Kitobni o'qish: «Можно ли жить так?»

Вводное замечание

Вы держите в руках необычную книгу, своего рода «роман», как стали называть черновики текстов с легкой руки их первых читателей. В этой книге открытие жизни как «призвания» происходит не при помощи дедукции, но посредством опыта, который проживается согласно разуму внутри дыхания Тайны.

Речь идет о годичном цикле встреч, проведенных отцом Джуссани в диалоге с сотней молодых людей, решивших отдать свою жизнь Христу в абсолютной форме посвящения Тайне и ее судьбе в истории. Церковь называет эту форму «целомудрие».

Неделя за неделей основные составляющие христианской веры и их человеческие основания раскрывались сначала через предложение, исходившее из опыта Автора, а затем через увлекательную игру вопросов и ответов, которые это предложение пробуждало в молодых людях, осознавших свой человеческий опыт и определившихся в нем.

В форме книги полностью сохранен стиль этих еженедельных собраний – во свидетельство серьезного человеческого подхода к проблеме и зрелости убеждения и привязанности, которую эта проблема может породить.

Книга не стремится стать вызовом здравому смыслу, и поэтому выражением самонадеянности. Рожденная как точная «расшифровка магнитофонных записей» собраний и диалогов, она, тем не менее, составляет текст или, лучше сказать, записанное слово за словом в его материальной непосредственности свидетельство о том, что христианскую веру можно воспринимать как нечто интересное, более того, как судьбу своей жизни. В этом смысле повторение идей и формулировок направлено на то, чтобы психологически память была наполнена ими, и в ней удержалось то, что впоследствии будет также и понято, открыто в его причинах.

Данная книга может быть воспринята как прекрасный рассказ, в котором непосредственность, последовательность и серьезность восприятия собственного христианского существования делают привлекательным то, что распространенный менталитет совершенно подавляет или даже презирает, если не пребывает в некоем абстрактном страхе

Можно ли жить так?

Присутствие поражает, а не речи

Введение

Начать разумно

Сегодня вы начинаете что-то, чего еще не знаете. Поэтому правильно начинать, прося Бога, чтобы Он помог нам, потому что это путь, которого мы не знаем. В самом деле, этого нового вы можете смутно желать, но такого желания не хватит, поэтому следует просить, чтобы это желание было просвещено и удовлетворено. Но если вы не знаете этого пути, если вы не знаете того, что начинается в вашей жизни, почему вы начинаете? Если вы не знаете этого пути, почему вы начинаете идти по нему?

Потому что того, что я видел до сих пор, хватает, чтобы начать¹.

По-моему, это очень правильный и разумный ответ, но, может быть, он мог бы быть описан более ясными словами, еще более формально сознательными. То, что он сказал, может означать: «Произошло что-то, отчего я почувствовал, что могу начать». И, по-моему, ответ именно таков: это его же ответ, но упрощенный. Мы начинаем что-то, чего не знаем. Почему мы начинаем? Потому что произошло что-то, отчего мы чувствуем, что можем начать.

Что же произошло? Для меня, как вы знаете, сыграл большую роль мой преподаватель в пятом классе начальной школы, командир народного ополчения, который предрек мне быть кардиналом. Подходит к моей парте, – а я сидел за первой партой, – и говорит мне: «Слушай, а ты умный, если ты пойдешь в семинарию, сделаешь карьеру священника, тебя сделают кардиналом!» Так зародилась во мне причина этого пути (конечно, не из цели стать кардиналом, я тогда даже не знал, что это такое).

Бог иногда подшучивает над нами, вот и в тот раз Он уж, конечно, пошутил: мой бедный отец был ярым и воинствующим социалистом, моя мать, благочестивая женщина из народа, была счастлива, хотя и с некоторой долей сомнения, но я настойчиво хотел идти. Я никогда об этом не думал: я даже не посещал воскресную школу!

Так с каждым из нас что-то произошло: некая встреча. Слово «встреча» имеет наиболее общее значение, и поэтому его можно использовать во всех случаях, потому что и с моим преподавателем Фоссатаро в пятом классе начальной школы у меня произошла встреча: я был рядом с ним весь тот год, а под конец года случилась встреча. У каждого из вас произошла встреча, что-то, отчего вы сказали: «Начну». Это «что-то» может быть крик отца Джорджо, пример вашего друга или подруги, пришедшая в голову мысль, но не просто мысль – реакция на какое-то событие, хорошее или плохое, касающееся смерти или жизни, радости или страдания.

Вы не согласны, что из вас, находящихся здесь, нет никого, с кем не произошло бы чего-то, отчего вы сказали: «Начну»? Что-то… поэтому, хоть и не зная, о чем пойдет речь, хоть и не зная пути, вы начали идти по нему. Даже потому, что – и это надо признать – это общая норма: прежде, чем познать, чтобы познать, нужно начать.

Однако здесь речь идет не о любопытстве и даже не о каком-нибудь научном исследовании. Речь идет о посвящении жизни, об обязательстве на всю жизнь, и поэтому не может идти речи о гипотезе: «А вдруг…» Речь идет о чем-то большем, нежели «а вдруг…», речь идет о чем-то убедительном, это как предчувствие убеждение. Как будто ты понимаешь, что там внутри должно быть, есть что-то хорошее, правильное, есть свершение, которое надо найти, есть ощущение этого, даже если человек не может указать этому причины. И поэтому человек начинает, решает начать. Не из любопытства, не ради исследования, пусть даже научного, не по принципу «а вдруг…», но потому, что там, внутри, должна быть суть, она должна там быть.

Представьте, я помню 2 октября того года… Учитель говорил мне об этом в начале июня или в конце мая, и 2 октября того 1933 года (подумайте, в каком уголке сердца Бога находились вы) я собрал чемоданы и чемоданчики и со своей бедной мамой поехал в семинарию. Кто бы мог подумать в тот вечер, в том огромном помещении, в котором нас было 150 человек, спор моей мамы с мамой моего соседа, какое одеяло лучше положить – толстое или тонкое. «В начале октября еще тепло», – говорит другая, а моя мама говорит: «Нет, по-моему (и права была моя мама!), уже сейчас прохладно». Тогда она положила мне одеяло потолще: хорошо, что она положила мне одеяло потолще! Вечером мы собрались все вместе и мне захотелось плакать, я уже совсем не помню, плакал я или не плакал. По прошествии лет да, я плакал, когда уехал из дома и мне было на пять лет больше. Подумать только, что в тот день началось все, что произошло в дальнейшем…

Жизнь совсем не наша. Нет, неправильно, не пишите! Жизнь наша, но ее наполнение, ее развертывание не наше, то, из чего сделана наша жизнь, не наше. Жизнь твоя, но то, из чего она сделана, не твое. Не ты приказываешь завтрашнему дню, каким ему быть; с тобой может случиться что угодно. Как в тот год: у меня был друг, к которому я был очень привязан, из одной из деревень с озера Маджоре, я до сих пор помню, что его звали Эдо, Эдо Мальнати (нам было по десять лет), – он умер, он неожиданно заболел, скоротечный туберкулез легких, и умер через месяц. Жизнь моя, я тогда не мог рассуждать так, но человек это чувствует, даже не рассуждая таким образом. Так и вы начинаете этот путь, не рассуждая, почему и как, но чувствуя, чувствуя в этом пути что-то для себя.

В этом смысле жест, который вы совершаете, не имеет гипотетического значения «а вдруг…», он полностью разумен, поскольку то, что, как вы понимаете, должно в нем быть, глубинно соответствует существованию вашего сердца, жажде и голоду вашего сердца, судьбе жизни. И поэтому связывает вас, то, что начинается здесь, связывает вас с последним пристанищем, на котором вы остановите свой корабль, когда придет час, но кроме того, связывает вас и со всем миром, в который вы будете проникать все глубже с каждым днем, потому что отличительной чертой этого пути является необходимость проникать глубже в отношения с людьми, со всеми теми людьми, которых вы видите: сначала с ближними, а потом, через этих ближних, с ближними к ближним, и потом с ближними к ближним ближних, и так вы расширяете круг, расширяете круг и приходите к целому миру. Это объятие мира, страсть ради мира.

В общем, то, из-за чего вы начинаете, не гипотетично именно потому, что вы вовлекаете свою жизнь, вы задействуете свою жизнь, а жизнь может быть задействована только в то, в чем вы предугадываете, предчувствуете ответ на желание жизни: жизнь создана для счастья. Идя по этому пути, по мере того, как вы будете проходить по этому пути, вы должны будете найти, вскрыть, понять то, ради чего именно создана ваша жизнь. И поэтому начинание разумно, разумно все, что соответствует желанию жизни.

К сожалению, есть многие из вас, кто даже не читал первую книгу Школы общины², а ведь именно Школа общины³ воспитала нас, должна была воспитать и приготовить нас к этому шагу. Школа общины существует не для тех, кто имеет призвание к целомудрию, но нет ничего, что лучше приготовляет к пути по призванию к целомудрию, чем Школа общины.

Разумно, что вы сегодня начали, потому что произошло что-то, что заставило вас предугадать, что потребность вашего сердца: потребность сердца в счастье, справедливости, истине и красоте – найдет ответ на этом пути. И разумность – это ответ на потребность сердца. Когда что-то является разумным? Когда соответствует потребностям вашего сердца. Поэтому, если на этом пути вы почувствовали, что можете найти ответ на потребности вашего сердца, пойти по этому пути разумно, даже если вы его еще не знаете.

Сегодня мы как будто сажаем в землю семя; семя в земле смешивается с другими частицами земли: семя кажется частицей земли. Положите семя в землю, присыпьте его и через три дня пойдите посмотрите, вы не отличите его от земли, которая вокруг него, потому что оно как частица земли. Так и сегодняшний день – это такой же день, как и остальные, даже немного тяжелее, чем остальные дни… Такой же, как и остальные дни, но это как семя в земле. По мере того, как мы будем развивать то, что сегодня начинаем говорить друг другу, вы будете замечать, как что-то растет, и это уже не камушек, а растение, у чего вырастает сначала два листочка, потом четыре, потом еще больше, и, может быть, это огромное растение; тому, что растет, суждено стать огромным растением.

Какая нужна смелость, чтобы поддерживать в людях надежду! Потому что то, что они начинают, они начинают искренно; вы начинаете искренно, с некоторым осадком paresse, с некоторым осадком лени, но вы начинаете это искренно. Но какая нужна смелость, чтобы поддерживать развитие этой надежды, этого ожидания!

Я очень хорошо представлял себе, что я должен сказать, но я сбился с толку, запутался, потому что я как будто хочу вести вас, как мать, которая берет за руку ребенка и заставляет его сделать шаг. Мне хотелось бы вести вас шаг за шагом, один шаг за другим, так, чтобы второй шаг был сделан увереннее, чем первый, третий увереннее, чем второй, четвертый увереннее, чем третий… но такую прогрессию трудно сохранить.

Но все-таки первый шаг мы совершили; каков этот первый шаг? Разумность того, чтобы находиться здесь. Разумно, что вы пришли сюда. Почему это разумно? Мы называем разумным то, что соответствует потребностям сердца. Потребности сердца – это в конечном и глубинном счете потребности в счастье, в свершении и счастье, в совершенстве и счастье, потребность в судьбе, ради которой мы сотворены. Произошло что-то, отчего мы сказали (не произнеся этого!), мы почувствовали, что судьба, ради которой сотворено сердце, потребности сердца, самые истинные потребности жизни на этом пути могут найти ответ; это соответствие есть на этом пути. Поэтому разумно было сказать: «Я прошу войти в Memores Domini»⁴. Разумно, что вы вышли сегодня из своего дома, где могли поспать на три часа больше (я говорю поспать, потому что это мой идеал!..), да, вы вышли из своего дома и потрудились приехать сюда, вы совершили труд, чтобы приехать сюда, и сейчас совершаете труд, чтобы заниматься делами, интересоваться тем, к чему вы привыкли уже раньше – например, на собраниях проверки⁵ или в общей молитве… Но это тяжелее, чем пойти смотреть футбольный матч, например, на Сан Сиро или, еще лучше, сидеть дома в кресле и смотреть матч по телевизору.

Часть первая
Вера

Глава первая
Вера

1. Метод познания, вовлекающий разум

Когда я спрашиваю: «А что, Анны нет?» – и Карло мне отвечает: «Я видел ее в последних рядах», – даже если я не вижу ее, потому что я невысокий и в данный момент сижу, я говорю: «Хорошо, она здесь», – и отмечаю ее в списке. Разумно ли так поступать? Да, потому что доверять Карло правильно. Если бы это сказал мне не Карло, а мой враг, который сжег мой дом, украл у меня деньги, оклеветал меня, не выносит меня, ненавидит меня, мое сомнение от этого только усилилось бы: я не могу ему доверять. У меня есть причины, чтобы доверять Карло, и нет причин доверять тому человеку. И доверие ведет к опосредованному познанию, к познанию, которое происходит через посредничество, через свидетеля.

Прямое познание и косвенное познание

Каким образом ты понимаешь, что какое-то явление соответствует потребностям твоего сердца? Как ты это понимаешь? Ты понимаешь это, сравнивая: ты сравниваешь это явление со своим сердцем. Как ты осуществляешь это сравнение? Что это за действие? Это суждение: человек признает, что явление соответствует его сердцу, соответствует ему самому; признает это соответствие, это – признание.

«Это камень» – это признание, точное название которого – суждение, признание осуществляется как суждение, имеет форму суждения.

Я говорю: «Анны нет», но Карло отвечает мне: «Да нет же, я видел ее, она там, в конце зала». – «Понятно, тогда я ее отмечу». Эта уверенность рождается так же, как и в первом случае, рождается как признание. Я признаю, что это так; это признание.

Как называется процесс, в результате которого человек узнает о существовании чего-либо со слов другого?

Мы с Надей одноклассники. Мы заканчиваем школу, и наши жизненные пути расходятся. Мы больше с ней не видимся. Проходит много-много лет – и вот в один из воскресных вечеров я оказываюсь в аэропорту Фьюмичино, откуда я должен вылететь в Буэнос-Айрес. Я сажусь в самолет, который только что прилетел из Бейрута. Сажусь в самолет – а рядом со мной она. «Надя! Привет, Надя! Какими судьбами? И чего только в жизни не бывает! Ты откуда?» – «Я прилетела из Бейрута». – «Из Бейрута? А чем ты занимаешься?» – «Работаю страховым агентом». – «Ты замужем?» – «Да, у меня семья, шестеро детей». – «Надо же, сколько ты всего успеваешь, как твои дети?» – «Прекрасно!» – «Будешь сигарету?» – И вдруг она говорит: «Ты помнишь Карло?» – «А, самый большой весельчак из нашей компании, который ни на минуту не замолкал, подшучивал над учителями… Да, интересно, где сейчас этот сумасшедший. Я его уже лет двадцать не видел». – «Представь себе, в последний раз, когда я была в Сан-Паулу (самолет на Буэнос-Айрес делает там промежуточную посадку), я вышла из аэропорта, чтобы поймать такси, и увидела Карло, он тоже ловил такси!» – «И как он? Взялся за ум?» – Никто из нас и представить себе не мог, что он когда-нибудь возьмется за ум. – «Еще как, он открыл большую фирму, стал очень богатым, разъезжает по миру. И теперь мы встречаемся чаще, договариваемся, связываем рейсы, я специально подбираю такой рейс, чтобы с ним встретиться». Самолет садится в Сан-Паулу, я прощаюсь с Надей (она выходит в Сан-Паулу) и лечу в Буэнос-Айрес. Выхожу в Буэнос-Айресе, и кого я там вижу? (На этот раз это не просто приятная неожиданность, мне довольно часто приходилось с ним встречаться.) Другого нашего одноклассника, которого зовут Гвидо. Гвидо занимается торговлей аргентинским и бразильским табаком из Параны, который он продает по всей Европе. (Дела у него тоже идут неплохо, он прилично зарабатывает, торговля табаком в это время очень прибыльна.) Встречаю я его и говорю: «Привет, Гвидо. Слушай, а ты помнишь Карло?» – «Еще бы, конечно, помню!» – «Представь себе, он женился, создал крупное предприятие, объездил весь мир… он теперь большая шишка! И вообще все у него в порядке, он образумился». – «Здорово, – говорит Гвидо, – я мог бы поклясться, что он окончательно свихнется, такой был сумасшедший. Здорово. А как его можно найти?» – «Знаешь, он постоянно ездит в Сан-Паулу. Там находится головной офис его компании в Южной Америке, попробуй поискать в справочнике Сан-Паулу».

Я рассказываю Гвидо о Карло, которого не встречал уже двадцать лет, рассказываю ему то, что мне рассказала Надя, словно я сам видел это своими глазами. Правильно? Словно я сам видел Карло, словно я сам пристально следил за его жизнью.

Что происходит? Нарисуем схему (рис. 1):

Рис. 1. Познание через свидетеля

А – это я, В – это Надя. Вступая в отношение с Надей, которая сидит рядом со мной в самолете, я узнаю о Карло (С). Позднее, встречая Гвидо (D), я рассказываю ему то, что мне рассказала Надя, словно я сам это видел. Я сам вижу Надю, я слушаю ее, слушаю, что она рассказывает, я хорошо ее знаю. Я знаю, можно ли ей доверять. Я доверяю, я знаю, что должен доверять: она не говорит впустую, рассказывает мне все подробности. И, кроме того, она же была моей одноклассницей… Но Карло я не вижу уже больше двадцати лет, а рассказываю Гвидо о нем так, словно видел его вчера, словно наблюдал за его жизнью на протяжении двадцати лет. Хотя на самом деле за его жизнью наблюдала Надя. Понимаете меня? Это рациональное, разумное, косвенное отношение.

Есть специальное слово, называющее фактор, через который происходит познание: не напрямую, а посредством этого фактора. Что это за слово? Это слово «свидетель». Я узнаю о Карло через свидетельство – через свидетеля, или очевидца. Перед нами два различных метода познания: признание между А и В является прямым, это очевидность, происходящее очевидно для моих глаз, для моего сознания; познание между А и С полностью опирается на В.

Познание прямое и познание косвенное. Первое также называется «прямым опытом», второе – «опытом косвенным», когда что-то познается через посредника, который называется свидетелем, или очевидцем.

Познание через веру

Как называется этот второй тип познания? Вера. Он называется верой. То, что А узнает о С, причем он настолько в этом уверен, что рассказывает об этом D, он узнает через В, через свидетеля; это косвенное познание, которое называется познанием через веру: познание какого-то объекта, какой-то реальности через свидетельство, а свидетельство дается свидетелем.

До сих пор все ясно? Одно дело, если я вижу сам, но как я могу быть настолько же уверен в том, что мне говорит Надя? В том случае, если у меня есть адекватные основания, чтобы доверять ей. Если у меня есть адекватные основания, чтобы доверять Наде, а я этого не делаю, то я действую неразумно, то есть против самого себя; если у меня есть адекватные основания, чтобы доверять Наде, то доверять ей будет разумно. Поэтому если у меня есть адекватные основания, чтобы доверять Наде, правильным следствием этого будет принять и признать то, что говорит Надя. Потому что если у меня нет причин, чтобы не доверять Наде, а я все-таки ей не доверяю, то я иду против разума.

Вера, познание через веру – признание реальности через свидетельство, которое дает человек, как раз и называемый свидетелем, очевидцем. Речь идет о человеке, эта проблема существует только на человеческом уровне; это познание реальности, происходящее через посредство человека, которому можно доверять, имея на то адекватные основания. Я не вижу самого события, я вижу только своего друга, который мне о нем рассказывает, и этот друг – человек, которому можно доверять. Поэтому я как будто видел сам то, что видел он. Вы поняли эту фразу? Как будто я видел то, что видела она. Поскольку я могу ей доверять, знаю, что могу ей доверять, то как будто я сам видел то, что видела она.

Следовательно, вера применима не только к религиозной сфере, но является прежде всего естественной формой познания, косвенного познания, но познания! И если вера является косвенным познанием, то она оставляет открытой проблему уверенности; если это познание косвенное, но я на самом деле могу доверять, я уверен. Как, однажды, когда я приехал домой и моя мама сказала мне: «Знаешь, что случилось здесь, на перекрестке? Один парень летел на мотоцикле как сумасшедший и столкнулся с другим, который ехал ему навстречу, оба погибли». И мне было горько, поскольку я знал одного из них; я быстро пообедал, пришел в школу и сказал ребятам: «Будьте осторожны, когда ездите на мотоциклах, потому что только что погиб мой друг». Я не видел этого происшествия, мне о нем рассказала моя мама; у меня не было ни одной причины, чтобы сомневаться в этом, и были все причины, чтобы это утверждать: я пошел и рассказал это ребятам так, словно видел все сам.

Следовательно, вера является естественным методом познания, методом косвенного познания, то есть познания, которое происходит через посредство свидетеля. Поэтому она называется также познанием через свидетельство. Речь идет не только о религиозных вопросах, я говорю о том познании, которое позволяет мне взвесить яйцо и поделить километр на равные части, на тысячу метров. Я говорю о разуме, который применяется в математике, в физике, – во всем… это все тот же разум. У разума есть много методов, поэтому к одному объекту он идет одним путем, к другому – другим… Я меняю метод, но я твердо уверен в том, что в двух метрах от меня находится столб, а рядом сидит моя хорошая подруга.

Разум – это нечто живое, и, следовательно, для каждого объекта он имеет определенный метод, определенный способ, в каждом отдельном случае развивает свою отличительную динамику. Для тех объектов, которых он непосредственно не видит и не может видеть, которые он может познать только через свидетельство других, он развивает особую динамику: косвенное познание через посредничество⁶.