Kitobni o'qish: «Дыхание ветра»
Пролог
За 17 лет до основных событий
На город опустилась безлунная ночь. Она казалась особенно тёмной из-за тяжёлых свинцовых туч, затянувших августовское небо.
На горизонте сверкали зарницы, медленно приближаясь к городу, воздух которого был влажен и свеж.
На глухих улочках окраины города возле старых полуразрушенных домов не хватало освещения, и случайный прохожий не смог бы ничего разглядеть даже на расстоянии вытянутой руки.
По старинной мостовой, крадучись и прижимаясь к стенам домов, бесшумно шёл высокий крепко сложенный человек.
Прекрасно ориентируясь в ночной черноте, он мог бы передвигаться уверенней, но намеренно тормозил себя, замирая на некоторое время в каждом особенно тёмном углу, и долго прислушивался, опасаясь преследования.
В эту глухую ночь на улочках города не было ни души, даже постоянно слоняющиеся тут и там подозрительные личности предпочли оставить город на милость природы, ждущей грозы, а уж благоразумные люди и вовсе крепко спали в своих домах в тёплых постелях.
Но крадущемуся мужчине уже несколько дней приходилось передвигаться только такими ночами. Днём он прятался то в полуразрушенной деревушке недалеко от городских окраин, то в заброшенном доме на краю города.
Стараясь не попадаться никому на глаза, он всеми силами хотел сберечь своё сокровище, сладко посапывающее за пазухой.
И вот человек снова застыл, прислушиваясь и как будто даже принюхиваясь к воздуху.
По прошествии нескольких секунд, удостоверившись в отсутствии опасности, он отмер и снова продолжил бесшумное движение, через пару минут, наконец, достигнув нужного строения.
Проскользнув в никем не запираемый подъезд, мужчина поднялся на второй этаж двухэтажного дома и нашёл нужную дверь. Прислушался, но его окружал только писк полчищ комаров и спокойное дыхание спящих в квартирах людей. Нажал на кнопку у двери, сморщившись от режущего слух неприятного звука.
В наполненной комариным звоном тишине трель дверного звонка прозвучала особенно громко, а для его чувствительных ушей даже болезненно, но не было другого способа привлечь внимание хозяйки квартиры, по спокойному дыханию которой он понимал, что та очень крепко спит.
Сокровище, недовольно кряхтя, опять завозилось под его ветровкой, и он мягко прижал его к своей груди, успокаивающе поглаживая.
Второй раз звонить не решился, опасаясь перебудить весь дом, но, к счастью, у людей не было такого тонкого слуха, как у него, и дом продолжал спать и смотреть сны.
Некоторое время ждал, прислушиваясь, и, наконец, уловил за дверью шорох. Он ясно услышал, как девушка, шурша тканью, набросила шёлковый халат, босиком на цыпочках прокралась к двери и остановилась прислушиваясь.
Очень давно, ещё в детстве, они придумали условный стук, которым он сейчас и воспользовался. Она узнала этот сигнал, начала отпирать замки и распахнула дверь, остановившись в дверном проёме в полумраке прихожей.
– Это ты? Чего тебе? – недовольно спросила.
– Может, впустишь? – одними губами проговорил он.
– Я так поздно гостей не принимаю! – свистящим шёпотом ответила девушка, собираясь захлопнуть дверь, но мужчина, не мешкая, поставил ногу между дверью и дверным косяком и, стараясь сохранить тишину, прошептал:
– Кира! Просто выслушай! Пожалуйста, впусти ненадолго, поговорим и я сразу уйду.
– От тебя целый год не было никаких вестей. И вдруг ты появляешься, как ни в чём не бывало? Знаешь что? Я не хочу ничего слышать, убирайся! – зло прошипела девушка и пнула его в районе колена.
От резкой боли он дёрнулся и случайно чуть сильнее прижал маленькое тельце под курткой. Сокровище недовольно запищало и заворочалось у него на груди.
Кира тоже услышала этот писк и вперила в парня удивлённый взгляд, снова распахивая дверь.
– Что там у тебя? Что это? – её глаза загорелись от любопытства.
– Я расскажу. Можно войти?
– Хорошо, входи, – девушка пропустила его в квартиру и закрыла дверь.
– Свет не зажигай, – попросил он, расстёгивая куртку. – И никому не говори, что я здесь был.
Кира во все глаза смотрела, как совсем молодой мужчина достал из-за пазухи шевелящийся свёрток, развернул какую-то тряпку, и у него на руках оказался новорождённый ребёнок.
– Это ещё что такое? Откуда он? Где ты его взял? – удивлённо прошептала она.
– Кира, это мой ребёнок.
– Мальчик? А где его мать?
– Её больше нет, – сквозь зубы прошипел он в ответ, и его глаза подозрительно заблестели.
– Извини, я ничего не знала, – одними губами проговорила девушка, затем, помолчав немного, продолжила:
– Святослав, ты, наверное, долго в пути? Тебе надо принять душ и поесть. Давай сюда ребёнка, я его искупаю, а ты пока что-нибудь поищи в холодильнике. Вам обоим надо выспаться, тебе-то, уж точно, выглядишь ужасно.
– Кира, – горячим шёпотом ответил он. – Мне не до еды и не до купания, надо уже сейчас уходить. Но ты должна мне помочь, пожалуйста!
– Помочь? Как? – удивилась девушка.
– Я не хотел тебя во всё это втягивать, но мне больше не к кому обратиться. На нас с его матерью ополчились все, кому не лень, гоняли по всей области. Сама знаешь, без документов и денег далеко не убежишь. Она слабела с каждым днём, и я ничем не смог ей помочь. Но мальчик выжил. Теперь его хотят прибрать к рукам или просто уничтожить. Выискали древнее пророчество, где говорится о таком ребёнке, как о самом ужасном монстре. Преследуют меня, идут по пятам, хотят отобрать!
– А как же твоя родня? Они тебе не помогут? – с жаром прошептала девушка.
– Они изгнали меня, ты же знаешь. И тоже преследуют. У меня остался только один выход, если ты мне поможешь, – горячо ответил молодой мужчина.
– Какая помощь от меня требуется?
– Я хочу спрятать его прямо у них под носом. И в этом грубом плане тебе уготовлена главная роль. Ты должна его взять. Стать ему матерью. А я уведу погоню за собой.
– Ты в своём уме? Что мне с ним делать? Я не смогу. Я не умею обращаться с детьми! Я даже не знаю, чем его кормить, – она возмущённо и недоверчиво смотрела на него своими большущими чернеющими в ночи глазами.
– Ты научишься, Кира! Я знаю, ты сможешь. Если ты не согласишься, он может погибнуть. Меня рано или поздно или те или другие достанут.
Девушка смотрела на парня, так бережно держащего кроху крепкими руками с большими мозолистыми ладонями, и совершенно не сомневалась, как ей поступить. Когда-то, давным-давно, одиннадцати лет от роду, и она была спасена от чудовищ, и один из её спасителей стоял сегодня перед ней и доверял ей своё дитя. А он продолжал убеждать:
– Вырастишь его как своего сына, воспитаешь, как человека, так, чтобы даже он сам не знал, кто он.
– Хорошо, давай его мне, – решилась она и протянула к нему руки, и совсем юный отец отдал ей своё спящее дитя.
Её сердце защемило от нежности к этому тёплому комочку, который едва успел появиться на свет, а на него тут же ополчился весь мир.
Девушка прижала тёпленькое тельце к своей груди, и ребёнок, причмокивая во сне, неосознанно прижался к ней, обнимая маленькими ручонками. Новорождённый малыш совсем не казался чудовищем. Глаза девушки наполнились слезами. Осознав, что ни за что на свете не смогла бы отказаться, уже любила этого ребёнка всей душой.
– Как его зовут? – с нежностью в голосе спросила.
– Александр.
Глава 1. Новая школа
17 лет спустя…
Александр
– Милый, ты должен переехать к своему отцу, – огорошила меня мама в один прекрасный день.
Недавно я закончил десятый класс, и на лето у меня были грандиозные планы, но им не суждено было осуществиться. Впрочем, как и всегда.
– Это что? Шутка? – ляпнул, не воспринимая всерьёз.
Я не знал своего отца. От слова совсем… Оказалось, он всё-таки у меня был…
– Я тебя прошу отнестись к этому серьёзно, Александр. Ты поедешь! Отец тебя ждёт.
– Меня в принципе удивляет, что в семье вдруг появился отец! – вымолвил я.
– Он у тебя всегда был, – тихо произнесла мама.
– Как же так вышло, что я об этом ничего не знал? – спросил с сарказмом.
– Перестань дурачиться! Тебе придётся к нему перебраться.
– Нет, – покачал я головой. – Неизвестно куда и непонятно к кому? Извините, но это не ко мне…
– Святослав готов к твоему приезду. Мне же надо уехать в длительную командировку по работе, и я буду себя чувствовать спокойней, зная, что ты с ним. Он хороший человек. Я уверена, тебе там понравится.
– Откуда такая уверенность?
– Вы с ним поладите. Он очень долго этого ждал, и с лихвой компенсирует все те годы, когда его не было рядом, – пыталась мама убедить.
– Где же был этот замечательный отец 17 лет? – горько спросил я.
– Это сложный вопрос. И ответ совсем не простой. Не знаю, поймёшь ли…
– А ты скажи всё, как есть. Попытаюсь.
– Жизнь так непредсказуема, в ней встречаются трудности, с которыми справиться бывает не просто, начала она издалека.
– Бла-бла-бла! Если не хочешь – можешь не отвечать! – я вспылил.
– Всё сложно. Возможно, Святослав лучше объяснит. Давай оставим тему. Твой папа живёт под Краснодаром, в живописном горном местечке. Там есть небольшая школа. Думаю, там ты сможешь спокойно закончить учёбу. Из-за наших переездов ты много пропустил, но, ведь, ты у меня умный мальчик, быстро догонишь программу. Со сдачей ЕГЭ не должно возникнуть проблем…
– Слушай, с этим всё ясно… Откуда тебе известно, где он живёт? – прервал я её, пристально вглядываясь в лицо.
– Он мне сообщил. Мы не теряли связи.
Я только удивлённо открыл рот на это заявление, не зная как реагировать. С раннего детства я чувствовал неполноценность своей семьи. Наблюдая за сверстниками, у которых были и мама, и папа, даже немного завидовал. У меня никогда не было папы. Я наивно пытался что-то узнать, спрашивал о нём, но мать пресекала такие разговоры. Теперь я вырос. Те времена, когда мне не хватало отца, давно прошли. Но вдруг стало больно…
– Значит, всё это время ты общалась с ним? – спросил горько. Она только кивнула в ответ. Это движение поразило меня. Просто не было слов! Я разозлился! Разве что не искрил… Она держала с ним связь! А я даже не был удостоен возможности хотя бы один раз увидеть его! Отвернулся от матери, стараясь, насколько было возможно, справиться с чувствами.
– Почему он не общался со мной? – так и не усмирив свой гнев, бросил через плечо.
– Так было нужно, сынок, – тихо сказала в ответ.
– Да почему ты постоянно твердишь о том, что так было нужно! Я отказываюсь это понимать! Ты не должна была лишать меня отца! – я сорвался на крик. Глаза вдруг стали влажными. Повернувшись, сквозь пелену слёз смотрел в лицо матери, такое милое и родное, и не узнавал. В одночасье оно стало чужим.
– Это был не только мой выбор. Это было наше совместное решение, – терпеливо говорила она.
– Я не понимаю. Какое решение? А… Так, может, дело во мне? – я был вне себя от обиды, раз готов был предположить что угодно, даже то, что отец принципиально не общается только со мной.
– Нет, не в тебе. Ему пришлось уйти по другой причине, и в этом нет ничьей вины. Придёт время, и ты всё узнаешь. Но не суди нас строго, просто иначе было нельзя, – тихо проговорила мама, и, пытаясь успокоить, обняла меня за плечи.
– Я не собираюсь никого судить, – с горечью произнёс я, впервые в жизни стряхивая её руки со своих плеч. – Ты заставляешь меня переехать к совершенно чужому человеку! А если он тиран или ненормальный?
– Никакой он не тиран. Александр, ты его не знаешь.
– Я тебя не понимаю! – я пытался сопротивляться. – Что за странное решение? Мы, ведь, столько раз вместе переезжали! Почему именно в этот раз я не могу поехать с тобой?
– Пойми, я еду в ужасную глушь. Там нет школы, а тебе надо продолжать образование.
– Моё образование тебя никогда особенно не волновало!
– Это было раньше. Ты всегда хорошо учился, даже, если из-за переездов пропускал занятия. Но теперь тебе нужно думать о будущем. Одиннадцатый класс – это уже серьёзно. Экзамены, аттестат – нельзя же на это наплевать!
В своём решении мама была непреклонна. Она всегда умела настоять на своём. И даже теперь ей это удалось.
За свою недолгую жизнь я много раз менял место жительства и школу. Мы с мамой очень часто переезжали, никогда не задерживаясь на одном месте подолгу. Она была хорошим специалистом-экологом в области очистки и охраны водоёмов от загрязнения, и в любом месте могла бы найти себе работу. Но за место она не держалась, ей быстро надоедало в одном городе, мы собирали вещи и перебирались в другой, находящийся в противоположном конце нашей страны. Причём, происходило это спонтанно и без видимых причин. Просто в один прекрасный момент, вернувшись с работы, она ставила меня перед фактом, что мы снова переезжаем.
Я давно привык к этому, и уже не огорчался по поводу потери старых друзей. Но с взрослением стало сложнее привыкать к другим местам, к новым школам, к чужим людям. При постоянной жизни на чемоданах, новых друзей было найти практически невозможно. Так что с каждым переездом я стал всё меньше заводить близких знакомств, зная, что всё равно придётся их потерять.
В начале июля я выехал в Краснодар, на поезде через половину страны. По приезду меня должен был встретить отец. Долго думал, как буду вести себя при первой встрече. Что скажу? Как совершенно чужой человек ко мне отнесётся? Будет ли рад встрече?
Отца узнал сразу, хоть до этого никогда его не видел. На интуитивном уровне. Он был высокого роста, крепкого телосложения, мускулистый. На его фоне я выглядел тощей глистой. Подтянутый мужчина, совсем не старый, лет сорока, светловолосый и сероглазый. Держался спокойно. От него так и веяло силой и уверенностью. При встрече его лицо не выразило особенно бурных чувств, но улыбка была искренней.
– Ну, здравствуй, сынок! – прозвучали слова, о которых я когда-то мечтал, но они не принесли должного эффекта. Всё же я повзрослел, и больше не нуждался в отце.
– И тебе привет, – хмуро буркнул, и когда отец потянулся меня обнять, намеренно отстранился. Он не стал настаивать, только молча смотрел каким-то пронзительным взглядом.
– Ты вырос… – прошептал он.
– Ага, – бросил, жуя жвачку.
У меня было немного вещей. Объёмная сумка и небольшой рюкзак, так что мы отправились налегке. В пути почти не разговаривали. Отец начал было что–то спрашивать о матери, но я раздражённо ответил:
– Вот у неё и спроси, вы ж общаетесь! – а потом вставил наушники плеера в уши и включил музыку, всем своим видом показывая, что не желаю разговаривать. Святослав на некоторое время оставил меня в покое, и, пока мы ехали на старом разваленном УАЗ-е, с каким-то дедом за рулём, бросал на меня странные взгляды, в которых читалось непонятное чувство… Сожаление?
Спонтанная реакция не заставила себя ждать. Меня накрыла волна раздражения. На отца, на всю ситуацию в целом. Этот практически чужой человек принялся меня жалеть? Ещё чего не хватало!
Чтобы как-то отстраниться, решил вздремнуть на заднем сиденье или хотя бы сделать вид, но на самом деле уснул. Проснулся, когда началась горная дорога и начало неимоверно трясти. В общей сложности в пути провели часов шесть, пока, наконец, не очутились в какой-то нереальной глуши. Под Краснодаром? Ага! У чёрта на куличках…
Небольшой хутор был затерян среди гор и глухих лесов. Его окружал вековой пихтовый лес, такой густой, что под сенью тёмно-зелёных ветвей даже в жаркий летний день было прохладно и практически темно. Через этот нереальный тёмный лес к хутору, который и состоял-то всего из трёх дворов, вела довольно давно вытоптанная тропа, по которой со временем мне предстояло добираться до школы.
Люди давно покинули эти места, которые процветали около полувека назад, когда здесь вовсю шли лесоразработки. Кто-то перебрался в районный центр, остальные жители в близлежащий посёлок.
Остались только несколько семей, которые ни за что не покинули бы свои дома, потому что прикипели к ним душой. Это были уже довольно пожилые люди, которые прожили здесь всю свою жизнь и привыкли к трудностям.
Почему здесь поселился отец, я не понимал, но сразу отметил, что с соседями у него были хорошие отношения. Встреченные нами люди приветливо здоровались и расспрашивали его. Я в основном помалкивал, а если уж вопросы задавались лично мне, отвечал односложно.
Я всё ещё был ужасно раздражён, хотелось быстрее избавиться от навязчивого внимания и оказаться вдали отсюда. Когда мы прошли, наконец, весь хутор и добрались до дома, я уже находился в прострации, ненавидел отца и весь мир заодно.
Спросил только, где моя комната, закрыл за собой дверь, завалился, не раздеваясь, в кровать и достал свой телефон. Обалдеть, в этой глуши не было даже интернета! И что мне здесь делать?
Хутор назывался Андреевским, находился он в унылом запустении. Дома, построенные ещё до войны, постепенно разрушались, некогда с любовью выращиваемые сады зарастали диким кустарником. Оставалось только три дома, в которых проживали люди. Один из них дом моего отца.
Жилище это был таким же старым, как и остальные дома, но добротным и ухоженным. Кое-что отец подремонтировал, покрасил, и дом, расположенный на отшибе хутора, выглядел неплохо. К его задней стене подбирались густые заросли непроходимого леса.
Внутри было три небольших комнаты. Две спальни. Одна – отца, вторая, соответственно, моя. Обе выходили в прихожую, в которой стояла сложенная из кирпича печь на дровах. Здесь отец устроил ещё и кухню. Самостоятельно сделал полки для посуды и всяких хозяйственных мелочей, сбил из струганных досок большой обеденный стол, две лавки, табурет. Вся мебель была далека от совершенства, но хороша своей простотой.
Летом печь не топилась. Для приготовления пищи использовалась электрическая плита, благо на хутор было проведено электричество. Телевизора не было. Новости отец узнавал из газет, которые забирал на почте в соседнем посёлке.
При доме было небольшое хозяйство – вороной конь, на котором отец ездил в соседний посёлок в лесничество, где работал лесником, или в магазин за продуктами, или объезжал вверенный ему участок леса. Имелся десяток кур и петух, для которых отец сам построил дощатый домик с насестом. Он был мастером на все руки, очень многое умел делать сам. Однако, это нас не сближало…
Жизнь на хуторе была унылой и отдавала тухлятиной. Целыми днями я бесцельно бродил то по дому, по двору, то по лесу. И ничто не увлекало меня…
Вокруг было непривычно тихо, дышалось легко, но… Я не чувствовал единения с природой. Окрест одно запустение, борьба с ним ни к чему не приводила. Двор, заросший бурьяном, колонка во дворе, липкая грязь после дождя как-то не очень воодушевляли. Временами я начинал люто ненавидеть этот дом, этот хутор и окружающий лес и вообще всё вместе взятое. Какие–то богом забытые места. Я искренне не понимал, что здесь делаю и очень жалел, что ещё несовершеннолетний.
С отцом у нас не сложилось… Он, конечно, не докучал мне воспитанием, ничем не напрягал, говорил со мной просто и непринуждённо, сразу признав во мне равного себе. Но я… Не мог забыть того факта, что он меня бросил и не мог перестать постоянно раздражаться по этому поводу, отдаляясь всё больше. Мы практически не общались, это не означало, что он не пытался, но я… Не мог…
Всё лето у нас не было общих тем для разговоров, общих интересов. Почти всё время отец пропадал на своей работе, патрулируя лес, а если и появлялся дома, то я его намеренно игнорировал. Конечно, он не раз пытался наладить общение, но любой разговор угасал, не начавшись, любое предложение о совместной охоте или рыбной ловле безжалостно отвергалось. Я либо демонстративно включал плеер, либо резко бросал:
– Неинтересно! – и отец на время отставал от меня.
Всё это скучное лето я провёл в этом ужасном месте, находясь там безвылазно, бесцельно и бестолково проводя дни. Иногда только выбирался в соседний посёлок, где меня все принимали за туриста, благо их в этих местах было пруд пруди.
В посёлке был интернет, и я приходил туда с телефоном, посидеть в социальных сетях, пообщаться с друзьями, которые у меня ещё оставались из разных старых школ, накачать новой музыки, чтобы было чем заполнить свои вечера.
Смертная тоска давно стала моей постоянной спутницей. Когда пришла пора отправляться в школу, я ощутил даже небольшую радость от возможности хоть чем-то её разбавить.
Тропу, пролегающую через лес и выходящую в посёлок как раз недалеко от школы, я уже знал и первого сентября впервые переступил порог поселкового святилища знаний.
Здание не произвело хорошего впечатления, было хмурым и давно требовало ремонта. Учеников было немногим больше двухсот. Школьная линейка прошла во дворе у школы, так как погода была солнечная, а по окончании все присутствующие двинулись внутрь и разошлись по своим классам.
Войдя в здание школы одним из последних, я направился к кабинету директора, который было несложно найти – дверь была распахнута. Встал в дверном проёме, собираясь как-то привлечь внимание мужчины, занятого рассматриванием и перекладыванием документов из одной кипы в другую, когда тот поднял глаза и, увидев меня, радостно воскликнул, будто только меня и ждал:
– А, Малинин! Наконец-то! Ваш отец предупреждал меня. Давайте документы, ага, в одиннадцатый класс, хорошо. Пойдём, провожу.
Отказываться не было смысла, всё равно когда-то надо было начинать знакомство с новыми одноклассниками, и я потопал вслед за полным лысеющим мужчиной. По лестнице мы поднялись на второй этаж, повернули направо и, пройдя несколько метров, вошли в аудиторию с табличкой "кабинет географии".
Здесь директор извинился, что прервал урок, но сообщил всем присутствующим, что у него есть уважительная причина – он привёл новичка.
Кроме пожилой учительницы, в аудитории находилось около десятка ребят. Они с любопытством уставились на меня. Я же спокойно рассматривал их, переводя глаза с одного лица на другое. Всё это для меня не было внове. Не раз, переходя из школы в школу при каждом своём новом переезде, переживал всё новые и новые знакомства с одноклассниками, и сейчас откровенно скучал.
Вдруг произошло нечто удивительное…
Я увидел её…
Хрупкую синеглазую девчонку с длинной тёмно-русой косой.
Луч света в моей скучной жизни.
Это её я миллион раз видел во сне…
