Kitobni o'qish: «Настя»

Глава 1

"Пощади, Господи! Эта погода сведёт нас в могилу!", – думала Лена, закрывая за собой дверь. Она всё ещё ёжилась от холода. На улице влажный ветер обжигал кожу и пронзал одежду как горячий нож масло.

Дальний Восток. Страна крайностей и контрастов. Уехать в эту глушь было большой ошибкой. Но хотя бы этот день позади!

– Лен, ты? – спросил муж.

– Нет.

– Иди есть.

Пока она раздевалась, её длинные светло-русые волосы зацепились за золотой крестик, подаренный отцом на шестнадцатилетие. Единственная вещь, которая их ещё связывала. Она чуть не задушила себя, пытаясь освободиться.

– Блин!

Когда с этим было покончено, взгляд Лены упал на полку. На ней лежали письма. В душу прокралось странное щемящее предчувствие. Она поняла, что почему-то боится этой стопки конвертов и газет.

– Ты почту смотрел?

– Не-а.

Новость о смерти младшей сестры не вызвала у Лены слишком сильных чувств. А могло ли быть по-другому? Да, она поплакала, вспоминая о лучших моментах детства. Но их было не так уж и много, а когда они подросли, между сёстрами и вовсе вырос незримый барьер.

С тех пор как оказалось, что мама указала в завещании единственным наследником Ольгу, между ними не могло быть прежнего тепла. Лене всё время приходилось жить с мужем на съёмных квартирах, бесконечно откладывая зачатие желанного ею ребёнка до лучших времён. Времён, которые уже не наступят… Ну а младшая, скажем так, нравственно дезориентированная сестра получала в своё пользование и деньги, и их старую Тойоту, и просторную квартиру – ну в очень удачном районе. Трёхметровые потолки, школа, детский сад и парк рядом с домом – словом, всё, о чём только может мечтать человек.

Лена не стеснялась своих желаний. Разве это не нормально – желать для себя лучшей жизни? Но, увы, жизнь – не коробка конфет. Она научила Лену, что желания и действительность столь же непохожи, как две стороны Луны.

Папа говорил, что Господь всегда испытывает нас самым неожиданным образом. А ещё, что лучший способ рассмешить Бога – рассказать ему о своих планах… Достойный и глубоко верующий человек, он собирал деньги на реставрацию церкви, но погиб в автокатастрофе, когда Лене было шестнадцать – через три дня после её дня рождения.

Мать тогда окончательно потеряла веру и совершенно оскотинилась. Поладить с ней стало невозможно. Когда Лена вышла замуж за Букина и уехала из дома, та видимо решила, что заботиться о дочери больше нет надобности. С тех пор Лена не знала ничего, кроме нужды и работы. Но на связь с семьёй она и сама практически не выходила, частично конечно же из желания доказать, что она может жить сама по себе, хотя в основном из-за того, что каждый разговор с родными оставлял на её душе очередную незаживающую рану.

С Божией милостью, они справлялись и сами. Букин – трудолюбивый и добрый мужик, и, к сожалению или к счастью, она полюбила его именно за это, а не за размер его зарплаты. Даже сейчас, когда его фирма разорилась, а он сидел без работы и периодически выпивал с друзьями за её счёт, она была послушной и хорошей женой. Лена считала такую любовь благочестивой и бескорыстной, а потому заслуживающей поощрения.

Но матери муж никогда не нравился. В свойственной ей насмешливой манере она прямо говорила: "Лёшка твой – балбес. Он и за деньги не отличит хер от жопы. Только и может, что сидеть и глазами хлопать".

Никогда в карман за словом не лезла… И что только отец в ней нашёл? И как она могла так унижать её? А потом и вовсе лишить семейного человека прав на имущество и оставить всё Ольге и её странненькой внебрачной дочери – по сути, ублюдку.

Каждый раз, когда Лена пыталась проникнуть в мотивы матери и сестры, ум её наталкивался на непреодолимые препятствия. Это было просто непостижимо… Даже Тойоту! Чем я хуже? Ладно – квартира. Пусть – на то посмертная воля нашей сумасбродной мамаши. Но машина?… Неужели на том свете не сошлась бы бухгалтерия, если бы они немного нарушили условия завещания, и вторая сестра получила бы часть семейных благ?

Сама она бы ни за что так не поступила с родным человеком, это уж точно.

Лена понимала, что Всевышний, пожелай он явиться ей, конечно потребовал бы от неё прощения своих родственников. И как бы она хотела найти эту кнопку, на которую надо нажать, чтобы всё встало на свои места! Но поведение её родни было просто вопиющим! Должна же быть грань между христианским всепрощением и блаженным попустительством! Оставалось только уповать на то, что Бог видит всё и воздаст каждому по деяниям его.

И действительно, проведение само решило за Лену этот ребус. На мёртвых чего обижаться? Сестра выкопала себе яму собственными руками.

Целый год она – врач по образованию – носила в себе болезнь, по поводу которой не предпринимала никаких действий. Что-то там с мозгом. Сходила бы, что ли, к гомеопату, раз медицина бессильна? Вместо этого Ольга стоически молчала о своём недуге, и в какой-то момент её организм просто выключился. На то, что она знала о грядущей трагедии, указывало найденное у неё дома завещание, в котором она отписывала имущество Лене, при условии, что та возьмёт опеку над её одиннадцатилетней дочерью – Настей.

Лена видела девочку всего-то несколько раз, но та не говорила при ней ни слова. А по полным туманных словесных вывертов рассказам матери, можно было судить, что у ребёнка серьёзные проблемы с головой. Настя не ходила в обычную школу. Её образованием занималась сестра или наёмные педагоги. А кроме того, она была под постоянным наблюдением каких-то врачей.

Ничего себе обуза! А нужна ли она мне, эта квартира, когда вместе с ней мне прилетает такой вот "подарочек"?

"Ладно. Через неделю у меня будет отпуск".

Лена решила не рубить с плеча и всё-таки для начала посетить квартиру, в которой она жила много лет назад, ну и заодно поглядеть на состояние девочки. Вдруг что-то изменилось? Она объявила Букину о том, что ему придётся её сопровождать, и, скрепя сердце, выложила половину своих скромных накоплений за билеты в Москву. Оставшиеся деньги помогут продержаться первое время. Конечно, это риск, но Ольга явно не бедствовала, и даст Бог, мне что-нибудь, да перепадёт в этой поездке.

Глава 2

Настю поселили в специальном центре для детей, лишившихся своих опекунов. Здесь молодых людей держали, пока определялся их правовой статус. Бóльшая их часть отправлялась отсюда в детские дома, остальных усыновляли или удочеряли бабушки, дедушки или другие родственники.

Лена с Букиным явились сюда в день приезда. Иного способа получить ключи от квартиры не было. От долгого перелёта болело всё тело. В сегодняшних их сутках будет тридцать шесть часов, на дворе раннее утро, погода немногим лучше, чем дома, а усталость уже такая, что хочется выть. Поэтому Лена стремилась поскорее закончить с бумажной работой.

– Пока что мы оформим временную опеку, – сказала директриса центра, обращаясь к Букину. Ровесница Лены. – Вы напишете заявление на удочерение, затем мы вас проверим…

– Проверите? Это как? – спросила Лена.

– Ничего особенного, – успокоила её женщина. – Нас интересуют ваши отношения с законом. Налоговые задолженности, судимости… Кроме того, мы должны будем посмотреть, как вы живёте.

– Бумаги проверяйте, мы люди верующие и законопослушные, – сказала Лена. – Но мы же прописаны на Дальнем Востоке. И только сейчас планируем переезжать в Москву. Что вы собираетесь смотреть? Нашу пустую квартиру?

– Нет-нет. Мы же в курсе вашей ситуации. Наш работник будет навещать вас в вашей новой квартире на протяжении месяца. Посмотрит, как вы устраиваетесь.

– Как это понимать?

Директриса снисходительно улыбнулась, сняла очки и, держа их перед собой, ответила:

– Я конечно же ничего не хочу сказать плохого про вас лично, но мы должны быть уверены, что этот необычный ребёнок попадёт в добрые руки, понимаете? Это наша работа. Отнеситесь к этому не как к инспекции, а как к естественной для добропорядочных и цивилизованных граждан процедуре. Такие сейчас правила.

На слове "необычный ребёнок" Лена скривилась. Видя это, собеседница интересуется:

– Вы вообще как, знакомы с девочкой?

– Мы виделись несколько раз. Сами понимаете, расстояние…

– Я понимаю. Ну и вы должны понимать, что случай непростой. То, что она осталась сиротой – само по себе трагедия. Но ко всему прочему девочка совсем не разговаривает. Иногда, Настя делает вид, что не слышит и не понимает никого и ничего. В эти моменты с ней бывает трудно. И ещё, другие дети очень странно на неё реагируют. Вчера самый тихий и спокойный мальчик ни с того ни с сего набросился на неё с кулаками; а девочки с этажа жалуются, что она пугала их по ночам. Правда, бездоказательно… Наши педагоги в итоге поселили её одну, что, кажется, всем пошло на пользу. В последнее время её единственный гость – наш штатный психолог.

"М-м-м, вот оно как, значит", – подумала Лена и сказала:

– Ну так, чего же мы ждём? Пойдёмте к ней? Или вы её сюда приведёте?

Директриса чуть вскинула брови и прочистив горло, медленно вернула очки на место.

– Нет, мне нужно будет отлучиться, – глядя куда-то в сторону, сказала она. – Бумагами займётся мой секретарь, а к Насте вас отведёт Лидия Михална. Она и есть наш психолог.

Лена вздрогнула, осознав, что позади них уже какое-то время стоит та, о ком шла речь – сухая пожилая дама в свободном бежевом платье. Как она прокралась сюда так тихо?

– Пойдёмте, – говорит Лидия Михална и скользящей походкой движется к выходу. На ногах у неё шерстяные тапочки. Живёт она, что ли, тут?

Лена и Букин еле за ней поспевают, но в итоге нагоняют в коридоре. Когда они равняются с ней, та вдруг останавливается.

Они проскочили несколько шагов вперед и удивлённо обернулись на свою спутницу.

– Что-то забыли? – спросил Букин.

Лидия Михална раздражённо отмахивается от него и обращается к Лене:

– Выслушайте меня! – её голос скрипит, то ли от страха, то ли от старости. – Я… Как специалист я должна сказать, что Настя находится в очень сложном положении. Ей требуется постоянный надзор и квалифицированная психологическая помощь. Задайте себе вопрос – я готова к этому? Отказаться от свободного времени ради будущего этого ребёнка? Вы готовы посвятить всю себя ей?

Чрезмерный драматизм Лидии Михалны показался Лене комичным.

– Господь терпел и нам велел, – ответила она. – Мы с ней не очень хорошо знакомы, но она всё-таки моя племянница. Она моя семья. Больше у меня никого, кроме мужа, и не осталось… Неужели всё так плачевно?

Психолог хмурится, будто вспомнила что-то неприятное.

– Скажем так, это действительно необычный ребёнок. Я не знаю, как Настя узнаёт то, что она узнаёт, но будьте готовы к тому, что она вас каким-то образом подставит или жестоко разыграет. У неё не слишком хорошо с личными границами, – сказав это Лидия Михална сдавленно хохотнула. – Честно говоря, их попросту нет. У вас, насколько я знаю, нет своих детей?

Усталость, голод и головная боль сделали своё дело. Лена поддалась порыву и вывалила на эту женщину всё своё недовольство:

– А вы, прошу прощения, кто? Сиделка? Делайте свою работу! Отведите меня, пожалуйста, к племяннице и на этот раз можно обойтись без профессиональных комментариев?

– Вы, без сомнения, должны отказаться от этого ребёнка! – убеждённо сказала Лидия Михална.

– Что?! – Лена и не знала, что у неё есть ещё силы на ярость, подобную той, что она испытала сейчас.

Эдак старая кошёлка лишит её наследства!

– Дамы! – вставил своё слово Букин, но этого никто не услышал.

– Я вас предупредила! – сказала психолог. – Но и здесь ей тоже не место – по закону её вообще нельзя запирать. А не запирать – нельзя! Поэтому, делайте, что хотите. Забирайте. Может я и "сиделка", да хоть старая дура, но помяни́те моё слово – вам это ещё аукнется. Вторая дверь налево. Вот ключ. Вернёте секретарше. А я ухожу! Так ей и передайте. Ноги моей здесь не будет, пока вы и этот ребёнок тут!

Она бросила пластиковую карточку Лене в ноги и быстрой скользящей походкой проскакала мимо.

– Психичка! – бросает ей вслед Лена и нагибается за картой.

Первый контакт с Настей, вопреки всем опасениям Лидии Михалны, прошёл без происшествий. Девочка с нехарактерными для её семьи чёрными волосами и не слишком подходящей ей стрижкой каре совсем не разговаривала, но и не проявляла ни малейших признаков беспокойства или желания кого-то разыграть. У неё было приятное круглое белое личико, высокий лоб и глубоко посаженные чёрные глаза. Уголки её рта были опущены, но морщинки между бровями придавали Насте насмешливый вид. Она встретила тётку какими-то слишком уж официальными объятиями и молча приняла участие во всей бумажной волоките. Всё это время девочка держалась рядом с Леной, отчего та испытала уже позабытое чувство ответственности за другого человека.

Ну, если всё и дальше будет складываться именно так, то жаловаться будет не на что, думала она.

Закончив с делами, они погрузились в такси (ещё не хватало заблудиться в метро!) и поехали на квартиру.