукавом и невольно улыбнулся, увидев испуганные лица лежащих пассажиров.

– Можно вставать! – ободряюще произнес он и облегченно вздохнул.

Первым вскочил Коля, мальчик лет десяти, одетый в новый костюмчик, и как ни в чём не бывало обратился к пилоту:

– Дядя, а это настоящая вынужденная посадка, как на войне?

– Самая настоящая, к сожалению!

Кряхтя и отряхиваясь, поднялся отец Коли, солидный полный мужчина в роговых очках, и спросил:

– Что это значит, молодой человек?

– Мотор забарахлил, товарищи… А тут ещё сумерки наступают. Пришлось садиться. И, надо сказать, удачно сели – на такыр среди песчаных барханов, как на аэродром! Утром разберемся и полетим дальше.

– А позвольте Вас спросить, как же теперь Кисловодск? – недовольно спросил отец Коли.

– Какой Кисловодск? – не понял пилот.

– Обыкновенный. Я, милейший, на курорт с сыном лечу, – сообщил толстяк. – Впервые собрался – и вот вам, пожалуйста!

– Придется на денек опоздать, товарищ пассажир! – сказал пилот.

В ответ последовал молчаливый демонстративный поклон.

Все столпились около выхода. В быстро наступающих южных сумерках вокруг виднелись только песчаные барханы и бесконечной дорожкой уходил в темноту такыр, на который пилот мастерски посадил самолёт.

– Товарищи! —обратился пилот к пассажирам. – Ничего не поделаешь, давайте отдыхать до рассвета. А там видно будет. Советую ложиться на крылья – на песке могут быть змеи, фаланги и разная прочая пакость.

– Каракуртов ещё забыли, – сердито добавила девушка. – Мы с Гульнарой останемся в кабине. – И она удобнее устроила на сиденье маленькую девочку – свою младшую сестру, с чёрными, чуть раскосыми глазами, как у неё самой, и со множеством мелких косичек, переплетенных яркими ленточками.

– Ну что же, выходите, товарищи! Девушка и дети останутся в самолёте! – распорядился пилот и легко спрыгнул на песок.

– Никуда я отсюда не выйду, и Вы, сержант, оставайтесь, – послышался тихий, но решительный голос самого молчаливого пожилого пассажира. За всю дорогу он не проронил ни слова. На коленях старичок держал обеими руками плотный брезентовый саквояж. Рядом с ним сидел молодой человек в военной форме, с погонами сержанта на гимнастерке и карабином между колен.

– В самом деле, пожалуй, уж лучше дремать ночь на своих местах в креслах, чем рисковать быть укушенным, – решил отец мальчика. – Коля, не смей выходить!

– Как хотите, товарищи, – согласился пилот, поднимаясь в самолёт.

– Это взаправду твоя сестра? – завистливо спросил Коля у Гульнары.

– Чья же еще? Знаешь, как она над нашим домом летала, – низко-низко. И самолёт у неё лучше – не с двумя крыльями, а со всеми четырьмя!

– А ты что самая младшая сестра?

– Нет, наша киса Мура младше!

– Вы сообщили по радио на командный пункт, где мы находимся? – спросила Майра, обращаясь к лётчику.

– Радио, девушка, тоже не работает, давно бы связался. Наверное, во время грозы там что-то замкнуло. Утром исправим и наладим связь.

Майра досадливо махнула рукой.

Долго ещё спорили и обсуждали положение пассажиры. Наконец разговоры стихли. Все удрученно сидели и дремали на своих местах.

Раннее утро в пустыне. Небольшой одномоторный самолёт неподвижно замер среди барханов на твердом такыре. Первые лучи солнца осветили вершины барханов, и длинные тени от них потянулись к западу. Множество ночных следов жуков, тушканчиков, ежей виднелись на песке, как рябь после дождя.

Летчик проснулся первый и осторожно прошел мимо пассажиров, спящих полусидя. Он вышел из самолёта и легко взобрался на первый же большой бархан. Кругом до самого горизонта виднелась пустыня. Медленно лётчик вернулся к самолёту. Пассажиры проснулись. Спали только дети, лежа на сиденьях. Навстречу лётчику шла Майра.

– Ну, что там?

– Только пустыня. Никаких признаков жилья, – развел руками лётчик.

– Давайте начнем с починки рации, – предложила Майра. – Как Вас зовут?

– Тулеген. А Вас, если не ошибаюсь, Майра? Ну хорошо, помогите, если можете! – согласился лётчик.

Молодые люди влезли в самолёт и склонились над рацией. Дети проснулись и с интересом осматривались кругом. Первым делом они взобрались на бархан и скатились с него как с горки, набрав полные ботинки песка. Сбросив их, босиком начали гоняться за прыткими пустынными ящерицами. А те, словно дразня ребят, подпускали к себе на несколько шагов, а затем с удивительной быстротой перебегали дальше.

– Лови ее! Лови! – с азартом кричали ребята, забыв обо всем на свете.

Одну из ящериц начали ловить вдвоем. И вдруг у них на глазах она распласталась на песке и, быстро гребя по бокам лапками, утонула, как в воде, в сыпучем песке.

Коля бросился раскапывать песок в этом месте. Ящерица исчезла бесследно.

– Помогай, Гульнара! – крикнул Коля.

Но девочка опустила руки и заморгала глазами. У неё блеснули слезы. Она подбежала к сестре и чуть не плача затараторила:

– Ящерица утонула! Мне её жалко… иди поищи её!

– Подожди, Гульнара, мне сейчас не до ящерицы, – озабоченно ответила Майра, – попроси Колю!

Отец мальчика поднялся на бархан и поднес к глазам бинокль. Кругом, как море, застывшее по велению волшебника, виднелись крутые «волны» неподвижных песчаных барханов, кое-где между ними тянулись глинистые такыры, а вдали виднелись заросли саксаула. Колин отец долго смотрел в бинокль во все стороны и наконец крикнул:

– Что-то белеет, вон там, только я не разгляжу!

– Разрешите мне посмотреть? – попросил сержант, легко взбегая на вершину бархана.

– Это череп на палке! Там колодец. Казахи около колодцев всегда устанавливают такие сигналы! – воскликнул сержант, протягивая бинокль. – Смотрите, вот там! Извините, как Вас зовут?

– Николай Васильевич, – ответил толстяк и, секунду помедлив, добавил: —профессор Курамин. Но где же череп? Ах, да-да, вижу! Вы правы: это колодец. Хорошо бы освежиться, а то солнышко уже припекает.

Профессор спустился с бархана, подошёл к самолёту и крикнул в открытую дверцу:

– Мы нашли колодец, дайте ведро, надо принести воды и умыться.

– В самолёте нет ведра, – ответил лётчик.

– Гм… А чей это чайник?

– Мой, – не очень любезно ответил старичок, владелец брезентового саквояжа.

– Вот и прекрасно! – воскликнул Курамин. – Сейчас мы с сержантом сходим и принесем воды.

Сержант останется здесь, – твердо сказал старик.

– Почему это? – возмутился Курамин.

– Иван Аверьянович, мы быстро сходим, – попросил сержант.

– Нет, нет. Я сказал!

– Так как? Вы идёте или не идёте за водой? – пожав плечами спросил сержанта Курамин.

– Придется остаться, – смущенно ответил сержант.

– Ну что же – я и один схожу. Хотя старику это и не к лицу при наличии молодежи, – язвительно заметил он. – Идемте, дети. Коля, неси чайник!

– Может быть, не стоит ходить, профессор, ведь до колодца не близко? – озабоченно спросила Майра.

Но Курамин не ответил и решительно зашагал вместе с ребятами к далекой белой точке.

Обманчивы расстояния в пустыне. Солнце стало заметно выше и припекало все сильнее, а Курамин с детьми ещё не прошли и половины пути до колодца.

Между тем вершины барханов закурились песчаной пылью – начинался ветер. На небе показались низкие облака. Они неслись с севера. Все следы на песке быстро исчезли.

Прошло немало времени, а в самолёте всё ещё раздавалось тихое позвякивание инструментов и голоса Майры и Тулегена. Ремонт рации затянулся.

В тени от крыльев самолёта лежал старик в форменном пиджаке, подложив под голову свой брезентовый саквояж. Рядом сидел сержант.

Из самолёта вышли лётчик и Майра. С озабоченными лицами они подошли к пассажирам, и Тулеген сказал:

– Рацию нам своими силами не исправить, товарищи. Придется держать курс к северу. А где же дети и профессор? Поднимается ветер. Будет трудно взлететь.

Майра посмотрела вдаль. Во все стороны простиралась необозримая пустыня. Совершенно однообразная. Курамина и детей нигде не было видно.

Девушка встревоженно воскликнула:

– Напрасно мы отпустили их. Я пойду их встречать. – Она быстро зашагала навстречу ветру, постукивая каблуками по твердому такыру.

Летчик с удрученным видом сел рядом с пассажирами.

Ветер всё усиливался, и песок мело по твердому такыру, как снежную поземку по насту.

– Товарищи! Смотрите! – вдруг вскочил на ноги сержант. – Что это вон там – видите? Это же ишаки!

И в самом деле, за такыром через бархан медленно двигались какие-то животные. Хотя до них было более километра, однако было хорошо видно, что это действительно ослы. Через минуту они скрылись за барханом.

– Если там пасутся ослы, значит рядом аул! – воскликнул Тулеген, тоже вскакивая. – Сержант, пойдемте узнаем, где мы находимся и куда лететь!

– Сержант останется со мной, – немедленно заявил старичок.

– Ну уж это, папаша, никуда не годится! – вспылил лётчик. – Сержант пойдет со мной. Я здесь отвечаю за всех, и я командую.

– Сержант подчиняется мне. Однако, пожалуй, Вы правы: надо разузнать, – сказал Иван Аверьянович. – Но один я не останусь.

– Как Вам угодно! Идёмте! – удивленно посмотрел на старика Тулеген и первый зашагал по такыру. Сержант и Иван Аверьянович последовали за ним. Старичок захватил с собой брезентовый саквояж.

Больше часа прошло в бесплодных поисках. Никакого аула за барханами не оказалось. Всюду был песок и кое-где такыры. Ветер свирепел с каждой минутой. Тучи песка неслись в воздухе. Наконец лётчик устало опустился на бархан. Остальные сели рядом с ним.

Песчаная метель бесновалась всё сильнее.

– Но ведь мы своими глазами видели этих ишаков, в чём же дело? Где же люди? – недоумевал Тулеген.

– Постойте, кажется, я понял, – догадался сержант, – это были не ишаки, а дикие ослы-куланы. Эх, только напрасно потеряли время, и так далеко ушли от самолёта…

Он хотел сказать ещё что-то, но яростный порыв ветра заглушил его слова. Налетел ураган. Всё скрылось в тучах песка. Он мчался с невероятной силой.

Все трое переползли в «ветровую тень» бархана и прижались друг к другу. О возвращении к самолёту нечего было и думать.

Курамин, Майра и дети так же пытались укрыться от бешеного ветра за барханом. Ураган настиг их, когда они уже возвращались и совсем немного не дошли до места, где стоял самолёт. Закрыв собой детей, взрослые легли спиной к ветру. Время от времени им приходилось переползать с места на место.

Солнца не было видно. Его лучи не могли пробить песчаные тучи над пустыней. Песок скрипел на зубах. Глаза резало, застилало слезами. К полудню солнце накалило море летящего песка, сделалось душно и жарко. Обливаясь потом, все лежали, боясь пошевелиться. Мучительно медленно тянулось время. Весь день шумела песчаная буря.

Только к полуночи ураган стих. Измученные люди уснули.

С первыми лучами солнца Курамин и Майра поднялись, разбудили и подняли детей. Сон только немного освежил их, и они побрели по сыпучему песку к самолёту.

Всё изменилось кругом. Многие песчаные барханы переместились. Жалкий кустарник, который рос по северным склонам некоторых барханов, вырвало с корнем и унесло. Странно было слышать в тишине звонкое пение маленькой птички – пустынной славки.

– Позвольте, Майра, ведь самолёт мы уже видели, когда налетел ураган? – остановился Курамин. – Где же он?

– Действительно, странно, – ответила девушка и остановилась. – Мне кажется, это тот самый такыр, на который сел самолёт, хотя его замело теперь песком, и он стал много короче.

– И мне кажется, что это тот самый такыр. Странно, очень странно. Смотрите, что это? – воскликнул Курамин, указывая на темное пятно на такыре около своих ног.

Девушка сразу поняла, в чём дело:

– Именно здесь стоял самолёт… Это лётчик слил вчера при мне машинное масло, когда мы ремонтировали мотор…

– А не могли они просто улететь? – высказал Курамин страшную догадку, которая вдруг пришла ему в голову.

– Я боялась Вам сказать, но поняла, едва увидела этот пустой такыр, а тут ещё пятно… Это чудовищно, ведь с нами дети! И этот странный пассажир, он вёз какие-то ценности, и они просто избавились от нас, а сами улетели, бензина у них много.

– Это невероятно! – вскипел Курамин. – Это же настоящее преступление! Как они могли решиться оставить нас!

– Сквозь сон мне показалось, что я слышу какой- то шум. Видимо, они на рассвете завели мотор. Нам остается только одно – скорее идти к северу, пока есть ещё силы. Вон туда, где видны какие-то горы, до них не так далеко. Там, конечно, есть населённые пункты. Сейчас весна, и мы найдем воду на такырах.

– Как жаль, что в старом колодце вода оказалась непригодной для питья! Да, вы правы, нам надо идти к северу. Но какое безобразие, даже детей не пожалели! – возмущался Курамин.

Коля гневно сдвинул брови, как отец, и едва сдерживал слезы. Но Гульнара не понимала сложного положения. Она радостно захлопала в ладоши:

– Вот прелесть! Пойдем пешком, я буду ловить ящериц! Только сначала хочу молочка…

– Дура! – оборвал её мальчик.

– Майра, пусть Колька не ругается! – пожаловалась девочка и сердито надула губки.

– Перестаньте ссориться, дети! Я кому говорю? Снимите ботинки, а то начерпаете опять песку, – сердито сказал Курамин, весь кипя от негодования.

– Гульнара, чай пить будем потом, когда придем в деревню. Мы должны долго идти теперь пешком, поняла? – ласково наклонилась над сестрой Майра.

– Хорошо, – покорно ответила девочка, – но я сильно хочу молочка…

– Опять, кажется, ветер усиливается? – тревожно сказала Майра, помогая Гульнаре снять ботинки. – Ну, идёмте, дети!

Гульнара весело побежала вперед. Но взрослые медлили: нелегко было решиться на опасный шаг.

– Кошмар какой-то! – сказала Майра, ещё раз оглядываясь вокруг. – Негодяи…

– Ну, будь что будет, – произнес Курамин и, махнув рукой, решительно зашагал за Гульнарой.

Едва они скрылись за барханами, как ветерок замел их следы и покрыл затейливыми узорами.

Долго шли не останавливаясь Курамин, Майра и дети, сосредоточенно ступая по ямкам, остававшимся на песке от ног идущего впереди. Дети шли в середине цепочки, а Курамин и Майра изредка менялись местами: впереди идти было тяжелее. Когда уставал один из них, он становился в хвост цепочки, уступая другому место ведущего. Вскоре Гульнару пришлось нести на руках то Майре, то Курамину.

Раскаленный воздух колебал над песками изображения барханов перед усталыми глазами людей. Они держали путь к темной полоске, видневшейся вдали. Полоска оказалась зарослями саксаула. Уродливые, искривленные деревца были совершенно лишены листьев. Их заменяли корявые веточки, покрытые чешуйками. Все вокруг казалось безжизненным, мертвым.

Путники в изнеможении свалились на песок в едва заметной тени саксаула, похожей на тень от тонкого тюля на окнах. Дети сразу уснули.

– Надо набрать веток саксаула и зажечь костёр. Если поблизости есть какие-нибудь охотники или чабаны – они заметят. У вас есть спички? – спросила Майра.

Курамин молча протянул коробок спичек.

Девушка сосчитала их:

– Это всё?

– Всё!

– Вам придется курить только на привалах у костра.

– Меня совсем не тянет курить – я хочу пить.

Усталые глаза девушки на мгновение оживились, изогнутые брови распрямились:

– Я запрещаю вам произносить это слово! – прошептала она, показывая глазами на детей. Немного помолчав, добавила: – Можете спать, дежурить у костра буду я, боюсь – ещё уснёте. А сейчас помогите собирать саксаул.

Вскоре сухие ветки саксаула были собраны. Костёр быстро разгорелся, и взрослые легли около ребят. Каждый думал о своем. Наконец Курамин тихо сказал:

– Майра, пора нам познакомиться. Не помню, говорил ли я вам, что меня зовут Николаем Васильевичем, я профессор, палеонтолог. По роду моей работы мне не каждый день приходится ходить по пустыне и вообще много ходить. Мы с Колей летим с раскопок в районе канала, знаете? Там идет большая стройка в пустыне…

– Скажите, Николай Васильевич, – грустно спросила Майра, – Вам хочется есть?

– Какое там – есть! – Курамин замолчал и только облизал сухие губы.

– Странно, я тоже не хочу есть, но ребята, бедные ребята… – Наступило молчание.

– Почему Вы не спите? – спросила Майра. – Отдыхайте, я подежурю. Я моложе, и потом мы, казахи, привыкли к жаре и степи.

– Я мужчина. И Вы тоже хотите спать. Впрочем, беда невелика, если мы оба уснем, – ведь искать нас никто не будет. Но всё равно надо, чтобы костёр горел: здесь могут быть хищники.

Не договорив, Курамин вдруг выдернул из костра горящую палку и что есть силы швырнул куда-то в сторону.

Девушка испуганно приподнялась и увидала недалеко безобразное существо метра полтора длиной, похожее на огромную ящерицу. Шипя, оно ковыляло на кривых ногах и отчаянно колотило по песку хвостом. Видимо, испугавшись, через минуту животное скрылось за барханом.

– Это варан – крокодил пустынь. Ух, я тоже испугался! – улыбнулся Курамин. – Впрочем, он безвреден. Хотя, если стукнет хвостом, то не поздоровится.

– Хорошо, что ребята спят, – переводя дыхание, сказала Майра. – Чего ещё можно здесь ожидать?

– Здесь могут быть только волки. Больше хищников нет. Змеи, конечно… Майра, напрасно Вы у меня забрали все спички. Давайте поделим их, мало ли что. А курить я не буду, не беспокойтесь. Дело в том, что, если укусит змея, надо сразу прижечь ранку: одну спичку приставить к месту укуса, а другой поджечь, чтобы спичка вспыхнула и обожгла. Яд свертывается от жара. Лучше небольшой ожог, чем… Только сразу надо прижечь, не позднее трех минут, пока яд не всосался в кровь.

Майра молча кивнула головой и бережно разделила спички. Оба опять прилегли на песок и незаметно задремали.

Проснулись только когда солнце перевалило через зенит, и двинулись дальше на север. Взрослые изо всех сил старались скрыть свое беспокойство от детей. Они отворачивали от них свои лица или старались улыбаться пересохшими губами, когда встречались взглядами с ребятами. Но сколько было тревоги в глазах Майры, когда она, идя сзади, смотрела, как устало шагают босые ножки Коли по песку! Гульнару она несла на руках.