Kitobni o'qish: «Лес. Книга 1»
Предисловие
Вы жили когда-нибудь в лесу? Прежде, чем ответить на этот вопрос, оглядитесь вокруг. Что Вы видите? Многоквартирные дома или придорожные усадьбы при гонимых стихиями деревьях и неуступчивых скалах? Толпы несущихся куда-то людей или задумчивого седовласого мужчину в дорогом костюме, склонившегося над чашкой кофе за витриной ресторана? Или же Вы сейчас у экрана мобильного телефона и радуетесь бодрящей трели своего талантливого кумира, которого периодически прерывает нелепый крик одержимого вниманием или наживой обывателя? А может, Вы в аэропорту и видите людей, которые собираются мигрировать в далекие страны за местом под солнцем более ярким, чем есть у них сейчас? Как бы там ни было, все эти люди одержимы своим основным инстинктом: выживанием. Так Вы уверены, что никогда не жили в лесу?
Эта книга о людях, где нет самих людей. Как и нет всех тех железок и тряпок, за которыми человек привык скрывать свое истинное начало. Где выживет сильнейший, а не тот, кто переступает через придуманные человеческим мозгом нормы и правила современного мира, наживаясь на доверии себе подобных. Книга заставит Вас задуматься о том, какое звено Вы занимаете в пищевой цепи, формирующейся нынешним обществом. Вы окунетесь в мир хаоса и борьбы за выживание лесных обитателей, которым человек ничуть не уступает в инстинктах, а в чем-то даже и превосходит их.
В современном мире, мире людей, ведется та же борьба за выживание, в которой утоляют голод деньги, а не плоть или растения. И в нем Вы жертва своих пороков и инстинктов. Однако стоит ли усложнять понимание своей сущности этим непростым миром, который придумали для себя люди? Когда можно разобраться на примере жизней тех обитателей нашей планеты, поведению которых уподоблялся человек на протяжении всей своей эволюции. Подумать о любви, семье, изменениях климата, жажде власти, миграции, закрыв глаза на навязанные современными реалиями ценности. Оглядитесь. И попробуйте ответить на вопрос, кто Вы в этом мире, если не побоитесь себе в этом признаться. Добро пожаловать в лес.
Глава 1
– В чем дело, Лея?
– Вчера было совершено нападение на муравейник в нашем лесу.
– Опять они?
– Да.
– И?
– Ничего нового. Очередная изощренная уловка наших так называемых хозяев. Их безнравственное отношение к инстинктам борьбы за выживание этих насекомых. Ты же знаешь, как вкалывают муравьи всю свою сознательную жизнь, и не только для собственного выживания, но и на благо нашей среде обитания. Я не говорю уже об их приспособляемости и жертвенности ради общего дела внутри колонии.
– Давай не будем забывать, что у них своеобразный подход к выполнению своих обязанностей как внутри колонии, так и за ее пределами. Чего только стоит их взаимоотношение с представителями других видов муравьев и их семьями.
– Что ты имеешь в виду?
– Разве ты не помнишь, сколько этих насекомых в прошлом году кочевало по лесу в поисках приюта? В противном случае им пришлось бы работать до конца своих дней на муравьев из других, более сильных колоний, активно заселявших тогда юг леса.
– Да, но так цинично кормиться на их доверии, как это сделал в очередной раз один из рода косолапых… Это наглость, тебе не кажется?
– А что он сделал?
– Разлегся с высунутым языком возле одного из муравейников и нагло стал манить к себе этих трудяг. Они и ломанулись, облепив язык медведя со всех сторон. Дальше, думаю, ты и сама догадалась, что произошло.
– И что же в этом такого? Мне и самой доводилось видеть подобное на центральной поляне. И тогда меня удивила не столько наглость медведя, сколько безрассудное поведение муравьев, которые уж никак не ради собственного выживания или выживания своей колонии лезли к нему в пасть. Скорее, из корыстных побуждений.
– Но ведь это неправильно. Неужели им мало орехов, ягод и грибов в нашем лесу? Меня возмущает поведение медведей в последнее время, и это мнение разделяют все больше и больше лесных обитателей. А их прошлогодний скандал с пчелами? Немыслимо с позиции безразмерной силы задавать тон борьбе за выживание. А именно так поступают с нами как медведи, так и другие хищники.
– Не тебе жаловаться на кого-то из них, Лея. Вы, кукушки, и свои жизни особо-то не цените, не говоря уже о птенцах, которых отдаете на воспитание чужим родителям. Чего уж там вспоминать о нормах и правилах поведения хищников. Так что, прежде чем осуждать медведей, ты бы подумала о целесообразности нахождения собственного вида в нашем лесу, подающего дурной пример остальным его обитателям.
– Начинается, – отведя взгляд в сторону, проронила Лея. – От вас, дроздов, и самих пользы не дождешься. Только и умеете, что заводить трели на вечерней заре…
Голоса споривших птиц постепенно начали переходить в крики, привлекая к себе все больше внимания посетителей центральной поляны в весеннем лесу.
Довольно стремительно преобразилось излюбленное место темпераментных обитателей леса с тех пор, как здесь растаял последний снег. Своенравное солнце, всю зиму дразнившее блеклым дневным светом обнаженные ветви замерзших деревьев, пресекло попытки зимы удержать февральские морозы и растопило снежный покров к началу весны, напоив талой водой корни возвращавшихся к жизни деревьев и разбудив теплом лучей невыспавшихся насекомых.
Сегодня навязчивые солнечные лучи уже открыто заигрывали с пожелтевшими соцветиями раскидистого клена, к которому один за другим охотно подлетали шмели.
К началу весны это было ничем не приметное дерево с голыми ветвями, растерявшее прошлогодней осенью свои семена. И выглядел клен тогда совершенно опустошенным после зимней спячки, в то время как на другой стороне поляны у реки уже вовсю красовалась пуховыми сережками ива, готовая в любой момент преобразить их в источающие медовый аромат золотистые реснички.
Однако как ни старалась ива расцвести первой этой весной, ей так и не удалось опередить растущую на другом берегу реки ольху, свою извечную соперницу. Непримиримая ива не успокоилась. Она и дальше продолжила состязаться, на этот раз с пробуждавшимися от зимнего сна осинами, зацветая с еще большей страстью.
И вот теперь, в начале апреля, спокойно принимал медоносных гостей на своих соцветиях неприхотливый клен. В то время как у реки, устало склонив ветви к прохладной воде, отцветала одинокая ива.
Пока клен преображался на поляне в порывах весеннего вдохновения, одно из его прошлогодних семян скромно ютилось в сырой земле по ту сторону реки.
Еще недавно это семя с усохшими крылышками выглядело совсем безнадежным. Но сегодня, в тени взрослых деревьев, через завалы из опавшей прошлогодней листвы уверенно пробирался к свету маленький зеленый росток, – зародыш новой жизни на хрупком стебельке, воспрянувший после зимнего покоя.
Шелест увядшей листвы выдал приближавшегося к ростку волка. Подбежав поближе, хищник остановился и с любопытством наклонился к ростку.
Острое обоняние позволило волку почувствовать всю силу, которую природа вдохнула в свое невинное создание. В ту же минуту мысли хищника сковало противоречие из-за принятого им решения оставить стаю в надежде обрести новую для себя жизнь, размеренную в отношении своего основного инстинкта выживания в лесу – убивать. И теперь росток, казалось, напомнил волку о том, что и у него есть возможность выбора между инстинктом хладнокровного убийцы и собственным убеждением оставаться нравственным хищником по отношению к тем жертвам, для которых жизнь столь же значима и чиста.
– Я уверена, что этому решению во многом поспособствовала смерть его родителей.
– Ты защищаешь его, Селина? – возмутилась поведением дочери матерая волчица. – Я видела, как ты смотрела на Марата во время нашей последней охоты на оленя. Тебе следовало бы вести себя сдержаннее, иначе затем оправдываться будет сложнее.
– О чем ты говоришь, мама?
– Мне знаком этот взгляд. Я часто видела его в собственном отражении в реке, когда ждала твоего отца с охоты. Его запах, запах его победы в зубах были всегда волнительными для меня. Помню, как старался он сохранять в моем присутствии спокойный взгляд. Но каждый раз твоего отца выдавал хвост, его неподдельная манера выражать искренние чувства. Он дорожил временем, когда мы оставались наедине. Грубый, сильный, дерзкий – таким он был для меня, но совершенно другим со мной. И в эти мгновения я не принадлежала себе, я принадлежала только ему.
– А каким он был с тобой, мама?
– Его отсутствующий взгляд и прижатые к голове уши были неподражаемы всякий раз, когда я проходила рядом. Твой отец старался делать вид, что не замечает меня в стае, хотя я неоднократно заставала его оглядывающимся мне вслед. В конце концов из-за нелепой гордыни твоего отца мне пришлось первой заговорить с ним. Так мы и познакомились.
Однако он очень изменился, когда мы ушли из стаи, чтобы создать собственную семью. Стал более смелым и ответственным в принятии решений. Мы подались в горы в поисках подходящего места для логова. Где и появились вы на свет. Весной в горах очень холодно, поэтому я все время была с вами, согревая своим теплом. Я не знала, как долго еще нам предстояло пробыть там, прежде чем мы сможем вернуться в лес. Но в одном я была уверена: мне было на кого положиться. Твой отец приносил пищу и был обходителен со мной. Ваше рождение стало для него первым серьезным испытанием в жизни, с которым он успешно справился.
– Почему вы не выбрали место для логова в лесу?
– В те времена здесь было небезопасно. Непримиримая борьба между стаями волков за территории и раздолье для хищников из чужих земель создавали невыносимые условия для выживания. Нам пришлось туго, когда мы вернулись с подраставшими щенками в лес. Приходилось постоянно кочевать с места на место, чтобы не остаться голодными и не нарваться на других хищников. К зиме мы с твоим дядей объединились в стаю, чтобы выжить. И в этой стае твой отец занял место вожака.
– Почему папа стал вожаком, а не дядя?
– Платон превосходил твоего отца в размерах, но уступал ему в сноровке. Тогда это было куда важнее, – умение повести за собой стаю, выбрав верную тактику для охоты. Кроме того, твой отец начал борьбу за право всех волков в лесу считаться его «санитарами», а не изгоями.
– Что это значит?
– В лесу нас называют кровожадными убийцами, и зачастую так и есть, такова наша природа. Но если есть возможность питаться слабыми и больными зверями, не способными самостоятельно выжить в дикой среде, незачем лишать жизни здоровых зверей и их детей. Такой была позиция твоего отца. Однако большинство волков из его стаи предпочли не изменять своим вкусам. Твой отец был очень гордым, чтобы отступить от своих убеждений. Это его и погубило.
– О чем это вы здесь шепчетесь с поджатыми хвостами?
– А ты чего такой довольный? – поинтересовалась у подбежавшего сына Юстина, глядя на его виляющий из стороны в сторону зад.
– Дядя Платон мне пообещал, что сегодня ночью возьмет на охоту.
– Ну-ка постой! Какая охота? Ты еще мал для нее.
Но довольный Макс успел удрать прежде, чем матерая волчица отреагировала на неутешительную для нее новость.
– Мама, как думаешь, почему Марат решил уйти из стаи, отдав предпочтение одинокой бродячей жизни? – спросила у призадумавшейся волчицы Селина.
– Не знаю. Надеюсь, он не повторит ошибок твоего отца.
Вдоволь нагулявшись за целый день по безоблачному небу, устремилось к горизонту заскучавшее солнце. Тоскливо провожали его полуобнаженные светолюбивые березы, выстроившиеся на окраине леса по соседству с разодетыми елями.
Принаряжаются к весне стройные прелестницы. Несутся сейчас питательные соки по их белым стволам вверх, к молодым побегам с уже распустившимися смолистыми почками, из которых все усерднее пытаются выбраться на свет зеленые листочки.
Вот только не уследили взрослые белоствольные эгоистки за молодой березкой, ютившейся зимой под их распростертыми во все стороны голыми ветвями. Стоит она сейчас, склонившись до самой земли. И никак уж березке не выпрямиться, – не выдержал ее хрупкий ствол тяжести снежного покрова. Сочится из ее раны целительный сок, стекая вниз по непорочной белой коре, обратно к корням.
Потешается над несчастной растущая рядом самодостаточная молодая ель. Ловко управлялась она зимой со своими гибкими лапками, отряхиваясь от снега. И теперь то ли собой довольная, то ли за себя. Отныне ее корням больше влаги достанется.
Куда более скромно вела себя растущая на окраине леса старая сосна. Натерпелась она в свои годы всякого. И только одиночества страшилась как огня. Вот и приютила гостей на своих ветвях. И не нарадуется, хоть порой и объедают они ее.
В который раз за день пронеслась по сосновому стволу неутомимая Алиса. Еще на прошлой неделе белка сбросила зимнюю шубку и теперь мелькала среди густых ветвей сосны в своей рыжей обновке.
Алиса ловко спрыгнула с соснового ствола на землю и подбежала к соседней березе. Аккуратно достала из расщелины дерева сушеный боровичок, обхватила его лапками и помчалась обратно к своему замаскированному в хвое гнезду, возле которого ее поджидал званый гость.
Остановившись у входа в гайно, Алиса обернулась и украдкой взглянула на своего нового приятеля. Тот сидел на краю ветки и принимал водные процедуры.
Все никак не могла налюбоваться белка бесподобным пушистым хвостом Назара, гордо расправленным за его спиной. Была она в восторге и от того, с каким трепетом самец ухаживал за своей шелковистой шерсткой, как утонченно грыз своими крепкими зубами запасенные ею лакомства. Белку огорчало лишь одно: Назар уделял своей внешности куда больше внимания, нежели ей.
– Ты идешь? – чуть слышно спросила белка.
– Да, милая, уже бегу.
Алиса привыкла к одиночеству. Молодая и красивая, она была в состоянии прокормить себя самостоятельно. Редко позволяла себе мясную пищу и старалась обходиться растительной, чтобы сохранить свое естественное обаяние. Она была счастлива. По крайней мере, ей так казалось.
В своей жизни белка не раз испытала разочарование от знакомства с самцами. Она понимала, что и этот особо ничем не отличался от ее прежних ухажеров. Но все же надеялась, что Назар задержится в ее жизни подольше.
– Чем мы с тобой займемся завтра, дорогая?
– Я бы хотела привести в порядок свое гнездо. Как видишь, оно изрядно потрепалось за зиму.
– У меня к тебе более интересное предложение. Я слышал, на севере леса есть прекрасный район с необжитыми дуплами. Думаю, нам с тобой следовало бы рассмотреть этот вариант.
– Чем тебе не нравится мое жилье? – возмутилась белка.
– Алиса, ты меня не совсем поняла, – принялся убеждать самец. – Это прекрасное гнездышко для нас двоих. Но в нем, я думаю, будет маловато места для наших с тобой детей.
Сморщенный боровичок, с которым Алиса все это время носилась по дереву, выпал из ее задрожавших крошечных лапок и улетел вниз. Ей казалось, что она вот-вот отправится вслед за ним, поэтому предпочла опереться на освободившиеся передние лапки.
– Что ты сказал? – переведя дыхание, прохрипела белка. Пристально посмотрела на улыбавшегося ей самца и тихо добавила: – Не шути так со мной.
– Я не шучу. Я хочу стать отцом твоих детей.
Алиса бросилась в объятия Назара, едва не сбив его с ног. Самец бережно обхватил белку лапками и прижал к себе.
– Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, родная, – прошептал белке Назар, разглядывая за ее спиной угасающее зарево на исполосованном березовыми ветвями небосводе.
Проводив за горизонт солнце, нетерпеливая весенняя луна поспешила занять свое место на безоблачном небе и стала завлекать звезды к себе для компании. Не преминула она и полюбоваться своим отражением в реке, лениво протекавшей возле центральной поляны.
– Ты сегодня опять в ночь?
– Да. Сегодня мы приступаем к строительству плотины.
– Это такая необходимость?
– При нынешней весне, я считаю, это первое, что мы должны сделать, чтобы обезопасить лес от возможной засухи предстоящим летом.
– Они одобрили?
– Я не спрашивал. Да и незачем. Обычно они возмущаются только тогда, когда что-то пропадает, а не появляется. А до плотин и прочих сооружений на реке особо никому нет дела. До тех пор, пока не коснется кого-либо из них лично.
– Ты уверен? Плотина не такое уж и незаметное сооружение, тем более рядом с центральной поляной.
– Это наша личная инициатива. Кого волнует, что на реке появится куча веток, из-за которой она станет чуть полноводнее? Главное, чтобы течение не прерывалось.
– Тихон, у тебя ведь сегодня день рождения. Неужели ты не можешь хотя бы этот день провести дома, со своей семьей, со своим сыном?
– Если не мы, тогда кто? Кому есть дело до того, что будет завтра, когда борьба за выживание ведется здесь и сейчас? Ни одаренные птицы, ни грозные хищники не станут думать о том, какие опасности могут подстерегать наш лес. Они вольны делать что хотят и где хотят.
– Не заводись. Я лишь хотела сказать, что сегодня мог и с семьей побыть. Никуда она от тебя не денется, твоя плотина.
Тихон был одним из немногих обитавших в центральной части леса бобров, который жил здесь с самого рождения. Он имел доскональное представление о состоянии реки и ее сезонных изменениях на протяжении всего года.
В строительстве Тихону не было равных. Помимо многоходовой норы, вырытой в одном из берегов реки, на отмели он построил отличную хатку, собрав в кучу заранее подготовленные ветки деревьев и надежно скрепив их между собой илом и глиной. При этом вход в хатку Тихон сделал под водой, чтобы защитить ее от проникновения незваных гостей.
По своей уникальности и надежности хатка бобра во многом превосходила любое другое жилье, которое когда-либо создавалось в лесу. Из-за особой конструкции даже в самые лютые морозы в ней всегда поддерживалась плюсовая температура.
Кроме того, Тихон служил образцовым примером для подраставшего поколения бобров, которые часто обращались к нему за советом. Его уважали за строительный талант, упорство и смелость в отношениях с хищниками. Храбрый и решительный – таким Тихона видели обитатели реки и ее окрестностей. И лишь близкие знали, чего стоила бобру такая популярность.
Макар подошел к отцу. В своих коротких лапках он держал изогнутую кору липы, которая с обеих сторон была проткнута тонким ивовым прутом.
– С днем рождения, папа, – Макар любезно протянул Тихону изделие в форме полумесяца. – Это плотина, которую я сделал для тебя, чтобы ты мог перемещать в ней воду далеко за пределами реки.
– Спасибо, сынок. Это чудесный подарок, – Тихон с одобрительной улыбкой взглянул на сына, взяв у него из лап поделку.
– Правда, я пока не придумал, как сделать так, чтобы вода из нее не проливалась.
– Мы с тобой завтра что-нибудь придумаем по этому поводу.
Сам того не ожидая, Тихон вдруг осознал, что у него в лапах сейчас одно из самых уникальных изделий, с которыми ему когда-либо доводилось сталкиваться в жизни. Большую часть своего времени бобр проводил в воде. И никогда не задумывался над тем, зачем могла бы понадобиться вода в лесу за пределами его привычной среды обитания.
– Похоже, ты очень впечатлил отца своим подарком, – прервав молчание, сказала Кира. – Иди спать, Макар. Завтра вы с отцом вместе подумаете над доработками этой плотины.
– Сынок! – прокричал ему вдогонку Тихон после некоторых раздумий.
– Да, папа?
– Я горжусь тобой, Макар.
Через несколько дней на берегу реки рядом с центральной поляной жители леса обнаружили первую водоноску. Она представляла собой полумесяцы из липовой коры, соединенные друг с другом у основания глиной. Теперь оставалось только ждать, пока кто-нибудь из жителей леса решит первым ею воспользоваться.
Этой ночью близ центральной поляны впервые с начала весны прозвучала мелодичная трель вернувшегося с юга соловья, – неприметной талантливой птицы, привыкшей прятаться в прибрежных кустах. С ним мало кто из местных обитателей лично имел знакомство, но многие с нетерпением ждали вечерней зари, чтобы послушать голос скромного певца.
Раздавшийся возле реки хруст ветки прервал звучание пугливого соловья. В лунном свете показался силуэт бродившего у воды ночного хищника. Это был искавший ночлег волк, которому впервые в жизни предстояло провести ночь в гордом одиночестве.
Марат был молод и силен, но отсутствие рядом его стаи удручало. Ему хотелось верить, что он не один такой в лесу, осмелившийся бросить вызов собственному инстинкту. Оглядываясь назад, волк все еще надеялся увидеть соратников. Но никого не было.
Марат продолжал вселять в себя уверенность в завтрашнем новом дне, новой жизни, без жестоких убийств детей и их родителей, здоровых родителей. «Ведь мясо старых и больных зверей ничуть не хуже мяса здоровых», – оправдывал волк свое опрометчивое решение уйти из стаи.
Марат снова и снова возвращался в мыслях к растерянному взгляду олененка, с матерью которого он расправился накануне. Казалось, волк уже смирился с решением уйти из стаи и с теми последствиями, которые его ожидали. В жилах Марата по-прежнему текла кровь хищника, и желудок уже начинал напоминать ему об этом. Но сегодня он уснет голодным.
***
В преддверии скорого рассвета начинало бледнеть небо. Безмолвно рассеивался в лесу утренний туман, оставляя после себя прозрачные капельки росы.
Запах сырой земли и медовый аромат цветущих растений вновь не дали выспаться шмелю. Прилетел он на поляну еще до появления здесь первых лучей солнца.
Работая мышцами, гудел сейчас шмель над раскрытым синим цветком медуницы неясной. Неподалеку от медуницы зацветала и фиалка лесная, всем своим видом привлекая к себе внимание делового шмеля.
С нескрываемым азартом и без всякого стеснения распространяли весенние цветы свои ароматы по центральной поляне и ее окрестностям, конкурируя между собой за трудолюбивых медоносных насекомых.
Все больше зеленой травы проглядывало сквозь подстилку из сухой прошлогодней листвы. Появились молодые листья и у папоротника, на одном из которых сейчас изящно расправила темно-оранжевые крылья бабочка, – предвестница солнца, уже успевшего к тому времени пригреть вершину находившегося на поляне муравейника, пробудив в нем привычную суетливую жизнь.
Спешил поприветствовать рассвет певчий дрозд. Взобрался на самый высокий сук клена и, впечатлившись оттенками солнечного света на небосводе, взял первую ноту своей мелодичной трели.
Куда веселее обычного исполнил Савелий утреннюю песню, предвкушая сегодняшнюю встречу с возлюбленной. На той неделе Ева дала ему согласие, и теперь молодой самец интуитивно готовился к семейной жизни.
Не смогли пролететь мимо благоухающей поляны и трутни, выбравшиеся из улья на весенний облет. Уловив хрупкими усиками запах нектара гревшихся на солнце цветков фиалки, ненасытные насекомые не устояли против соблазна отведать на вкус сок искусных обольстительниц леса и направились в их сторону.
– Как же здорово наконец-таки выбраться на волю после утомительного ожидания в тесном улье! – прожужжал Стас. Расправил усики и бросился в объятия трехцветных лепестков фиалки.
– Осторожнее! – предостерег трутня Влад, неторопливо подлетая к соседнему цветку фиалки. – А то свобода сейчас же тебя и погубит.
– Ничего со мной не станется. Сегодня самое время покуражиться. Почувствовать вкус свободы от тягот повседневной пчелиной жизни.
– Труд дает пчелам вкус к жизни, а не свобода. Хотя кому я это говорю…
– Ничего ты не понимаешь, – усыпанный пыльцой Стас перебрался на край лепестка фиалки. – Прислушайся… слышишь? Это голос счастливого дрозда. Никакого опыления цветущих растений и обязательств перед роем себе подобных в жизни этой свободной талантливой птицы.
– Тогда что же ты скажешь о них? – Влад указал приятелю на муравейник.
Трутень долго всматривался в сумбурное перемещение насекомых, пытаясь соотнести его с организованным движением пчел внутри своей семьи.
– Даже не пытайся, – посоветовал ему Влад. – Это тот самый случай, который заставит тебя поверить в свободную жизнь даже внутри пчелиной семьи.
– Что там происходит?
– Они борются за выживание.
– Такое ощущение, что они носятся друг у друга по головам. Неужели им мало места в нашем лесу?
– Это далеко не единственный муравейник в нашем лесу. Хотя этот и превосходит все остальные по численности жителей, – центральная поляна все-таки.
– Как они там все уживаются? Мне и в улье было невыносимо находиться. Что уж говорить о жизни в этих условиях.
– Зря ты так думаешь. Это такой же способ выживания, основанный на разделении труда, который присущ и пчелам. Все муравьи наделены обязанностями, которые каждый из них добросовестно выполняет. Начиная от фуражиров, занимающихся ежедневным поиском добычи, и заканчивая санитарами, которые заботятся о раненых и больных муравьях. Не говоря уже о самоотверженных бойцах на страже порядка и строителях.
– Тоже мне строители. Набросали огромную кучу из веток и сосновых иголок и живут в ней. В сравнении с пчелиными шестигранными сотами, с их изяществом и надежностью, эта горстка песка и на звание гнезда не тянет.
– Ты не строишь сам соты, поэтому не тебе судить, – возмутился Влад словами приятеля. – Видишь ты сейчас лишь малую часть всего муравейника. А она, между прочим, устроена таким образом, что даже в дождливую погоду не позволяет проникнуть внутрь воде, тогда как в ясную погоду легко пропускает солнечные лучи. Основная же часть муравейника находится под землей, где муравьи чувствуют себя весьма комфортно. Так что, Стас, это не горстка песка, а сложная многоуровневая система из многочисленных ходов и убежищ, где проживают одни из самых трудолюбивых и дисциплинированных обитателей леса. По крайней мере мне хочется в это верить.
– Почему ты так говоришь?
– Помимо порядочности по отношению к собственным обязанностям, этим насекомым свойственна ожесточенная борьба друг с другом как внутри муравейника, так и за его пределами. Доходит и до того, что они вербуют представителей других семей и заставляют их работать на себя. Карьерный рост и процветание собственной семьи для них прежде всего.
– Разве это плохо?
– Просто кому-то это может показаться не вполне нравственным поведением с их стороны. Слышал о последнем скандале в нашей семье?
– Ты про изгнание матки?
– Именно. Так вот, естественный отбор присущ и муравьям. Если самка не может или не хочет приносить потомство, они от нее тут же избавятся.
– Это не поддается никакому объяснению, – возмутился Стас. – Даже хищники не позволяют себе такого. Как жаль, что я не один из них. Лучше уж быть свободным кровожадным убийцей, чем жить среди подневольных потенциальных убийц с их манерами и принципами.
– Хотел бы я посмотреть на такого хищника, – усмехнулся Влад. – Ты хоть представляешь, с чем бы тебе пришлось столкнуться?
Стас промолчал. Он боялся ответа на этот вопрос, и всякое предположение казалось ему сейчас неуместным.
– Для начала тебе пришлось бы смириться с тем, что ты совершенно одинок в этом мире, – продолжил Влад. – Если у муравьев еще и принято заботиться о заболевших или травмированных сожителях вплоть до их выздоровления, то хищники тебя скорее самого сожрут, чем возьмут на попечение.
Внезапно пение дрозда стихло. Замер и шмель, возившийся с медуницей.
Из-под ветки молодой ели, здешней любимицы весенних лучей солнца, выскочил медвежонок. Ослепленный ярким светом, он неуклюже затормозил у края поляны – и тут же схлопотал от преследовавшей его сестренки. Только за ухом успел почесать, как озорная медведица вновь набросилась на брата и свалила его с ног.
– А вот и «хозяева» леса пожаловали, – недовольно прожужжал Влад. – Только их тут не хватало.
– Это всего лишь медвежата. Они еще слишком молоды, чтобы успеть натворить глупостей.
– Не сомневаюсь, что их мамочка где-то рядом. Она так точно успела.
– Не знаю, мне они нравятся. Смотри, какие забавные.
– И наглые. Переполошили всех вокруг.
– Вот бы и мне быть таким популярным.
– У тебя хватило бы столько наглости, чтобы быть медведем? Поверь, они и тебя заметят, если будет чем поживиться. Этим без разницы чем питаться.
– Влад, а почему бы нашей семье не перебраться на эту поляну? Здесь и цветов побольше.
– Неплохая идея, между прочим. И зарекомендовать себя в улье сможем. А там, смотри, и остаться разрешат.
– И так разрешат. Куда они денутся.
– Это вряд ли. Проку в улье все равно от нас никакого. Ты еще молод, а я уже целую зиму прожил, – трутень внимательно огляделся по сторонам. – Так что давай-ка подыщем здесь какое-нибудь подходящее дупло.
Медвежата даже и не заметили, как на поляне появилась их мама. Регина оглянулась на муравейник и, раздраженно фыркнув носом, направилась к своим резвившимся детям.
Подойдя к медвежонку сзади, Регина наклонилась и украдкой лизнула его в ухо. Тот не устоял на ногах и резко присел. Раздосадованный косолапый хотел было тут же ответить маме и уже тянулся к ее носу зубами, но его вновь сбила с ног сестра.
Регина очень любила своих детей и заботилась о них, в отличие от их отца. Демид был обходителен только с медведицей и ревновал ее к медвежатам. Поэтому Регина воспитывала детей одна, стараясь держаться подальше от самца.
Вот уже и сам медвежонок повалил сестренку на землю, нагнав ее у ели. Едва успел ухватить медведицу за нос, как вдруг ему на голову прилетела хвойная веточка, которую обронила занимавшаяся постройкой гнезда Ева. Перепуганный медвежонок тут же отскочил в сторону и бросился удирать к маме, которая на другом конце поляны лакомилась свежей весенней травой.
– Куда же ты, трусишка? – прокричала вдогонку медведица убегавшему от нее брату.
Но медвежонок был решительно настроен не останавливаться до тех пор, пока не почувствует себя в безопасности рядом с мамой.
Увидев, что Ева вернулась в гнездо, дрозд поспешил к ней. К тому времени самка уже успела клювом подчистить внутри гнезда торчавшие концы прутиков, которые могли бы навредить ее будущему потомству. Оставалось только раздобыть глину для выравнивания дна у гнезда.
– Здравствуй, любимая. Кажется, эта поляна заметно посветлела с твоим появлением здесь.
– Это рассветом называется, а не моим появлением, – нервно ответила дрозду Ева. – Не слышала тебя сегодня. Ты перестал петь по утрам?
– Нет, что ты! Просто сегодня я решил закончить пораньше.
– Ты можешь поверить, что уже совсем скоро у нас появятся дети? Вот здесь, прямо на этом месте, – Ева обернулась и проникновенно взглянула на Савелия. – Представляю, как они впервые выберутся из яиц, вдохнут свежий воздух, впервые откроют глазки и попросят кушать.
– Когда ты поняла, что хотела бы стать мамой? – спросил дрозд.
– Когда впервые увидела тебя танцующим, – не задумываясь ответила Ева.
