След на весеннем снегу

– Нет, я лучше с собакой погуляю, – отказалась Мила, которой было неудобно заходить внутрь без приглашения хозяина. Васин же молчал, и она гадала почему. Считает, что приглашения архитектора достаточно или вовсе не считает нужным показывать свое будущее жилище изнутри? Уточнять не хотелось. – Я ведь специально шла, чтобы посмотреть, можно ли сюда приходить с Кактусом. Это норная собака, а в городском парке рыть ямы не очень правильно.

– Тут полно свободного места, – Васин махнул рукой в сторону реки и видневшегося неподалеку небольшого пролеска. – Гуляйте сколько хотите.

– Сколько у меня времени? – Миле не хотелось задерживать архитектора более положенного.

– Полчаса, – коротко ответил тот.

– Хорошо, через полчаса мы вернемся.

Мужчины повернулись и скрылись за воротами, оставив Милу одну, то есть с Кактусом, конечно. Внезапно ей стало обидно, что ее даже и не думали уговаривать остаться. Промокшие на коленках штаны неприятно холодили ноги, размазавшаяся по пуховику грязь подсыхала, отчего Мила со стороны походила на бомжа. Гулять в таком виде было неуютно, но и менять свое же, принятое явно впопыхах решение не хотелось. Не ребенок же, взрослый человек.

– Пойдем, Кактус, – уныло сказала Мила. Пес удивленно смотрел на нее, видимо, не привыкший к унылым ноткам в голосе новой хозяйки.

Мила Эрнандес и правда была совершенно не склонна к унынию, но этой весной все шло наперекосяк, совершенно все. По тропинке, ведущей в сторону реки, они дошли до перелеска, где Мила, наконец, спустила собаку с поводка. Счастливый Кактус тут же кинулся рыть нору в мокрой черной земле, и Мила с ужасом думала о том, что теперь, пожалуй, усадить собаку в бежевое нутро «Альфа Ромео» будет и вовсе невозможно.

Впрочем, в леске хорошо пахло – какой-то свежей весенней прелью, от аромата которой хотелось верить, что все обязательно будет хорошо. Прислонившись спиной к стволу березы (а что, пуховик все равно стирать), Мила закрыла глаза и внезапно ощутила, как на нее снисходит какое-то странное спокойствие. Ей было хорошо вот так бесцельно и бездумно стоять в весеннем лесу, в котором только-только начал сходить снег, и слушать робкое пение птиц, словно, как и Мила, не верящих в то, что весна, а вслед за ней и счастье, не просто возможны, а совсем близко.

Послышался негромкий звук, словно под чьей-то ногой хрустнула ветка. Мила распахнула глаза, ей внезапно стало страшно, что здесь, в лесу, вдалеке от жилья и людей, она находится совершенно одна. Между голыми стволами мелькнуло что-то темное, она не успела разглядеть, что именно, потому что сбоку вылетел из вырытой им ямы Кактус, с хриплым лаем помчался в сторону лесной чащи, видимо, преследуя невидимого Милой врага.

– Кактус, Кактус! – закричала она, испугавшись, что не сможет догнать собаку. Потеряется, что она будет делать. За тот месяц, что пес жил в ее доме, она успела к нему привыкнуть и полюбить. – Кактус!

Пес, услышав ее призыв, остановился вдалеке, встав в классическую охотничью стойку, еще пару раз гавкнул и неохотно потрусил обратно, то ли прогнав врага, то ли решив, что тот не стоит его внимания.

– И где с тобой прикажешь гулять? – ворчливо спросила она у подбежавшей собаки и нагнулась, пристегивая поводок. – Пойдем, горе мое. Нам надо возвращаться, нехорошо, если нас придется ждать.

Ее собака что-то держала в зубах. Разглядеть, что именно, не удавалось, потому что разжимать челюсти и показывать свою добычу Кактус не собирался, мотал головой, уворачиваясь от хозяйкиных рук, и, помучавшись с минуту, Мила плюнула и оставила пса в покое. Не хочет, пусть несет неведомую поклажу, пока не надоест. А как надоест, сам бросит.

По той же тропинке они вернулись обратно к васинскому дому. Савелий Гранатов уже стоял у машины, расслабленно опираясь на дверцу. Мила тут же почувствовала себя виноватой, что заставила себя ждать.

– Простите, – покаянно сказала она, – Кактус сначала увлекся рытьем ямы, а потом погнался за каким-то зверем.

Архитектор засмеялся, словно она сказала невесть что смешное.

– Ваша собака, похоже, ищет любой повод проявить свои охотничьи инстинкты. Вот только места выбирает явно неподходящие. Откуда тут зверь, фактически в городской черте?

– Но там точно кто-то был, – упрямо сообщила Мила. – Я видела.

– Кто? Кабан?

– Понятия не имею. Что-то темное пробиралось сквозь кусты. Кактус погнался, а потом вернулся, потому что я его позвала.

– Если бы это был зверь, то он бы не вернулся, а погнал его по кругу, – голос Савелия Гранатова звучал наставительно. – Ладно, не важно, поехали, я отвезу вас домой. Вас обоих, простите, нужно хорошенечко вымыть.

Мила опустила глаза на свои грязные джинсы и куртку, и лицо ее вспыхнуло от смущения. Золушка и замарашка, вот она кто.

– С того момента, как мы в прошлый раз сидели в вашей машине, Кактус стал значительно грязнее, – покаянно сказала она. – Может быть, вы поезжайте, а мы сами доберемся?

Вместо ответа он распахнул дверь. Тяжело вздохнув, Мила полезла внутрь, Кактусу повторять приглашение и вовсе было не нужно.

– Я с Олегом Ивановичем не попрощалась, – спохватилась Мила, когда машина тронулась.

– Олег Иванович уже уехал, – ответил ее новый знакомый. – Он человек занятой, у него еще в строящемся аэропорту дела.

Строительная компания Олега Васина действительно выиграла тендер на строительство нового аэропорта и вовсю вела работы, стараясь уложиться в довольно сжатые сроки. К примеру, на другом конце Кузнечной слободы шло выравнивание местности под возведение взлетно-посадочной полосы. Частные участки выкупило государство, и там теперь сносились остатки домов, конечно, где они еще остались. Один из таких земельных участков и стал причиной убийства Вики Угловской, и, несмотря на то что с того дня, как это случилось, прошло уже семь месяцев, Мила никак не могла взять в толк, как из-за куска земли и положенных за него денег можно убить человека.

– А вы в Малодвинске давно? – спросила она у своего нового знакомого. Не то чтобы ей было интересно, но молчать было как-то невежливо. – Просто я вас не видела, а городок маленький.

– Я вас тоже не видел, – серьезно ответил тот, не поворачиваясь. Мила видела в зеркале заднего вида его глаза. Серьезные и внимательные. – А в Малодвинске я бываю в основном наездами. Первый раз был в сентябре, когда Олег Иванович заказал мне проект дома. Приезжал смотреть местность и контекст, так скажем, в котором предстоит находиться моему дому. Я никогда не строю вне контекста.

– Дом выглядит странно, – призналась Мила. – Очень интересно выглядит, потому что он совершенно не похож на Малодвинск с его патриархальным укладом, но при этом идеально в него вписывается и Олегу Ивановичу удивительным образом подходит, хотя нет никого более далекого от современных реалий, чем он. Не знаю, как объяснить.

– Да не надо ничего объяснять, – Савелий Гранатов засмеялся, – именно в этом суть моей работы. Чтобы дом идеально подходил месту и владельцу и при этом был ни на что не похож.

– Я бы хотела увидеть другие ваши дома, – сказала Мила и, спохватившись, замолчала, поскольку это выглядело так, словно она напрашивается на продолжение знакомства. Еще чего не хватало. Ясно же, что он сейчас довезет ее до дома, и больше они никогда не увидятся.

– Я вам покажу, у меня есть фотографии, – ответил он, не заметив ее замешательства. – Раз уж вы так интересуетесь архитектурой, что же в дом не зашли. Там внутри тоже есть на что посмотреть. Сейчас я планирую пробыть в Малодвинске не меньше недели. Хотите, возьму вас на объект еще раз? Уверен, что Олег Иванович не будет возражать. Заодно и альбом со своими работами покажу.

– Если это удобно, – неуверенно согласилась Мила.

Он снова засмеялся. Смех у него был приятный, мягкий, звонкий, открытый. Словно этот человек никогда не держал камня за пазухой.

– Удобно. Камилла, я зарабатываю на жизнь тем, что проектирую дома, поэтому показывать свои работы как можно большему числу людей – одна из составляющих моей работы. Я вас совсем не знаю, но вдруг у вас есть знакомые или родственники, которые подумывают о строительстве, вы впечатлитесь моими проектами, расскажете им, что есть, мол, один интересный архитектор, и, вуаля, у меня новый заказ.

– А если у меня нет таких знакомых?

– А это никогда заранее неизвестно, так что зачем про это думать. Говорите ваш адрес, куда ехать?

Действительно, за разговором они уже въехали в основную часть Малодвинска, до дома, где жила Мила, оставался всего один квартал, и она назвала адрес, внутренне сожалея, что ее внезапное утреннее приключение так быстро заканчивается.

– Вы в гостинице живете? – спросила она.

– Да, в «Северном сиянии». Она принадлежит Васину, поэтому я там на правах гостя, а не постояльца.

– Экономно.

– Да дело не в этом, в общем-то, – он снова пожал плечами. Мила уже понимала, что это его любимый жест. – При общем уровне затрат на дом и размере моего авторского гонорара цена номера в отеле не имеет значения ни для одной из сторон. Все, приехали. Это ваш дом?

– Это дом мужа моей мамы, – зачем-то объяснила Мила. – Я просто тут временно живу. Спасибо, что подвезли, Савелий.

– Тогда завтра я вас заберу, чтобы съездить на объект, – не спросил, а, скорее, сообщил он. – Во сколько вам удобно? В девять не рано?

– Нет, не рано. – Мила вдруг так сильно обрадовалась тому, что приключение будет иметь продолжение, да еще так скоро, что даже улыбнулась, впервые с конца февраля. Как-то не видела она до этого в окружающей действительности особых поводов для улыбок. И вот на тебе, повод этот появился в лице стильного и явно высокомерного архитектора. Ишь ты, авторский гонорар у него большой. – Спасибо еще раз, в том числе и за приглашение завтра присоединиться к вам. Я с удовольствием осмотрю дом изнутри. Постеснялась просто сегодня попросить у Олега Ивановича разрешения.

– Тогда до завтра.

Он не стал выходить из машины, чтобы открыть ей дверь, видимо, уже успел оценить степень Милиной самостоятельности. Она вылезла сама, выпустив рвущегося на свободу Кактуса. Эта собака вообще плохо выносила вынужденную обездвиженность. Ему все время нужно куда-то бежать, нюхать, рыть, догонять. Что ж, ягдтерьеры – такая порода.

– Пойдем, буду тебя мыть, – сообщила она псу, провожая взглядом удаляющуюся вдаль «Альфа Ромео», и пробормотала под нос: – Пижон. Нет, Кактус, это я не про тебя.

Назавтра к девяти утра Мила была полностью готова к новой встрече с архитектором, которую отчего-то очень ждала, уверяя себя, что чувство предвкушения вызвано отчаянной скукой, которую она испытывала в лишенном событий и впечатлений Малодвинске.

Разумеется, накануне вечером она рассказала про неожиданное знакомство маме.

– О, я слышала про Гранатова, – сказала та, совершенно Милу не удивив. Она уже привыкла, что мама знает обо всем на свете. – У меня есть одна знакомая, очень почтенная дама. Ее зовут Екатерина Александровна Макарова, так вот этот архитектор проектировал дом ее сыну. Она мне показывала фотографии, просто чудо, а не дом. Если и все остальные у него такие же, то он явно очень талантлив.

Почему-то слышать это было приятно.

– Он мне обещал завтра показать свои работы. Где, ты говоришь, дом у сына твоей знакомой?

– В Излуках. Милка, я рада, что у тебя появилось такое интересное знакомство, а то ты там совсем закисла в своем Малодвинске. Надолго он приехал?

– Еще на неделю, – голос у Милы сник, потому что она вдруг поняла, как быстро пролетит это время.

– Достаточно, чтобы влюбиться, но явно недостаточно, чтобы потерять голову, – философски заметила мама. – Будем считать, что я за тебя спокойна.

– Мам, я не собираюсь в него влюбляться, – возмутилась поклепу Мила. – Он такой высокомерный, что ни за что не обратит на меня внимания. Еще бы, простая училка из провинциальной глуши. А безответной любви с меня достаточно. Прививка сделана надежная, так что не волнуйся, я не заболею.

– Ага. То-то голосок дрожит, – мама не выдержала, засмеялась. – Ой, Милка, обещала коза в огород не ходить. Хотя я была бы даже рада, мне твоя добровольная анестезия души кажется избыточной. Давно уже пора разморозиться. Так что влюбляйся на здоровье. Только без страданий.

– Да не буду я страдать, – теперь Мила уже возмутилась по-настоящему. – Что ты придумываешь? Мне просто интересно узнать что-то новое для себя. Тем более что мне тут адски скучно, а думать о том, что творится в мире, я больше не могу. Мне переключиться нужно, иначе я с ума сойду. Так почему бы не переключиться на архитектуру.

– Переключайся, кто ж тебе запрещает. – В голосе мамы чувствовался смех, и Милу это здорово раздражало. – Ладно, доченька, я побежала. Андрей с работы вернулся, буду его кормить.

– Ну да, Андрей Михалыч у нас человек государственный, даже по субботам работает, – съязвила Мила, хотя и знала, что ступает на скользкую дорожку. Мама нападок на Погодина не терпела даже от единственной дочери.

– Ну да, работает, – в голосе мамы действительно появились металлические нотки. – И про его работу я тебе, сама понимаешь, рассказать не могу. Да и не считаю нужным. Ты достаточно про него знаешь, чтобы понимать, что на сделку с совестью он никогда не пойдет.

– Знаю, мам, – примирительно сказала Мила. – Это я из вредности. Прости.

– Ладно, проехали. В общем, завтра, как вернешься со своей экскурсии, сразу мне позвони и все расскажи. Мне же интересно. Поняла? А я пока поищу в интернете информацию про этого твоего архитектора. Посмотрю хоть, как он выглядит.

С точки зрения Милы архитектор выглядел вполне себе симпатично. И она ко второй поездке готовилась старательно, надев новые джинсы, подаренные мамой на Новый год, очень дорогие даже для той фирмы, лейбл которой ненавязчиво, как это бывает у очень дорогих вещей, красовался на попе, ярко-красный укороченный пуховичок, который практически не носила в Малодвинске, потому что в этих местах и морозах смотрелся он странно и неуместно, а также осенние, тоже новые ботинки с пуговицами, для которых был еще не сезон. Но они же на машине, не страшно.

Ровно в девять под окном раздался короткий гудок клаксона. Мила прицепила Кактуса на поводок, выскочила на крыльцо и заперла дверь. Савелий ждал ее у машины.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался он. – Привет, Кактус.

Пес радостно заскакал вокруг архитектора, подставляя спину, чтобы его погладили. Вот же предатель. Миле он давал гладить себя не часто, явно демонстрируя, что делает одолжение. Слишком уж независим. И вот вам, пожалуйста.

– Я поставил в известность Олега Ивановича, что покажу вам дом. Он не возражает.

Надо же, не попросил разрешения, а поставил в известность. Что ж, весьма интересная и о многом говорящая деталь. Так и запишем.

Через мгновение Мила и Кактус уже расположились на привычном для себя заднем сиденье, и машина мягко тронулась, набирая скорость.

– Я нашел игрушку Кактуса, – сказал Савелий, как и вчера разглядывая Милу в зеркало заднего вида. Это и бодрило, и напрягало одновременно. – Приедем на место, напомните, чтобы я отдал. Она в бардачке.

– Какую игрушку? – не поняла Мила.

У Кактуса была любимая утка, с которой он практически не расставался, а еще слоник, ежик и кот, но на прогулку эти игрушки с собой никогда не брали, они существовали исключительно для домашнего использования.

– Я вчера, когда мы расстались, загнал машину на мойку и нашел на заднем коврике какую-то кожаную штучку. Решил, что это игрушка вашей собаки. Нет?

– Нет, – покачала головой Мила. – Вполне возможно, что Кактус что-то и подобрал на прогулке. Это же охотничья собака, его хлебом не корми, дай поносить что-нибудь в зубах. Но это не игрушка, так что можете смело выбросить. А ты, плохая собака, что успел найти? Вот отравят тебя когда-нибудь, будешь знать.

– Отравят?

– Ну, часто же пишут в интернете о хедхантерах, которые ненавидят собак и специально разбрасывают отраву. В Малодвинске, конечно, такие случаи вряд ли возможны, тут уклад жизни иной и люди совсем другие, но все-таки лучше, когда собака приучена не подбирать с земли потенциально опасные предметы.

– Люди другие, – задумчиво произнес Гранатов. – На это бы я как раз не рассчитывал. Люди, Камилла, везде одинаковые. И их характер, повадки и нравственные качества от географии и ландшафта за окном точно не зависят.

Голос у него был странный, как будто он говорил о чем-то своем, очень личном. Мила предпочла за лучшее промолчать.

Доехали они быстро. Как и накануне, странный, ни на что не похожий дом открылся еще с дороги, привлекая внимание и завораживая взгляд. Несмотря на то что Мила вчера видела его вблизи, у нее снова на какой-то миг перехватило дыхание от его не красоты, нет, а от основательности и мощи. Да, слова были найдены, и они объясняли, почему это здание так подходило своему хозяину Олегу Васину.

– А как Олег Иванович вас нашел? – спросила Мила с искренним интересом. – Признаться, во время нашего знакомства он вовсе не произвел на меня впечатление человека, разбирающегося в современной архитектуре и способного нанять на работу модного дизайнера. В его духе поставить на своем участке обычный деревянный сруб.

– Мы с детства знакомы. С моего, разумеется, детства, – ответил Савелий.

Странно, вчера он говорил другое.

– Да? А я считала, что Олег Иванович всю жизнь провел здесь, в Малодвинске, – вскользь изумилась она.

– Да это не важно. Тем более что мы уже приехали.

Действительно, машина, шурша колесами, уже остановилась на той же гравийной парковке, что и вчера. Засучил лапами, желая выбраться наружу, Кактус. Мила быстро открыла дверь, чтобы пес не успел поцарапать кожаное нутро салона. Нет, не предназначена «Альфа Ромео» для перевозки ягдтерьеров, совсем не предназначена.

Дом внутри оказался таким же прекрасным, как и снаружи. Черновая отделка уже полностью закончена, чистовая же продолжалась на втором и третьем этажах, а вот расположенные на первом этаже просторная кухня-столовая, гостиная, библиотека и две гостевые спальни были уже готовы полностью и даже меблированы.

Больше всего Миле понравилась кухня, начиненная суперсовременным оборудованием, но при этом оснащенная еще и настоящей русской печью под мощной, практически космической вытяжкой. Печь была отделана изразцами ручной работы и в этом доме стиля модерн не смотрелась неуместной, наоборот, была так удачно вписана в интерьер, что казалась центральной его частью.

Все остальное пространство выстраивалось вокруг этой печи, работая на нее, обыгрывая ее основательность и самостоятельность. Печь дополнялась и блестящими панелями огромного холодильника, и длинным широким, персон на двадцать столом на металлических ножках и с каменной столешницей, и легкими, совершенно не устаревшими стульями с высокой удобной спинкой, и свисающей с полотка люстрой, да не одной, а несколькими, выполненными в одном стиле, но разными, причем каждая из них практически являлась произведением искусства.

Это было так красиво, уместно, легко и основательно одновременно и при этом так комфортно и удобно, что у Милы захватило дыхание от восторга.

– Вы удивительно талантливый, Савелий, – сказала она, не сумев сдержать этот рвущийся изнутри восторг. – Я никогда не видела ничего подобного. Олегу Ивановичу с вами очень повезло.

– Зато его банковскому счету повезло гораздо меньше, – архитектор засмеялся. – Я сразу его предупредил, что сэкономить на отделке не получится. И в результате сейчас ситуация крайне близка к той, что описана в знаменитой «Саге о Форсайтах». Боюсь, архитектор, то есть я, значительно превысил утвержденную смету, и Васин, в лучших традициях Сомса Форсайта, не очень-то этому рад.

– Я надеюсь, он не будет с вами судиться, а вы не намерены погибнуть под колесами, как архитектор Боссини, описанный Голсуорси?

– То есть «Сагу» вы читали, – с удовлетворением отметил Гранатов. – Это хорошо, я люблю, когда совпадают культурные коды, особенно если человек мне симпатичен. Правда, Филипп Боссини попал под лошадь, а не под колеса. Но нет, я вовсе не собираюсь повторять его судьбу, уверяю вас. А Олег Иванович ведет себя вполне достойно, понимает, что это не я виноват в том, что цены на все позиции взлетели минимум на сорок процентов. Да и выбор резко сократился, мы сейчас стараемся выкупить все, что найдем, потому и встречаемся каждый день. Вы, кстати, не против, если я оставлю вас на полчаса? Сейчас Васин приедет.

– Конечно, нет, – воскликнула Мила. – Вы и так потратили кучу времени, чтобы показать мне дом.

– Можете подождать в библиотеке, там очень удобные кресла.

– Нет, мы с Кактусом лучше пройдемся, – отказалась Мила.

Рассиживаться в чужих креслах без приглашения хозяина дома она считала неуместным, да и погода сегодня была гораздо лучше вчерашней. Яркое солнце делало день по-настоящему весенним, почти теплым. Оказавшись на улице, она повертела головой, принимая решение, куда идти. Вчерашний лесок, расположенный слева, она отмела сразу, ей не хотелось, чтобы Кактус снова извалялся в грязи, испачкав бежевое нутро «Альфа Ромео», которую вчера пришлось загонять на чистку.

Поэтому, не отпуская собаку с поводка, она пошла направо, к другим участкам и возводимым на них домам. Почему-то вдруг ей захотелось увидеть ту землю, из-за которой в конце минувшего лета в Малодвинске произошло убийство. Мама с Погодиным там бывали, а вот Миле не довелось. Между тем именно на том земельном участке располагались остатки старого городского храма. Сейчас участок, выкупленный государством, активно расчищался.

Именно по нему должна была проходить дорога, ведущая к будущему аэропорту. Располагался он на окраине Кузнечной слободы, по крайней мере, от дома Васина туда нужно было идти минут пять-шесть. Оно и понятно, кто вкладывает деньги в дорогое строительство в непосредственной близости к взлетно-посадочной полосе? Никому ведь не надо, чтобы у тебя над головой летали самолеты.

На гравийной дороге, идущей вдоль всей слободы, снег уже растаял, было довольно чисто, поэтому Мила, подумав, все-таки решилась спустить собаку с поводка. Кактус нуждался в свободе, и уж если она привезла его на городскую окраину, то хотя бы должна дать немного побегать. Радостно взвизгнув, пес тут же умчался вперед, но, впрочем, не пропав из вида.

На окраине поселка под строительство расчищалось сразу несколько земельных участков. Тот, на котором располагался храм, был самым крайним, участок перед ним был полностью лишен построек, просто пустырь, заросший засохшим и вмерзшим в слежавшийся снег бурьяном, а вот на третьем с конца кренились к земле остатки какого-то здания, причем каменного и очень старого.

Нырнув под проржавевшую и провисшую сетку-рабицу, Кактус деловито обнюхивал обнажившийся полуразрушенный каменный фундамент и вдруг начал активно рыть землю вокруг него, словно прорывая вход в лисью нору. Ну что поделать, если собака норная? Стоя за забором, чтобы не нарушить границы чужих владений, Мила смиренно наблюдала за тем, как летят вокруг комья подмерзшей земли. Что ж поделать, придется просить разрешения у Васина вымыть собаке лапы перед тем, как садиться в машину.

Кактус рыл с упоением, даже не оглядываясь на хозяйку, у которой начали подмерзать в щегольских осенних ботинках ноги. Вот не выпендривалась бы, а надела сапожки на меху и чувствовала бы себя гораздо увереннее. Впрочем, она же ехала на экскурсию, которая вовсе не предполагала долгой прогулки. В вырытой им яме, точнее, подкопе, ведущем под дом, Кактус скрылся уже почти наполовину. Только черная со светло-коричневым кружком под хвостом попа торчала наружу.

Мила вдруг забеспокоилась, что, оказавшись в узком лазу целиком, ее собака не сможет выбраться обратно. А если земля обрушится под тяжестью старых камней? Когда Кактус появился в ее доме, она много читала про эту породу, а потому знала, что ягдтерьеры часто гибнут на охоте из-за того, что их завалило землей, и хозяевам частенько приходится их откапывать. Господи, ну почему у маминых соседей по даче оказалась не болонка, а охотничья собака, причем довольно упрямая!

– Кактус, Кактус, вылезай, – без всякой, впрочем, надежды на успех позвала Мила. – Если ты там застрянешь, что я буду делать?

Ее пса вообще не волновало, что именно она будет делать. Комья земли продолжали лететь из ямы, как будто там работал небольших размеров экскаватор. Внезапно Мила услышала какой-то треск, а потом звон, как будто под землей что-то разбилось. Чертыхаясь и пытаясь отозвать собаку, Мила полезла через дыру в сетке. Торчащая проволока зацепилась за ткань красного пуховика, Мила замерла, чтобы его не порвать, негнущимися пальцами отцепилась от сетки. Она очутилась все-таки внутри участка, оскальзываясь на мокром снегу, подошла к разрушенному дому, присела, потянув Кактуса за задние лапы.

– Вылезай, я кому сказала?

Пес издавал какие-то звуки, которые можно было принять и за «да, хозяйка, как знаешь» и за «да пошла ты к черту, я тут делом занят». Среди кучек земли, которую он успел выдать «на гора», что-то блестело. Мила присела и подняла это что-то, оказавшееся полустертой, потемневшей от времени монетой. Рядом лежала еще одна, и еще, и еще. «Десять грошей» – прочитала она на одной. «Король Александр Цезарь» – на другой. Монеты были явно польскими. Что же это получается, Кактус нашел клад?

– Вылезай, – повторила Мила, почему-то шепотом. От странности происходящего ее даже в жар бросило, хотя за минуту до этого она чувствовала, что замерзла. – Кактус, я кому говорю?

Почему-то на этот раз собака послушалась, то ли устала рыть землю, то ли убедилась, что в выкопанной ею норе не живет никто интересный, то ли расслышала что-то особенное в Милиной интонации, но перепачканный землей Кактус предстал перед ней, лизнул в нос, вопросительно заглядывая в лицо. Что, мол? Мила отодвинула его, заглянула в яму, в которой, пусть и довольно далеко, увидела расколотый глиняный горшок, а рядом с ним россыпь все тех же монет. Точно, клад.

Доставать его она не решилась, потому что понятия не имела, как следует поступать при нечаянном обнаружении клада. Кажется, он принадлежит государству, а ей положена четверть? И кому в таких случаях звонят? В полицию? В МЧС? Немного подумав, Мила достала телефон и позвонила Олегу Васину. Телефона архитектора Гранатова у нее не было, а васинский был. Его ей оставил Андрей Погодин, настрого велев звонить местному олигарху в случае непредвиденных проблем. Васин был Погодину должен. Не деньги, нет. За оказанную ему услугу он расплатился сполна, вот только благодарность за то, что Андрей Михайлович спас его от неприятностей и сохранил репутацию, да еще и убийство раскрыл, было таким сильным, что для Погодина один из хозяев Малодвинска был готов на что угодно.

– Олег Иванович, это Мила Эрнандес, вы еще не уехали? – спросила она слегка дрожащим голосом, прицепляя Кактуса на поводок.

Пес заворчал от того, что его вновь лишают свободы.

– Да вот собираюсь, мы с Савелием на сегодня закончили, – благодушно пророкотал голос в трубке. – А что случилось, Мила? Я тебе зачем-то нужен?

Немного сбивчиво она рассказала, что, кажется, нашла клад. То есть, разумеется, не она нашла, а Кактус.

– Кактус? – недоуменно спросил Васин. – Клад? Девочка, ты не заболела часом? Ты где?

– Я у старого дома, расположенного через один от участка Валевского, – объяснила она.

Валевский был учителем истории, создавшим летопись Малодвинска и долгие годы потративший на то, чтобы найти главную его реликвию – осколок старинного колокола Варлаама. Старый человек умер от сердечного приступа, узнав, что убили его воспитанницу и наследницу, спустя две недели после того, как Мила приехала в город, поэтому познакомиться с ним она не успела, а вот написанные им книги прочитала с огромным интересом.

– Кактус – это моя собака, вы его видели. Он начал рыть яму рядом с фундаментом и откопал какой-то горшок с монетами. Олег Иванович, я совершенно здорова, это действительно клад, просто я не знаю, что с ним теперь делать. Вы можете сюда прийти? Пожалуйста.

Кажется, до Васина начало доходить, что она говорит серьезно.

– Сейчас буду, – коротко бросил он и отключился.

Разумеется, Савелий Гранатов притащился вместе с ним. Оценил прореху в сетке-рабице, ощетинившейся рваными краями, коротко усмехнулся и перемахнул через забор, предпочитая не рисковать своим кашемировым пальто. Васин же, кряхтя, полез в дыру в заборе, коротко ругнулся, как и Мила зацепился курткой за проволоку, но сумел пробраться внутрь участка без потерь.

– Показывай, что тут у тебя, девочка?

– Вот, – Мила протянула раскрытую ладонь, на которой лежало несколько монет.

– Интере-е-есно. Где, ты говоришь, они лежали?

– Вон там. Там горшок. Кажется, Кактус его разбил.

Кряхтя, Васин встал на одно колено, заглянул в подкоп, вырытый собакой.

– Ничего не видно, гибкость уже не та. Савелий, сынок, посмотри ты.

Мила с интересом смотрела, как архитектор выкрутится из положения, но он оказался на высоте, скинул пальто, сунул ей в руки, присел и, элегантно изогнувшись, посмотрел под фундамент.

– Действительно разбитый горшок с монетами, – доложил он Васину. – Судя по тому, что монеты довольно старинные, это на самом деле клад.

– Что значит, на самом деле? – не поняла Мила.

– Не все, что вы находите в чьем-то огороде, является кладом, – сообщил Савелий. Голос у него звучал назидательно. – Если, к примеру, кто-то специально спрятал в землю что-то принадлежащее ему, например драгоценности, то кладом это считать нельзя. Определение этого слова можно найти в двести тридцать третьей статье Гражданского кодекса, которая так и называется «Клад». Согласно ей клад – это зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, то есть ювелирные изделия, драгоценные камни, монеты, но не документы или рукописи. Там же написано, что кладом могут считаться только вещи, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право.

– И что делать дальше? – спросила Мила нетерпеливо.

– Да, в принципе, все что хотите, – он вскочил с корточек и потянул у нее из рук свое пальто. – Это зависит от уровня вашей сознательности.

– В смысле? Клад же полагается сдать государству.

– По закону да. Но в Уголовном кодексе, знаете ли, нет статьи за сокрытие клада. Теоретически вы должны сфотографировать свою находку и сообщить о ней в полицию. Но если этого не сделать, то максимум, что вам грозит, это конфискация найденного. В случае если о ней узнают, разумеется.

Почему-то Миле казалось, что он над ней издевается.

– Я не собираюсь ничего скрывать, – сказала она решительно. – Раз положено сфотографировать, давайте сфотографируем, а потом позвоним в полицию. Мне чужое ни к чему.