Kitobni o'qish: «Николай I. Биография и обзор царствования с приложением»
© М.А. Полиевктов 1918
© Изд-во «Сатисъ» 2003
* * *
Император Николай I
В основу настоящей книги легли два различных текста: составленная автором для Биографического словаря Императорского Русского Исторического общества биография императора Николая I и курс, посвященный обзору николаевской эпохи, читанный им на Петроградских Высших женских курсах и застенографированный. Курс помог автору установить его основные точки зрения на николаевское царствование и определил построение книги; биография дала фактическое содержание. Курс был рассчитан на два года. В первый год удалось сделать лишь обзор правительственной деятельности; второй год предполагалось посвятить обществу и течениям общественной мысли в николаевское царствование. Изменение в учебном плане преподавания русской истории на курсах помешало выполнить в целом намеченную программу. Это заставляет автора отказаться на время от мысли – дать обзор николаевской эпохи, и ограничиться на первых порах более скромной задачей – биографией и обзором царствования императора Николая I.
Под Москвой в Петровском-Разумовском, май 1916
Николай I. Биография и обзор царствования
Предисловие
Царствование императора Николая I – определенная эпоха в русской истории, эпоха прежде всего в истории абсолютной монархии в России. С середины XVII века московское государство начинает приближаться к тому типу абсолютной монархии, который сложился к этому времени и на Западе, а со времени Петра Великого и в течение всего XVIII века окончательно облекается в формы западно-европейского полицейского государства. Этот процесс заканчивается к началу XIX века, когда, после реформы центральных учреждений в царствование Александра I, в России устанавливается бюрократическая система управления. Окончательное завершение этого процесса и относится ко времени царствования императора Николая I.
Каждая форма государственного устройства обладает известной долей политической косности: возникнув в свое время в силу реальных потребностей данного исторического момента, она постепенно принимает традиционный характер и, как таковая, отстает от вновь слагающихся экономических, социальных и интеллектуальных условий. В свое время прогресс политической эволюции, полицейское государство в чистом виде к началу XIX века не покрывало уже собой усложнившихся к этому времени форм общественной жизни. На этой почве в течение всего XVIII и начала XIX вв. слагаются различные политические течения, ставящие себе задачей смягчение чистых форм абсолютизма, течения, временами и чем дальше, тем сильнее уклоняющиеся в сторону политического конституционализма. Сама эволюция форм абсолютной монархии в направлении к большей закономерности тем самым создавала почву для роста конституционных идей. Таково значение на русской почве петровской коллегиальной системы, попытки верховников в 1730 году начал, возвещенных в «Наказе» императрицы Екатерины II, политической программы Сперанского и, наконец, того движения, которое охватило некоторую часть русского общества в исходе царствования Александра I. В силу целого ряда условий это последнее движение пришло, как известно, в резкое столкновение с существующим политическим строем в момент вступления на престол императора Николая I, и из этого столкновения абсолютная монархия вышла победительницей. Царствование императора Николая I и имеет прежде всего исторический интерес, как такой период в истории абсолютной монархии в России, когда эта политическая форма стала боевым лозунгом, торжествующим свою победу, и из простого исторического факта окончательно превратилась в санкционированный политический принцип.
Провозглашенный как принцип, политический абсолютизм никогда, ни до ни после этого царствования, за исключением, пожалуй, эпохи Петра Великого, не проводился и так последовательно, как при Николае I. Жизнь в течение XVIII и начала XIX веков выдвинула целый ряд крупных очередных задач, остававшихся к моменту вступления на престол императора Николая неразрешенными. Провозгласив принцип всесторонней государственной опеки, николаевское правительство попыталось взять в свои руки разрешение всех этих задач, но в это разрешение неуклонно вносило всегда одну и ту же политическую окраску. В области внешней политики перед Россией начала XIX века раскрывались две основные задачи: привести в ясность русско-польские отношения и закрепить за собой то благоприятное положение на Востоке, которое начало к этому времени там для нее складываться. Польский вопрос разрешался николаевским правительством исключительно в смысле отрицания за польской национальностью прав на политическое самоопределение и полного подчинения Польши России, подобно тому как в самой империи каждый гражданин находился в абсолютном подчинении у государственной власти. В восточном вопросе покровительство христианским народностям Востока не мыслилось иначе как в форме безраздельного вмешательства в их внутреннюю жизнь русской государственной власти в видах охранения у этих народностей патриархального уклада; на другом форпосте русской восточной политики, в Закавказье, задачи государственной власти понимались, главным образом, в смысле насаждения на этой окраине общеимперского бюрократического строя. В области внутренней политики основными задачами были: разрешение финансового кризиса и поднятие производительных сил страны, устранение тех сословных противоречий, которые создавались на почве крепостного права, введение в общую систему государственного управления такого мощного фактора, как народное образование, до этого времени остававшееся в промежуточном состоянии. В области финансовой и экономической политики в деятельности Канкрина николаевское царствование дает нам яркий образец протекционизма, экономической системы, выросшей в атмосфере полицейского государства. Крепостной вопрос разрешается в духе ослабления личной крепостной зависимости крестьянина от помещика, как противоречащей принципу государственности, но в то же время и в духе сохранения над личностью крестьянина известной опеки. Народное образование складывается в определенную систему с последовательно проводимым принципом самого строгого правительственного надзора, и главной задачей народного просвещения провозглашается воспитание умов в правительственном духе. Само государственное управление в николаевское царствование развивается в сторону дальнейшей бюрократизации: проведенный в сфере высшего управления принцип бюрократической централизации распространяется теперь на органы местного управления. Начало XIX в. поставило русскому государству и еще одну, новую для него, проблему: русский государственный организм осложнился к этому времени рядом областей, живших своим историческим прошлым – Финляндии, Польши, Бессарабии, Грузии. Стал на очередь окраинный вопрос. Не ставя этот вопрос в целом, николаевская правительственная система в отдельных случаях последовательно проводит на окраинах обрусительную политику. Николаевское царствование не только провозгласило принцип абсолютизма, но и формулировало последовательную систему абсолютно-монархического управления. И как сам по себе этот принцип к данному времени стал консервативным началом, так и николаевская правительственная система стала как бы формулой консервативной бюрократической программы.
В пределах очерченных им политических рамок императору Николаю I удалось во всяком случае кое-что сделать. Николаевское царствование далеко не пустое место в истории русского правительства, и нет ничего более неисторичного, как рассматривать всю правительственную деятельность этого царствования под углом зрения «краха николаевской системы». Наследие николаевского царствования далеко не сводилось к одним язвам бюрократического режима; это была эпоха и многих действительно положительных достижений. Все эти достижения не служат, конечно, доказательством жизненности самой николаевской правительственной системы в ее основаниях. Эта система сама по себе для данного времени была уже изжитым прошлым, и в этом таились корни ее разложения, того, действительно, краха, который раскрывается во всей полноте главным образом во вторую половину николаевского царствования. Отдельные положительные достижения этого царствования, быть может, лишь ускоряли этот процесс разложения. В эпоху Петра Великого абсолютизм и полицейская система управления были творческим началом; в николаевское царствование они стали уже устаревшим оружием. Победа абсолютизма, николаевское царствование было, в сущности говоря, в то же время последней эпохой в истории русской абсолютной монархии. Определяя николаевское царствование как известный момент в истории русской абсолютной монархии, мы не получаем еще полного определения «николаевской эпохи». Русское общество жило в это царствование своей особой от правительства и по своему очень полной жизнью. Оно пережило за это время большой период и своего экономического и социального роста и усложнения, и своего духовного созревания. И только из совокупного рассмотрения и правительственной деятельности, и общественной жизни за данное время складывается полная картина николаевской эпохи. Данное выше определение представляется, однако, достаточным, поскольку мы ограничиваемся обзором николаевского царствования в собственном смысле этого слова, т.е. обзором правительственной деятельности в это царствование. Зато из такого обзора не может быть исключена личная биография императора Николая I. Никогда и нигде абсолютная монархия не была так далека от известного положения «государь царствует, но не управляет», как при нем, в его царствование. Недостаточно сказать, что в николаевское царствование управление принимает личный характер. Абсолютная монархия при Николае I воплощается в его личности. Само свое бытие на троне Николай понимает прежде всего как осуществление определенного принципа. Правительствуя и являясь представителем своей страны, в минуты гнева и милости, снисходя до шуток и детских забав с воспитанниками кадетских корпусов, Николай I никогда не упускает случая дать почувствовать сан государя. Правительственная система в николаевское царствование и биография императора Николая I – две стороны одного и того же исторического явления. А в то же время, углубляясь в эту биографию в ее повседневных проявлениях, мы извлекаем из нее много ценного для понимания отдельных моментов этого царствования. Жизнь государя Николая Павловича уясняет нам многое в правительственной деятельности императора Николая I.
Детство и годы учения Великого Князя Николая Павловича
Третий сын цесаревича Павла Петровича, великий князь Николай Павлович родился в последний год царствования императрицы Екатерины II, 25 июня 1796 года. Первое время после своего рождения Николай Павлович, как в свое время и его старшие братья Александр и Константин, был взят на попечение самой императрицей1.
Имевшая обыкновение лично присутствовать при рождении своих внуков, императрица на этот раз прибыла в покои, занимаемые великой княгиней в Большом Царскосельском дворце, лишь после того, как эта последняя разрешилась от бремени. С самого своего рождения Николай Павлович поражал своим большим ростом (14 верш.) и прекрасным здоровьем. 6-го июля 1796 г. состоялся обряд крещения; восприемниками были великий князь Александр Павлович и великая княжна Александра Павловна, заступавшая у купели место императрицы Екатерины. Обряд крещения совершал духовник императрицы протоиерей Савва Исаев. 7 ноября т.г. Николай Павлович был назначен шефом лейб-гвардии Конного полка и первому батальону этого полка присвоено было его имя. В этот же день был назначен штат новорожденного великого князя, который постепенно составился из следующих лиц: статс-дама Шарлотта Карловна Ливен, три дамы-гувернантки – Юлия Федоровна Адлерберг, Е. Синицина и Е. Панаева; няня – англичанка Евгения Васильевна Лайон, кормилица – красносельская крестьянка Евфросинья Ершова, две камер-юнгферы – Ольга Никитина и Аграфена Черкасова, две камер-медхен – Пелагея Винокурова и Мария Перьмякова и два камердинера – Андрей Валуев и Борис Томасон. Кроме того, при великом князе состояли: лейб-медик доктор Бек, аптекарь Ганеман и зубной врач Эбелинг.
Воспитание великого князя Николая протекало всецело в тесном домашнем кругу царского семейства, в обстановке гатчинской придворной жизни, со всеми теми характерными особенностями, какие эта жизнь приняла в царствование императора Павла. Сам Павел Петрович питал к своим младшим детям теплое искреннее чувство и влагал в свои отношения к ним и к их воспитателям много непринужденности. У великих князей Николая и Михаила Павловичей в их раннем детстве установились доверчивые отношения к их отцу. Николай Павлович особенно пользовался его любовью и сам был очень к нему привязан. Наоборот, в отношениях императрицы Марии Феодоровны к ее младшим детям преобладал официальный тон. Не обладавшая большой сердечностью, императрица Мария Феодоровна подчинила воспитание своих младших детей, особенно вначале, строгому этикету, была с ними суха и холодна и редко выходила из пределов известного церемониала: по заведенному императрицей порядку младшие великие князья и княжны лишь в течение немногих часов в день видели своих родителей. У Николая Павловича в его отношениях к матери первоначально преобладало чувство учтивости, лишь позднее уступившее место более теплому чувству.
Первоначальное воспитание Николая Павловича было доверено, главным образом, двум лицам: статс-даме Шарлотте Карловне Ливен и англичанке мисс Лайон. Обе они были назначены еще самой императрицей Екатериной, но сумели снискать расположение и ее невестки. Ливен скоро стала личным другом Марии Феодоровны, что в данном случае имело немалое значение ввиду тех натянутых отношений, какие существовали между императрицей и великокняжеской четой. Курляндская уроженка, рожденная баронесса Гаугребен, г-жа Ливен как нельзя более пришлась по душе Марии Феодоровне. Обе они вносили в дело воспитания известную чисто немецкую аккуратность, чисто немецкую сдержанность и некоторую узость педагогических взглядов. Как человек, Ливен отличалась, по-видимому, большей сердечностью, и, быть может, под ее влиянием развилась у Николая большая любовь к уюту, к частной жизни, к семейному очагу, что впоследствии постоянно так сильно выдвигалось у него на первый план. С раннего детства в нем стал складываться человек частной жизни, подготовлялся семьянин. Позднее и к вопросам государственного характера он зачастую подходил с меркой частной жизни, а такая мерка, в свою очередь, вполне совпадала с известной узостью его взглядов, стремлением все свести к элементарным основаниям, не осложнять чересчур разрешения вопросов. Особенно сильное влияние на развитие характера Николая Павловича оказала его няня, шотландская уроженка мисс Лайон (Jane Lyon; впоследствии по мужу Вячеслова). Прямая, смелая и решительная, мисс Лайон нередко брала на себя идти вразрез с данными ей инструкциями и даже отваживалась иногда противоречить императрице Марии Феодоровне, на что решались очень немногие. Помимо воспитания характера, мисс Лайон привила своему питомцу и определенные симпатии и антипатии. До приглашения ее к великому князю она служила в семействе Чичериных. С ними ей пришлось быть в 1794 г. в Варшаве во время вспыхнувшего там восстания против русских. Николай Павлович часто слышал от мисс Лайон о пережитых ею в это время страшных сценах и унаследовал от нее на всю жизнь неприязненное чувство к полякам и евреям. Позднее на почве этого чувства развились определенные политические принципы.
Из других воспитательниц великого князя можно отметить еще Ю.Ф. Адлерберг (урожденную Багговут). Она была назначена уже после смерти императрицы Екатерины, в 1797 г., по рекомендации доверенного секретаря императора Павла барона Николая. Адлерберг оставалась в должности гувернантки великих князей Николая и Михаила Павловичей до 1802 г., когда была назначена начальницей Смольного института. Ее сын, граф Владимир Федорович, скоро стал товарищем детства великого князя.
С 1800 г. воспитание Николая Павловича перешло в мужские руки. Есть известие, что первоначально заходила речь о назначении его воспитателем гр. Сем. Ром. Воронцова, бывшего в то время посланником в Англии; император Павел был против этого назначения, так как не доверял Воронцову, зная его англоманство. Выбор императора пал на генерала Матвея Ивановича Ламздорфа, незадолго до этого назначенного директором сухопутного кадетского корпуса (нынешний Первый в Петрограде). По общему отзыву, Ламздорф, не отличаясь широким образованием, не отличался и педагогическими способностями, обращался со своим воспитанником не только сурово, но и жестоко и ставил своей главной целью переломить его на свой лад. Жестокая и грубая педагогика Ламздорфа столкнулась, однако, в данном случае с очень неподатливым элементом – упрямым и резким характером подрастающего великого князя, что вряд ли могло принести благие результаты. Одновременно с назначением Ламздорфа к великому князю были приставлены «кавалеры»: генерал-майор Н.И. Ахвердов и полковники П.И. Арсеньев и П.П. Ушаков, вносившие в воспитание более кроткие меры и имевшие (особенно Ахвердов) больше влияния на своего воспитанника2.
Первоначальное образование Николая Павловича носило довольно случайный характер. Те лица, в чьих руках сосредоточивалось воспитание Николая Павловича, были отчасти и его первыми учителями. Так, первым молитвам (по-русски) его обучила мисс Лайон; только с 1803 г. уроки Закона Божьего стал давать ему его духовник Павел Криницкий. Русским языком занимался с великим князем очередной кавалер. Ахвердов давал, кроме того, уроки русской истории и географии, а с 1804 г. обучал арифметике и сообщал первые сведения по артиллерийскому и инженерному искусству. Первые уроки французского языка давала сама императрица Мария Феодоровна; в 1802 г. на эти уроки был приглашен эмигрант француз дю-Пюже (du Puget), преподававший также всеобщую историю и всеобщую географию, а также и чистописание. Немецкому языку (а позднее, с 1813 г., также латинскому и греческому) обучал Аделунг, известный историк и археолог. Уроки английского языка, начавшего входить в моду после свержения Наполеона, Николай Павлович начал брать с июля 1813 г. у Седжерса. Уроки музыки, которую вначале очень не любил Николай Павлович, давал с 1804 г. Теппер. Рисование, любимое искусство Николая Павловича, преподавал сначала (с 1804 г.) проф. Акимов, а с 1810 г. проф. Шебуев. Танцам обучали Лепик и Юар (Huard), верховой езде – берейтор Эггер и фехтованию (с 1809 г.) – Сивербрюк.
С 1809 г. возникает мысль заменить первоначальное преподавание более серьезным систематическим курсом, который приближался бы к университетскому типу. Помимо общих соображений, здесь играло роль стремление императрицы Марии Феодоровны ослабить чрезмерное увлечение играми военного характера и вообще военными занятиями, естественно развивавшееся в младших великих князьях в условиях тогдашней придворной жизни, и оживить в них мало развитый интерес к наукам. Одно время предполагалось даже отправить великих князей Николая и Михаила Павловичей слушать лекции в Лейпцигский университет, но эта мысль не встретила сочувствия у императора Александра Павловича. Вместо этого он находил возможным, чтобы его младшие братья посещали лекции в учреждаемом в то время Царскосельском лицее. Последовавшие вскоре за этим события 1812 г., однако, и этому послужили помехой. Все ограничилось лишь тем, что занятия великого князя как в классах, так и во внеклассное время приняли систематический характер, были начаты высшие науки и сверх лиц, уже преподававших, было приглашено несколько профессоров. Сравнительно широко было обставлено преподавание политических наук. С 1809 г. Аделунг начал свои лекции по логике и морали; и с 1810 г.– проф. Шторх свой курс политических наук. Этот курс подразделялся на науку общежительную, куда входили философия истории, государственное и народное право и политическая экономия, и правительственную, куда входили теория правительственных форм и политика; последняя обнимала учения о законодательстве, администрации, суде, полиции, военном управлении, государственном хозяйстве, народном просвещении и духовном управлении. Наряду со Шторхом следует упомянуть проф. Кукольника, читавшего великому князю естественное право, и известного юриста того времени, чье имя ставят иногда наряду со Сперанским, проф. Балугьянского, читавшего ему энциклопедию и историю права, а несколько позднее, в 1815 и 1816 гг., науку о финансах. Сравнительно с такой постановкой преподавания политических наук приходится отметить крайне слабую постановку исторического образования. Изучение русской истории не пошло дальше элементарных уроков Ахвердова, оборвавшихся к тому же в 1816 г. на эпохе Иоанна Грозного и смуты, а изучение всеобщей – дальше уроков дю-Пюже. Наоборот, на преподавание точных наук и военного искусства было обращено, по-видимому, гораздо больше внимания. Первоначальное преподавание алгебры, геометрии, физики и инженерного искусства было поручено известному ученому, профессору и академику Крафту3.
С конца 1808 г. Крафт начал свой курс высшей математики и опытной и теоретической физики, куда были включены также сведения по механике, технологии, фортификации и артиллерии. С конца 1809 г., по предложению Крафта, было решено выделить и поставить более систематично преподавание военных наук. Организацией преподавания этих наук заинтересовался сам государь Александр Павлович – почти единственный случай его вмешательства в воспитание его младших братьев. Выработать программу и вести преподавание военных наук было поручено инженерному генералу К.И. Опперману, который предложил в свои помощники полковника артиллерии А.И. Марковича и полковника-лейтенанта Джанотти. Опперман и Джанотти являлись видными силами в области военной техники; благодаря их преподаванию молодой великий князь, всей окружающей его атмосферой все более и более увлекаемый на путь военной выправки, посвятил в свое время немало часов изучению более насущных вопросов военного искусства. Под влиянием Оппермана, с именем которого мы встретимся еще ниже, военно-инженерное искусство стало любимым делом Николая Павловича; из него выработался на всю жизнь хороший военный инженер. На уроках Джанотти, отличавшихся большой серьезностью, а также Марковича Николай Павлович ознакомился с началами стратегии. Уроки сводились к чтению и разбору различных сочинений об отдельных кампаниях (между прочим, Жиро и Ллойда – о последних кампаниях 1814 и 1815 гг.), а также к разбору самостоятельных проектов, темы которых носили иногда довольно злободневный характер. Так, в начале 1815 г. Николай Павлович давал отчет Опперману о составленном им «Трактате о войне против соединенных сил Пруссии и Польши» и около этого же времени разбирал с Джанотти проект «Об изгнании турок из Европы при известных данных условиях».
Вообще, надо заметить, что общераспространенное мнение, будто бы великий князь Николай Павлович получил гораздо более скудное и одностороннее образование, чем его старшие братья, следует принимать с большими оговорками. Трудно даже ответить определенно, воспитывали ли его как простого великого князя или уже теперь принимали в расчет его предназначение? Программа курса профессора Шторха заставляет предполагать последнее. Рассматривая в целом программу образования великого князя, нельзя не признать, что перед нами программа, в которой политические науки занимают видное место. Правда, наряду с этим видное место занимают и науки военные. Надо, однако, помнить, что в глазах самого императора Александра военное дело получает к этому времени все большее и большее значение в общей системе государственного управления. К началу XIX в. государственное управление сравнительно с восьмидесятыми годами XVIII в. милитаризируется, и это не могло не отразиться и на системе воспитания лиц императорской фамилии. Новое поколение великих князей, к которому принадлежал Николай Павлович, проходило иную школу, чем его старший брат, школу, на которой сказалось влияние не столько века политических мыслителей, сколько века воинских потрясений наполеоновской эпохи. В глазах самого императора Александра, однако, это и была теперь та школа, которую должен был пройти будущий правитель государства. Образование великого князя Николая Павловича не было скудно, но его учителя, при всей своей эрудиции, зачастую оказывались плохими преподавателями, и это прежде всего относится к его преподавателям политических наук. Отдавая должное учености Шторха, Кукольника и Балугьянского, Николай Павлович сам отзывался впоследствии об их лекциях как о чересчур отвлеченных и сухих. Среди остальных учителей, по-видимому, лишь Опперман и Джанотти выделялись талантливостью и живостью преподавания. Идеи Шторха могли оказать влияние на великого князя лишь позднее, в более зрелом возрасте. В данный момент военное дело должно было стать его любимым занятием. Систематическое обучение великого князя к тому же окончилось довольно рано – к середине 1813 г. Императрица Мария Феодоровна не прочь была его несколько продолжить; современные политические события с этого времени все более и более начинают нарушать правильный ход занятий. Занятия почти совершенно прерывались в 1814 и в начале 1815 г. С 1815 г. и в течение 1816 г. читались лишь некоторые курсы.
Сохранилось довольно много данных, рисующих ту обстановку, в какой протекли детские и юношеские годы Николая Павловича, те отношения, какие сложились у него к его окружающим, а также его собственный характер, его вкусы и наклонности. Выше было сказано о его отношениях к отцу и матери. Его старшие братья выросли под влиянием тяжелых отношений между их отцом и бабкой. Родившись в последний год царствования Екатерины, Николай не мог, конечно, сознательно воспринимать эту семейную драму. Память о покойной императрице оставалась, однако, тяжелым воспоминанием в царской семье, и отсюда – то неприязненное отношение к бабке, которое Николай Павлович унаследовал, очевидно, от своих родителей и которое сохранилось у него до конца его жизни. Детство самого великого князя протекло под влиянием гнетущих воспоминаний об обстоятельствах вступления на престол его старшего брата, в той тяжелой атмосфере, которая создалась во дворце после 11 марта 1801 года. Пятилетним ребенком Николай был свидетелем тех тягостных сцен, которые разыгрались тогда во дворце. Затем последовали первые годы царствования Александра, обрисовывавшиеся перед младшим поколением великих князей опять-таки, конечно, не как время широких преобразований, но как годы тяжелого семейного разлада, прежде всего между государем и императрицей-матерью, когда Александр, как бы отлученный в своем собственном семействе, встречал глухую оппозицию всем своим начинаниям среди своих близких. Разница в летах между Николаем Павловичем и его старшими братьями и сестрами была слишком велика для того, чтобы в юном возрасте у него могла установиться с ними настоящая близость. Строгостью установленного Марией Феодоровной этикета объясняется почти полное отсутствие у Николая Павловича в его детстве товарищей в играх и занятиях4 .
Все его детство протекало исключительно в обществе его младшего брата Михаила Павловича и их младшей сестры Анны Павловны, с которыми у него на всю жизнь остались искренние дружеские отношения. Это было младшее поколение царской семьи, тот детский мир, который стоял в стороне от протекавших событий, но в котором постепенно складывалось к этим событиям определенное отношение, не раз сказывавшееся позднее, когда Николаю приходилось выступать в зрелом возрасте.
В характере Николая Павловича с детства замечалось сочетание сердечности и прямоты с жестокостью и угловатостью. Он был ласков и внимателен к окружающим, но проявлял в то же время иногда излишнюю резкость. Совершенно чуждый жестокости, он мог быть подчас довольно грубым. Вспыльчивый и стремительный, он обладал и большой долей настойчивости, но не всегда умел быть достаточно сосредоточенным, что отражалось в известной степени на его занятиях. Шумный в забавах и играх, он обыкновенно был серьезен и задумчив, и только порой, по отзывам его воспитателей, на него находили периоды неудержимой веселости. Отмечают, кроме того, его излишнюю робость и застенчивость, а также, по-видимому, чисто нервную трусливость, проявлявшуюся, однако, крайне неровно. Так, в детстве он очень боялся грозы и фейерверков и долго не мог побороть страх, слыша выстрелы. Напротив, с самого начала он не обнаружил ни малейшей боязни ездить верхом и с детства смело садился на лошадь. Из игр великие князья Николай и Михаил Павловичи любили почти исключительно военные, начиная их чуть ли не с постели. В то же время Николай Павлович очень любил шахматы. Он любил рисовать, рисовал хорошо и занимался даже гравированием. Музыку в детстве и юношеские годы Николай Павлович, по его собственному признанию, совершенно не любил. Любовь к этому искусству развилась в нем лишь значительно позднее. Но он всегда любил хорошее церковное пение; сам пел иногда с певчими и много занимался придворным хором. В своих учебных занятиях он предпочитал, по-видимому, науки точные и практические, мало проявляя склонности к отвлеченным и умозрительным дисциплинам. Чистая математика и политические науки в одинаковой степени не пользовались его симпатиями. Зато прикладная физика и механика возбуждали в нем большой интерес. Особенно он любил инженерное искусство, знал его хорошо и позднее любил говаривать про себя: «Мы, инженеры…» Вообще, как в детстве военные игры, так в юношеском возрасте военные занятия делались все более и более предметом его увлечения. К гражданским наукам он чувствовал всего менее склонности. Это постоянно озабочивало его воспитателей, и прежде всего императрицу-мать, всячески старавшуюся отвлечь своих младших сыновей от исключительного пристрастия к военному делу и всегда поэтому неохотно соглашавшуюся на долгое пребывание великих князей в военной среде. В 1810 г. Николаю Павловичу было даже предложено его воспитателями написать сочинение на тему «доказать, что военная служба не есть единственная служба дворянина, но что и другие занятия для него столько же почтенны и полезны». Великий князь не написал ничего, и дело кончилось тем, что Ахвердов сам должен был продиктовать Николаю Павловичу все сочинение.
