Kitobni o'qish: «Объект «Фенрир»»

Shrift:

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

* * *

Ретроспектива 1. Земледел. Энтея

Семена медленно опускались с ночного неба. Полупрозрачные, молочно-белые в лучах корректирующих светильников, невесомо ложились на сухую траву, замирали. Покрытая легким инеем трава темнела, набухала влагой от теплых семян. Капельки воды, подрагивая, бежали вверх по шершавым бокам. Семена пили.

Запрокинув голову, Стас смотрел в полное звезд небо и не мог наглядеться. Наконец, лучи погасли, ночь снова укутала лагерь своим теплым дремотным одеялом. Стас подошел к ближайшему семечку, погладил теплый живой бок. Было оно чуть выше Стаса, продолговатое, шага в три длиной.

«Интересно, что из него вылупится», – подумал земледел и отправился спать.

Утром начиналась настоящая работа.

* * *

Проснулся земледел от заунывного воя. Невнятно костеря тварь и всех ее родственников, Стас вылетел из купола, схватив по дороге станнер, и остановился на пороге.

За ночь большая часть семян раскрылась, а группа из трех самых больших, отрастив ложноножки, вскарабкалась на холм и завернула себя в серовато-зеленый кокон, внутри которого деловито шевелились зародыши строений. Все правильно, там центр управления.

Тварь продолжала выть. Стас осторожно пошел вокруг крупного семечка, которое постепенно превращалось в продолговатый купол с прозрачной покатой крышей – оранжереей. Зверюга обнаружилась в двух шагах от внешнего периметра. Размером с земного гепарда, она скакала на шести тонких лапах и, вытягивая стрекозиную голову, выла.

Стас прислушался, пытаясь уловить эмофон существа. Оно хотело жрать, надеялось что-то… выкопать, добыть из почвы? Фон простой, как мычание, без темных нот агрессии. Значит, не хищник. Уже хорошо.

– А ну, брысь отсюда, – рявкнул Стас.

Подобрав камень, запустил в «стрегепарда». Камень попал в тощий пятнистый зад, существо обиженно вякнуло и скрылось в зарослях.

Пискнул браслет.

– Ох ты ж, так и разэтак! – Стас бросился обратно в свою палатку.

На экране визора уже подрагивало изображение. Сигнал транслировался не напрямую, а с центрального узла связи, много лет назад сброшенного вместе с другим оборудованием на Шепчущие Пески. Центральный узел благополучно вырастил мощную антенну, которая поймала сигнал трансляционного спутника, а теперь перекидывала передачу в полевой лагерь земледелов. То есть сейчас на одного земледела персонально. Официально – терраформиста Станислава Игоревича Светлова, выпускника факультета планетопреобразования Института формирования окружающей среды четвертого сектора Звездного тракта.

Выпускник стоял перед экраном и, шипя сквозь зубы, осторожно крутил ручки настройки. Наконец картинка дернулась и выровнялась. С экрана задумчиво смотрел седой сухолицый человек.

– Доложите о причинах задержки, Светлов, – заговорил он.

– Зверюгу от лагеря отгонял, Пал Сергеич. Семена же ночью сели, а с утра вой, я и выскочил посмотреть.

– Теперь еще раз, и по инструкции, – все с той же бесстрастной физиономией приказал координатор.

– В шесть часов двадцать две минуты по времени сектора был разбужен посторонними звуками. Предположив, что представители местной фауны могут нанести ущерб биотехнологическому оборудованию в стадии роста, принял решение покинуть купол и отогнать… э-э-э… местную фауну. В случае необходимости с помощью станнера, – занудным штатным голосом доложил Стас.

– И как фауна? – с тем же каменным лицом продолжал допрашивать координатор.

– Камнем в задницу засветил, фауна убежала.

Пал Сергеич хмыкнул.

– Ладно, будем считать причину уважительной. Докладывай по оборудованию.

Стас выдохнул:

– Семена прибыли точно по расписанию, по результатам внешнего осмотра повреждений нет, развертывание по графику. Как сеанс закончится, возьму портативный комплекс, проведу полную диагностику.

Координатор одобрительно кивнул.

– Добро. Без потерь – значит, место грамотно подобрал.

Не пристало настоящему земледелу проявлять эмоции, поэтому Стас ограничился сдержанным «спасибо, старший».

– Вот еще что, – вспомнил Стас, – на холме кокон ЦПУ растет, я его туда, как положено, посадил. Но что-то он мне крупноватым кажется. В комплекте же вроде стандартный «Форт» идет?

– Да ешкин же ты кот, – буркнул Пал Сергеич и защелкал клавишами, – они тебе зачем-то вместо «Форта» скинули «Замок». Вариант для агрессивных планет.

Стас задумчиво присвистнул.

– Именно, именно так, – развел руками Пал Сергеич, – теперь тебе задачка: обеспечить полную совместимость «Замка» с остальным поселком. Так что скучать тебе не придется. Удачи, земледел!

* * *

Скучать не пришлось. Наскоро перекусив, Стас перекинул через плечо ремень анализатора и отправился проверять семена. Лагерь располагался у подножия пологого холма, и еще вчера, выходя из купола, он видел заросшую синеватой травой равнину и, в отдалении, опушку леса. В лесу время от времени что-то страшно кричало, шатало низкорослые деревья, но на равнине не показывалось. Что это было, Стас не знал, но, судя по эмофону, зверюга была не слишком агрессивной. Эмпатом Стас был, мягко говоря, посредственным, поэтому пару раз страдал от девушек с тонкой душевной организацией, но основные типы эмофонов различал.

Сейчас вид на местные красоты заслоняли растущие купола. По мере роста они расползались по заранее намеченным точкам, выстраиваясь в улицы поселка. Воздух заполнял сладковатый запах, который настоящий земледел ни с чем не спутает, – семена активно укоренялись, перерабатывали каждую полученную из почвы молекулу, выстраивая жилые купола, мастерские, центр отдыха, клинику диагностики и коррекции, словом, стандартный поселок первопоселенцев.

Малые семена первыми раскатились по периметру и уже выбросили вверх гибкие стебли «сторожевых башен» – системы оповещения о возможных агрессивных воздействиях, как это называлось в длиннейшем перечне оборудования, заученном Стасом еще на втором курсе.

Диагностику удалось закончить к вечеру. Остался только нежданный подарочек. Прищурившись, Стас осмотрел кокон. Тот выглядел нахальным и упитанным.

– И что мне с тобой делать? – пробурчал Стас. Решив проверить нахала завтра, ткнул пятерней в мембрану купола и отправился ужинать.

Десять минут спустя он сидел скрестив ноги, жевал рис с овощами и гонял по пленочному монитору спецификации «Замка». На первый взгляд, дела обстояли не так уж плохо – большинство разъемов и программ стыковалось без труда. А специфические модули и функции, рассчитанные на агрессивную среду, можно было просто отключить.

Решив, что так и поступит, Стас отставил контейнер с едой, заякорил данные, которые понадобятся ему завтра, и вышел из рабочего мнемотранса. Теперь пора и передохнуть. Он мягко откинулся на упругом мате и сказал в пространство:

– Монитор, сводку новостей сектора.

Монитор повис над лежаком, потемнел, настраиваясь, затем пошла картинка: как всегда, сначала общие новости Сферы разума.

«Продолжаются переговоры делегации человечества с представителями Союза морских систем». Причудливые жители водных планет лежали на берегу, омываемые медленными волнами, рядом с ними сидел в позе лотоса человек с закрытыми глазами. Лицо расслаблено, уголки губ подрагивают в чуть заметной улыбке. Эмпат высочайшего уровня осторожно беседовал с обидчивыми по человеческим меркам «моряками», нащупывая нити взаимопонимания. Судя по сопровождающему сюжет сообщению, контакт проходил успешно.

Берег моря сменился мрачными развалинами где-то в джунглях. Точно – сектор Старых Планет. Бронированный робот-самоходка полз, обшаривая пространство хоботом локационной установки. Поодаль, в укрытии, фигуры в скафандрах дезактиваторов склонились над управляющим модулем. Над самоходкой парил, передавая картинку сверху, «домовой». Как и положено, спецмодифицированный, похожий на бесхвостого ската.

«Вот этим ребятам скучно точно не бывает», – подумал Стас с уважением.

Он и сам когда-то мечтал попасть в отряд дезактиваторов, представлял, как открывается десантная капсула и он с паллером наперевес выскакивает, высматривая боевых дроидов, или крадется по темным коридорам заброшенных военных баз, выискивая биологическое оружие, спрятанное фанатиками эпохи Первого Исхода. Но в какой-то момент изменил решение. И хотя по всем параметрам проходил в группу подготовки дезактиваторов, ушел к земледелам. Просто однажды отчетливо понял, что хочет создавать будущее, а не чистить прошлое.

А монитор уже показывал виды Старой Земли. Венеция и Ленинград в очередной раз закрывались на реставрацию, ограничивался экскурсионный поток в Лондон, Шри-Ланка представляла фестиваль психографической импровизации…

В лесу завывал неизвестный, но не опасный зверь, шелестел ветер, и заливал половину небосклона Млечный Путь.

Хорошо…

Вот, как раз о программе терраформирования заговорили. Он смотрел, как поворачивается на экране полусфера с пульсирующими голубоватыми точками – областями земледелания. Все они находились во внешней части сферы. Вот и Энтея. На самой границе, даже чуть выходит за нее.

Личных сообщений не было, и Стас, отключив монитор, сел на пенопреновый коврик, входя в подготовительную фазу вечернего комплекса. Дыхательные упражнения, осознанное восприятие, очистка сознания… В душ, и спать.

* * *

Следующая неделя выдалась на редкость суматошной. Два полуоформившихся семени вдруг решили, что не хотят стоять вдоль улицы, и повели себя как изба сказочной бабы Яги. Шипя и ругаясь, Стас вскрывал незрелые мембраны и копался в настроечных модулях, возвращая будущие дома в состояние «ко мне передом».

Центр управления модели «Замок» решил в первую очередь активировать системы защиты от агрессивных сред. Правильно сделал, но этим за одну ночь выморозил почву так, что Стас проснулся, трясясь от холода. Выскочив, он увидел, как покрываются инеем стенки новорожденных построек, и услышал легкое потрескивание. «Замок» самодовольно светился фиолетовым.

– Жлоб, – припечатал его Стас и ушел досыпать.

Наутро в отместку за непристойное поведение «Замка» он отправился налаживать его энергосистемы. Судя по внешнему виду, модуль от души накачался энергией и был готов к включению в систему поселка.

В лесу что-то рявкало и верещало, шелестели деревья, отчетливо пахнуло абсолютно земной осенью, и от этого защемило в груди. Стас остановился, глубоко вдохнул.

Воздух вдруг засвистел. В небе показалась черная точка. Стремительно увеличиваясь в размерах, она приближалась к лагерю.

– Твою за ногу! – выдохнул Стас и бросился к командному пункту.

Вращаясь и выгибая дугой огромные лиловые щупальца, словно тормозя ими о воздух, на лагерь гигантским сверлом падал корабль Дальней разведки класса «Гамаюн». Тяжело дрогнула земля.

Задыхаясь, земледел кувыркнулся через голову, вскочил на ноги, снова побежал, слыша, как позади визжат и скрипят гибнущие здания. Звонко взорвалась химлаборатория, свистнуло над ухом. Стас оглянулся и заорал.

Безумно и неуклюже вздымалось к небу гигантское тело «Гамаюна». Войдя носом в грунт, корабль пытался остановить себя, раскинув щупальца, вбивая их в почву, но не справлялся. Корпус закинуло вверх, и он валился прямо на Стаса.

В два прыжка парень оказался у входа в «Замок» и рыбкой нырнул в открывшуюся мембрану. С негромким шелестом сошлись лепестки двери, и на командный пункт обрушилась туша гибнущего корабля.

Стас клацнул зубами, рот наполнился кровью. Земледела оторвало от пола и бросило вперед по коридору. Он успел закрыть голову руками, и тут ударило снова. Уже слабее.

«Что еще могло взорваться?» – мельком подумал Стас и, заорав от внезапного ужаса, упал, свернулся калачиком, закрыл голову руками.

Умирал «Гамаюн». Корабль сделал все, что мог, и сейчас выбрасывал боль и безумие гибнущих симбиот-систем наружу, стараясь защитить от них пилота.

Стас плакал, выл и ждал. Как учили, дышал и ждал, когда уйдет чужой кошмар. Наконец встал, шмыгнул носом и пошел осматривать масштабы бедствия.

Выход из «Замка» непоправимо покорежило, пришлось выбираться через аварийный люк верхнего яруса. К счастью, работало аварийное питание, и Стас молча взял назад свои обвинения командного центра в жлобстве. Протиснувшись через еще теплый после взрывов люк, земледел выбрался наружу и тяжело вздохнул.

Корабль пропахал огромную борозду через весь лагерь. Видимо, пытался дотянуть до людей и посадить «Гамаюн» поблизости от поселения, чтобы помощь пришла быстрее, но повреждения были настолько сильными, что рассчитать траекторию и расстояние он уже не смог.

Жилой модуль размазало. А самое поганое – срезало верхушку «Замка». Где уже вырос узел связи.

В воздухе стоял густой медный запах умирающего корабля.

– Пилот! – оскальзываясь на комьях глины, Стас побежал к кораблю.

«Гамаюну» и тут не повезло. Пытаясь затормозить, он развернулся, и носовая часть проехалась по выросшим и окрепшим постройкам поселка. Нос корабля напоминал изуродованную пасть кашалота. В глубине разодранного, истекающего компенсационной жидкостью зева висела на соединительных шлангах пилотская капсула. Стас полез к ней.

– Ну, ну где же, где индикаторы? – бормотал он, обрывая с капсулы клочья корабельной псевдоплоти.

На уровне колена показались слабо мигающие огни.

– Очень, очень нехорошо, – бормотал он сам себе, присев на корточки.

Читать показания аварийных капсул их учили еще на первом курсе. И на втором. И на третьем. Дисплеи и группировка информационных блоков была стандартной и для индивидуального костюма, и для пилотской капсулы, отличалось только количество показателей и детализация.

У «Гамаюна» датчиков было много. Большинство сигналили оранжевым и красным. Хотя основные функции жизнедеятельности – более-менее, но уже начинали вылезать в оранжевую зону. Непонятно, почему? При разрушении симбиот-системы капсула должна перевести пилота в полный анабиоз, притушить мозговую активность, заорать на всех частотах.

Мозговая активность – красная? Это с чего?! Погас ряд индикаторов – полностью уничтожена линия эмпатической связи с кораблем. Это очень и очень плохо. Во время полета мозг, сознание пилота, он сам становятся частью корабля. Пилот и корабль существуют в общем психоэмоциональном пространстве, которое создает и поддерживает корабельный мозг.

В случае аварии «Гамаюн» должен был отключить пилота от полетной реальности. Почему же этого не произошло?

И тут Стас заметил то, что должен был увидеть с самого начала. Дополнительный блок индикаторов. Мертвых. Тут ему стало по-настоящему страшно.

– Так. Спокойно. Думай, – вслух приказал себе Стас.

Мало того, что на него свалился умирающий корабль Дальней разведки и полностью убил поселок, уничтожив при этом все системы связи. Так еще и пилот его – один из «закромочников».

Сколько их было, точно никто не знал. Тех, кто еще в начале Эры Объединения согласился срастить свой мозг с искусственным сознанием кораблей Дальней разведки и ушел за границу Звездного тракта. Согласились по разным причинам, но за каждой стояла своя нелегкая история… Кажется, среди них были как раз посмертники. Неужто и здесь «повезло»?

Внутри билась паника, а пальцы уже сноровисто ощупывали стыки капсулы, нашаривая внешние переключатели. Что он помнит о «закромочниках»? Полное объединение с мозгом корабля, прямой контроль корабельных систем. Жизнедеятельность тоже поддерживается симбиотической связью с кораблем. По сути, «закромочник» и есть корабль.

Нажать здесь и здесь, одновременно потянуть вверх и вниз два нароста ручного открывания капсулы…

С тихим шипением кокон раскрылся, и на Стаса пахнуло холодом антисептика. Лицо пилота закрывала маска эмпат-интерфейса, к вискам присосались вводы дублирующих систем, руки и ноги обвивали лианы диагностического, массажного и, звезды их знают, каких еще комплексов. Сейчас часть лиан отвалилась, часть почернела, и из-под них выступали капельки крови. Мощное, неприятно белое тело подрагивало, сокращались мышцы, словно пилот боролся с кошмаром.

«Он с ним и борется», – подумал Стас.

Разваливается мир, в котором пилот существовал сотни лет.

Земледел осмотрел лианы-кабели, которые шли туда, где должен был находиться корабельный мозг. Разъемы вроде бы здоровые, но что по ним сейчас передает погибающий «Гамаюн»? Как стабилизировать пилота? Медкомплект Стас подтащит, а вот что делать с мозгом?

Кажется, в «Замке» есть неплохой модуль синтетической реальности с набором реалов.

– И я тебя к нему подключу, пилот, – сказал вслух Стас. Похлопал по борту капсулы и добавил: – Ты только держись давай.

В комнате отдыха он варварски раскурочил панель встроенной техники, выдрал реал-модуль. Антиграв-носилки лежали в подвальном этаже и не пострадали. Погрузив на них мед- и реал-комплект, Стас потянул носилки к кораблю.

Не позволяя себе усомниться в том, что делает, отключил лианы от вводов, подключил к реал-модулю. Прогнал меню. Надо что-то спокойное. Вот. Старая Москва. Летний дождь. Годится. Активировал медиколога. Теперь можно выдохнуть и присесть в сторонке, наблюдая, как взлетает в воздух овальное серое тело медиколога, выпускает из себя щупы, присасывается к дрожащему человеку и начинает свою работу.

Пилот затих.

Очень хотелось спать. Стас проваливался в дрему и тут же, вздрогнув, выныривал. Медиколог негромко загудел, мигнули огни диагностической панели. Стас набрал короткую команду – в воздухе повисло голографическое табло – и охнул. Пилотом был Михеев. Один из Первой десятки. Из посмертников.

Кажется, их нашли в каком-то так до конца и не опознанном комплексе, выплавленном в скальном массиве планеты, которая лежала далеко в стороне от исследовательских и, тем более, регулярных маршрутов. В истории было немало непонятного, говорят, сами посмертники почти ничего не помнили о последнем этапе своей жизни. В основном – что они должны были переселяться в составе одного из флотов эпохи Первого Исхода.

Впрочем, глубоко в эту историю Стас не влезал, а сейчас уж точно было не до исторических изысканий.

Конкретно Михеев вроде бы первым добровольно срастил себя с синтетическим мозгом корабля-разведчика на заре Эры Объединения. Слился с кораблем и ушел в далекий поиск. Кажется, именно Михеев уходил в самые глубокие рейды, пропадая на десятилетия. Три раза ему предлагали закончить поиск, пройти реабилитацию и вернуться на Старую Землю. Каждый раз он отказывался, просил только модернизировать «Гамаюн» и провести диагностику тела, а последние годы перестал даже стыковаться со станциями обслуживания. Входил в зону уверенной связи, передавал информацию и снова уходил в поиск.

Заговорить с пилотом Стас решился спустя три с половиной часа. Он убеждал себя, что сначала надо перевезти его в «Замок» и подключить к стационарному медкомплексу. Что надо пройтись по руинам поселка и понять, что уцелело, – сходил, убедился: «Гамаюн» размазал весь поселок. Что пилоту надо прийти в себя – в какое себя, когда ему оторвали половину мозга и убили реальность?

Наконец, он признался себе – ему попросту страшно. Это же как говорить с одной из Старших сущностей, наполненной героизмом и самоотречением. С глубоким Космосом. Только очень мудрым.

Стас рывком надвинул неприятно скользкую «чашку» реал-модуля и вошел.

* * *

В Москве было тепло и влажно. Тяжелая черная туча уходила за реку, по лужам скакали солнечные зайчики, дурачились, прыгали в глаза. Пахло листвой, рекой, кофе из бежевого павильона рядом с метро. Самоуверенно плыли над белыми стенами золотые купола Музея мировых религий, и звонко выспрашивала что-то очень важное у пожилой женщины девчонка в оранжевом платье.

Стас завертел головой и сразу увидел пилота. Тот сидел на зеленой скамейке и внимательно смотрел по сторонам. Безошибочно выделил Стаса, поманил к себе. Стас подошел, встал напротив.

– «Гамаюн» не вытянул, – не то спросил, не то подтвердил пилот.

– Да. Умер два часа назад.

– И медикологов поблизости нет, иначе тебя и вот этого всего тут бы не было.

– Вы на Энтее. Вторая стадия терраформирования. На всю планету один земледел – я, Стас Светлов. Первая моя планета.

Пилот с силой потер руками лицо, пробормотав:

– Как же плохо-то все, плохо как… Связь?

– Нет. Верхнюю часть «Замка» снесло, моя рация в жилом модуле была, по нему «Гамаюн» проехался. В общем… – Стас замялся, набрал воздуха и закончил: – Можно дождаться помощи. Не выйду на связь, пошлют спасателей. Я вас подключил к медблоку, показатели, в основном, штатные.

Пилот встал, прошелся вдоль скамейки. Вдали, где бродила туча, громыхнуло, и потянуло свежим ветерком.

– Не отсидимся мы, земледел. Мне связь нужна. Срочно. Семьдесят стандартных часов. Край – восемьдесят.

Стас открыл рот. Закрыл. Снова открыл. Пилот остановился, повел рукой. Над лавочкой повис тактический голодисплей.

– Смотри, вот тут Энтея, так?

Загорелась оранжевая точка, чуть выступающая за границу Звездного тракта, который светился теплым золотом. А вокруг фиолетовая бесконечность неизведанного космоса с редкими синими точками звездных систем, обследованных Дальней разведкой. Оттуда, из фиолетовой глубины, летело черное косое полотнище.

– Смотри, как оно двигается, – Михеев показал на дисплей.

Полотнище косо срезало золотистый выступ, над которым висела система Энтеи. Участок потемнел, щупальца темноты зазмеились вглубь тракта, поглощая обитаемые звездные системы.

– Вот так выглядит космос, по которому этот фронт прошел. – Пилот вызвал на экран новое изображение.

Оплавленные планеты. Над одной из них продолжают вращаться искусственные спутники, солнечные панели покрыты серой слизью, неприятно отблескивающей в свете угасающего светила. Светило окружает полупрозрачная сфера того же неприятного серого оттенка, что и слизь. Сфера пульсирует, кажется, что вещество, из которого она состоит, делается плотнее, набирает силу.

– Фронт срезает вот этот участок, – Михеев снова вернул карту Звездного тракта. – Мы с «Гамаюном» подсчитали, это не менее семидесяти обитаемых систем. Единственный вариант – полная эвакуация.

У пилота задергалась щека. Он тяжело оперся на скамейку.

– Быстрее, земледел. Связь.

– Тогда вездеход. Он автономный. Уцелел. Вот, смотрите. – Стас заторопился и теперь уже сам развернул карту. – Вот, мы тут, а вот тут, – он ткнул в синюю пирамиду, – базовая станция. Там основной передатчик и оборудование для выращивания поселков. Добираемся, и я вывожу вас на связь.

– Молодец, парень! Ну давай тогда, шеф, гони.

И добавил совсем непонятное:

– Два счетчика.

* * *

Атомный вездеход «Вепрь» – машина надежная, хоть и считается устаревшей. И при желании скорость развивает, как тот самый вепрь, если его хорошенько разозлить. Капсулу с пилотом Стас принайтовал посередине пассажирского отсека с таким запасом прочности, будто они собирались ехать сквозь землетрясение. И рванул. Расчетное время прибытия – спустя пятьдесят шесть часов с момента старта. «Но когда и где все шло по расчетному времени?» – напомнил он себе и тут же отогнал ненужную мысль.

Тропа, по которой он месяц назад завозил зародыш жилого комплекса, уже заросла, и найти ее можно было только по чуть более светлому оттенку кустарника и свежей сочной фиолетовой траве.

– Главное, не привлекать внимание местной фауны. – Он говорил сам с собой, а может, и с «Вепрем» просто для того, чтобы как-то переварить разговор с Михеевым.

Легенда оказалась действительно… легендой, нечеловечески спокойной, хладнокровной, мыслящей масштабами звездных систем и даже галактик.

«А ведь мы с ним сейчас спасаем целые системы», – от этой мысли ноги стали мягкими, а сердце сбойнуло.

Стас мотнул головой и сосредоточился на дороге. Автопилот послушно вел машину по маршруту, но земледел все равно постоянно следил за мониторами кругового обзора. Ему казалось, что сейчас вон то огромное дерево слева с треском рухнет перед вездеходом и придется его прожигать. Или местная фауна размером с многоэтажку решит разнообразить свое меню вездеходом. Вдруг оно вездеходоядное?

Спустя пять часов он понял, что смотрит в монитор, но ни черта не понимает, голова превратилась в воздушный шар, а к горлу поднимается смутная тошнота. Однообразие дороги выматывало, нервы требовали отдыха, монотонное покачивание машины отзывалось подобием морской болезни. Стас откинулся в кресле, посмотрел на показания медкомплекса – вроде все штатно – и закрыл глаза.

И тут же задергался, застучал ладонью по замку ремней безопасности. В уши ввинчивался мерзкий писклявый вой медблока. Целый сектор индикаторов горел оранжевым. Стас в растерянности смотрел на огни, на бесстрастное лицо пилота и не знал, что делать.

Что там говорит диагностика? По голодисплею бежали зеленые строчки: «Дезориентация… Распад пространственно-временного восприятия… Острый посттравматический шок». Кажется, Михеев сходил с ума.

Оказывать первую помощь их учили хорошо. И психологическую тоже. Но не легендам Дальней разведки. Ладно, отставить панику.

Стас размотал комплект лиан для входа в реал, снова закрепил себя ремнями в кресле и подключился.

Переулок заливало холодным осенним дождем. Вода пузырилась, несла разноцветные пакетики, обертки, еще какую-то дрянь, меж домами проглядывала улица, по которой проезжали, поднимая серые крылья воды, древние автомобили.

Михеева не было.

Стас побежал к ближайшему подъезду, потянул за ручку, шагнул – и с размаху приложился о пахнущее пылью ковровое покрытие. Редкие лампочки под потолком гигантского павильона не столько разгоняли темноту, сколько создавали причудливые тени и целые континенты тьмы. Проходы из тонких листов, увешанных непонятными плакатами, превращали павильон в лабиринт. Заброшенный. Ни один уважающий себя Минотавр в таком жить не будет.

Впереди зашлепали шаги. Бегун тяжело дышал и, кажется, постанывал. Стас бросился на звук. По проходу убегал толстый человечек в туфлях с отклеивающейся подошвой, которая смешно шлепала при каждом шаге. В руке он держал темный брусок с серебристым прямоугольником древнего универсального разъема на торце.

Стас уже хотел крикнуть, но тут из бокового прохода шагнул к бегуну человек в неприметном сером костюме и с размаху пнул бедолагу ногой в живот. Удар был такой силы, что толстяка подняло в воздух и сложило пополам. Он упал на пол и захрипел. Человек в сером наклонился, чтобы поднять брусок. В свете потолочной лампы Стас увидел бесстрастное лицо Михеева.

– Идиот, – сказал Михеев задыхающемуся толстяку и еще раз пнул его в живот. – Кретин. Тебе кто этот конструкт дал?

Наверное, он что-то почувствовал, потому что резко выпрямился и посмотрел на Стаса. Он смотрел очень внимательно. Правая рука незаметно поползла вверх, к поясу.

«У него же там оружие!» – вдруг испугался Стас и пошел навстречу Михееву.

Пилот моргнул, лицо его вдруг обмякло и стало очень старым.

– Земледел, это ты.

– Пойдемте, давайте уйдем отсюда. – Стас взял Михеева под локоть и повел к выходу.

Одновременно он пытался командовать реал-блоком и с облегчением выдохнул, когда они вышли в знакомом и любимом Измайловском парке. Здесь шелестел мелкий теплый дождь, пронеслась стайка летних детишек, еще совсем светленьких, но уже с шальными глазами, какие бывают только в первые дни каникул. Михеев пошел к деревьям прямо по газону. Сел под разлапистой елью, привалился к пахнущему смолой стволу.

– Что, Стас, противно было смотреть?

Стас молчал. Пусть говорит, главное, чтобы с ним говорил, с реальным человеком.

– Я гнался за этим кретином через половину Лейпцигской ярмарки. Тогда ярмарки в Европе уже умирали, комплекс стоял почти заброшенный, только на первом этаже что-то такое шевелилось. Не то бижутерия, не то местная конференция реал-разработчиков. Этот индус спер из лаборатории наркокартеля конструкт нелегального искусственного интеллекта. И собирался его загнать местным барыгам, – Михеев криво ухмыльнулся. – Эта дрянь была настолько опасна, что ее просто необходимо было отнять. И я отнял. Индус, кстати, остался жив. Правда, четыре ребра я ему сломал.

– А с конструктом что? Его уничтожили?

Михеев помолчал. Слушал, как шелестит дождь, да смотрел на колесо обозрения. Разноцветные кабинки, укрытые куполами силового поля, медленно ползли вверх. На самом верху восторженно визжали детишки. Пробежала, держась за руки, парочка, запрыгнула в нижнюю кабинку.

– Не знаю. Я передал его начальству. Европейской Комиссии по надзору за распространением технологий. Медкомплекс уже паникует?

И тут же ответил сам:

– Паникует. Меня зацепило там, земледел. Этот… фронт. Он не отпускает просто так. Я думал, что мы с «Гамаюном» дотянем хотя бы до центральной станции сектора, да не вышло. Я до последнего не отключался, мы вместе старались выбраться, хотя приложило нас капитально. Дальнюю связь фронт блокирует, так что орать издалека бесполезно, мы пытались прорваться.

Он поковырял скамейку. Стал терпеливо ждал продолжения.

– Видишь, почти прорвались… Когда стало ясно, что не вытягиваем, я приказал кораблю закачать всю информацию мне. Продублировать аварийным пакетом.

Пилот трогал кончиками пальцев мокрые иголки, дышал свежим июнем и, видимо, очень не хотел рассказывать.

– Это очень больно и, честно говоря, против всяких инструкций. Но только так я мог быть уверен, что сумею сохранить весь комплекс данных. Теперь я потихоньку схожу с ума, но пакет сохраняю.

– Что можно сделать?

– Говори со мной. Будь поблизости. Больше ничего не сделаешь.

– А вот то, что я видел. Это откуда?

Михеев потянулся.

– Это, Стас, часть нашего с «Гамаюном» мира. Мое прошлое. Воспоминания. Кое-какая аппаратура синтетической реальности находится в капсуле. Ты свой реал-модуль напрямую через нее подключил. И правильно сделал. Ты нас довези. Обязательно довези.

* * *

Сдернув лианы, Стас от души помянул всю нечисть, какую знал. Выбрался из кресла и стал искать аптечку. Вот. Три ампулы энергетика. Принимать, понятно, в крайнем случае и прочие благоразумные предупреждения. Одну он раскусил сразу, еще две сунул в карман и снова сел за пульт. Так, что он не успел сделать? Выставить оповещение – сразу, как только «Вепрь» запеленгует башню, пусть сигналит. Поднять «домового», проверить маршрут, скорректировать, а то придется вездеходу нырять в речушку в самом широком месте. Справится, конечно, но время потеряет. Так что давай лети, дружище, и не попадись на обед фауне.

Энергетик переливался в голове холодной яркой волной, делал предметы яркими, движения точными, а мысли очень конкретными и резкими. Снова застегнув страховочную сбрую, Стас длинно выдохнул и достал из гнезда приборной панели лиану контроля систем. Конечно, использовать ее, находясь в модуле синтетической реальности – авантюризм в чистом виде, но! об этом он будет думать потом.