Kitobni o'qish: «Одиночный Дозор»

Shrift:

* * *

Данный текст ставит под сомнение необходимость соблюдения Великого Договора.
Дневной Дозор

Данный текст свидетельствует о необходимости строгого соблюдения Великого Договора.
Ночной Дозор

Часть 1. Темные игры

Пролог

Календарная весна – суровая предвестница перемен к лучшему… Многоэтажные джунгли, изрезанные магистралями и дорожными развязками, замирают в ожидании тепла. Городские высотки, посеченные снежной крупой и ледяными дождями, жадно ловят запыленными окнами первые, еще холодные солнечные лучи.

Пройдет совсем немного времени, и свет разольется по широким проспектам и заструится в тихих закоулках. Засияет на водосточных трубах и отполированных рельсах, брызнет в окна проносящихся электричек, сверкающими искрами осыплется в лужи с машин, зашлепанных грязью по крыши.

Солнце сполна отыграется за временное зимнее поражение, возвращая себе одну потерянную позицию за другой: оно наголову разобьет ночь и удлинит световой день, разольет над Москвой сверкающую синь, и унылые тучи в страхе съежатся за горизонтом.

С каждым новым порывом пронизывающий ветер городских парков будет терять силу и злость и наконец, почти усмиренный, сердито пригладит взъерошенные волосы мальчишкам, залихватски распахнувшим теплые куртки. Он погонит по едва просохшему асфальту маленькие пыльные смерчи. Зашуршит в голых ветвях деревьев, задолго до летней премьеры репетируя незатейливую пьесу «Шум зеленой листвы»…

Весна уже скоро. Настоящая, с буйным цветом яблонь, пестротой девичьих нарядов, зеленью газонов и первыми грозами… Столица замерла в холодном ожидании.

Старушка поворошила клюкой содержимое урны, подцепила из ее недр пивную банку, просаленный бумажный сверток и скомканные влажные салфетки. Недовольно пожевав губами и прошамкав что-то недобропорядочное, она критически осмотрела улов, гирляндой свисавший с кончика клюки, не обнаружила в нем ничего, достойного внимания, и стряхнула мусор на газон. Спортивная дамочка, неподалеку гулявшая с собакой, как раз собиралась сделать сгорбленной старухе замечание, когда та нехорошо зыркнула из-под полуопущенных век. Добрейшей души лабрадор Норд вздыбил шерсть на загривке, зашелся лаем, потом визгом и вдруг опрометью бросился прочь, натягивая поводок и увлекая за собой хозяйку.

– Развелось собак как тараканов, шагу ступить некуда, – проворчала ведьма им вслед и поковыляла к следующей урне.

Вдалеке стихал истеричный собачий лай. Хлам с газона потянулся за клюкой, словно намагниченный: вслед за просаленной оберткой из-под гамбургера пристроились два комочка влажных салфеток, следом покатилась банка из-под пива, проползла пустая пластиковая бутылка, грязный ежик из смятых окурков, валявшихся вдоль невысокого бордюра, а следом норовило пристроиться все остальное содержимое урны. Бабка, не оборачиваясь, тюкнула палкой точно колдовским посохом. Мусор рассыпался. Ветер разметал его, швырнув мятую жестяную банку под колеса одинокого велосипедиста, который как раз поравнялся со старушкой, сердито прохрустел колесами по наледи и, стремительно удаляясь, зашуршал по мерзлым камешкам парковой дорожки.

Велосипед, счастливо объехавший бабку, опасно завилял по замерзшим лужам, норовя сбросить седока точно взбесившийся конь.

– И людей развелось, никакого покою, – мрачно ворчала старуха ему вслед. – Куда столько?

Дорожка вывела ее на обледеневшую скользкую брусчатку, а та, в свою очередь, – к летней эстраде, которая торчала посреди парка мокрой ракушкой, из которой давным-давно удрал в теплые края промерзший моллюск. Несмотря на непогоду, пронизывающий ветер и лохматые тучи, время от времени сыпавшие снежной крупой, вокруг эстрады толпилась горстка людей. И туда постепенно подтягивались все новые посетители парка.

На сцене разворачивалось театральное действо. Двое парней, одетых в полосатые костюмы, клоунские ботинки и цирковые пиджаки с длинными фалдами, разыгрывали не то пантомиму, не то акробатический этюд с элементами брейк-данса. Несмотря на ярко-красные носы и кричащие наряды, смотреть на ребят было скучно и холодно: они откровенно гнали халтурку и явно промахнулись с сезоном – благодатная пора для уличных актеров, поэтов и музыкантов еще не наступила. Зрители поднимали воротники, глубже натягивали капюшоны, беспокойно оглядывались по сторонам, но почему-то не расходились.

Ведьма посмотрела на влюбленную парочку, которая, так и не разомкнув объятий, брела к эстраде от липовой аллеи, перевела взгляд на парня в потертой кожаной куртке, приближавшегося со стороны центрального входа, протиснулась мимо сцены и вдруг огрела палкой мокрые кусты.

– Вот допрыгаетесь, придут за вами, – не останавливаясь, напророчила она закачавшимся голым веткам, почерневшим от непрерывных дождей и снегопадов. – Развелось кровососов.

Словно услышав, парень в кожанке ускорил шаг и глубже засунул руки в карманы. Казалось, во всем парке он был единственным человеком, кто действовал осмысленно. А человеком ли? Судя по тому, что аура Иного вокруг него так и горела, – маскироваться он не планировал ни от своих, ни от чужих.

«Развелось Светлых – ослепнуть можно…»

Это старая ведьма вслух проворчать не решилась. С нетипичным для сгорбленной старушки проворством она отбежала от эстрады на безопасное расстояние, к пустой детской площадке, и только закончив маневр, позволила себе исподтишка обернуться. О чем тут же пожалела. Маг перехватил взгляд. Он был выше уровнем – мгновенно «расшифровал» ведьму, засветил ей в глаз метками Ночного Дозора и, казалось, потерял к ней всякий интерес. На секунду ведьма почувствовала себя голой… а потом со всех ног припустила из промозглого парка, изредка вспоминая про клюку.

Центральным входом она пользовалась редко, предпочитая «народную тропу» через мелкий ручей, где поверх разрушенного мостика было перекинуто несколько свежих досок. На безлюдном раскисшем склоне, по которому сползали на дно овражка пласты почерневшего снега, она уже чувствовала себя практически в безопасности, когда столкнулась нос к носу с Темным Иным. Парень хлопнул дверцей навороченной иномарки, оставшейся на дороге, и без колебаний начал спускаться навстречу старухе.

Бездарное представление в районном парке, расположенном в спальном районе на окраине столицы, чем-то привлекло не только зрителей, но и небывалое внимание высокоуровневых дозорных с обеих сторон. Темный Иной, кажется, был еще выше рангом, чем Светлый. Старуха переломилась в низком поклоне. Старомодную привычку «кланяться барину» из нее не смогли выбить ни коммунисты, ни демократы, ни дозорные. Впрочем, Темные не слишком усердствовали, а вот Светлые, особенно молоденькие патрульные, многажды пытались… особенно в советские времена.

– Ты еще тут… Алевтина! Чтобы духу твоего здесь не было, – недовольно пробормотал Темный маг в ответ на подобострастное приветствие ведьмы.

Едва скользнув по ней взглядом, он критически осмотрел грязный косогор, собственные дорогие ботинки, смерил расстояние до относительно чистых парковых дорожек по ту сторону ручья и растворился в Сумраке.

Алевтина выждала немного, медленно распрямилась, опираясь на палку, раздраженно плюнула на почерневший снег и, забывшись, потрясла в воздухе костлявым кулаком:

– Развелось Дозоров, никакого житья!..

Она испуганно охнула, укусила себя за язык гнилыми зубами, отбросила палку и принялась размахивать руками в воздухе, словно ловя невидимых комаров. Слова, налившиеся Силой, уворачивались как живые. Наконец, изрядно запыхавшись, Алевтина развеяла случайное проклятие по ветру. Его черные лохмотья взлетели в воздух, вырвавшись из Сумрака точно конфетти из хлопушки, сшибли с ближайшего дерева оглушительно каркнувшую ворону, и та, кувыркнувшись в воздухе, замертво упала в грязь, распластавшись у ног ведьмы. Взгляд старухи заметно потеплел.

– Ты ж моя красавица, – почти нежно прошептала она, воровато оглянулась по сторонам и, обнажив на конце клюки острый крюк, одним движением оттяпала вороне голову. Быстро распахнув черное выношенное пальто, Алевтина сунула добычу под растянутую вязаную жилетку в карман халата. Затем выдрала из хвоста несчастной птицы несколько перьев, поддавшись вдохновению, прихватила еще левую лапку, спалила окровавленные птичьи останки и, не оглядываясь, заковыляла прочь.

* * *

Носить на шее боевые амулеты Никита Сурнин перестал давно – к концу первого года работы в оперативном отделе. Если у него на груди и болтался какой-нибудь кулон, прикрытый от посторонних глаз соответствующим заклятием, то чаще всего им оказывалась пустышка либо защитный амулет или нехитрое свернутое заклинание вроде «длинного языка». Разумеется, высокоуровневых Темных Иных такой маскарад мог только позабавить, и даже более того: при встрече с ними он мог сыграть с Никитой Сурниным злую шутку. Но высокоуровневые Темные Иные и не шалили по ночам на улицах. Неприятности Ночному Дозору города Москвы они доставляли совсем другими способами.

Рассчитана эта военная хитрость была как раз на всякую мелкую шушеру, с которой чаще всего приходилось сталкиваться оперативникам. Взгляд Темного нарушителя обязательно приковывал сверкающий Светом медальон на шее дозорного. И Никита, легко жертвуя пустышкой, выигрывал в Сумраке несколько драгоценных секунд при задержании.

Все это, конечно, было хорошо. Все это говорило о том, что Никита Сурнин – оперативник опытный, со своим стилем и почерком, что к работе он подходит осмысленно и даже немножко творчески и, несмотря на относительно молодой для Иного возраст, уже имеет собственные наработки… Если бы оба рабочих амулета, лежавших в карманах куртки, не были за прошедшую ночь полностью разряжены. Вернее – за две прошедшие ночи и полдня, которые Никита с двумя патрульными гонялся за Темными изготовителями амулетов. Разумеется, никакой лицензии у подпольного цеха в помине не было, и при появлении сотрудников Ночного Дозора, внезапно нагрянувших с проверкой, в подвале началось настоящее светопреставление: нечисть рванула прочь сквозь окна, двери, стены и два слоя Сумрака, попутно устроив на реальном слое пожар площадью почти в двести квадратных метров, так что смена у Никиты закончилась не скоро.

В последнее время он вообще начал забывать о тех днях, когда, отработав смену, можно было сдать рапорт и уйти домой. И не он один! Если бы в дежурке хватало места, этой зимой сотрудники оперативного отдела переселились бы туда всем личным составом, чтобы не тратить драгоценное время на дорогу.

Поминая недобрыми словами Темных искусников, из-за которых он среди бела дня опасно клевал носом за рулем, Никита ехал домой мимо центральных ворот парка, когда ему вдруг почудилось, что за оградой как-то особенно темно и сумрачно и звучит из-за голых деревьев едва слышная ускользающая мелодия – томная, тяжкая, пленительная…

Сурнин тихо выругался, дал по тормозам, включил аварийку, выскочил из машины и помчался к воротам.

Почти бегом миновав главный вход, он остановился на центральной аллее и вновь прислушался к нечеловеческому пению. Сумрак звучал странно. В ускользающей мелодии, конечно, улавливались манящие нотки, характерные для истинного вампирьего зова, но в то же время ей не хватало изящества и страстной неотвратимости. Скорее даже наоборот – слышались совершенно нехарактерные для традиционного зова воинственные интонации: гудела далекая и неясная барабанная дробь, выли призрачные трубы, заставляя неведомые полки разворачивать атакующий строй. Но главное – в сумеречном пении угадывалось несколько голосов, и это был первый случай в практике дозорного Никиты Сурнина, когда он слышал хоровое пение вампиров. К тому же не направленное на конкретную жертву! Донельзя озадаченный Никита быстро зашагал на звук.

Возле дощатой эстрады, зачарованные пением, стояли люди, бессмысленно таращившиеся на дешевое представление каких-то местных ребят, а поблизости копошилась ведьма – безобразная и скрюченная, как Баба Яга. Удивительно, но свой истинный облик старая карга и не думала скрывать, равно как и возраст, который оказался таким почтенным, что Никите даже при беглом осмотре стало не по себе. Уровень Силы ведьмы, да еще такой опытной, – вечная загадка для Светлых дозорных. Особенно для мужчин. Светлые волшебницы из оперативного отдела с этой задачей справлялись намного лучше, а Никита перед ведьмами не то чтобы робел, но как-то каждый раз терялся. С одной стороны – женщина. Как правило, немолодая, одинокая и не слишком счастливая, Иная опять же… Темная. Зачастую Темнее своих магов и такая тварь, что ни вампирам, ни оборотням, ни даже сотрудникам Дневного Дозора с ней лишний раз связываться не хочется! А Светлому оперативнику что с такой делать прикажете? Бить ее? Тащить в Сумрак, «прессом» там давить или вязать сразу? А может, она ничего предосудительного не делала, травки собирала да Весну кликала, чтобы на шабаше подружки не замерзали, и регистрация у нее в порядке, и лицензия в кармане имеется. А то, что ведьма чернее ночи, страшна как термоядерная катастрофа и весь белый свет ненавидит, так то ж ее Темная природа такой сделала, а против природы не попрешь.

В этот раз Никите повезло. Едва углядев метки Ночного Дозора, ведьма предпочла убраться куда подальше, всем своим видом показывая, что она здесь просто мимо проходила. И почему-то в этот раз Никита безоговорочно поверил Темной старушке. Он бросил на эстраду быстрый взгляд, убедился, что ауры обоих ребят, кривлявшихся на сцене, человеческие, и стремительно поднял с земли свою тень.

Утро сегодня выдалось мглистым и туманным, мартовский денек – промозглым. Непробиваемые ватные тучи отражались в грязных лужах и сером асфальте, остатки снега чернели на газонах, а весь город затянуло мелкой колючей сеткой дождя… После безрадостных городских пейзажей смазанные цвета Сумрака показались Никите теплыми и почти домашними. Ну, может, не совсем теплыми, но они здесь хотя бы были – эти самые цвета! Эстрада, которую вопреки ожиданиям не размыло в прохладной серости, возвышалась впереди жутковатым остовом погорелого театра, от которого остались фасад с пустыми провалами окон и угольно-черная арка входа, ведущего под каменные своды, в таинственный грот, тонущий во мраке. В окнах первого этажа переливались прозрачные рыжие сполохи, как будто в реальном мире здание, охваченное огнем, полыхало вовсю. На втором этаже медленно клубился Сумрак, от чего уцелевший фасад дрожал, словно в морозной дымке.

Никита перевел взгляд. Слева от эстрады, вернее – от ее сумеречного воплощения, полукругом стояли молоденькие тощие вампиры. И они действительно пели хором, закатив глаза, покачиваясь и слаженно открывая хищные рты. Навскидку – трое парней и две девчонки, хотя в Сумраке еще и не сразу разберешь, кто из этих костлявых уродов окажется наверху девушкой, да такой чертовски привлекательной, что ей не жалко навеки отдать руку и сердце, кровь, любовь и саму жизнь.

– Ночной Дозор, – громко объявил Сурнин. – Проверка регистрации.

Вампиры, не ожидавшие внезапного появления Светлого Иного, прервали странный ритуал, замерли на мгновенье в нелепых позах и в панике бросились врассыпную, не дожидаясь, пока чужой дозорный представится по всей форме и настойчиво предложит им покинуть сумеречный мир для дальнейших разбирательств.

Сумрак вокруг загустел от пришедшей в движение Тьмы. Никита даже слегка растерялся. К нападению нежити он был морально готов – от Темных можно ждать любой пакости. А вот к тому, что они ни с того ни с сего начнут улепетывать во все лопатки, словно Светлый дозорный застукал их с окровавленной нелицензированной жертвой на руках, он морально подготовиться как-то не успел.

– Стоять! – рявкнул он и ринулся за тем вампиром, который казался старше и сильнее остальных.

Оперативнику третьего уровня Силы, пусть и не выспавшемуся и здорово озадаченному, не составило особого труда изловить Темного мальчишку: он настиг его в два прыжка. От подвешенных заклинаний, мгновенно обездвиживающих противника, за две дозорные ночи у Никиты остались одни воспоминания, и парня он просто свалил на землю, прежде чем раскрыть правую ладонь.

Вечные сумерки рассек сверкающий клинок.

Перепуганный вампир взвыл от ужаса. Никита стряхнул с ладони сверкающее лезвие «белого меча», соорудил из осыпающихся световых блесток ядовито-белый браслет, нацепил на трепыхавшегося вампира, для верности припечатал простым знаком Силы и вскочил на ноги. Сейчас Темные осознают, что их четверо на одного, и развернутся… Уже развернулись. Еще чуть-чуть – и от их растерянности не останется и следа. Какими бы неопытными они ни были, они вспомнят про клыки, когти и нечеловечески стремительные броски, особенно когда разглядят, что у Светлого мага ничего не осталось в запасе, кроме Сумрака и Силы. Но Сумрак и Сила есть и у них. Так устроен мир.

– Пусти! Я ничего не сделал! – взвизгнул клыкастый переросток, наглухо прикованный Светом к холодной земле волшебного царства Иных. Вдруг он странно затих, к чему-то прислушиваясь, а потом в полном отчаянии всхлипнул в спину Светлого Дозорного…

– Ну, отпусти, а?

И в этот миг из угольного провала арки вынырнул рогатый демон, добавив неразберихи. Скалящиеся вампиреныши, которые, по логике событий, должны были с облегченным вздохом юркнуть за спину Темного Иного, подоспевшего на выручку, панически заметались между двумя дозорными, а потом и вовсе повыскакивали из Сумрака как пробки из бутылки, бросив прикованного товарища на произвол судьбы. Никита посмотрел в красноватые глаза Темного, так эффектно явившегося со второго слоя Сумрака, и подавил неосознанное желание рвануть вслед за мелкой нежитью. Этого противника он знал лично. И связываться с ним у Никиты не было никакого желания.

– Дневной Дозор, как ты понял, – усмехнулся Темный, не обратив внимания на улепетывающих собратьев. – Привет, Никита. Что-то я не вижу тут несчастных жертв, нуждающихся в покровительстве Сил Света… На каком основании задержан вампир?

– Проверка регистрации, – буркнул Сурнин, разглядывая черные полированные рожки на голове демона. – Привет, Андрей, не могу сказать, что рад тебя видеть.

А ничего так рожки. Вовсе и не грозные. Почти карикатурные. Только в Сумраке что-то совсем прохладно сегодня.

– Ну и как, проверил регистрацию?

– Да, все в порядке.

– Значит, инцидент исчерпан.

Движение Темного было почти неуловимым. Вслед за упругим толчком Силы световой браслет, приковавший вампира к земле, разлетелся известковой пылью, на его месте растеклась чернильная клякса и истаяла за то время, что помятый вампир поднимался на ноги.

– Выходим из Сумрака, – не то предложил, не то приказал Темный дозорный. И было не очень понятно, к кому он обращался в первую очередь: к нежити или к Светлому магу.

Никита не двинулся с места. Демонстративно не обращая на него внимания, Темный повернулся спиной, шагнул к вампиру и фамильярно положил тому руку на плечо. Их контуры растворились в чернильном ореоле, но Никита успел заметить, как рука мага невзначай скользнула по плечу к тощей шее кровососа и как тот присел, когда сомкнулись на ней узловатые пальцы. Кажется, еще немного, и вампиреныш во весь голос завопил бы: «Дяденька Светлый, не отдавай меня ему!»

Никита собирался как можно дольше оставаться в Сумраке, где у него был хоть какой-то шанс, но странное поведение вампира заставило его передумать.

– Андрей, постой! Надо поговорить! – крикнул он, растоптав вместе с сумеречной тенью гордость, досаду, регламент взаимодействия с Темными Иными и некоторые моральные принципы Иных Светлых.

Но Андрей Старков не обернулся. Парочка стремительно удалялась. Вампир, которого он отпустил, подобострастно семенил рядом, оправдывался и отчаянно жестикулировал.

– Да идите вы все… – сказал Сурнин.

Все равно ни на преследование, ни на выяснение отношений с Темными сил уже не хватило бы. Его двухсуточная дозорная смена наконец закончилась в силу объективных причин.

Никита привалился спиной к фонарному столбу, возле которого выскочил из Сумрака, выдохнул облачко пара и поднял глаза к взлохмаченным хмурым небесам. Лицо искололи мелкие льдинки. К вечеру метеорологи обещали в Москве понижение температуры до минус семи, ветер, гололед, автомобильные пробки и прочие радости мегаполиса. Не обманули, кажется.

Мимо Светлого дозорного, едва прикрытого «сферой невнимания», дружно промчались к выходу из парка замерзшие зрители. За ними, подхватив сумки с нехитрым реквизитом, спешили клоуны-неудачники, которым юные адепты Сил Тьмы сегодня сделали настоящий подарок, согнав на выступление небывалое количество поклонников.

Никита оторвался от столба, снял «сферу» и побрел вслед за очнувшимися людьми, как в дурном бессмысленном сне. Безобразная сказочная ведьма, встретившаяся на пути, хоровой кружок вампиров-малолеток, схватка, которая так и не состоялась, явление могущественного волшебника, которое ничем не кончилось, грошовое выступление двух идиотов, надеявшихся грядущим летом срубить деньжат на доверчивых туристах… Слишком много даже для Иного.

О грядущих непростых временах шеф Ночного Дозора столицы честно предупредил сотрудников конторы еще три месяца назад, собрав их на экстренном совещании.

«Значит, никаких Кровавых Заветов, – думал тогда Никита Сурнин, слушая Бориса Игнатьевича. – Никаких Двуединых, издревле блюдущих мировой порядок. Впервые в истории мы предоставлены сами себе… Твоя свобода выбора, твое решение, но и ответственность за него – твоя! – Он оглянулся на тяжко вздохнувший зал. – А мы потянем? Вы же столько лет… Мы же столько лет считали себя избранниками Света, борцами с Тьмой и принимали решение всего раз в жизни, выбирая сторону. А сейчас, если я правильно понял шефа, нам придется делать это куда чаще. И первое, основополагающее решение, которое предстоит принять, расторгать Великий Договор или нет? И что нам всем делать, если разворачивающееся перед глазами сумеречное полотнище с алыми буквами отправится на свалку истории? На Инквизицию уповать не приходится. С гибелью Двуединого сотни защитных заклятий истаяли в Сумраке, амулеты разрядились, таинственные эликсиры в ведьмовских склянках утратили Силу, и многие мощнейшие артефакты стали безопаснее детских игрушек. Но не все! А это значит, что все Инквизиторы сейчас стянуты к хранилищам, и им временно не до нас… Пусть у них все получится! – прошептал тогда похолодевший Никита. – Мы как-нибудь справимся. Лишь бы Инквизиторы смогли заново запечатать этот ящик Пандоры и удержать всех нас от соблазна вооружиться до зубов теми артефактами, что еще хранят древние силы».

С тех пор как Никита Сурнин близко познакомился с одним из экспонатов международного Бюро Инквизиции, он проникся к серым балахонам уважением, несвойственным большинству дозорных. К счастью, древний Сумеречный маг, заключенный в тело девушки Ларисы, был много старше самого Кровавого Завета и не имел никакого отношения к Великому Договору. В давно канувшей в Лету эпохе он повелевал стихиями, наполняя энергией Сумрак, обходившийся тогда без людей и без Иных. К тому же хранило его древнейшее темпоральное заклятие, которое Иным хоть и удалось однажды использовать, но так и не удалось ни воспроизвести, ни разрушить, несмотря на все старания Высших Темных. И по сравнению с возрастом того заклятия Двуединый был просто младенцем.

Но и без жутких порождений Сумрака, которые грозили вырваться на свободу из подвалов Инквизиции, забот хватало с лихвой. Вот, например, подпольное изготовление амулетов… В последний месяц, казалось бы, относительно безобидное явление приобрело размах стихийного бедствия!

Сурнин дошел до машины, плюхнулся на водительское сиденье и на всю катушку включил обогрев салона, сидений, стекол – одним словом, всего, что только могло согреть его этой промозглой весной. В машине задуло-загудело, «дворники» отчаянно заскребли, размазывая по лобовому стеклу подтаявший снег. И только-только сквозь него начала просвечивать улица, как какие-то уроды на «фольксвагене» лихо промчались по встречке, обгоняя поток машин. По стеклам смачно плеснуло грязью. Никита обернулся, отыскивая взглядом ауры водителя и пассажира. Нашел. Не алкаши, не больные, не потенциальные Иные и не марионетки в руках Темных сил – стопроцентно здоровые дураки, совершенно обыденное для российских дорог явление. К тому же эти человеческие ауры он только что видел в парке. Эти двое… Клоуны, прикатившие в парк на «тигуане»?!

Никита вдавил педаль, крутанул руль, развернулся перед носом у недовольно гавкнувшей клаксоном маршрутки и рванул вслед за парнями, устроившими нелепое представление на подмороженной эстраде. Ауры их в самом деле были девственно замкнуты и безупречно человечны – не придраться. Но как-то не верилось, что во всей Москве не нашлось богатым мальчикам других развлечений, кроме как покривляться на сцене, возле которой в Сумраке случайно собралась целая свора юных вампиров.

– Если вы окажетесь какими-нибудь дауншифтерами, уставшими от папиных денежек, и я зря потрачу на вас время, я вам такую «реморализацию» устрою – никому мало не покажется! Лет на десять в деревню отправлю, – пообещал Никита стоп-сигналам «фолькса», мчавшегося в центр.

Позади от грязной обочины словно катер от причала плавно отвалил черный «лексус» Андрея Старкова. Он стоял далеко от главных ворот, у самого конца парка – там, где у поваленного заборчика начиналась народная тропа, пересекавшая грязный ручей.

Через сорок минут «тигуан» притормозил перед шлагбаумом многоэтажки, высадил пассажира и снова влился в транспортный поток. Бросив машину под запрещающим знаком, Сурнин выскочил вслед за парнем, внимательно осмотрелся по сторонам, пересек двор и взбежал за ним на крыльцо.

– Никита! Ты хотел меня о чем-то спросить?

Андрей Старков собственной персоной неторопливо шагал по двору. Разобравшись с вампиром, он то ли выследил Светлого дозорного, то ли просто вычислил, куда тот направляется, и приехал к месту рандеву другой дорогой. Где-то за гранью человеческого мира Сумрак потемнел и сгустился, но в этот раз Иные не стали покидать промозглую человеческую реальность. Никита медленно развернулся к Темному.

– В этот подъезд мне лучше не заходить, да?

– Ну почему? Можешь и зайти, и язык парню развязать – тебе это ничего не стоит… Только время зря потеряешь, – миролюбиво предупредил Андрей, поправил пижонский шарф на шее и еще немного прошел вперед.

Его рука, затянутая в мягкую кожаную перчатку, вовсе не казалась хищной. Если бы Никита только что не видел в Сумраке тяжкую длань демона, он никогда не поверил бы, что этот кудрявый парень в одну секунду может превратиться в существо, поросшее гладкой черной шерстью и почти не имеющее с человеком ничего общего.

– Так что лучше пойдем, поговорим об Иных делах в другом месте – теплом и уютном. Здесь неподалеку есть винный погребок, можно сказать, нейтральная территория… Слишком мелок для обоих Дозоров, и людей там днем почти нет.

– Я за рулем, – сказал Сурнин.

– Так и я за рулем. – Андрей, продемонстрировал ключи от машины и сунул в карман дорогого темно-коричневого полупальто. – Видишь, кое-что общее у нас уже нашлось. Ты же меня звал?

«В ЦУМе он, что ли, одевается?» – подумал Никита, молча кивнул, сошел с крыльца и поднял воротник кожаной куртки.

Народу в ресторанчике, который так и назывался «Погребок», действительно не было. Из пяти свободных столиков Андрей и Никита, не сговариваясь, выбрали самый дальний от барной стойки, из-за которой выскочил обрадованный официант. Андрея он, похоже, узнал, что в общем-то было неудивительно. Так уж получалось, что ночные заведения столицы лучше знали Светлые дозорные, а те, что работают днем, – Темные.

Выпивать на пару с Темным Сурнин не стал – достаточно того, что тот сидел сейчас с ним за одним столом. Андрей посмотрел на него почти сочувственно:

– Ну, как хочешь. Принципы еще никого до добра не довели.

Он легонько звякнул стаканом с вискарем по стеклянному чайнику, который официант поставил перед Никитой, и отсалютовал собеседнику, прежде чем выпить.

– Так что бы он мне рассказал – этот ряженый, на которого я по твоей настоятельной рекомендации не стал тратить время? – спросил Сурнин.

– Что вампиры открыли ему глаза на мир, что он сотрудничает с нами добровольно, не по принуждению, не защищен никакими амулетами, и это – его осознанный выбор. Который вы, кстати, так любите.

– Кто-то стремится к Свету, кто-то идет за Тьмой. Насколько я себе представляю – испокон веков, – пожал плечами Никита.

Значит, парни на сцене осуществляли прикрытие. Им задурили голову традиционными Темными россказнями и всякими «Ты избранный, только тебе дано видеть мир во всех красках и познать все его тайны, только ты способен помочь истинным магам, да еще и бабла на этом срубить»… Это печально, но понятно. Вербовка простых смертных, на которых Иному не увидеть прямых отметин Силы и на которых подозрение противоположного Дозора падет в последнюю очередь, – дело хлопотное, куда более затратное, чем любое воздействие, но и дивиденды при умелом использовании приносит немалые. С этим все ясно.

– Ты лучше скажи, почему это Дневной Дозор запрещает вампирам хором петь? – поинтересовался Сурнин. – Это же просто пик творческого самовыражения свободной личности! Все по канону.

– Никита, у вас в конторе такое явление, как ротация кадров, разве не существует? Тебя никогда не звали в офис поработать?

– Ну, звали.

– Я бы на твоем месте согласился – для карьерного роста полезно. Тупеешь ты на улицах.

Никита резко выпрямился.

– Это во-первых, – сказал Темный, не меняя расслабленной позы. – Во-вторых, я не на допросе. А в-третьих, слушай внимательно. Я сейчас тебе кое-что расскажу, а взамен ты сдашь мне Проповедника. Если найдешь, конечно. Лично мне и никому другому.

– Э-э… Что, если не найду? – спросил Никита, чтобы скрыть замешательство.

– Сдается мне, шансов у тебя побольше, чем у других Светлых.

– Тогда что, если найду, но не сдам?

– Сдашь, – уверенно сказал Андрей. – Я же тебе сейчас подарок сделаю в виде секретной информации, неудобно будет отказываться. На этом все, кто к Свету тяготеет, попадаются, начиная с врачей в районных поликлиниках и учителей начальных классов. Ну как же! Такая хорошая женщина, коробочку конфет мне принесла, а я все еще ничего для нее не сделала… Ах…

Никита поставил на блюдце чашку с облепиховым чаем и собрался что-то возразить, но Андрей его опередил: