Kitobni o'qish: «Мифы Древнего Египта»

Shrift:

Моррису Джастроу-мл., д-ру философии университета Пенсильвании, и Альберту Тобиасу Клею, д-ру философии, и Чарльзу Катлеру Торри, д-ру философии Йельского университета

Egyptian Mythology

W. Max Müller

Предисловие автора

Это исследование – лишь набросок огромной темы, которая из-за необъятности и сложности материала довольно поверхностно освещена даже лучшими учеными. Полное освещение ее потребовало бы нескольких томов и чуть не всей жизни исследователя.

Главная трудность состоит в том, чтобы объяснить людям с современным мышлением, как религия может существовать без определенной систематической теории, состоя лишь из бесчисленных гипотез, самых разных и часто противоречивых. Эта теоретическая неопределенность усугубляется способом передачи традиции. Лишь изредка часть мифологии была представлена в полном объеме. По большей части мы имеем многочисленные разрозненные намеки, которые можно объединить в теорию с большой долей допущений. В других отношениях громадный эпиграфический материал представляет такие же трудности. Он так неуклюж по своей природе, что все написанное по религии Египта, как мы только что заявили, просто набросок, так как едва ли вообще можно написать о ней исчерпывающее исследование.

Менее сложную проблему представляет вопрос транскрипции египетских слов и имен, большинство которых дошло до нас в таком виде, что их произношение, особенно в случае с гласными, всегда остается сомнительным, если только у нас нет надежной более поздней традиции их озвучания. Большая часть египетской лексики известна только таким образом, и во многих случаях мы должны делать слова удобными для произношения, произвольно вставляя в них гласные звуки. Соответственно, я решил, что лучше следовать популярному неправильному произношению имен вроде Nut (Нут), чем создавать новые варианты: Newet, Neyewet и пр. Повсюду, где читатель, незнакомый с восточной системой письма, испытывал бы трудности, я приносил правильность в жертву простоте.

Иногда нам удастся доказать, что позднее и сами египтяне неправильно читали несовершенные иероглифы, но по большей части мы должны придерживаться этих неправильных произношений, хотя сами сознаем их несовершенство. Все это объясняет, почему два любых египтолога так редко соглашаются в произношении слов. Возвращаясь в отчаянии к старомодным методам транскрипции, я искал скорее способа, как избежать этих трудностей, чем как разрешить их.

Для тех, кто, возможно, не знаком с историей Египта, здесь уместно сказать, что ее главная периодизация (не принимая во внимание переходные периоды) такова: Древнее царство (от I до VI династии), около 3400–2500 гг. до н. э.; Среднее царство (от XI до XIII династии), около 2200–1700 гг. до н. э.; Новое царство (XVIII до XXVI династии), около 1600-525 гг. до н. э.

Объем книги не оставляет места для полных ссылок на памятники, и я многие из них опустил. Студент может свериться со списком современной литературы, процитированной мною. были, по возможности, ограничены, в них вошли новые или малоизвестные сведения. Хотя я старался соблюдать краткость и простоту в изложении египетской мифологии, работа содержит большое количество оригинальных изысканий. Я старался уделить больше внимания двум принципам, на которые ранее обращали мало внимания: а) сравнительному методу – египетская религия не была так изолирована в своем развитии, как принято утверждать; б) как во многих других религиях, ее доктрины часто наиболее ярко были выражены в искусстве, а не в текстах, так что современным интерпретаторам следует больше использовать египетские рисунки. Таким образом, я уверен, что эта книга сможет сочетать относительную доступность с научностью и поможет учащимся лучше понимать наиболее интересную часть исторического наследия Египта.

У. Макс Мюллер

Пенсильванский университет

Введение

Почти два тысячелетия религия Древнего Египта вызывает интерес западного мира. Когда античные народы утратили веру в религию своих предков, они обратились к «мудрым жрецам» Египта, и определенное уважение к «мудрости Египта» просуществовало вплоть до падения всех языческих религий. Это восхищение получило значительный импульс, когда экспедиция Наполеона открыла величие той замечательной цивилизации, которая когда-то процветала на берегах Нила. Таким образом, сегодня египетский храм многим представляется особенно подходящим местом религиозно-мистического поклонения. Считают, что глубочайшие откровения человеческого разума и самая совершенная нравственность скрыты в причудливых иероглифах, покрывающих обелиски и сфинксы.

Однако основано это распространенное мнение на совершенно ошибочных аргументах. Первый сводится к следующему: религиозная мысль народа, который произвел такую удивительную и многостороннюю цивилизацию, должна, как естественно было бы предположить, достичь тех же высот, что и архитектура, искусство и т. д. Главной причиной таких неоправданных требований было пристрастное отношение античного язычества. Современных читателей следует предостеречь против слепого принятия этой слишком завышенной оценки, так как она в значительной степени основана на чрезмерной непонятности египетской религии, которая в своем сверхконсерватизме абсолютно отказывалась приспосабливаться к здравому смыслу. Даже страх за умирающее язычество не мог заставить привести в рациональную систему бесконечное число богов и их противоречивые действия или найти оправдание жестокости такой стороне египетской веры, как поклонение животным. И миссионеры христианства выбрали эти самые черты как наглядные иллюстрации безрассудства или дьявольского безумия языческой веры. Однако непонятное всегда притягательно для религиозного ума, и призывы апологетов раннего христианства к одному лишь разуму едва ли способны были целиком уничтожить веру в Исиду и Осириса даже за пределами долины Нила, где эта вера, в отличие от Египта, не поддерживалась много тысячелетий национальными традициями. Тот факт, что сами египтяне совершенно не способны были свести свою религию к разумной системе, показался римлянам постхристианского периода лучшим доказательством ее мистической глубины. Это же обстоятельство и сейчас, вероятно, впечатляет некоторых людей. Даже после того как получила развитие наука истории религии, ученые не столько исследовали религию Египта с достаточным беспристрастием, сколько постоянно стремились переоценить ее. Конечно, современный студент едва ли станет воспринимать несуразности как удивительные мистические глубины и возводить египетскую религию на первое место среди всех религиозных систем только из-за множества темных мест в ней. Однако часто пытались найти в этой религии более тайный смысл, чем это видели сами египтяне. Прошло немало времени, прежде чем наука отважилась исследовать религиозную «мудрость Египта» критически и воспринимать ее такой, какой она была на самом деле – наследием самых примитивных веков и в значительной степени остатком варварства, от которого египтяне постепенно избавлялись.

Самые ранние египтологи не отважились трактовать египетскую религию, поскольку далеко не полностью понимали иероглифические тексты. Первые дешифровщики, Ж. Ф. Шампольон и сэр Дж. Г. Вилкинсон, продвинулись дальше, чем простые коллекционеры изображений богов. Р. Лепсий предпринял первые слабые попытки исследовать особые главы текстов. Школа французских египтологов, Ж.Ж. Шампольона-Фиджеака, Э. де Руже и П. Пьеррета, пыталась определить религию фараонов как своего рода монотеизм, выводя это умозаключение, как ни странно, из таких эпитетов, как «Великий», «Единственный» или «Вечный», хотя даже эти титулы давали множеству различных богов. По их мысли, чистый монотеизм скрывался под внешними проявлениями символического политеизма, который имел в своей основе веру, что все многочисленные боги в реальности были только различными выражениями одного и того же высшего существа. Ясно, что такие взгляды основывались на конкретных памятниках¹, но было бы в высшей степени ошибочно рассматривать их как справедливое мнение или как действительный смысл религии египтян. Когда с течением времени были открыты другие религиозные тексты, религия сама предстала как невероятно жестокая и политеистическая в прямой пропорции к древности даты рассматриваемых документов. Чем старше тексты, тем грубее и примитивнее религиозные взгляды, которые они излагают. Все пантеистические и предположительно монотеистические отрывки представляют только развитие египетской мысли в сравнительно поздний период. Более того, они были личными размышлениями немногих прогрессивных мыслителей и поэтов и не отражали религию масс. И наконец, они все еще далеко отстоят от реального монотеизма или систематического пантеизма.

Среди ранних египтологов был Х.К. Бругш, но его доказательства были не столь убедительны, чтобы продемонстрировать, что египетская религия изначально была пантеистической. Чтобы поддержать свою теорию, ему пришлось прибегнуть к более смелой идентификации различных божеств, чем когда-то пытались сделать последние египтяне. До него Ле Паж Ренаф подчеркивал космизм пантеона, но его взгляды не нашли подтверждения во вновь открытых наиболее ранних религиозных текстах. Еще раньше Лепсий попытался трактовать египетский политеизм как вырождение солнечного монотеизма или генотеизма (поклонения одному богу при признании существования многих божеств), заняв, таким образом, срединную позицию между ранними французскими учеными и более поздними исследователями. Подобным образом, хоть и принимая более сложное гипотетическое развитие, Дж. Либлейн также строил свою концепцию вокруг голословно утверждаемого вырождения изначальной простоты. Еще несколько похожих теорий, либо утверждающих, что египетский политеизм отчасти (и даже в основном) развился из монотеизма или генотеизма, благодаря местной дифференциации, либо демонстрирующих цель раскрыть космическое происхождение богов, продолжают оказывать влияние на многих новейших авторов. Но, повторяем мы, даже если какие-то элементы более высокой мысли можно найти в текстах, эти разбросанные элементы не относятся к самой ранней форме египетской веры, как можно сейчас увидеть из текстов до 3000 г. до н. э., или же они не затрагивали религию масс даже в самые поздние периоды истории. Чем дальше мы идем в глубь веков, тем более примитивные идеи находим, без малейшего намека на монотеизм. Именно эти грубые понятия преобладали в религии народа, которая и являлась реальным убеждением египтян.

Первый шаг к пониманию глубинной жестокости египетской религии был сделан в 1878 г., когда Р. Питчман²предложил рассматривать ее истоки как точную параллель к чистому анимизму и фетишизму Центральной Африки, показав в то же время, что подобная религия должна повсюду принимать в основном магический характер. Воздействие этой концепции трудно переоценить. И хотя теория Питчмана вызвала немало возражений и все еще отрицается многими предубежденными учеными и дилетантами, этот автор внес неоценимый вклад в развитие вопроса, и его точка зрения теперь господствует среди исследователей. Историком, наиболее энергично пропагандирующим эту теорию, был Г. Масперо, чьи многочисленные статьи способствовали более полному познанию и пониманию египетской религии.

Стереотипным возражением против такого приземленного взгляда на египетскую религию является ее контраст со всей цивилизацией египетского народа. Возможно ли, как смело утверждал Масперо, чтобы самый высокоразвитый народ Древнего Востока, народ, уступавший только грекам в своих достижениях, занимал в религии место не выше того, что занято некоторыми варварскими негроидными племенами? Однако развитие цивилизации редко идет параллельно с развитием религиозной мысли. Удивительная цивилизация китайцев, например, совершенно не соответствует весьма примитивному характеру их основной религии. И с другой стороны, народ Израиля, источник величайшего религиозного прогресса, занимал очень скромное место в искусстве и науке до той поры, пока не рассеялся среди неевреев. Более того, религия повсеместно более или менее контролируется традициями прошлого и ищет почву в верованиях и обычаях предыдущих веков. Обычному человеку его предки кажутся более-менее счастливыми и мудрыми, и тем больше, чем дальше назад уходит история, пока, наконец, они не представятся живущими с богами, которые все еще ходят по земле. Ультраконсервативные египтяне особенно заботились о том, чтобы проложить путь к благословенным предкам, чтобы почитать тех же самых богов, которым они поклонялись в незапамятные времена, и поклоняться им в той же самой форме. Так что религия более поздних, высокоразвитых египтян после 3000 г. до н. э. оставалась, как ни печально, похожей на религию их варварских предков. Наше современное знание о состоянии египетской цивилизации около и до 4000 г. до н. э. позволяет показать некий прогресс, включая первые шаги к эволюции иероглифической системы письма. Но примитивная эстетика того века, захоронение мертвых в жалких ямах или в больших кувшинах, строения из соломы и саманных кирпичей и храмы из переплетенных прутьев и рогожи все еще создают резкий контраст к периоду II и III династий, когда египетская архитектурa и искусство сделали первые шаги к совершенству века пирамид. Так что мы без колебания помещаем религиозное развитие египтян пятого тысячелетия на уровень обычного африканского язычества. Грубые резные изображения того времени показывают, что большинство, если не все более поздние боги, с их именами, символами и эстетическими типами, уже существовали тогда и были перенесены древней традицией из атавистических времен. Таким образом, мы можем утверждать, что египетский пантеон образовался в самом отдаленном и темном неолитическом (или, возможно, даже в палеолитическом) веке. И мы можем уверенно рассматривать его как продукт самого примитивного варварства. Может показаться немного странным, что быстрое развитие египетской цивилизации где-то около 3000 г. до н. э. не привело к лучшей систематизации религиозных традиций. Пока неизвестно, какие политические условия произвели столь быструю эволюцию³, мы должны удовольствоваться объяснением, которое уже выдвигали, то есть что повсюду консерватизм является одним из наиболее важных факторов в религии и что мышление древних египтян было подчеркнуто консервативным на протяжении всей их истории. Этот консерватизм ярко проиллюстрирован египетским искусством, которое даже во времена наивысшего расцвета не могло освободиться от пут традиционализма и упорно придерживалось детской перспективы первобытного периода, хотя художники века пирамид были способны рисовать совершенно верно и порой делали это. В религиозном искусстве эта приверженность к традиции установила особенно серьезную преграду на пути художественного развития. Соответственно фигуры богов всегда сохраняют более-менее застывший и – в некоторых деталях – по-детски несовершенный стиль раннего периода. Например, все изображения Пта, одного из древнейших богов, восходят к неуклюжему образцу, выдающему век, когда художники еще были не в состоянии отделить руки и ноги от тела. Суровая простота эпохи создания египетской религии, предопределившей ее последующую эволюцию, столь же ясно проявляется в варварских головных уборах божеств⁴, состоящих из перьев, рогов и сплетенных из тростника корон, равным образом и в простых эмблемах, которые они держат в руках. Это посохи у мужских божеств, оканчивающиеся головой Сета в виде животного, в то время как богини обычно держат стебель цветущего лотоса. Появление оружия в виде атрибута сравнительно редко. Звериный облик большинства египетских богов и происхождение самого животного культа, священные сосуды, странные местные божественные символы, похожие на тотемные эмблемы, и т. д. становятся легко объяснимы, если рассматривать их как реликты варварского века, который мы попытаемся реконструировать в следующей главе.

Глава 1
Местные боги

Анимизм – широко распространенная форма примитивной религии. В ней нет богов, как их понимают в развитых языческих религиях. Это всего лишь вера, что земля и небо наполнены бесчисленными духами, или постоянно находящимися на одном месте, или скитающимися вокруг. Эти духи могут обретать земное существование в телах людей, животных или растений или любого предмета, подходящего по размеру или форме. Как только человек в страхе перед этими примитивными божествами пытается умилостивить их жертвоприношениями, они превращаются в покровительствующих духов и фетишей, а затем в богов. Некоторые ученые считают, что все религии берут истоки из примитивного анимизма. Правда это или нет, такое объяснение вполне подходит примитивной египетской религии и объясняет ее огромный и запутанный пантеон. Египтяне исторического периода считали, что всякая часть мира наполнена богами, утверждение, которое в наши дни часто понимали неправильно, как если бы эти боги были космическими, и как будто примитивная разновидность пантеизма лежала в основе этих утверждений. Однако боги, которые жили, например, в воде, как крокодил Себек, божество-гиппопотам Апет и др., не представляли этой стихии. По большей части они просто обитали в потоках воды. Мы обнаруживаем, что громадное большинство древних местных богов противятся всем космическим объяснениям. Они все еще демонстрируют, что когда-то были всего лишь местными духами, чье место обитания первоначально строго ограничивалось. Вначале, вероятно, появлялись духи-хранители для каждого дерева или скалы необычного размера или формы или для каждого дома или поля. Таким духам поклонялись в первую очередь, принося в жертву тот предмет, в котором они обитали, – обычно какой-то особенно заметный предмет в данной местности или животное, которое часто попадалось в этом месте. Многие из этих божеств-охранителей так и не превратились в настоящих богов, то есть не обрели постоянного культа. Переходная стадия проявляется в таких примерах, когда, согласно настенным фиванским росписям, сборщики урожая, работающие в поле, откладывали небольшую часть своей еды в качестве приношения дереву, которое главенствует на этом поле, то есть духу, обитающему в дереве. Или когда они кормили змею, найденную на поле, предполагая, что это нечто более значимое, чем обычное существо⁵. Эта змея, вероятно, исчезала, но, однако, западала в память в этом месте, и оно впоследствии навсегда могло стать священным.

Другая иллюстрация примитивного анимизма, сохранившегося в исторический период, содержится в древнем фрагменте сказки на папирусе из музея Берлина. Пастухи обнаруживают богиню, скрывающуюся в прибрежных зарослях. Они убегают в страхе и зовут мудрого старого главного пастуха, который магическим заклинанием извлекает ее из укрытия. К сожалению, папирус обрывается, когда богиня «появляется в страшном обличье», но мы вновь видим, насколько приземленным оставался термин «бог» в век пирамид и позднее.

Такие примитивные боги, однако, не играли значительной роли в религии исторического периода. Только те из них, которые привлекали более широкое внимание и поклонение которым распространилось от отдельных людей на все поселение, позднее станут называть богами. Мы должны, тем не менее, помнить, что едва ли можно провести теоретическое различие между такими духами, не обладавшими каким-то официальным или постоянным культом, и богами, которым выражали признание постоянными приношениями. Точно так же, как не было реального различия между маленьким деревенским божеством, чьим святилищем была хижина из соломы, и «великим богом», имевшим величественный храм, множество жрецов и богатые жертвоприношения. Если бы мы обладали полной информацией о египетской жизни, мы, конечно, смогли бы проследить тот путь развития, по которому дух или божество, вначале защищавшее только собственность одного крестьянина, постепенно продвигалось до положения бога деревни. А впоследствии, с ростом этой деревни или ее политического успеха, становилось «великим богом», который правил сначала городом, а затем целой провинцией, подчинявшейся этому городу, и которому начинал поклоняться, наконец, весь Египет. Как мы увидим, последнюю ступень можно наблюдать не раз, но первый шаг духа к постоянному поклонению в качестве полноценного бога⁶ ни разу не удавалось проследить по надписям. Действительно, этот процесс обожествления должен был быть очень редок в исторический период, поскольку, как мы уже видели, только божества, почитавшиеся предками, могли завоевать признание. В более примитивном веке это развитие из духа в бога происходило намного легче. В исторический период мы видим, скорее, противоположный процесс. Великие божества сосредоточили все почитание в своих святилищах и во многом стали причиной того, что местными богами стали пренебрегать, так что они продолжали существовать только в магии и пр. или погружались в пучину забвения. В некоторых случаях культ такого божества и существование его служителей сохранялось благодаря близости с более могущественным богом. Такое божество получало право на более скромное существование в его храме в качестве жены или ребенка. Во многих примерах даже богу высочайшего ранга приходилось терпеть культ незначительного соперника в том же самом городе, иногда в качестве покровителя отдельного квартала или пригорода.

Первоначально столица каждого из сорока двух номов, или округов, Египта, похоже, являлась местом обитания особого великого божества или группы богов, которые были хозяевами и защитниками этого округа. Многие из этих номов сохраняли поклонение своему изначальному божеству вплоть до последнего периода. Жрецы в его местном храме обычно превозносили своего покровителя, как будто он был единственным богом или, по меньшей мере, высшим божеством. Позднее они часто приписывали ему управление всей природой и даже создание всего мира, равно как и самые важные космические функции, особенно это относилось к божествам, имевшим солярный характер. Жрецов совершенно не смущало, что покровитель соседнего нома занимал такое же положение. Нам должно казаться странным, что при этих условиях в надписях не зафиксировано никакого соперничества между богами или их жрецами. Чтобы объяснить эту странную изоляцию местной религии, как правило, утверждали, что в доисторический период каждый из этих номов был родовой организацией или маленьким царством. Более позднее продвижение их божественного покровителя или покровителей свидетельствовало о выживании этой примитивной политической независимости, так как каждое древнее восточное государство обладало своим национальным богом и поклонялось ему⁷. Однако даже главного покровителя нома часто переводили во второй или третий ранг в пользу местного идола. Это распространилось до такой степени, что считалось, будто каждый египтянин поклоняется прежде всего своему «городскому богу» (или богам), независимо от характера этого божества. Поскольку каждое из более крупных поселений таким образом поклонялось местному духу-покровителю или божеству, не определяя его точного отношения к богам других сообществ, мы можем с значительной долей вероятности утверждать, что в первобытный период деревенский бог превосходил городского бога и что бог селения и семьи был хорошо известен. В те давние времена силам природы, похоже, не поклонялись. Такие условия объяснимы только с точки зрения анимизма⁸. Это также согласуется с тенденцией искать богов преимущественно в виде животных и с теми странными предметами, в образе которых представляли других божеств.

Широко распространенное, исключительное поклонение в каждом поселении местному духу не могло существовать очень долго. В стране, которая никогда не испытывала тяги к индивидуализму, семейный дух не мог соревноваться с покровителем общины. И соответственно, когда на более высокой стадии развития было образовано правительство, в многочисленных селениях местным божествам пришлось сдать позиции богам городов, которые превосходили местные божества по размеру или по политической важности. Мы часто можем наблюдать, как лицо, сделавшееся властителем Египта или большей части его, возвышало своего городского бога над всеми подобными божествами египетского пантеона. Например, таинственный город Фивы, внезапно ставший столицей Египта, сделал своего местного бога, Амона, главным в египетском пантеоне, так что его называли господином над всем миром. Уважение, оказываемое особому покровителю царя и его предков, торжественные религиозные обряды, с которыми воздавали почести этому покровителю новая династия и чиновники, происходившие с родины царя, а также власть других городов вскоре распространяли почитание особого бога фараона на все царство. Нового бога не просто почитали наряду с местными божествами, но часто он подменял их и был даже способен занять место древних покровителей номов. В таком положении мы находим, например, Хнума, бога первого и одиннадцатого номов, Хатхор, чье почитание сначала распространялось только на Средний Египет (шестой, седьмой и десятый номы), также на самые северные номы Верхнего Египта (двадцать второй) и на один ном Нижнего Египта (третий). В то время как Амон из Фив, который, как мы только что видели, выдвинулся только после 2000 г. до н. э., царствовал позднее не меньше чем в четырех номах Дельты. Это объясняется исключительной продолжительностью столичного положения Фив, которое не прерывалось с 2000-х до 1800-х и с 1600-х до 1100-х гг. до н. э. Однако консервативным египтянам даже это долгое господство фиванских богов не помогло упорядочить свои религиозные верования в пользу этих богов, и было всего лишь свергнуто несколько местных божеств.

Рис 1. Триада из Элефантины: Хнум, Сатис и Анукет

Как мы уже говорили, трудности сохранения отдельных культов, вкупе с другими причинами, очень рано привели жрецов к необходимости объединять несколько божеств вместе, в одном храме, как божественную семью, обычно в качестве триады отца, матери и сына⁹. Гораздо реже бог мог иметь две жены (как в Элефантине, а иногда в Фивах)¹⁰. В том случае, когда богиня была слишком известна, чтобы удовлетвориться вторым местом в качестве жены бога, ее объединяли с меньшим божеством мужского пола в качестве ее сына (как в Дендере). Можно утверждать, что все эти группы были образованы богами, которые первоначально являлись соседями. Развитие групп из девяти богов (возможно, первоначально тройных триад) явно произошло намного позднее.

Пока местным богам не присваивали какой бы то ни было космической роли, их фигуры не были мифологичны. Даже такое повсеместно почитаемое божество, как крокодил Себек, например, не проявлял никаких мифологических свойств. О большинстве богов мы не знаем никаких мифов, что объясняется не случайной потерей информации, как считали некоторые египтологи, но тем фактом, что божества действительно обладали, в лучшем случае, очень скудной мифологией. Таким образом, единственными местными божествами, способными к мифологической жизни, оказались те, что были связаны с культом солнца или Осириса.

Возможный след примитивной простоты можно увидеть в том, что некоторые боги не имели, собственно говоря, даже имен, но их называли по месту поклонения. Так, имя богини в образе кошки Убастет означает только «Та, что из города Бубастис», как будто ее очень долго почитали там без реального имени, называя, возможно, просто «богиней». И вновь, бог Хентиментиу («Первый из жителей Запада», то есть умерших)¹¹, который был первоначально черным псом, похоже, получил свое имя просто от местоположения его святилища неподалеку от некрополя на западе от Тиниса. Эти примеры, однако, допускают другие объяснения – более раннее имя могло выйти из употребления¹². Имена вроде птицеголового бога «Тот, который под кустом клещевины» создают у нас впечатление чего-то очень примитивного¹³. Нередко случалось разделение божества на два или больше персонажа в зависимости от числа мест его почитания. Но, за исключением очень редких случаев, вроде доисторической дифференциации Мина и Амона, оно не имело радикального результата. В примерах, известных из исторического периода, форма, выделявшаяся таким образом, чрезвычайно редко получала новое божественное имя. Гор и Хатхор особого места почитания обычно оставались Гором и Хатхор, так что такие различия не способны были развить обильный политеизм из более простой системы.

Рис 2. Некоторые боги доисторического Египта, культ которых позднее прекратился:

a, b – божество с птичьей головой(в основном использовали как амулет); c, d – двойной бык;

e – неизвестный бог с головой быка; f– карликовое божество

Таким образом, мы постоянно сталкиваемся с одним и тем же результатом: чем ближе подбираемся к первоначальному состоянию Египта, тем больше обнаруживаем, что его религией является бесконечный и несистематизированный политеизм, который выдает, как описано выше, исконную анимистическую основу. Вся трудность понимания религии исторического периода заключается в факте, что она всегда балансировала между этой примитивной стадией и более развитым типом, космической концепцией богов, делая это столь неловко, что ничего подобного мы не найдем в какой-либо другой национальной религии. Другими словами, особая ценность древней египетской религии состоит в том, что она образует чистейший пример перехода от взглядов самых примитивных племен человечества к следующему, более высокому религиозному развитию, как представлено особенно в религии Вавилона.

1.О коллекции монотеистических выражений, которые, однако, зачастую ошибочны, см.: Pierret. Mythologie. viii; Brugsch. Religion. P. 96; Budge. Gods. P. 120 ff. О действительном приближении к монотеизму см. гл. 13.

2.«Der ageptishe Fetischdienst und Gotterglaube» в Zeitschrift fur Ethnologie, x. 153–182 (1878). Ей предшествовала работа известного французского ученого С. De Brosses, «Du culte des dieux fetiches». Paris, 1760.

3.Если бы влияние оказали азиаты, которые вошли в Египет в значительном количестве, такие завоеватели или иммигранты оставили бы религию коренных жителей совершенно нетронутой, о чем свидетельствуют повторяющиеся параллели в более поздней истории Египта. Это объяснение поспешного развития Египта является, однако, в настоящее время просто гипотезой, которой недостает подтверждения в памятниках.

4.В подобном виде костюм царей представлял реминисценции первобытного периода, в таких украшениях, как длинный хвост, привязанный к их кушакам, или варварские короны.

5.См.: Maspero G. The Dawn of Civilisation. London, 1894. P. 121. Вообще говоря, считалось, что все змеи воплощают духов, а ту, что упомянута в настоящей связи, можно рассматривать как воплощение богини урожая Рененутет.

6.Во многих текстах использовали фразу «духи города» вместо «его боги», в особенности для некоторых из самых древних городов, двух самых древних столиц, Буто и Гиераконполя (Педеп и Нехен). Похоже, существовало архаическое выражение, которое использовали с особым уважением. Возможно, оно имело более общее значение, чем «боги». «Pyr.», 561 используют слово «ка» для обозначения «душа Ра», то есть слово, которое сознательно применяли, говоря о душах умерших. В других отношениях божественный характер всех отлетевших душ не является таким ясным, как в других анимистических религиях.

7.Каждый египетский ном имел одно или два собственных табу. Так, в одном месте местной «гадостью» считали мед, в то время как в других табу были особые куски мяса, такие как печень или даже задние части всего скота. Во многих местах запрещено было упоминать голову или кровь, но, поскольку употребления обоих слов, похоже, избегали во всем Египте, можно предположить, что запрет особенно строго соблюдался в определенных местах, и это же относится к некоторым сексуальным грехам, упомянутым в списках табу нома. Многие запреты, должно быть, происходили от табу благочестия, как, например, нанесение вреда овце, которое было запрещено в одном районе. Конечно, резко отрицательное отношение к соколу, зафиксированное в одной местности, не означает его нечистоты, поскольку птица считалась священной во всех областях Египта. Другие случаи, как, например, с гиппопотамом, газелью и пр., следует, видимо, понимать как следствие проклятий. «Зажигать свет днем» также объявлялось местным грехом. Все в целом, таким образом, во многом остается неясным.

8.Религия Вавилона точно так же предоставляет безошибочные свидетельства первоначальной анимистической основы, хотя она раньше адаптировалась к космическим теориям и лучше систематизирована, чем религия Египта. Ученые часто пытались найти следы тотемизма в символах богов, городов и районов Египта. Такая интерпретация особенно соблазнительна, когда эти эмблемы, прикрепленные к знамени как герб номов, представляют животное или растение. Единственное, о чем мы можем с уверенностью заявить, что египтяне в исторический период не знали тотемного объяснения этих символов. Их применение было всеобщим или местным, но никогда не родовым, подобно тотемным символам первобытных народов. Об интерпретации тотемизма в целом в настоящее время ведутся споры и дискуссии.

9.Такие триады также имелись в Вавилоне. Совершенно неправильно называть египетскую или вавилонскую триаду троицей в христианском смысле.

10.Иногда фиванской триадой считались Амон, Амонет и Мут. В этом примере младшее мужское божество Хонсу, которое входило в триаду, здесь заменено Амонет, чтобы избежать превышения традиционного числа три.

11.Так всегда писали в период Древнего царства. Только в более позднее время имя приобрело значение «Владыка Запада» (то есть царства мертвых, amentet) или «Тот, кто перед своими (!) жителями Запада» («Pyr.», 285).

12.Весьма вероятно, что благоговение перед произнесением священного имени позднее исчезло. Мы не обнаружим такого трепета в исторический период Египта, когда божественное имя использовали (и поносили) прямо пропорционально его святости. С другой стороны, имена некоторых древних богов, похоже, исчезли в очень ранний период. Так, крокодил со страусовым пером, которому когда-то поклонялись в Дендере, оставался на штандарте нома, но его имя было настолько забыто, что позднее его держали как символ покорения Сета (здесь смело идентифицированного с Себеком) Гором (в этом примере пояснением является символическое перо; см.: Mariette. Denderah. iii. 78). Божественное имя разошлось по трем противоречивым путям («Pyr.», 1017, 1719 и пр.), так что мы должны заключить, что оно было незнакомо посвященным уже в 3000 г. до н. э., могло иметь много параллелей в именах двойного проявления или чтения в самых ранних иероглифических надписях.

13.Mariette. Les Mastaba. P. 112; Lepsius. Denkmaler. iii. 279 (около Мемфиса?).