Kitobni o'qish: «Письма отца к сыну»
Письмо первое
Милый мой Ваничка!
Благодарю тебя за письмо, за доверие и откровенность, с которыми ты обратился ко мне; мне приятно видеть их в тебе, особенно в настоящее время, когда дети так скоро забывают своих родителей и теряют к ним всякое уважение. Из настоящего же моего письма ты увидишь, что и отец может пригодиться тебе и помочь тебе своими советами. Ты прислал мне несколько своих статей о разных предметах и спрашиваешь меня, можно ли их напечатать, стоят ли они того. Мне очень приятно сообщить тебе мое откровенное мнение об них; надеюсь, ты вполне оценишь беспристрастие и искренность моего мнения, иначе ты бы не обратился ко мне. В одной статье ты занимаешься опровержением модного философского учения, которое называется материализмом. Ты не поверишь, как я рад тому, что ты не заразился ядом этого учения, которым пропитана большая часть современной молодежи; особенно приятно моему родительскому сердцу то, что ты, несмотря на твою скромность, смело выступаешь на борьбу с этим учением. Ты знаешь, я сам не люблю этого учения и потому от души желаю тебе успеха в твоих опровержениях. В видах этого успеха я и решаюсь сделать несколько подробных замечаний на твое опровержение указанного учения. Прямо скажу тебе, что оно не слишком глубоко задевает опровергаемый предмет и потому едва ли достигнет своей цели; хотя нужно правду сказать, перо у тебя очень бойкое, а слог положительно красноречив и если у тебя со временем разовьются мыслительные способности и качества твоих мыслей будут соответствовать качествам твоего пера, то ты сделаешься замечательным писателем и я вправе буду гордиться тобой. Я читал твою статью твоей мамаше; она плакала от умиления, слушая ее; особенно тронуло ее то место, где ты отстаиваешь начала верований. Несколько раз с восторгом она повторяла, что твою статью следует напечатать золотыми буквами. Но ты знаешь, что материнское сердце всегда пристрастно к сыну; я же после холодного, беспристрастного размышления нахожу, что печатать твою статью ты погоди. Уж если опровергать противника, так нужно его пробрать хорошенько, поразить его так, чтобы он или совсем не встал или не скоро оправился после поражения; а иначе, брат, наши противники только посмеются над нами. Ведь ты, конечно, читал рекомендованные мною тебе статьи Хомякова1 и Самарина2, в которых они опровергают твоих же противников; видишь, и такие умные люди, как они, не умели хорошенько справиться с делом, начали его и не кончили, взялись опровергать и не опровергли. Тебе следовало идти дальше, довершить начатое ими; сколько же нужно было тебе осмотрительности и основательности; а твоя-то, брат, статья оказывается даже слабее ихних. Ты берешь одну сторону учения твоих противников – практическую, конечно важную, но все-таки одну; ты взялся доказать, что материализм и общественная свобода – два начала, несовместимые и противоположные. Ты говоришь: «Все благородные движения человеческой природы не совместимы с учением материалистов, обоготворившим материю и, следовательно, вещественную, материальную силу». Положение верное, я с тобою согласен, но чем же ты докажешь его? «Отнимите у людей, – говоришь ты, – нравственное отношение друг к другу, и, как бы вы ни хлопотали о механическом равновесии эгоизмов и частных польз, вы никогда не утвердите этого равновесия, потому что у вас не останется другой точки опоры, другого мерила и критериума для оценки вреда и пользы, кроме „ощущения“ и взаимного столкновения ощущений. А так как ощущение зависит от расположения мозговых шариков, мускулов и нервов, то, стало быть, на этой-то физической основе ощущений построено у материалистов все здание человеческой свободы! Она не есть нравственное право, а есть продукт взаимного материального самоограничения, чего-то вроде физического трения ощущений друг о друга в разных человеческих организмах; поэтому каждое ощущение может проявляться и действовать свободно, пока чужое ощущение не заставит его войти в свои пределы. На этом основании права каждая материальная сила, покуда она сила и не пересилена другою силою. Очевидно (ну, не знаю!), что те, которым материализм вошел в плоть и кровь, обманывают себя и других, когда толкуют об общественной и политической свободе: в сущности им дела нет и не должно быть дела до чужой свободы, а они добиваются только одного – чтобы на место гнетущей их материальной силы поставить такую же грубую силу собственных материальных ощущений». Ну скажи, Ваничка, откровенно мне, как отцу, ужели ты понимаешь, что ты это такое написал? Какая связь между этими твоими словами об ощущениях и о свободе? Ведь, очевидно, ты сам не понимаешь, что значит у тебя «продукт взаимного материального самоограничения», «сила ощущений, и трение в разных организмах, ощущение, входящее в свои пределы и т. д.»; и действительно, все это фразы, не имеющие смысла. Но согласись же сам, мой дружок, ужели можно опровергнуть противника бессмысленными тирадами? Ведь нет? То-то и есть, глупенький ты мой! Вырази коротко и ясно твое доказательство, и ты сам увидишь его нелепость. «У материалистов здание свободы построено на физической основе ощущений», следовательно, заключаешь ты, они враги свободы, потому что на мести грубой, гнетущей их силы они ставят силу своих собственных материальных ощущений. Понимаешь теперь, что твое доказательство просто пуф, и я не хочу, чтобы ты скомпрометировал себя этим доказательством. Грубая сила совсем не то, что сила ощущений, даже материальных; грубой силой можно угнетать, а ощущениями угнетать нельзя, если только ты понимаешь, что значит на философском языке ощущение. На ощущениях может быть основана свобода так же хорошо, как и на тех основаниях, какие ты придумаешь, если только придумаешь. Привязавшись к твоим словам, противник скажет тебе: да, я принимаю за основание свободы мозговые шарики; эти шарики при известных действиях на них производят известные продукты или явления, т. е. ощущения; если человек уважает ощущения в себе, то он должен уважать их и в других; он не может насильственно уничтожить мозговые шарики в своих ближних, стало быть, не должен насиловать в них и производимые шариками ощущения; вот тебе и основание для свободы. «Последовательные материалисты, – говоришь ты, – если только последовательность возможна, должны в развитии своем непременно испытывать сочувствие со всеми грубыми материальными силами, действующими в политической жизни обществ, и составить со временем отличный материал для полицейского контингента всякой деспотической власти». Ну уж, брат, тут ты очевидно фантазируешь; с какой же стати твои противники должны сочувствовать всем грубым силам? Твоя правда, наши противники по какому-то ослеплению все действующие силы в мире называют материальными; но они также признают и различие между разного рода материальными силами – это я знаю наверное, потому что и сам когда-то хотел заняться опровержением материалистов; одни силы они называют материальными и грубыми, а другие – тоже материальными, но не грубыми; к тому и другому порядку сил они относятся различно и с неодинаковым сочувствием. Розги и палки они считают грубой материальной силой, а ощущения и происходящие из ощущений представления, понятия они тоже считают материальной силой, но уж не грубой и заслуживающей гораздо большего уважения, чем первая. Когда ты был ребенком, я хотел ввести в систему твоего воспитания розги, каюсь тебе в этом; и кто же меня отговорил от этого, как ты думаешь? Материалист, ей-богу правда. Я тогда же упрекал его в непоследовательности; но он сказал мне, что розга не относится к тому порядку, который я хочу развить в тебе воспитанием, и она ничего не сделает для твоего развития. Итак, мой дружок, ты напрасно навязываешь твоим противникам последовательность, вследствие которой они будто бы должны «испытывать сочувствие со всеми грубыми материальными силами». Ведь и тебе противники могут навязать такую же последовательность; они скажут: по понятиям идеалистов все силы, действующие в мире, происходят от высшей, идеальной силы, самые грубые силы проистекали из идеальной; идеалисты обоготворили идеальную силу; следовательно, они необходимо должны испытывать сочувствие со всеми грубыми материальными силами, происходящими от силы идеальной, и могут составить контингент и т. д. Видишь, и твои противники так же правы, как и ты; нет, брат, брось ты это навязывание последовательности, иначе оно обрушится на твою же голову. К несчастию, между нашим братом, идеалистами, есть такие, которые стараются внушать уважение к грубой материальной силе именно посредством того аргумента, который я выше вложил в уста нашим противникам; ты, чай, сам слыхал, как часто говорят идеалисты: уважай грубую силу, повинуйся ей, потому что она происходит от силы идеальной. Ну что, если твои противники подслушают такие речи и скажут, что они последовательно вытекают из твоего учения, – что ты им ответишь? Конечно, откажешься от такой последовательности; то же сделают и они с твоею последовательностью. Вообще, Ваничка, твоя точка зрения на учение твоих противников не основательна. Ты не можешь понять, каким образом люди, признающие существенно тождественными все силы, могут относиться к ним различно, одну из них уважать, а другую – нет; тебе даже кажется это невозможностью или непоследовательностью. А между тем это вещь понятная, возможная и последовательная. Я докажу тебе это примером. Помнишь, как бывало мамаша утешала тебя и Катю во время постов, которые вы строго соблюдали; она говорила вам, когда вы просили, чтобы вам дали покушать молока: погодите, деточки, пройдет пост, придет праздник, тогда молоко сойдет с неба, вы и будете его есть. Наступал праздник, Катя с удовольствием ела молоко, воображая, что оно действительно пришло с неба; ты ел его с неменьшим удовольствием, хотя и знал, что молоко не с неба упало, а принесено Матреной со скотного двора; ты даже говорил об этом происхождении молока Кате и помнишь, как она сердилась на тебя. «На скотном дворе, – лепетала она тебе, – все грязь да навоз, там так гадко, так дурно пахнет, и если оттуда молоко, так зачем ты ешь его, поди прочь, гадкий, на скотный двор». Тебя ведь не смущали такие возражения, и ты ел же молоко. Теперь из химии и физиологии ты узнал, что молоко действительно происходит из грязи и навоза, травка сосет навоз, корова щиплет травку, из травки образуется в ней молоко. Видишь, навоз и молоко в сущности одно и то же. Если бы ты представил это объяснение Кате и если бы она в виде возражения сказала тебе, что ты ставишь наряду навоз и молоко, испытываешь сочувствие с тем и другим и потому вместо молока должен есть навоз, то ты, конечно, назвал бы ее глупенькой и не стал бы толковать с нею. А между тем твои возражения материалистам совершенно походят на возражения Кати. Навоз – это грубая материальная сила, например розги, палка; молоко – это высшая материальная сила, ощущения, представления и понятия; твои противники говорят, что эти две силы в сущности одно и то же, как навоз и молоко. В виде возражения ты говоришь им: «Вы испытываете сочувствие со всеми грубыми силами, ставите наравне розги и понятия и потому заставляете людей вместо понятий (молоко) употреблять розги и палки (навоз)». Вот почему и я, с своей стороны, называю тебя глупеньким; и ты, надеюсь, не будешь на меня в претензии за это. Ты вот что сделай: докажи, что силы, действующие в мире, бесконечно различны между собою, что материальные силы до того различны от духовных, что не имеют ничего общего между собою даже по сущности, что они проистекают из двух разных источников, происходят от двух различных начал. Все свое внимание устреми на этот пункт, и если ты докажешь его, тогда тебе не будет надобности прибегать к этим ненадежным практическим выводам, из которых состоит твоя статья, и к этому навязыванию последовательности, столь опасной для твоего учения. А затем прощай: да смотри, не сердись на мои, может быть, резкие замечания: помни, что их делает любящий тебя твой отец С.
